***
Завязки платья, казалось, сами собой затянулись туже, не позволяя нормально вдохнуть, сердце стучало где-то в горле. Кассана присела в идеальном реверансе, опустив глаза, чтобы не видеть то, с каким восхищением рассматривает ее Джоффри ― ее блестящие черные волосы, которые она так и не собрала, бледное, прекрасное лицо, красивую фигуру, которое платье не могло скрыть достаточно сильно. Какой же красивой она ему казалась, кто бы знал. ― Ваша милость, ― вспомнив о приличиях, склонилась Кассана. Джоффри улыбнулся ей. ― Проходи, сестра, ― он махнул на свой стол, и сам сел за него. Девушка аккуратно опустилась напротив него, стараясь скрыть свои истинные чувства, и при этом, не отвлекая внимания на что-то другое. Она слышала, что, когда Бейлон Сванн выходил, он особым образом дернул ручку двери, так, что задвижка опустилась с этой. То есть, чтобы выйти, Кассане пришлось бы открывать дверь с этой стороны, но оттуда уже никто не зайдет. Джоффри отчаянно хотел сделать так, чтобы их беседе не помешали. ― Как прошел твой день? ― поинтересовался король, совершенно буднично, будто вел подобные разговоры с сестрой каждый вечер. ― Хорошо, Ваша милость, ― несмотря на то, что сердце от страха билось как бешеное, она нашла в себе силы улыбнуться. Закинув ногу на ногу, и приняв как можно более расслабленную позу, Кассана произнесла, зная, как любит Джоффри, когда тешат его самолюбие. ― Я очень рада и благодарна за лошадь, что вы разрешили мне оставить. Спасибо. ― Жаль, твоего коня нельзя вылечить, ― Джоффри сочувствующе улыбнулся. ― Отец нам немного оставил после себя. «Ты ненавидишь этого коня, ― подумала Кассана. ― Ты ненавидишь все, что есть у меня от отца, потому что мне он оставил свою любовь». ― Тебе, Джоффри, он оставил корону и целые Семь королевств. Достойное наследие. ― А тебе он оставил любовь и память о себе, ― будто прочитав мысли сестры, сказал Джоффри, слегка наклоняясь вперед. Кассана чувствовала его запах ― чересчур приторный, сладкий запах сирени. ― Тебя он любил больше Мирцеллы, больше Томмена. Больше меня. Интересно, почему? Кассана незаметно сжала юбку своего платья, надеясь, что через стол это будет незаметно. Она скорей бы сама перерезала себе горло, чем дала Джоффри понять, что боится его. Играть перед королем в глубочайшее уважение и почтение это одно, дать понять, что страх настоящий ― совсем другое. Да и ответ на такой вопрос у нее уже был заготовлен. ― Тебе же известно, что первый ребенок наших родителей умер от лихорадки? ― Джоффри недовольно кивнул. Он не любил вспоминать о том, что был не первым сыном Роберта, что по тому младенцу он плакал больше, чем когда-либо плакал бы по Джоффри. ― Возможно, дело просто в том, что он боялся за мою жизнь, но ты был его наследником, его старшим сыном. Он был строг, но как он мог не любить тебя. Конечно, Кассана врала, но как она могла иначе? А еще принцессы старалась не вспоминать про то, что в случае чего пострадает не только она, но и ее ребенок. Кассане необходимо было сохранять ясность ума, не поддаваться панике и страху, а холодно контролировать каждое малейшее движение единоутробного брата и обдумывать каждое слово. Про ребенка думать не приходилось. ― Что ты думаешь о Роббе Старке? ― внезапно спросил Джоффри, вставая, и обходя стол. Кассана задумалась, пытаясь просчитать, какого ответа ждет король, прочистила горло и аккуратно сказала: ― Мы явно недооценили сына Эддарда Старка. Все думали, что он ребенок, но он оказался хорошим воином. Правда, удача всегда может его оставить. У нас армия и люди, но у Робба целый Север. И наш дядя. ― Он оказался сильнее, чем мы думали, этот подлый предатель, ― Джоффри презрительно скривился, останавливаясь напротив Кассаны, смотря на нее сверху вниз. Она была немного выше него, особенно подчеркивала это каблуками, и принцесса видела, как это несколько раздражает короля. ― Волчий выродок. Тирион хочет как можно скорее обменять Джейме на Сансу. ― В этом есть смысл, ― согласилась Кассана. Если Джоффри хочет поговорить об этом, чтобы завтра на совете ее мысли выдать за свои, это было не худшим исходом. ― Если бы Арья не сбежала, то у нас была бы еще одна девочка, но… так получилось. Хотя, вряд ли это что-то изменит ― мне кажется, война продолжится. Обмен пленниками будет лишь временной передышкой. ― Они слишком ценят своих женщин, ― недовольно выплюнул Джоффри, искренне этого не понимая. Кассана ответила ему легкой улыбкой. ― Ты бы не обменял меня, если бы ситуация была другой? Если бы в плену у Робба была бы я? И девушка тут же прикусила язык. Тонкие пальцы так крепко сжимали подол платья, что, казалось, сейчас разорвут его в клочья. Потому что если до этого Джоффри как-то растерянно смотрел в сторону, будто силясь разглядеть что-то на своем балконе или за его пределами, то едва последнее слово соскользнуло с губ сестры, он резко развернулся, и вперил в нее горящие глаза. Внутри всколыхнулась волна горького отвращения, терпкий привкус крови от прикушенного совсем неожиданно языка, заставил инстинктивно сглотнуть, а в горле возник комок, и Кассане показалось, будто ее сейчас вырвет. Девушка мысленно взвыла, а виски закололо болью. Нет. Пусть она ошибается. Пожалуйста, пусть она ошибается. ― Не знаю, ― аккуратно произнес Джоффри, и Кассана поняла, что, к сожалению, ее догадки были более чем верны. Джоффри видел в ней намного большее, нежели сестру. ― Наверное, я хотел бы тебя вернуть. Тебе жалко Сансу? ― Да, ― выдала принцесса, уже не удивляясь новой смене разговора, лишь думая о том, как жить дальше. После того, что она сейчас поняла, это казалось почти невозможным. ― Она дочь предателя… ― Но она все-таки еще ребенок, ― перебила Кассана, возможно, слишком резко, тут же мысленно отругав себя за горячность, заметив, как на юношеское лицо набежала тень. Но остановиться уже не могла. Она чувствовала закипающую ярость, рожденную только одной мыслью ― Джоффри не смел так думать о ней, не смел. Кассана принадлежала другому мужчине. ― У нее даже еще кровь не идет. Она оказалась в ужасном месте и… ― В ужасном? ― презрительно переспросил Джоффри. ― Она невеста короля, мать моих будущих наследников. Что еще ей надо?! ― Ты приказал публично избить ее, ― холодно отрезала Кассана. ― Ты унижаешь ее, она боится тут каждой тени. Мне жалко ее. Едва ли со мной Робб обошелся так же. ― Северяне… ― Не едят трупы людей, и ты это знаешь. Эти слухи… они вселяют в наших воинов лишь страх, ― принцесса поморщилась. ― И ни к чему не приводят, люди от этого не становятся сильнее, мы от этого не выигрываем. Джоффри помолчал, как всегда бывало, когда он обдумывал слова сестры. Кассана не хотела, чтобы он думал, Кассана хотела поскорее покинуть эту комнату. Джоффри внимательно всмотревшись в ее лицо, словно пытаясь прочесть роящиеся в голове принцессы мысли, король медленно подошел ближе, заглядывая в сестринские глаза, а после, кажется, удовлетворившись ответом, без лишних слов задал вопрос, снова совершенно никак не связанный с предыдущими. ― Почему отец завещал не выдавать тебя замуж против твоей воли? Кассану начало раздражать это перепрыгивание с одной темы на другой, но на этот вопрос у нее был заготовлен хороший ответ. ― Он хотел мне счастья. Он хотел его для всех своих детей. ― Но про Мирцеллу он такого не сказал, ― заметил Джоффри. Кассана невольно подумала: а вот интересно, чувствовал ли Джоффри, что между ним и Мирцеллой связи больше, нежели между ним и Кассаной? Чувствовал ли он обиду за младшую сестру, когда старшей доставалось больше, или он только обращал внимание на дерзость и неуважение против него? ― Она еще мала, ― пожала плечами Кассана. ― Думаю, Роберт даже помыслить не мог, что наш дядя Тирион станет Десницей и отправит сестру в Дорн. Мы с тобой его старшие дети, наши судьбы сложнее, чем у юных Томмена и Мирцеллы. Тебе суждено было стать королем, и ты стал. Вопреки всем… лжецам и лицемерам, ты остаешься нашим королем. Думаю, отец хотел, чтобы я спокойно жила рядом с тобой, и помогала советом. Чтобы Баратеоны никогда не увидели свой конец. «Баратеоны кончатся на мне, ― подумала она. ― На мне, потому что мои дети никогда не будут носить фамилию моего отца». Какая же в этом была горькая ирония. В Джоффри не было ни капли крови Роберта, но его дети будут носить фамилию первого короля из этой династии. Кассана была его дочерью «от» и «до», но едва ли она когда-нибудь сможет убедить Клигана дать фамилию королевского оленя щенку. Тут и правда, лучше найти хоть одного бастарда, чтобы признать его законным ― да хотя бы того же Эдрика Шторма, единственного признанного бастарда короля Роберта. Эдрик был единственным бастардом, с которым Кассана была знакома, и по детству Роберт как-то даже приезжал к брату ― большую часть жизни бастард прожил в замке своего дяди Ренли Баратеона под защитой кастеляна сира Кортни Пенроза ― чтобы его дети играли вместе. Эдрик боготворил своего отца, а вместе с ним ― и сестру Кассану, в которой видел идеальную принцессу. Регулярно получал от него подарки и в ответ слал ему благодарственные письма. Кассана знала, что на самом деле эти подарки посылал Мастер над шептунами, но едва ли Варис осмелился бы на такое без разрешения ныне усопшего короля. Когда Джоффри пожелал вырезать всех бастардов, Эдрик был куда-то переправлен, и сейчас Кассана не знала, где ее единокровный брат. А жаль ― из Эдрика получился бы куда лучший король, нежели из Джоффри. Его Величество продолжал рассматривать сестру, словно причудливую диковинку, а потом со все той же участливой, холодной улыбкой заговорил: ― Кассана, ты моя сестра. И я тебя люблю, ― Джоффри положил руки ей на плечи, поднимая. Тонкие пальцы впились в женские плечи, и Кассана почувствовала это даже через платье. Тут же, будто извиняясь за грубость, король погладил сестру по плечам. ― Но слухи, которые окружают нашу мать и нашего дядю ужасны. Я боюсь, что это может откинуть тень на нас, на тебя и меня. ― Мы же не даем повода так думать, ― аккуратно заметила Кассана, подавляя желание отстраниться, потому что этим можно было бы вызвать ярость короля. — Джоффри, всегда будут люди, которые попытаются обмануть простых людей клеветой, но… как говорит Клиган: «Псу не нужна смелость, чтобы крыс гонять». Вот и нам ― королю и принцессе ― не нужно оправдываться перед чернью. Мы чисты перед Богами и это главное. ― Ты бы хотела стать королевой? ― внезапно с какой-то искренней болью спросил Джоффри, немного приближая свое лицо к ее, так, что теперь Кассана ощущала его горячее дыхание. ― Моей королевой, если бы я не был твоим братом? Ты бы сидела рядом со мной на Железном троне, правила бы вместе со мной страной. Если бы… Разумеется, будь ее воля, она бы не оставалась в этой ненавистной обители, которая вдруг стала вызывать тошноту, ни мгновения, Кассана бы уже давно выскочила за крепостную стену и мчалась выпущенной стрелой как можно дальше от покоев Джоффри, от Красного замка, от Королевской гавани. Куда-то, где она будет свободна, а не жить с оглядкой на каждое слово, боясь, что утром не проснется, если брат рассмотрит угрозу в этих словах. Куда-то, где можно будет быть свободно. На несколько секунд ей показалось, что сейчас ублюдок скажет: «Таргариены столетиями выдавали сестер за братьев». ― Джоффри, мой дорогой брат, ― сказал девушка, намеренно используя именно это выражение. То, чем она была для Джоффри, вырисовывалось все четче с каждой минутой, и все больше пугало Кассану. Но она видела, как брат пытался с этим бороться, и теперь должна была помочь ему в этом. Не ради него, но ради себя. ― Ты же знаешь, я, как и наш дедушка Тайвин, не любим думать о том, что могло быть. Мы живем в этом мире, не в другом. Я буду твоим советником и помогать, если моя помощь тебе потребуется. Но я бы не хотела быть королевой. Ни твоей, ни чьей-то другой. Холодный, негостеприимный коридор в тот момент казался Кассане намного предпочтительней ярко освещенного помещения, в котором, словно в своем логове, сидел самый опасный ублюдок из всех знакомых ей. В зеленых глазах Джоффри клубились тени, а на тонких губах играла кривоватая усмешка, и Кассана, оказавшись под пристальным вниманием короля, не могла заставить себя сдвинуться с места и, наконец, сбросить с себя противные, липкие руки брата. Она узнала этот взгляд. Она знала этот взгляд. Вот что вечно не давало ей покоя. Вот почему она пришла к Серсеи за ответами. Потому что таким взглядом, которым на нее сейчас смотрел Джоффри, на мать глядел только один человек на всей земле. ― Я хочу, чтобы ты вышла замуж, ― внезапно сказал Джоффри, в последний раз до боли сжимая плечи сестры, словно прощаясь, и отпустил, делая шаг назад. ― Я принял такое решение. Ты выйдешь замуж, и останешься здесь, в Красном замке вместе с супругом. Чтобы ты была счастлива, и всегда рядом со своей семьей, ― приторно-сладкие речи обволакивали подобно яду, и Кассана едва сдержала оскал, готовый пробиться сквозь идеальную маску. ― За кого я выйду? ― спросила Кассана. Голос дрогнул, горло перехватило спазмом, и принцессе показалось, будто на шею накинули петлю. Острые обломки ногтей до крови впились в ладонь, причиняя боль, но это чувство словно отрезвило, позволив избавиться от оцепенения, испытываемого в присутствии альфы. В шее, кажется, что-то болезненно хрустнуло, когда она медленно подняла голову, а испуганный взгляд синих глаз пересекся со взбешенным зелеными. Неправильный вопрос. Она ни за кого не выйдет. Ни за кого, кроме одного мужчины. Пусть Джоффри решит, что может посмеяться над ней, и выдаст ее за Пса ― тогда Кассана выиграет. Но любого другого она убьет, или отравит вместе с матерью, или попросит это сделать Клигана, или поручит это пташкам Вариса. Джоффри сказал, что она останется в Красном замке, значит это не политической брак, брат хочет выдать ее за кого-то, кто уже здесь есть. Она станет вдовой раньше, чем женой. Даже если это будет неплохой, хороший человек вроде Бейлона Сванна ― ему не жить, даже если ради этого Кассане придется перекрывать кричащую на все лады и обливающуюся кровавыми слезами совесть. Серсея Ланнистер любила раздавать жизненные уроки, и Кассана кое-чему научилась ― заглушать голос совести и проявлять жестокость. Пусть Джоффри убедится в ее успехах. И вместе с тем, она не собиралась предавать того единственного, кого любила. Сандор много раз говорил, что не отпустит ее, что убьет любого, кто потянется к ней, поэтому вряд ли он будет обижен или будет чувствовать себя оскорбленным. Он просто убьет того, кто попытается забрать у Пса принцессу, и уже этим вечером будет брать ее в своей постели война, возможно, в самых удивительных позах, забыв о том, что еще днем убил ее жениха. И Кассана тоже об этом забудет, и вместе со стонами будет выдавливать из себя слова благодарности. Потому что они оба верили в то, что любила повторять для себя Кассана, считая это своей еще более скрытной тайной, своим протестом этим гребанным правилам ― лучше при нем шлюхой, чем чужой женой. Но и тут Джоффри удивил ее. ― Первый, кто зайдет в эту комнату, женится на тебе, ― сказал он, и Кассана почувствовала, как горло сдавило спазмом. ― Станет моим новым братом. Пусть судьба решает, кто будет твоим мужем. Он уже отошел к столу, когда девушка неуверенно подала свой хрипящий голос: ― Джоффри, пожалуйста. Давай хотя бы… сделаем ограничения, прошу тебя. Все чувства в какой-то момент просто… исчезли, позволив забыться. Казалось, будто весь этот ужас происходит не с Кассаной, будто кто-то другой сейчас стоит в комнате короля-садиста, пытаясь выторговать для себя хоть что-то, а принцесса Баратеон просто наблюдает за всем происходящим со стороны. ― Ну хорошо. Это не должен быть наш родственник, и… назови мне три имени, и они не будут учитываться. Хорошо, Тирион, Томмен и другие Ланнистеры в замках исключались. Кого же назвать еще? Думать приходилось быстро, очень быстро. Хорошо, помимо Клигана ― кто самый отпетый ублюдок в замке? Кто мог прийти, и кого было бы сложно убить? От кого надо было защититься в первую очередь. «Мне надо вспороть себе живот, ― отстранёно подумал Кассана, глядя на небольшой, реконструированный алмазами кинжал на столе Джоффри. ― Вспороть и показать ему ребенка Сандора, чтобы, наконец, меня все оставили в покое». Картинка, в которой она, мертвая, прижимает к себе окровавленного ребенка ― которого, возможно, еще даже не было, но который напоминал уже полугодовалого младенца в видение Кассаны ― а Джоффри кричит над ее телом, была настолько яркой, что принцесса едва сдержала тошноту. Но и она же помогла ей прийти в себя. Сражаясь с собственными всколыхнувшимися эмоциями, Кассана на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, то была уже спокойна и непоколебима как скала. Ледяная корка заморозила грудь, покрывая гулко бьющееся сердце. ― Мерин Трант, ― наконец, подумав, произнесла Кассана. Джоффри кивнул. Еще два. ― Илин Пейн, ― молчаливый палач, нестарый, но уже лысеющий человек, чье лицо обезображено следами оспы. Само его присутствие производит гнетущее впечатление на окружающих, и немногие отваживались заглядывать ему в глаза. Свою кровавую работу Пейн любил и выполнял на совесть, отсекал голову с одного удара, а его молчание вселяло ужас в приговоренных. Во времена правления Безумного короля он был капитаном гвардии Тайвина Ланнистера. Однажды Пейн неосторожно сказал, что страной по-настоящему правит не король, а десница — Тайвин. За это Эйрис Таргариен приказал вырвать раскаленными щипцами язык Пейна. После свержения династии Таргариенов Роберт Баратеон сделал Пейна Королевским Правосудием; это было своеобразным даром на свадьбу тестю и компенсацией за потерю языка на службе у дома Ланнистеров. Какова вероятность, что он войдет в покои Джоффри этим вечером, но все-таки надо было себя обезопасить, ведь Боги изрядно пошутили над ней. И, вспомнив о палаче, Кассана поняла, какое имя должно быть третьим. ― Григор Клиган, ― вот уж кого точно надо было исключить, безмозглое чудовище, склонное к припадкам слепой ярости. Недобрую славу ему сделали не только колоссальная физическая сила и выносливость, но и бездумная жестокость — обычно невозмутимый Григор Клиган запросто убивал и калечил людей и животных. Гора печально прославился во времена восстания Роберта Баратеона: он убил маленького принца Эйгона, размозжив ему голову о стену, а после изнасиловал и убил мать мальчика, Элию Мартелл. Он уже был женат уже дважды, и в отношении причин смерти первых двух жен ходили разные слухи; даже слуги пропадали в его доме без следа. И даже если убрать факт его нечеловеческой жесткости, то думать еще приходилось о том, что просто так его не убьешь. Кассана не сомневалась в Сандоре, но неизвестно, вышел бы он сам живым из схватки с братом. А принцесса почему-то была уверенна, что просто так отравить или перерезать горло во сне Григору Пес не позволит, ведь помимо Кассаны он лелеял еще одну мечту ― убить брата. Джоффри удовлетворённо кивнул. ― Хорошо. Присаживайся, мы можем ждать долго. Принцесса послушно села, хотя так и не взяла протянутый бокал с вином, и Джоффри не стал настаивать. В голове билась только одна мысль ― пусть случится еще одно чудо и это будет Сандор. Боги должны ей за то, что позволили Джоффри родиться и теперь он хотел выдать сестру замуж, чтобы в один момент не сделать ее своей любовницей.***
Серсея оказалась у дверей покоев сына быстрее, чем кто-либо. Она дернула ручку, но дверь не открылась. Королева-мать судорожно выдохнула, и со всей силой ударила в дверь. ― Джоффри? Джоффри, открой дверь! ― закричала Серсея что есть мочи, грохоча по двери кулаками и сбивая в кровь костяшки. ― Джоффри, твоя сестра там? ― подскочил к ней Тирион. Виски кололо болью, запах крови сестры кружил карлику голову, но мысли о том, что Джоффри мог сделать со своей сестрой, становилось еще хуже. ― Кассана! Серсея обернулась на остановившихся чуть поодаль Вариса и Сандора, и зашипела как змея: ― Сломайте уже эту чертову дверь! Варис тут же подхватил королеву-мать под руку и, не думая долго о приличиях, свободной рукой сжал Тириона за шкирку, оттащив их от двери. Сандор, недолго думая, приблизился к двери, которую знал, возможно, лучше всех, и уже через пару сильных ударов ногой, она с громким стуком распахнулась. Пес не пожалел сил ― она от души шарахнула по стене, наполовину сорванная с петель, и Клиган вошел в комнату, готовый увидеть там все что угодно. Первым делом он, конечно, увидел Кассану. Бледная, она напуганная подскочила в кресле, когда дверь буквально врезалась в стену, но увидев Сандора, ее лицо как-то странно перекосилось, и она всхлипнула. Реакция же брата была прямо противоположной ― мальчишка возбужденно подскочил со своего бархатного кресла, напоминающий маленький трон, и противно рассмеялся своим визгливым голосом, даже захлопав в ладоши. Встретив такое «приветствие», вошедшие вслед за Клиганом Ланнистеры и Варис недоуменно остановились. ― Пес! Пес, это был Пес! ― хохотал Джоффри, покраснев. ― Он первый вошел в эту комнату. Вся четверка заметила, как мгновенно обмякла в кресле Кассана. Она уронила лицо на ладони, и судорожное рыдание вырвалось из ее груди. ― Замечательно, Ваша Светлость, ― пробормотала она, не убирая рук от лица. Серсея побледнела, Тириона забила крупная, яростная дрожь. Пес… сначала, он испытал только одно желание ― пару раз ударить короля мечом так, как Трант избивал леди Старк несколько дней назад, это послужило бы мальцу хорошим уроком. А потом пришло облегчение. Пес видел, что Кассана плачет, но не мог не радоваться тому, что никаких явных повреждений на ней не было, одежда цела, а плакала она от облегчения. Пес уже видел ее слезы, и знал различия между горечью и чувством, когда что что-то плохое обернулось в хорошую сторону. Что бы ни сделал Джоффри, Кассана уже не боялась. Она будто была в вечном напряжении, а едва Сандор появился, то мгновенно расслабилась, будто ничего не было. Значит, принцесса не просто испытала радость от его появления ― Пес, сам того не зная, спас ее от какого-то ужасного, долгоиграющего решения ее братца. ― Кассана, девочка, ты в порядке? ― ворковала над дочерью Серсея, обнимая ее. Золотистые локоны мешались с черными, создавая причудливый узор; королева стояла между своими детьми так, чтобы Кассана была закрыта от взгляда брата. ― Что ты тут устроил? ― набросился на племянника лорд Тирион. Варис замер в дверном приеме, Пес ― чуть дальше в комнате. Все четверо были растерянны и злы, Джоффри испытывал какое-то мрачное удовлетворение, а принцессу била крупная дрожь. ― Ничего. Мы просто с сестрой играли, ― сказал Джоффри, не переставая широко улыбаться. ― Я сказал, что первый, кто войдет в эту комнату, станет ее мужем. Поздравляю, Пес, ― юноша насмешливо посмотрел на непроницаемого, как всегда, гвардейца. ― Ты был первым. «Ты был первым» — это была весьма точная и ироничная фраза, хотя едва ли Джоффри угадал ее полный смысл. Серсея покраснела от возмущения, и ее руки сжались на плечах дочери, будто королева желала прямо сейчас подхватить Кассану ― как в детстве ― на руки, чтобы спрятать от всего плохого и злого, от всего, что может расстроить девочку, спрятать от тирана-брата и уродливого Пса, который, по какому-то изуверскому желанию Джоффри, должен был стать мужем ее прекрасной девочки. ― Джоффри, так нельзя! ― зашипела королева, глядя горящими от злости и блестящими от слез пережитого глазами. ― Твоя сестра не игрушка! ― Я ее король, ― холодно заметил Джоффри. ― Она будет делать, то что скажу ей я! Каждый будет делать то, что я скажу! ― Безумный король тоже так думал, а потом твой дядя всадил ему клинок в спину! ― зарычал Тирион, а потом, за неимением вариантов, посмотрел на Пса, и грозно крикнул. ― Клиган! Уведите отсюда мою племянницу. Позовите мейстера, пусть он ее осмотрит. Дайте ей успокоительное. После этого горящий взгляд карлика снова вернулся к племяннику. Пес сошел с места и подошел к принцессе. Серсея бросила на него ненавидящий взгляд и, пожалуй, это были единственные эмоции, которые она испытала к нему за всю его жизнь. Обычно Ланнистер его просто не замечала, или же смотрела сквозь него. Но сейчас Сандор внезапно обрел плоть и разум, и этому всему должна была отдаться ее старшая дочь. Серсея вцепилась ей в плечи, будто так могла уберечь ее от брака с Псом. Тирион заметил это: ― Пусти ее, Серсея! Немедленно! Королева-мать мотнула головой, но тут Кассана сама рванулась из рук матери. Она поднялась, бросила на Джоффри не поддающийся расшифровке взгляд, и кинулась прочь из комнаты, Варис еле успел посторониться. Ничего не сказав, Пес последовал за ней.***
Даже если бы от этого зависела ее жизнь, Кассана вряд ли смогла бы заставить себя идти медленнее. Наоборот, скорее всего ― она лишь ускорила бы шаг. До покоев оставалось всего ничего, но ощущение было такое, будто они на другом конце Вестероса. Позади она слышала тяжелые размеренные шаги — Пес без труда поддерживал неспешный для него темп, тогда как она почти бежала и уже запыхалась. Она чувствовала его злость и раздражение, как пловец чувствует наступление волны, но не могла заставить себя развернуться и поговорить с ним. Она не могла ни о чем думать, потому что теперь не была уверенна хоть в чем-то. Что случилось на самом деле? Джоффри сказал правду, или у нее просто какой-то длительный припадок, слишком яркий сон? Он правда собирался выдать ее за Сандора лишь потому, что тот первый вошел в комнату? Или это была шутка, и завтра сойдет на нет? Единственная мысль, которую Кассана вызвала сама, а не которую подкинул воспалённый и усталый после всего случившегося разум, была простой, элементарной и такой детской ― «Вот бы папа был здесь». Да, вот бы Роберт был здесь. Он бы не позволил, чтобы с его дочерью так обращались, чтобы ее обижали. Только из-за одной ее слезинки Роберт был готов весь мир обрушить. А что теперь? Кассана не знает, что правда в ее жизни, а что нет, и это заставляет захлебываться слезами. Но неужели Боги все-таки ее услышали? Что если мерзкая шутка Джоффри обратилась ей во благо? ― Ваша комната в другой стороне, ― сказал Пес у нее за спиной. Кассана развернулась, осматриваясь, и даже в таком состоянии поняла, что пролетела коридор, который вел в ее комнату. Но в следующее мгновение она уже ничего не видела ― мутная пелена слез застелила глаза, и Кассана, потянувшись к стене, чтобы опереться, но, так и не наткнувшись на нее, тут же рухнула вниз. Баратеон почувствовала, как больно ударилась коленями о каменный пол, и как слезы хлынули из глаз, но ничего поделать с собой не могла. Мерин Трант. Илин Пейн. Григор Клиган. Боги всемогущие, а сколько еще вариантов было? Бейлиш мог зайти, чтобы обсудить какие-то грязные делишки с королем. Любой из гвардейцев мог прийти, чтобы сообщить что-то. Тирион мог послать за своим племянником Бронна или любого другого верного человека. Мать могла зайти со своими стражниками. И любой из этих людей мог стать мужем принцессы, лишь потому, что первый переступил порог этой комнаты. Абсолютно любой. Да, она исключила самых ужасных ― ублюдка, которого ненавидела, и который ненавидел ее, молчаливого отвратительного палача, и жесткого брата своего любовника, который пугал ее. Но сколько еще разных мерзостных людей ходит по замку? Боги… Боги! Неужели они ее услышали? Неужели смилостивились? Или это духи из ее рода, рода Баратеонов, специально сделали так, что именно Клиган вошел в комнату первым? Сначала он, а потом уже все. Темнота мягко обволакивала, уютно держа в своих невесомых объятиях. Здесь было так хорошо и правильно, что покидать гостеприимную тьму не хотелось. Кассане казалось, что она парит, легкая, беззаботная. Хотелось смеяться, но здесь, во тьме, это казалось неуместным. Здесь не было никаких звуков, здесь не было ничего, и это было прекрасно. По щекам бежали свежие ручейки соленой влаги, а тело сотрясла новая волна дрожи, которая била ее, кажется, еще с того момента, как она зашла в покои своего ублюдка-братца. ― Кассана, ― позвал ее Сандор, и она почувствовала, как его сильные руки сжались на ее плечах. Тьма начала рассеиваться. ― Вставай, девочка. ― Боги, ― всхлипывала она шепотом, послушно поднимаясь за ведущими руками, зная, что Сандор услышит. Тело била крупная дрожь, перед глазами все плыло, а сердце колотилось о ребра, грозясь их выломать, и сделать вздох удавалось через раз, но на это было наплевать. ― Боги, это… это мог быть кто угодно… абсолютно любой мужчина. ― Едва ли он дожил бы до утра, ― совершенно спокойно заметил Сандор. В ее комнате, как всегда, было тепло. Две девушки, служанки, так и остались в комнате, готовые в любой момент помочь вернувшийся от короля принцессе помочь снова подготовиться ко сну. Они явно не ожидали, что принцесса войдет в комнату в сопровождении гвардейца, вся дрожащая от ужаса, с полосками от слез на лице, с покрасневшими глазами, и опухшими от собственных зубов губами. Единственное, на что она нашла силы ― опуститься в кресло, обитое мягким синим атласом. Фрейлины захлопотали над ней, как глупые курицы-наседки над цыпленком, но Пес грозно рыкнул на них, приказав: ― Позовите мейстера, ― и все до единой вылетели за дверь, даже любезно прикрыв ее. ― Мне холодно. Боги, Сандор, мне так холодно, ― Кассана посмотрела на свои руки, и коротко всхлипнула. Пес сорвал покрывало с идеально заправленной кровати, и несколько подушек упало на пол. Он накинул его на плечи Кассаны. ― Почему у меня трясутся руки? Сандор будто не слышал ее, или напротив ― слышал слишком хорошо. Он опустился на колени напротив ее кресла и заглянул в глаза, положив руки ей на плечи. ― Он что-нибудь сделал? Он… навредил тебе? ― его голос хрипел больше обычного, едва не срываясь на звериный рык, а мрачное сверх меры лицо казалось предельно сосредоточенным, отчего все черты заострились, искажая привычный облик еще сильнее. Такое же крайнее напряжение ощущалось в удерживающих ее руках. ― Скажи! Кассана еле-еле пару раз мотнула головой, и сжала руки Сандора на своих плечах своими дрожащими руками, и прикоснулась губами к костяшкам мужских пальцев. Клигана забила крупная дрожь, он уперся лбом в ее лоб, но уже через несколько секунд ему пришлось оторвать руки с ее плеч, отшатнулся и быстро встал, будто обжегся. Кассана рассеяно посмотрела на любовника, не понимая, почему он отстранился, но уже в следующее мгновение в комнату ворвалась Серсея. Она подлетела к дочери, рухнув на колени там, где до этого находился Клиган, и сжала плечи дочери так, как до этого Сандор. ― Она в порядке? ― спросила она, явно обращаясь к Псу, но даже не посмотрев на него. ― В шоке, ничего не говорит, ― проговорил гвардеец. Тирион тоже зашел в комнату, Варис маячил в дверном проеме, а за его спиной ― те служанки, с любопытством заглядывающие в комнату. Паук заметил тоже, и одним взглядом отправил их восвояси. Судьба их была слишком уж очевидной. Они знали слишком много, видели слишком много и о еще большем могли бы догадаться. Пауку придется убить этих недалеких фрейлин-дурочек, и подобрать для принцессы кого-то более подходящих, тех, кому можно было доверять. Приписать себе лишнее убийство, чтобы спасти принцессу. ― Доченька моя, прошу, посмотри на меня, ― просила Серсея. ― Джоффри что-то с тобой сделал? ― Он ударил тебя? Угрожал? Быть может изнас… ― начал Тирион, и лицо Пса потемнело. ― Замолчи, закрой рот! ― завопила Серсея, но всхлип принцессы прервал ее. ― Пожалуйста, молчите, ― неожиданно для всех простонала принцесса. ― Ваши голоса сливаются в один шум, я не слышу вас, не понимаю. В комнате действительно повисло тяжелое молчание. Руки задрожали сильнее, и Кассана обхватила ими себя, впиваясь в собственные бока через ткань платья и пледа. Дрожь не унялась, только на глаза навернулась новая порция бесполезных слез. Она задышала ртом, пытаясь хотя бы не всхлипывать. Но воздух застревал в сжатом спазмом горле, заставляя вдыхать все чаще и чаще — и все так же безрезультатно. Карлик приблизился к ней, оттеснил Серсею и погладил Кассану по лицу, аккуратно, почти самыми кончиками пальцев. ― Кассана, моя дорогая племянница. Это дядя Тирион, ― начал он. ― Сейчас ты в безопасности, но нам надо знать, сделал ли что-то с тобой твой брат? ― Он… он ничего не сделал, ― выдавила принцесса, смотря на Тириона и вместе с тем ― мимо него. ― Ни ударил меня, ничего. Он сначала говорил со мной про Сансу, про то, думаю ли я, что Робб будет так же обращаться со мной, как он с ней. Потом, говорил про то, что отец не хотел выдавать меня замуж, спрашивал причины. Потом он сказал, что… что раз про нашего дядю и мать ходят такие ужасные слухи, он должен сделать все, чтобы нас с ним эти слухи не коснулись. И когда я спросила, хочет ли он выдать меня замуж, он сказал, что… что выдаст меня замуж за того, кто первый войдет в его комнату. И… ― Бедная моя девочка, ― прошептала Серсея, но Тирион отмахнулся ее. ― Что «и»? ― продолжил он. С одной стороны, маленького лорда хотелось ударить, но с другой было видно, что вспоминая эти события, перерабатывая их, озвучивая, Кассана медленно пробуждалась, словно скидывая с себя оцепенение. ― Он попросил назвать три имени, которые бы… не учитывались. И потом просто… играл со мной в шахматы. Пока вы не пришли. ― И кого ты назвала? ― Транта, Пейна и Клигана… ― видя, как непонимание выступило на лице Ланнистеров, она пояснила. ― Григора Клигана. Варис кинул на Пса быстрый взгляд. Занятые Кассаной, Ланнистеры не замечали, как сосредоточенно вслушивается в каждое слово Пес, будто составляя свой особый список смертников, которые не доживут до утра. Несомненно, Григор возглавлял ее, Псу не нравилось, что любовница просто называет его имя, а дальше, очевидно, шел Джоффри, который так пошатнул эмоциональное состояние принцессы. ― Его надо переубедить, ― выдохнула Серсея, наконец-то обретая какой-то контроль над собой. Она встала, сцепила руки на уровне своего живота, и холодно посмотрела на брата. ― Это… невозможно. Тирион, однако, только насмешливо глянул на королеву-мать, и презрительно заметил: ― Если бы это было возможно. Кое-что он от Роберта все-таки перенял, ― Серсея ненавидяще посмотрела на брата. ― Если ему сказать «нельзя», или «нет», или «ты не можешь» ― он сделает все с точностью до наоборот, как будто ты этого не знаешь. Что-то сделать определенно можно, но сейчас я выхода не вижу, ― он вздохнул, и снова прикоснулся к плечу принцессы. ― Милая, скажи мне, пожалуйста. Там было что-то еще? Я не верю, что Джоффри мог испугать такую смелую принцессу как ты одними разговорами. Что он еще сделал? Кассана молчала. Она смотрела куда-то сквозь дядю, а потом неуверенно выдохнула: ― Когда он говорил про слухи, он подошел ко мне… близко, почти впритык, и положил руки мне на плечи. И он… смотрел на меня. Смотрел так, как… ― Как, малышка? ― спросил Тирион. Даже не видя Сандора, она могла почувствовать, как Пес смерил ее озадаченным взглядом. Кассана подняла глаза и, смотря своими голубыми прямо в зеленые глаза матери, выдала тихо и решительно: ― Как Джейме мог смотреть на тебя. То, о чем она догадалась еще там, в тот момент, когда они с Джоффри остались наедине. Серсея отшатнулась. Губы Тириона разомкнулись в немом удивлении, он сделал ошарашенный шаг назад. Даже Варис, который, казалось, думал об этом еще раньше, чем каждый в этой комнате, выглядел удивленным. Вдруг эта предрасположенность к кровосмесительным связям передавалась почти на генетическом уровне, тогда у принцессы были проблемы, причем настоящие. Королева-мать испуганно прошептала: ― Боги, это конец. ― Ну, раз вы теперь помолвлены… ― выдавил из себя Тирион тихим писком, а потом помотал головой, беря себя в руки, решительно глядя на безмолвно стоящего гвардейца. Карлик успел рассмотреть на лице Пса настоящую ярость, но чем она была вызвана, он точно не мог сказать. Пообещав себе разобраться с этим позже, он приказал. ― Клиган, останьтесь с моей племянницей, последите за ней. Серсея, идем. Королева-мать, так и ошарашенная тем внезапным, что перед ней открылась, послушно последовала за братом, и лишь когда они отошли от покоев Кассаны на определенное расстояние, королева-мать пронзительно зашипела, смотря на младшего брата. Тирион уже видел привычное омерзение в ее глазах, приправленное доброй порцией ненависти, и ничуть бы не удивился, если бы всегда импульсивная и не умеющая холодно рассуждать в таких ситуациях как эта, Серсея пару раз ударила бы его головой о стенку. ― Что ты делаешь? Моя дочь не может выйти замуж за Пса! Она ― принцесса! А он даже не рыцарь. ― Последнее решается довольно просто, всего несколькими словами и одним рыцарем, ― устало вздохнул Тирион. Ему не хотелось объяснять сестре такие простые вещи, да и вообще хотелось просто успокоиться и лечь спать, но с этим надо было что-то сделать прямо сейчас. ― Подумай лучше, Серсея, ― Тирион остановился, и взглянул в глаза сестре уже привычно снизу-вверх. Джейме, несмотря на разницу в росте, всегда смотрел на него, как на равного, но Серсея никогда до этого не опускалась, и надменность в ее взгляде была уже привычна. ― Если Джоффри захочет свою сестру, мы можем… просто не успеть ему помешать. Я скажу то, что ты уже знаешь ― у Джоффри никогда не было близких друзей-ровесников. Он как-то странно привязан к своему Псу, но ведь это нельзя назвать дружбой. В Сандоре он искал отца, которым Роберт так и не стал для него. И если… Кассана будет рядом с Псом, то… возможно Джоффри уймется. Возможно, именно поэтому он затеял все это представление, ― Тирион вздохнул, и сказал ту фразу, которую Серсея очень боялась услышать, которая ударила ее как пощёчина. ― Чтобы не трахать свою сестру.***
От мейстера Пицеля служанки принесли небольшой бутылек со снотворным. Они что-то взволнованно кудахтали, но Пес, который не собирался покидать этой ночью эту комнату, прервал их раздраженным рыком. Он всегда использовал свою силу, рост и уродство, чтобы пугать и гонять от себя таких надоедливых идиоток, как эти. Он даже не собирался любезничать с ними ― уже этой ночью они будут мертвы, так пусть думают что угодно о том, что Сандор собирался здесь остаться. Кроме того, у него, фактически, был прямой приказ от десницы. ― Оставьте ее, и не подходите, пока она вас не позовет, ― приказал Сандор. Фрейлины испуганно замерли, не зная, рискнуть ли оставить свою принцессу с этим гвардейцем, но Пес не был расположен к тому, чтобы ждать их решения. ― Пошли вон, ― рыкнул он, и без пяти минут трупы вылетели за дверь. Сандор скинул верхнюю часть обмундирования прямо на пол около кресла, положил меч на стол, и посмотрел на принцессу. ― Все еще холодно? ― Я дрожу не от этого, ― неожиданно спокойно сказала Кассана. Видимо, разговор с дядей действительно помог ей что-то обдумать. Она лишь крепче сжала подол своей юбки, а потом, подумав, развязала завязки у самого горла, чтобы было легче дышать. ― А что если… что если однажды Джоффри… ― Он не посмеет. Хоть какие-то мозги у него должны быть, ― было неясно, кого Пес пытается в этом убедить ― себя или принцессу, но в любом случае это почти сработало. Кассана невольно расслаблялась, понимая, что хотя бы рядом с Клиганом ей ничего не грозит. ― Тебе надо поспать, ― почти приказ, отрывистый и грубый. Сандор налил в хрустальный бокал воды и налил туда какую-то ерунду, которую принес мейстер. ― Пицель сказал, что от этого ты заснешь без сновидений. ― Я не хочу спать, ― мотнула головой Кассана. ― Кассана…― его голос опасно понизился, превратившись едва ли не в рык. ― Я не хочу спать, не хочу! ― закричала она, подорвавшись с места, но тут ноги подвели ее, и она рухнула на пол. В отличие от коридора, тут хотя бы был ковер, так что падение смягчилось, но приятного все равно было мало. ― Пожалуйста, я не хочу. Я не хочу остаться одна, пожалуйста… ― бормотала она. Пес раздраженно рыкнул и сел рядом с ней. Сандор грубо схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на него, и через секунду требовательные жесткие губы поглотили любое подобие связной речи, которую она пыталась из себя выдавить. Если бы могла. Может, Кассана и была в шоке, но Клиган всегда дарил ей уверенность, с ним всегда было спокойно, поэтому она послушно скользнула в его объятья, обвивая руками его шею, прижимаясь, притираясь как можно ближе, и позволила всему несказанному вылиться в движениях губ и языка, слитых в жадном, лихорадочном танце с его, и рук, скользящих по широким плечам. ― Я останусь здесь. И буду охранять твой сон, — в хриплом голосе явственно слышалась усмешка, и ей, верно, должно было стать неловко и даже стыдно, но так и не стало. Она лишь кивнула, показывая, что именно этого и хочет. ― Но ты должна поспать, иначе тебе будет только хуже. ― Я беременна, ― внезапно выдала принцесса, будто вспомнив об этом только что. Она, правда, вспомнила об этом всего несколько мгновений назад, когда чувствовала рядом с собой уже знакомое, горячее тело. Не то чтобы она хотела признаваться в этом прямо сейчас, она скорее повторила это для самой себя, забыв о том, что рядом сидел тот, кто был отцом ее ребенка. ― Что? ― Варис нашел мне повитуху. Она сказала, что я в положении. Скорее всего. Срок, наверное, еще слишком маленький, но уже можно надеяться на то, что у меня… будут щенки, ― Пес посмотрел на нее недоуменно и с беспокойством, когда, прижавшись к нему, она зарыдала у него на плече ― тихо, но отчаянно. ― Я взяла любовь в свои руки и обняла ее крепче. Ты так вошел в мое сердце, что я не могу вызволить тебя оттуда. Моя любовь к тебе безгранична, но я не могу о ней говорить, ― пробормотала Кассана, вспоминая отрывок из какой-то своей книги, или вспоминая речь актеров из какого-то спектакля, который видела в детстве, но произнеся их вслух, она заплакала еще сильнее. Теперь она ощутила себя еще более виноватой, хотя всего секунду назад считала, что чувствовать боль глубже просто невозможно. Пес грязно выругался, и через секунду Кассана почувствовала, как сильные руки сомкнулись на ее талии и спине, притягивая к горячему, мощному телу. Принцесса прижалась к нему, обнимая неожиданно порывисто Сандор крепче перехватил ее за талию, терпеливо дожидаясь, когда стихнут непрекращающиеся рыдания. Наверное, меньше всего Сандор Клиган думал о том, что когда-нибудь будет утешать рыдающую принцессу, потому что женские слезы он ненавидел от слова «совсем», и когда женщины плакали при нем, это обычно вызывало только еще большую ярость. Сейчас он тоже был в ярости, но причиной этому была отнюдь не принцесса, постепенно затихающая в его объятьях. ― Все в мире могут сдохнуть, ― хрипло пролаял Пес. ― Все, кроме тебя. Кассана улыбнулась, и мотнула головой, пряча ее где-то под горлом Сандора. Она незаметно вошла в его жизнь, становясь неотъемлемой ее частью. Он давно не представлял себя без нее, как не мыслил бы жизни без руки или ноги. Всегда рядом, всегда понимающая, тихая, незаметная, но ставшая такой привычной. Мог ли он существовать без нее? Уже нет, только существовать так, как до нее ― однотипно, упиваясь бойнями, шлюхами и ненавистью к собственному брату, помышляя о том, как после убийство Григора уйдет вслед за ним, потеряв последний смысл. Ее улыбка согревала сердце, а страсть заставляла быстрее бежать застывшую, казалось, навсегда кровь. Сандор был жалок ― никто не любил его, и поэтому он не любил себя, но за три года принцесса научила его жить по-другому. Сердце заходилось в бешеном ритме при виде нее, скорее, он просто всегда знал, что она сейчас появится. Он чувствовал ее, знал, когда она зайдет или повернется. Она была его продолжением, его частью, и чем больше гвардеец об этом думал, тем больше приходил к мысли, что часть эта все же неотъемлема от него самого. Наверное, это даже была не любовь, а нечто более сильное. Сандор видел, как на него смотрит Кассана: восторженно, восхищенно, пытаясь взглядом впитать его целиком. Так он смотрел на нее. Иногда ему становилось безумно горько при мысли, что он никогда не сможет вернуть ей хотя бы часть того, что она давала ему, сама того не ведая, что не сможет любить ее так же, как она, давать свет для жизни, как она. Он мог просто… любить ее, защищать, убивать за нее. Она прекрасна, без сомнения. Мудрая, сильная, его Кассана. Он привык думать о ней так, зная, что никакая сила не сможет заставить ее уйти. Чересчур сильна их связь, дарованная свыше самими Богами, в которых Сандор и не верил-то собственно. Сонное снадобье Кассана выпила лишь наполовину, надеясь, что это не навредит ребенку. Она сама переоделась, хотя это «переоделась» заключалось лишь в том, что она стянула верхнее платье и осталась в нижней сорочке. Она сняла украшения и небрежно бросила их на туалетный столик. Она села на кровать, потирая лицо, а потом перевела взгляд на Пса, и спросила: ― Ты убил бы его? ― Кого? Девушка сглотнула. По босым ногам прошелся сквозняк, и Кассана окончательно забралась в постель, укрывая ноги теплым одеялом. Думать о таком не хотелось, но ответ было важно получить, хотя она и знала его лучше всех: ― Если бы это был не ты, ты убил бы того мужчину, который должен был на мне жениться? ― Конечно, ― ответил Пес, ни на секунду не задумавшись. ― Я убью любого, если ты только попросишь. Кассана покачала головой, и когда Сандор приблизился к ней, садясь рядом на постель, она порывисто схватила его за руку, облизала тонкие, пересохшие губы, и попросила: ― Защити меня. Пожалуйста, Сандор, защищай меня. Ее плечи тут же словно сжали железные тиски, а в лицо впился внимательный обеспокоенный взгляд без малейших следов веселья. ― Конечно. Кассана улыбнулась и кивнула, кутаясь в теплое покрывало, и уже через две минуты оказавшись в спокойной темноте без сновидений. Перед тем, как забыться, она почувствовала, как к основанию шеи прижались горячие губы, успокаивая знакомым ощущением: ровная упругость слева и жесткость обожженной плоти справа. Сандор прилег рядом с Кассаной, притягивая ее к себе. Она будет рядом всегда, чтобы ни случилось, чтобы ни произошло в мире.