Исан

Надеждам Джебома не суждено было сбыться. Как по расписанию, ярко-жёлтый клюв с упорством долбил по стеклу. Комната заполняется недовольным мычанием. Джебом накрывает голову подушкой, но всё равно продолжает слышать дробь. - Тупая птица. Поднявшись с недовольным бурчанием, он скидывает рюкзак на пол и распахивает окно. Чайка тут же отскакивает назад, но вместо того, чтобы улететь, выжидательно смотрит на него, опустившись на груду поленьев. Кожу щиплет колючий лесной ветер, заставляя ёжиться. - Подавись, понятно тебе? Решив плюнуть на всё, Джебом вытряхивает остатки печенья на улицу и захлопывает окно. Может теперь она от него отстанет. Он падает обратно на постель, кутаясь в одеяло. Спать хочется, но после свежего воздуха уже не настолько сильно. Пролежав в непонятной дремоте ещё полчаса, он встаёт окончательно и идёт в душ. Всё равно заснуть нормально уже не получится, он так не умеет, момент упущен. Покрутившись десять минут под едва тёплой водой, Джебом быстро одевается и стоит перед зеркалом, подсушивая волосы полотенцем. В ванной довольно тускло, некогда морские плитки выцвели за много лет, в швах наверху виднелась плесень, из крана с большими промежутками падали холодные капли, дерево на двери выглядит набухшим. Джебом смотрит на своё отражение, проходясь полотенцем по затылку, и, сам не зная почему, тяжело вздыхает. Как будто накопленная усталость прошлых месяцев снова помахала ему из-за угла, напоминая о том, что от неё просто так не убежишь. Она всё равно остаётся где-то внутри. В этот раз на кухне нет никаких записок. Джебом выкуривает утреннюю сигарету, когда выходит набрать воды, и делает себе кофе, от души насыпая горько пахнущие гранулы в кружку. Он поглядывает на стремительно сереющее небо за окном и кожей чувствует надвигающийся дождь. Погулять сегодня явно будет проблематично. Он включает конфорку под сковородой со вчерашним рисом и достаёт из холодильника яйцо, когда слышит скрип входной двери. - Ты чего так рано? - Все заказы были тут недалеко раскиданы, - в кухню входит Джинён, на ходу расстёгивая ветровку. – Выспался? - В принципе да. Одна жирная чайка уже второй день долбит окно и будит меня. - Чайки они такие, вредные существа, - Джинён посмеивается. – Так ведро без присмотра оставишь и потом не досчитаешься нескольких рыбёшек. - Интересно, вкусные они? - Чайки, что ли? - Да. - Поешь-ка ты лучше нормальной еды, а то у тебя мысли какие-то странные. - И всё-таки? - Я слышал, что нет. Чайки падалью всякой питаются, мышь даже могут сожрать, поэтому есть их небезопасно. Есть ещё поверье, что чайки – это души усопших или символы усопших, короче что-то такое, поэтому их нельзя есть, если не хочешь проклятье заработать. - У вас в городе много проклятого. - Не думаю, что это только у нас. Чайки-то они везде есть. Пока Джинён готовит себе кофе, Джебом крошит застывший рис лопаткой и разбивает сверху одно яйцо. - Ты кушать будешь? - А там на двоих хватит? - Сейчас ещё яиц добавлю и хватит. - Ну давай. Кухня быстро наполняется запахом жареного, который перебивает всё остальное. Из-за включённой плиты маленькое помещение начинает теплеть. Джебом раскладывает готовое блюдо на тарелки и скорее садится, закатывая рукава. На него нападает такой голод, как будто он не ел два дня. Они обсуждают, что приготовить на ужин, шумно прихлёбывая кофе. Рис заканчивается ровно в тот момент, когда снова хлопает входная дверь и теперь уже на кухне появляется глава семейства. - Ты тоже сегодня рано, пап? - Да, так получилось. Ты знаешь Хван Суджона? Который столяр. - Вроде имя знакомое, но не помню точно. - Ну этот-то, отец твоей одноклассницы, которая вечно с уроков сбегала. - А, Хиён? Видел его пару раз, да. А что? - Помер он. - Чего? В смысле, как помер? - В реке нашли сегодня. Прибило к берегу около складов. Говорят, ночью домой не пришёл, пьянствовал небось, да свалился в воду, - Хиджун делает глоток разбавленного кипятка из чайника и вытирает рот рукавом. – Хороший мужик был, жалко. Дочке его позвонили, скоро приехать должна. - Никому таких новостей не пожелаешь, конечно. - Жена его одна со всем не справится, думаем вон с мужиками дров ей хоть на зиму наколоть, а то как они с дочкой сами всё дотащат. Сегодня без улова поэтому, нам мертвяцкая рыба не нужна. Пойду я с ребятами поговорю, потом может порешаю чего с мясом нам на осень. Глава семейства выходит, оставляя после себя резко похолодевшую атмосферу. - Сходил расслабиться человек, - Джинён вздыхает и поджимает губы, потряхивая головой. - А где он живёт? Жил. - Не знаю, вроде бы где-то в районе парка. Зачем тебе? - Что он делал ночью у реки? – спустя несколько секунд задумчивого молчания спрашивает Джебом. - Понятия не имею. Он же был пьяный. - Даже так. Его дом в другой стороне, пивнушки около рынка. - Какая теперь разница? – Джинён хмурит брови. – Ты что, думаешь, что он не сам упал? - Просто странно. - Да брось, тут народ себя так не ведёт. Мало ли что ему в голову взбрело. Захотел освежиться, упал и не смог вылезти. Течения тут бывают сильные. - Да, наверное. Взгляд Джебома проще не становится. Он смотрит перед собой, замерев на месте и, кажется, о чём-то напряжённо думая. - Ты чего? – Джинён обеспокоенно наклоняется, пытаясь заглянуть ему в лицо. - Ночью я слышал крик как будто где-то вдали. Выглянул в окно, но ничего не было и стало тихо, поэтому я лёг спать. - Ты… - Джинён какое-то время смотрит на него, не мигая, а затем понимающе выдыхает через нос и берёт его за локоть, привлекая к себе внимание. – Даже если это был он, ты ни в чём не виноват. Откуда ты мог знать? - Я мог бы хотя бы выйти, проверить. - И что бы это тебе дало? Он был далеко, течение наверняка сразу же подхватило его и потащило вниз по реке. В этой темноте ничего не видно и не слышно. И вообще это скорее всего была птица. Ты когда-нибудь слышал сов? Некоторые совы кричат очень страшно, прямо как люди, - Джебом угрюмо поджимает губы и Джинён потряхивает его за руку, заставляя посмотреть на себя. – Слышишь? Это могло быть что угодно. Так просто случилось и всё. Никто не мог этого предугадать. - Да, думаю, ты прав, - Джебом сдаётся и кивает. – Несчастный случай. Дождь начинается, когда с тарелок на решётчатой подставке капает в мойку вода. Буйный ветер гнёт тонкие деревья и с осенней настойчивостью срывает самые слабые листья. Некоторые из них жмутся к окнам, обклеивая их на манер маленьких овальных плиток. Джебом отворачивается и возвращается к паззлу. Выход на улицу был фактически отрезан, поэтому заняться больше было нечем. Руки скользили по картонным деталям. - Часто у вас такое происходит? – вопрос вторит грохоту вдалеке. – Несчастные случаи. - Как и в любом другом месте, - Джинён пожимает плечами. – Нет ни одного города, где бы ничего не происходило. Всякое бывает, жизнь она такая, что наперёд никогда не предскажешь. - Как-то невесело. - Я бы станцевал, да только от позора потом никогда не отмоюсь. Его слова заставляют Джебома улыбнуться и со смешком выдохнуть. - Да брось, я уверен, что всё не так плохо. - Ты просто не видел, как я двигаюсь. Джебом окидывает его оценивающим взглядом, немного задерживается на руке с чётко бегущей до предплечья веной, останавливается на родинке под ключицей и через пару секунд одёргивает себя. Он не для этого сюда приехал, не надо всё портить. Внимание снова переходит на паззл и цветочный горшок, который всё никак не хотел собираться. - Блин. Телефон Джебома начинает вибрировать, отскакивая от пола. На экране высвечивается «Мама». Он нерешительно смотрит на вызов, усиленно соображая, а затем всё-таки отвечает. - Да, мам, привет, - палец теребит взятый паззл. – Нет, всё нормально, просто был занят. Джинён продолжает строить, иногда поглядывая на своего соседа. - Ну ты же знаешь, на работе как обычно завал, сегодня тоже целая толпа была, - деталь откладывается назад, вместо этого пальцы постукивают по коленке. – Всё хорошо, я уже поел, пока что на перерыве. Как у вас дела? Несколько минут в комнате тихо, слышно только отголоски динамика и редкое «Ага» Джебома. - Ну понятно всё, ничего не меняется. Ладно, давай тогда пока, потом как-нибудь созвонимся. Да, хорошо, пока. Джебом вздыхает, откладывает телефон и потирает нагревшееся ухо. Снова куча ненужной информации обо всех родственниках, в которой он не нуждался и которую даже не запомнит. - Ты не сказал ей, что уехал? - А смысл? Как обычно переживать будет, на мозги капать, отца ещё приплетёт. Про работу начнёт ворчать, скажет, что я безответственный и поступаю необдуманно, что надо думать о будущем. Сама себя накрутит и на нервах будет потом сидеть, ну ты знаешь, как они обычно это делают, - утомлённо бухтит Джебом, а затем замирает, когда осознаёт смысл сказанного. – Прости, я… - Всё в порядке, - Джинён улыбается и качает головой. – Я понимаю, про что ты. Но мы с моей мамой были близки. Я обычно всё ей рассказывал. Даже когда в детстве один хотел убежать в лес, всё равно рассказал об этом ей. - Это, конечно, не моё дело, но что случилось? - Упала с обрыва пять лет назад. Неудачно упала. - Прости. Мне жаль, что так вышло. - Спасибо, - Джинён признательно кивает ему. – Дома стало так пусто, когда мы с отцом остались вдвоём. Слишком тихо, как будто здесь вообще никто не живёт. Поэтому я рад, что сейчас это изменилось. Хотя бы ненадолго. Джебома резко колет изнутри. Он видит тоску в чужих глазах и понимает, что на одну маленькую долю является её причиной. Джинён знает, что рано или поздно он уедет. Тогда комната его матери снова окажется пустой. - Давай уже заканчивать, тут осталось-то всего ничего, - Джинён снова нависает над картиной с пустым неровным многоугольником справа. - Чем ты потом заниматься-то по вечерам будешь, если мы сейчас достроим? - Закажу ещё один паззл, делов-то. Разложим карты, достанем лото, домино. Сходим в горы за корнями всякими, настойки понаделаем, кимчи скоро мариновать надо, перцы, ростки бобовые. Здесь есть чем заняться, ты не переживай. - Понял, всё, не надо мне угрожать. Через полчаса паззл готов. Аккуратно вставив поддон в раму, они ставят её на стол, прислоняя к стене. Больше подходящего места не было. Полюбовавшись проделанной работой и размяв спины, парни на время расходятся. Джинён идёт варить мясо для ужина, Джебом уходит к себе и ложится на застеленный одеялом матрас, закидывая руки за голову. По железной крыше гулко барабанит дождь, то слабея, то усиливаясь едва ли не до грохота. Быстрые ручьи воды льются по стеклу, отскакивая от выступа подоконника и каскадом стекая на землю. Из-за этого по всей комнате на манер конвейера бегут тонкие серые тени. Ливень внушает Джебому покой, убаюкивает в какой-то степени, но сон всё равно не идёт. Он садится в постели и достаёт тетрадь. «Почему мы так любим дождь? Почему нам так нравится сидеть в пасмурной полутьме и слушать, как по надёжной каменной коробке стучат падающие с неба капли воды? Почему так приятно ощущать себя под защитой от бури? Когда снаружи всё бушует, деревья трещат, сверкают увесистые тучи, а ты сидишь дома под пледом, в тепле, комфорте и смотришь за тем, как природа мечется в истерике. Возможно, потому что знаешь, что тебе ничего из этого не грозит, а на шоу посмотреть хочется. Люди любят наблюдать за чужими драмами, которые их не касаются. Поэтому кинематограф никогда не умрёт». Тетрадь сменяется на книгу. Джебом поворачивается немного боком к окну, чтобы на страницы падал хоть какой-то свет. Искусственное освещение включать не хотелось. Он читает про застройку города, про торжественное открытие колеса, на которое скидывались всем населением, про попытку привлечь туристов и иногородних на постоянное проживание. Как и говорил Джинён, почти все заведения были частью семейного, иногда даже кланового бизнеса. Люди объединялись ради того, чтобы стоять на своих собственных ногах и не беспокоиться о возможных сокращениях из-за дыр в бюджете. Свою кровь за порог не выкинешь. Книга достаточно быстро заканчивается, обрываясь в начале нового тысячелетия, и Джебом хмурится, читая последние строки: «Исан – замечательное место, из которого не хочется уезжать. Здесь есть своя душа, которую больше нигде не найти. И даже уехав, вы всё равно вернётесь обратно». На секунду внутри мелькает странное ощущение навязчивости. Он не может объяснить его, но оно есть. Как будто постоянно натыкаешься на одни и те же баннеры в интернете. Картинки разные, наполнение одно. Эти фразы о том, что из Исана нет причин уезжать и все уехавшие, в конце концов, возвращаются, попадаются ему слишком часто. Он слишком часто их слышит ото всех вокруг. Жители так хотят сохранить свою общность, что заучивают эти слова как мантру? Джебом трясет головой и зачёсывает волосы назад. Возможно, он просто слишком цепляется к обычной любви к родному месту. У него-то самого такого никогда не было. К чему он привязан? Ни к чему и ни к кому. Дождь затихает только ночью, чтобы снова напористым ливнем обрушиться на город на рассвете. Джебом заснул под монотонное постукивание и проснулся под него же. Выходить на улицу смысла не было, даже курить приходилось в приоткрытое окно. Дом казался отрезанным от остального мира, который был скрыт стеной из ряби. Глава семейства, решивший воспользоваться ситуаций и перебрать все свои инструменты, заодно наточив все острые предметы от кухонных ножей до топора, устроился в гостиной, где растопил камин. Волнующиеся отсветы пламени скользили по всему помещению, падая на дверь кухни и начало коридора. Приятно пахло древесиной, трещали поленья. Джинён откопал в недрах ящиков старую громоздкую вафельницу, которой не пользовались лет десять, если не больше. Найдя адекватный рецепт, он запряг Джебома заниматься массовым производством толстых, покрытых квадратами вафель с максимально неровными краями. Сам же он, разморозив небольшой мешок заготовленной на зиму вишни, готовил то, что должно было быть джемом, но в итоге стало жидким сиропом. Впрочем, сиропом вкусным, здоровенный стакан сахара сделал своё дело. Нагрузив поднос кружками мятного кофе и огромной тарелкой вафель с сиропом, они устроились на постели Джинёна и до позднего вечера смотрели комедии с единственным перерывом на полноценный ужин. Устав от экрана, они решили покопаться в каталоге, через который в Исане обычно заказывают вещи извне. Устроившись под лампой, парни листали немногочисленные страницы с паззлами, думая над тем, какой лучше заказать. Немного поспорив из-за размера, в конечном итоге, они выбирают старинный корабль из пяти тысяч деталей. Под картину такого размаха уйдёт значительная часть пола в комнате, потому как на столе такая громадина не поместится даже на поддоне. В выходные дождь прекращается на радость всего населения. Из-за вынужденного отдыха работать приходится в троекратном размере. Джинён с отцом ранним утром уезжают на рыбалку, а затем вместе с Джебомом подготавливают улов для доставки всем желающим. Два дня усиленной работы и Джебом считает себя едва ли не экспертом по потрошению рыбы и взвешивании её на глаз. Его затёкшая спина ноет, пальцы покрываются мелкими царапинами, сделанными время от времени выскальзывающим из влажной ладони ножом. Поход на колесо обозрения приходится отложить до следующих выходных. «У нас в школе слово «рыбак» использовалось как оскорбление. Некоторые говорили, что если не сдать экзамены, то всегда можно пойти работать рыбаком и не просыхать до конца своей жизни, валяясь в рыбьих кишках на берегу воняющей речки. Тогда я смеялся со всеми за компанию, но сейчас мне стало обидно за всех рыбаков сразу. Я встречал достаточно много людей и на данный момент самый трудолюбивый, самый знающий, самый опытный в своём деле человек из всех них – это именно рыбак. Грубоватый в своих шутках, резкий в движениях, но такой простой и работящий, что это вызывает уважение. Как и его сын. Этот самый сын рыбака, который такой же ловкий, как и его отец, такой же полный бытовой мудрости, такой же от души смеющийся, закинув голову назад. Сын рыбака с морским спокойствием во взгляде и непоколебимой гордостью в каждом движении. Сын рыбака с падающим на лицо светом пламени, покачивающегося в камине. Сын рыбака, который ничего не боится. Сын рыбака, на которого невозможно не смотреть». В понедельник утром Джебом идёт в библиотеку, чтобы сдать книгу и набрать себе новое чтиво на случай возвращения затяжных дождей. Обратно он идёт по новой улице, углубившись вглубь квартала на несколько маленьких перекрёстков. Особо ничего не меняется, зато попадается увешенная гирляндами пекарня, от которой приятно пахло хлебом за сотню метров. Джебом покупает лимонный пирог и отдельно кусок шоколадно-бананового торта для Джинёна. Он ведь любит сладкое. Половина дня снова уходит на обработку улова. Теперь его меньше, но работа всё равно есть. Ближе к вечеру Джебом заваливается на свой матрас и углубляется в новую книгу. Выныривает из этого затяжного состояния он только через пару часов. На улице уже темно. Как обычно захватив пачку сигарет, он выходит из дома, вдыхая прохладный ночной воздух. Вместо привычной скамейки Джебом идёт дальше и останавливается только на самом краю берега. Как ни странно, он первый раз так близко подошёл к воде за все эти дни. Под кроссовками чавкает влажная земля. - Моя компания тебе уже надоела? – несколько минут спустя рядом появляется Джинён. - Я думал ты спишь. У тебя свет был выключен. - Да я так, лежал, - он качает рукой. – Загрузили мы тебя, а? - Я только за. Это лучше, чем в потолок втыкать сутками. После моей работы это вообще отпуск. Раз уж в другие страны поехать не получается. - Такое себе развлечение. Но скоро нагрузка поменьше будет, так что нормально. Где-то в стороне квакают лягушки. Лес впереди шелестит так сильно, как будто кто-то комкает газету прямо под ухом. Река покачивается, слабо толкаясь в размытые берега. Полоски лунного света скачут по крохотным волнам. - Что в библиотеке взял? - Набрал всяких детективов. И одну книгу про особенности других городов, я сейчас её как раз читаю. Например, в Кванджу многие едят всякие штуки во фритюре, завернув их в листья салата, представляешь? Никогда бы не додумался, например, осьминога в кляре завернуть в зелень. Или суп из рыбы-сабли на Чеджу. Её же жарят обычно, а тут суп. Чеджу вообще иногда как будто другая страна, взять хотя бы их мандарины особые. У меня друзья Чеджу обожают просто. - Наверное, там здорово. Что-то в его голосе заставляет Джебома повернуться. Белая кофта Джинёна в ночной темноте едва ли не горела. Глаза устремлены куда-то вглубь леса. - Что не так? - В смысле? - Ты так не разговариваешь. Говори, про что думаешь. - Я просто устал. - Ты грустный. Взгляд Джинёна удивлённо падает на него. Некоторое время он продолжает молчать, а затем вздыхает, кривя губой. - В Исане особо нечем заняться, здесь ничего не происходит. В нём нет таких крутых вещей, как в других городах. Скоро это всё тебе наскучит. Теперь уже Джебом молча смотрит на него. Ветер поднимает волосы Джинёна наверх, луна едва заметно отражается в чернильных глазах. - Вообще это то, чего я ищу. По крайней мере, пока что. Мне не нужны приключения и какие-то сумасшедшие вещи. Здесь спокойно и это то, чего я хочу. - Это всё равно надоест. - Возможно, но сейчас я никуда не ухожу. К тому же, - Джебом лукаво улыбается уголком рта. – Кто ж тебе будет помогать тот огромный паззл собирать, когда он придёт? Так не пойдёт. - А то я без тебя его собрать не смогу, - сама по себе вырывается усмешка. - Конечно, не сможешь. Там пять тысяч частей, ты бы без меня вообще не решился его купить. - Да кто ты такой вообще? Джинён цокает языком, замирает на секунду, а затем резко наклоняется к реке и брызгает в него водой, не давая возможности среагировать. Джебом тут же отскакивает назад. - Ты оборзел? Он предчувствует ещё одну атаку и отходит. Ил под ногами чавкает, кроссовок скользит по смешанной с травой грязи. Баланс мгновенно нарушается и Джебом начинает лететь спиной в воду, когда Джинён всё-таки успевает ухватить его за предплечья и подтянуть вперёд на себя. - Я из-за тебя чуть в реку не свалился, - тут же ворчит Джебом, обвинительно заламывая брови. - Я что ли виноват, что ты как корова на масле? - Ты виноват в том, что начал брызгаться, как ребёнок. - Простите, - Джинён притворно улыбается, поджав губы. – Нытик. - Нытик? – переспрашивает Джебом оскорблённым тоном, но затем вдруг начинает нехорошо ухмыляться. – Джинён, ты же знаешь, что я очень упёртый, если мне что-то придёт в голову? - Да, - он отвечает немного неуверенно, всматриваясь в лицо напротив. – Мне очень не нравится то, как ты это сказал. - Нытик никогда не плавал ночью, - руки Джебома крепко хватают его за локти, не давая отстраниться от себя. – Мне кажется, ты думаешь, что я боюсь упасть в воду. Сейчас я покажу тебе, что ты не прав. - Джебом, не смей, - Джинён начинает трясти головой, дёргаясь, но его держат слишком крепко. – Не надо, ты с ума сошёл? - Боишься в речку упасть? - Она холодная, идиот, что ты за человек такой? Мы потом заболеем. - Не ной. - Им Джебом! Джебом делает шаг в сторону, с силой дёргая Джинёна туда же, но в последний момент выставляет ногу, не давая им обоим упасть. Он начинает довольно посмеиваться, видя напряжённое лицо перед собой. - Ты… - Шучу я, конечно же. Я знаю, что она слишком холодная. - Какая же ты сволочь иногда, - Джинён отходит на безопасное расстояние и медленно выдыхает через нос, приводя себя в порядок. - Поэтому не надо меня провоцировать. - И меня тоже. Если бы ты реально спрыгнул, потащив меня за собой, то проснулся бы утром весь в рыбьих кишках. - Не сомневаюсь, - Джебом издаёт смешок. – Но я никогда не причиню вред намеренно. Я бы не столкнул тебя. - Я с тебя теперь глаз не спущу, - Джинён грозит ему пальцем, а затем замечает мокрые пятна на его толстовке. – Идём домой, шутник хренов. Холодает уже. Позади размеренно плещется река, шипящей пеной собираясь у выступающих на мелководье камней. Вниз по течению на кусте висит мужской носовой платок, один край которого зацепился за ветку, а второй покачивался на мчащейся дальше по руслу воде.