Исан

С каждым взмахом вёсел на кожу прилетает несколько холодных капель. Они стекают вниз, образуя маленькие прозрачные лужицы на днище лодки. Река вокруг шумит, запинаясь о торчащие каменные пороги и ручьями стекая обратно в водяной поток с другого бока. По обеим сторонам покачивается высокий лес, в некоторых местах пестреющий то жёлтыми кустами, то едва ли не голубоватыми елями. Присущая городу зелёная монотонность на природе отсутствовала, глаза то и дело цеплялись за новые оттенки салатового, изумрудного, хаки и охры. Некоторые части берега, не скрытые зарослями камышей, осоки и колючих кустарников, были каменные и высились над всей остальной береговой линией маленькими скалами, поблескивающими в лучах солнца, которое изредка выглядывало среди плотных облаков. На одной открытой поляне даже виднелись кустарники ярко-красной волчьей ягоды и чёрной крушины. Джебом делает несколько фотографий и на всякий случай убирает телефон во внутренний карман ветровки. Он всматривается в воду чуть поодаль от их лодки и замечает несколько тёмных рыб с оранжевыми полосками на брюшках. - Это кто такие? - Угай, - Джинён прослеживает за его пальцем. – Дальневосточные краснопёрки. Не знаю, как они умудрились к нам попасть, но здесь их много. - Я таких не видел. - Они вкусные, хотя окуни мне нравятся больше. Можешь взять сачок или даже удочку, если хочешь порыбачить, нам торопиться некуда. - Не скажу, что я фанат рыбалки. - Понимаю, - Джинён издаёт смешок. – Я тоже рыбалку не люблю. - В смысле? – озадаченно хмурится лицо Джебома. - Это так уныло. Сидишь, ждёшь, надеешься на то, что повезет. Лучше уж руками что-то делать и таскаться туда-сюда. На самом деле иногда я даже жалею о том, что я не сын плотника или столяра. Помогал бы что-то мастерить вместо того, чтобы с рыбой возиться. - Честно, совсем не ожидал такое услышать, - признаётся Джебом, всё ещё смотря на него с удивлением. - Я никогда это никому не рассказывал, - Джинён пожимает плечами и улыбается немного грустно. – Ты единственный, кто знает. Отец бы очень расстроился, если бы узнал. - Поэтому ты не пытаешься куда-то устроиться. - В какой-то степени да, но я, во-первых, должен помогать отцу с доставками, во-вторых, все мастерские здесь семейные, сам знаешь. Мне нет места, даже если бы я попытался устроиться. - Но попытаться всё-таки стоило бы. Раз тебе нравится строить что-то, а не в кишках копаться. - Не могу. Я нужен дома, не всегда есть возможность заниматься тем, чем хочется, - Джинён потирает мозоли на ладонях и снова берётся за вёсла. – Ты сам-то что планируешь делать? Когда вернёшься в Сеул. - Не знаю, - вздыхает Джебом. – Понятия не имею, где я хочу работать. Никогда не имел. - А на кого выучился? - Менеджер. С этим ситуация примерно та же, что и у вас. Есть связи – двери открыты, нет связей – либо до свидания, либо пять лет работай за гроши, а потом получи мизерное повышение. Я продавцом шмоток и то больше зарабатываю. - Но туда возвращаться ты не хочешь. - Не люблю, когда об меня вытирают ноги, как будто я прислуга. Конечно, не то чтобы у меня было много вариантов. Наверное, пойду в другой магазин, раз уж знаю, что делать надо. Может вообще устроюсь в книжный или в Артбокс. Куда возьмут. Не хочу пока что об этом думать. Лодка неравномерно покачивается на небольшом водном пороге со сталкивающимися течениями. Нос уверенно прорезает себе путь, расталкивая в стороны плавающие на поверхности листья и ветки. - А что тебе нравится делать? Должно же быть какое-то хобби, какая-то деятельность, которая тебе интересна, - не унимается Джинён. - В голову ничего не приходит, - Джебом морщит лоб и добавляет. – Я завёл себе привычку записывать какие-то мысли в тетрадь, чтобы они не крутились в сознании. Это, в принципе, занятно. - Как дневник? - В какой-то степени. Там, конечно, нет детального описания моего дня из серии «Дорогой дневник, сегодня Дженнифер позвала меня на вечеринку и я в предвкушении». Так, свалка мыслительного мусора. Чего ржёшь? Джинён откладывает вёсла, чтобы прикрыть лицо ладонями и гулко просмеяться в рукава куртки. Его плечи трясутся, а вокруг глаз как обычно прорезаются морщинки. - Ты бы слышал себя, - выдавливает он через смех и изображает мечтательно-подростковый тон Джебома. – Дорогой дневник, сегодня Дженнифер… Их хохот разрезает умиротворённую тишину леса. Пара птиц недовольно соскакивает с деревьев, уносясь вглубь чащи. На несколько секунд перекрывается шипение воды. Джинён постукивает себя по щекам, чтобы успокоиться. - Так, ладно, возвращаемся к теме. Раз тебе нравится писать, то почему не завести свой блог? Набить себе публику, попутно искать удалённую работу по написанию статей и прочего. - Публику набивать сложно и долго, да и не настолько уж хорошо я пишу. - Дай мне почитать, я оценю. - Ну нет, это будет слишком неловко. - Да ладно, я не буду смеяться, - Джинён хлопает его по плечу и вдруг щурится. – Там есть что-то про меня, да? - Нет, - тут же отвечает Джебом. - Значит точно есть. - Я сказал, что нет. - А я говорю, что я тебе не верю, - на лице Джинёна озорная усмешка, которая затем стирается задумчивым выражением. – Что же ты такого мог написать про меня? Дай угадаю: глупый сын рыбака верит в городские легенды и воняет дохлой рыбой. - Ты не глупый, - отвечает Джебом неожиданно серьёзно, его задевает то, как о себе думает Джинён. – И от тебя пахнет водой, а не дохлой рыбой. Я совсем по-другому тебя вижу. - И каким ты меня видишь? - Ты… - Джебом протяжно выдыхает через нос, подбирая правильные слова и пытаясь привести в порядок мысли. – Как хороший сериал. Я чувствую, что есть какой-то скрытый сюжет и ещё не знаю все детали, но мне интересно, что будет дальше, и я хочу узнать больше. - А говоришь, что пишешь не так хорошо, - после небольшой паузы с улыбкой говорит Джинён. – Ишь как загнул. Ещё прибедняешься сидишь. - Иди ты, - Джебом отмахивается от него рукой и отворачивается к воде. - Спасибо. Что так обо мне думаешь. Джебом не отвечает, а только кривит уголок губ вверх. Вёсла снова бороздят воду, лодка двигается дальше. Она проплывает с десяток метров, когда на глаза попадается что-то необычное. - Ты видишь, что там? - Не особо, - Джинён вытягивает шею, всматриваясь в ярко-жёлтое пятно у берега. – Там вроде не очень мелко, можно подплыть. Умело орудуя вёслами, он разворачивает лодку и подводит её ближе к илистому выступу. Джебом наклоняется и достаёт из воды кусок жёлтой пластиковой ленты. - Такими место преступления огораживают, насколько я знаю, - он распрямляет её. – «Не пересекать». - Наверное, уронили оторвавшийся кусок в тот раз. Мы уже проплыли мимо того места, её принесло сюда течением. - А там что? – Джебом сужает глаза, замечая что-то белое под свисающим с берега кустом. Джинён, которому было ближе, нагибается вниз, держась за бортик, подлезает рукой под ветви и дёргает на себя. В руке у него оказывается белый носовой платок с широкой тёмно-синей каймой. - Обычный платок. Возможно, он был его. Ещё не успел ничем покрыться. - Дай посмотрю, - Джебом берёт платок и несколько раз встряхивает его в воздухе, раскладывая затем на своей ладони. – Как звали того мужика? - Хван Суджон. А что? - Здесь есть именная вышивка. Чон Дж. Х. - Ну значит не его. Кто-то выронил. Джебом хмурится, смотря на мокрую ткань, как будто там могло появиться что-то ещё. Он поворачивает голову в сторону реки, с которой они спустились. И тело, и платок появились из одного направления, примерно в одно и то же время. Имя вышито золотыми нитками. Такие не часто встретишь в доме обычных рыбаков. - Чего ты застыл? – Джинён загораживает ему обзор, привлекая внимание. - Странно, что это всё в одно время в реку попало. Именной платок, да ещё и с золотыми нитками в реке, где кроме рыбаков никого не бывает. - К чему ты клонишь? - Ни к чему. Мысли вслух, - Джебом качает головой и кидает платок на днище к ленте, чтобы потом выкинуть. - Слушай, он мог принадлежать кому-то из полицейских. Или рыбаку, у которого жена швея. В реке часто можно найти что-то выпавшее, даже чайки могут уронить то, что стащили. - Да, ты прав, - Джебом кивает и машет рукой. – Это я так, заметки на ходу. Поплыли дальше. «Я сам не знаю, почему я так привязался к этой мысли о том, что тот случай выглядит подозрительно. Если подумать, человек действительно мог просто на пьяную голову полезть в воду и не суметь выбраться. Если я и правда слышал его крик, то он мог вскрикнуть перед падением от неожиданности. Потасовку бы я услышал, хотя бы какие-то отголоски, будь она близко. Да и полиция наверняка проверила мужчин, с которыми он выпивал, иначе по городу уже бы поползли слухи». Джебом постукивает ручкой по тетради. Из-за настольной лампы по странице бегает вытянутая тень от её корпуса. Он задумчиво пожёвывает губу, а затем встряхивает головой, решая сменить русло своих мыслей. «Джинён спрашивает меня, чем я хочу заниматься в будущем. Но я правда не знаю и не хочу об этом думать. Жизнь, которой я живу сейчас, в кои-то веки похожа на жизнь. Здесь потрясающая природа, я каждый раз с такой жадностью вдыхаю в себя чистый воздух, как будто его могут отнять. Мне нравится простая домашняя еда, нравится тишина, даже нравится вставать по утрам, чтобы помочь дяде Хиджуну (он сам попросил так его называть) с чем-то во дворе. И мне нравится… - кончик ручки на несколько секунд замирает над бумагой. – И мне нравится узнавать Джинёна. Мне кажется, даже если он будет болтать о чём-то без перерыва, мне всё равно не надоест. У него есть эта аура, влекущая к себе, завлекающая других, заставляющая чувствовать комфорт и слушать его голос внимательно. У него очень приятное лицо и мне кажется, что он всегда понимает, что именно я хочу сказать. Он понимает и как будто принимает. Он беспокоится о моём будущем, когда мне самому на него плевать. Я не знаю, где я буду через месяц или три. Возможно, я всё ещё буду здесь. Курить под его окном каждую ночь». На следующий день немногим позже обеда Джебом складывает на столе постиранные вещи, чтобы потом аккуратной стопкой убрать их в шкаф. Сильно пахнет порошком, но этот запах свежести наоборот радует. Ощущение чистоты добавляет больше уюта, особенно когда перед этим комната была тщательно проветрена. Он встряхивает футболку и начинает складывать её привычными движениями, как учили в магазине. В этот момент дверь позади вдруг открывается. - Сегодня надо… О, прости, - входящий было Джинён останавливается, запинаясь взглядом о голую спину. – Забыл постучать. - Я не стеснительный, - Джебом насмешливо фыркает. – Хотел убраться и потом переодеться. Так что там надо? - На рынок сходить закупиться. Рис заканчивается, мука тоже. - Хорошо, я почти закончил. - Интересная татуировка. Между лопаток Джебома находится не до конца заполненный символ Инь-Ян. Вот только обе части представляют собой рыб. Одна чёрная с белым пятном на голове, другая белая с чёрным пятном. - Спасибо. Набил года два назад. - Больно было? Джинён подходит вплотную и касается пальцами чернил, а затем позвонка, виднеющегося чётко посередине. Руки Джебома, складывающие джинсы, застывают, по рёбрам пробегают мурашки. - Терпимо. Больно, когда на кости бьют. Остальное нормально. - Есть какой-то потаённый смысл? - Хотел гармонию хоть где-то. - Это же японские карпы кои, да? - Да. Они мне всегда нравились. Я слышал, что они очень умные рыбы. И мне запала в душу часть легенды про них: «Карп, плывущий против течения, может стать драконом». Спокойные, упрямые и выносливые. Наверное, это то, чего я от себя хочу. - Насчёт спокойствия я сомневаюсь, но упрямый ты стопроцентно, думаю, выносливым тоже назвать можно, глянь на эти бутылки. Джинён вдруг кладёт подбородок ему на плечо и смеётся в ухо, руками сжимая его предплечья. Джебом кожей чувствует его тепло и сам не замечает, как начинает широко улыбаться. Ладони у Джинёна шершавые из-за постоянной работы, зато смех мягче любого шёлка. Шею щекочет, когда он выдыхает через нос и отстраняется. - Тогда жду через пятнадцать минут. Джебом оборачивается ему вслед и трёт своё плечо, когда дверь закрывается. Спину до сих пор покалывает. Он закрывает глаза и несколько раз глубоко вдыхает-выдыхает, приводя себя в порядок. Маленькая вена на запястье пульсирует, её видно через кожу. Этот чёртов сын рыбака творит с ним что-то непонятное. Привычная атмосфера рынка снова окутывает со всех сторон, пуская в свой маленький мир всех желающих. Играет радио, галдят люди, у входа на привязи сидит чья-то собака и со скучающим видом ждёт хозяев. Джебом заталкивает в рюкзак пять килограмм риса, в руках у него по пакету соли и сахара. У Джинёна рюкзак набит картошкой, а руки надёжно обхватывают сложенные в мешок упаковки муки и крахмала. Велосипед был занят отцом, который поехал на ферму за мясом, поэтому приходится тащить всё на себе. Убедившись, что нужные продукты куплены, они выходят обратно на улицу и начинают свой путь домой. Джинён поправляет мешок в руках, когда они переходят дорогу, и уже собирается повернуть в сторону пристани, когда видит чуть поодаль идущего им на встречу человека. - Ты куда это так снарядился, Ёндже? Парень, до этого напряжённо смотревший куда-то вдаль, останавливается возле них и кивает в знак приветствия. Его ладонь сжимает лямку набитого рюкзака, в другой руке большая спортивная сумка. - Я уезжаю в Тэгу. - Вот так резко? – Джинён вскидывает брови. - Мне надоело. Здесь нечего делать, я больше так не могу. - А родители что? - Они ещё не знают. Оставил записку на столе. - Ёндже, так нельзя. Надо хотя бы попрощаться. - Они опять устроят эти крики, мать разревётся, начнёт давить на то, что я единственный ребёнок в семье. Мне оно надо? – он нервно проходится пятернёй по взъерошенным волосам. – Я так никогда отсюда не уеду. - Ты не можешь просто взять и бросить их. - У них всё прекрасно со здоровьем. Деньги есть, буду присылать ещё, как начну зарабатывать. - Если что-то случится… - Я устал бояться, Джинён, - Ёндже с решительным отчаянием заглядывает ему в глаза. – Я устал твердить себе, что мне здесь хорошо, потому что это не так. В этой грёбаной дыре нет никакого движения, а один сплошной застой. Ты ведь понимаешь про что я, я знаю. Мы все понимаем, только все боятся лишний раз с места сдвинуться. Джебом вон уехал из своего города и ничего, всё нормально. Люди не должны застывать на одном месте как приклеенные, по крайней мере, я не хочу таким быть. Джебом его понимает и мысленно поддерживает. Он всегда считал, что если тебя не устраивают условия и есть возможность поменять локацию, надо это сделать. В чём смысл жить через силу? Он смотрит на помрачневшего Джинёна. Тот какое-то время молчит, а затем слегка улыбается, прижимает мешок к груди, чтобы не упал, и кладёт руку на плечо Ёндже. - Будь осторожен, ладно? Надеюсь, что всё будет хорошо. - Спасибо. Был рад повидаться. Он кивает им обоим по очереди и стремительным шагом направляется к дороге, ведущей к блокпосту. Парни сворачивают на свою улицу. - Не одобряешь? – спрашивает Джебом. - Я думаю, что это не очень хорошо – молча уходить из дома. Если ты живёшь вместе с кем-то, надо прощаться по-человечески, предупреждать. Что почувствуют его родители, когда придут домой и увидят только пустоту и кусок бумаги? - С этим я согласен, но если его каждый раз останавливают мамины слёзы, то так проще. Морально проще. - Это всё равно неправильно. Раз уж решил что-то сделать, то делай без отговорок, - брови Джинёна опущены, взгляд сосредоточенный. – Я в любом случае не имею права его осуждать. Мы вместе учились, ему всегда не сиделось спокойно. Я искренне желаю ему удачи. Просто мне тревожно. - Из-за чего? - Да неважно, так, - с заминкой отмахивается Джинён, поджимая губы. – Идём быстрее, пока дождь не начался. Неделя пролетает незаметно. Время в Исане плавное и быстрое, обтекает людей, не привлекая к себе никакого внимания. Утром и днём работа, ближе к вечеру возня на кухне, на границе ночи заслуженный отдых. Дни похожи друг на друга, но пока ещё не сливаются в один. Тёплым субботним вечером, когда солнце догорает на горизонте, глава семейства решает устроить маленький праздник в честь проделанной работы и покупки свежего мяса. Во дворе в окружении установленных по кругу камней разжигается костёр. Над ним на надёжных ножках стоит специальный сплошной гриль с отверстием для слива масла в сторону. Вынесенные стулья расставлены вокруг треугольником, между ними на пеньках расположены плошки риса, тарелки для готового мяса и миски с закусками для него: бобовые ростки, чеснок, листья салата и периллы, кимчи, степные грибы вёшенки, красный перец, соус для мяса. Когда куски свиной брюшины начинают приятно шипеть на раскалённой поверхности, все с предвкушением сглатывают. Джинён выкладывает на гриль овощи, а Джебом разливает по стаканам макколли. Вся округа пропитывается ароматами барбекю, только и слышно, как скворчит на собственном тающем жире мясо. Завернув первые готовые кусочки в листья и наложив сверху прожаренных овощей, они молча жуют, заедая затем это всё рисом и запивая макколли. Слишком вкусно, чтобы говорить. Разговоры начинаются после утоления зверского голода, подгоняемого витающими вокруг запахами. Хиджун снова рассказывает рыбацкие истории, объясняет откуда у него появился шрам на ноге, а затем расспрашивает Джебома о том, чем занимаются его родители, попутно жаря новые порции одну за одной. Гриль отставляют в сторону, только когда дышать становится трудно. Довольный хозяин дома допивает свою бутылку, делится последней историей о том, как его ещё дед учил самостоятельно делать макколли, и, выкурив сигарету, уходит спать. - Его всегда пробивает на болтовню, когда он выпьет, - беззлобно посмеивается Джинён. - Да я только рад. Сразу появляется атмосфера семейного застолья. Мы никогда с родителями так не делали. - Почему? – Джинён удивляется. - Это неудобно, когда живёшь в квартире. Можно пожарить мяса, но без такого костра это уже не то. А на природу мы никогда не выбирались. - Мы раньше так делали каждый месяц. Если не мясо, то хотя бы сосиски жарили или маршмеллоу. - В следующий раз давай нажарим маршмеллоу. С печеньем и шоколадом. - Договорились. Джебом допивает остатки макколли из чашки и отставляет её в сторону. Он поднимает глаза. Сидящий напротив Джинён поджигает верхушку тонкого прута, поднятого с земли, и смотрит на тлеющий кончик, едва заметно улыбаясь. В его глазах видно отблески огня, по щекам бегают тени, ветер треплет волосы, позади ночная тьма. Джебом забывается, так и продолжая наблюдать за ним, а потом винит во всём алкоголь. - Что? – спрашивает Джинён, замечая взгляд. - Ты… - начинает Джебом и тут же качает головой. – Нет, ничего. - Да ладно тебе, скажи. Я что? - Это неважно, я сам уже забыл, что хотел сказать, - он переводит взгляд на костёр, неловко улыбаясь. - Хватит заливать, я же вижу, что врёшь. Что со мной не так? - Всё так, даже слишком, - вырывается у Джебома. Какое-то время Джинён молчит, а затем склоняет голову набок. Желтоватый свет от огня скользит по его коже. - Это комплимент? - Оставляю на твоё усмотрение. - Значит комплимент. Губы Джинёна растягиваются, под глазами тут же прорисовываются морщинки. Джебом достаёт из кармана пачку сигарет и поджигает одну от огня. Он прикрывает глаза, с чувством затягиваясь. От костра идёт приятное тепло, спину же холодит речной ветер. Подложенные ветки задорно трещат. - Я рад, что ты здесь, - вдруг говорит Джинён после нескольких минут умиротворённого молчания. - Я тоже рад, что я именно здесь, - честно отвечает Джебом. Они переглядываются. Языки пламени неравномерно покачиваются, то поднимаясь, то опускаясь. В стороне шумит вечно бегущая река, а за ней – уснувший лес. Небо не очень чистое, но всё равно видно чинно плывущую луну и в некоторых местах даже россыпи холодных звёзд. - Раньше, когда мы собирались здесь, мама всегда пела нам одну песню. Не знаю сама она её сочинила или от кого-то узнала. Но я до сих пор слышу её в своей голове. Иногда я напеваю её и представляю, что мама здесь. - Споёшь мне? Джинён дёргает уголком губ и выпрямляет спину. Взгляд его устремлён на огонь. В лесах поют деревья и вторят им цветы, Орёл с горбатым клювом вниз смотрит с высоты. Вода течёт неспешно, бежит по полю волк, Покошенный обрыв покрыт травой, что точно шёлк. Во тьме ночной не бойся и свет тебя найдёт. Душа с горящим пламенем свободу обретёт. Лишь тот, кто в чудо верит, получит сердца клад, В глазах чужих огонь зажжёт, что лучше всех наград. На склоне гор танцует безликий ураган, Несёт по миру тайны, что шепчет океан. Вдали за горизонтом сияет солнца свет, С пути сойдя, костёр зажги – он даст тебе ответ. Во тьме ночной не бойся и свет тебя найдёт. Душа с горящим пламенем свободу обретёт. Лишь тот, кто в чудо верит, получит сердца клад, В глазах чужих огонь зажжёт, что лучше всех наград. Голос у Джинёна не громкий, но звучный, наполнен печальной надеждой. Он старается, не переходя при этом черту надрывности, поэтому песня звучит легко несмотря на все вложенные эмоции. Джебом не замечает, как вселенная сужается до одной единственной точки в пространстве: там догорают поленья, пляшут по земле тени, шумит река и поёт сын рыбака. Атмосфера сказки мягко плывёт в ночном воздухе. - Ты красиво поёшь. - Мама пела лучше, - Джинён издаёт смешок, потирая ладонью затылок. - Мне нравится. Она подходит тебе, - Джебом с полуулыбкой заглядывает ему в глаза. - Почему? - Она простая, но волшебная. Луна работает выключателем людских барьеров. Стоит ей появиться на небе, как сдерживающие стены начинают опускаться. Пока не взойдёт солнце нового дня. Слова просятся наружу, пытаясь донести обо всём соцветии того, что творится внутри и боится выйти само. Все эти важные мелочи выглядывают наружу, чтобы вдохнуть ночную прохладу. - Наверное, надо уже складываться, - Джебом поднимается с места. – Собери мусор и потуши костёр, я пока начну заносить всё в дом. - Хорошо. Джебом подхватывает стулья и относит их на кухню, стараясь не шуметь. Он выходит обратно и складывает тарелки, пока Джинён укладывает в пакет пустые бутылки. Вдруг доносится его смешок. - У тебя пепел в волосах. Когда они оба выпрямляются, Джинён замечает серое пятно. Он подходит поближе, чтобы дотянуться, и стряхивает крошащуюся пыль, затем сдувая остатки. Опустив глаза с макушки на лицо, он встречается взглядом с замершим Джебомом, который неотрывно смотрел на него. Отблеск пламени отражается в его глазах. - По-моему, ты пьян, - тихая усмешка. - Да, - коротко отвечает Джебом, так и не отводя взгляда. Джинён какое-то время смотрит на него, не стирая с лица полуулыбки. Он чувствует запах его сигарет, замечает две родинки над левым веком. Вдали ухает сова. Джинён мягко постукивает его ладонью по щеке. - Отнеси тарелки в дом и ложись спать. Я сам тут всё закончу. Едва голова касается подушки, мысли начинают плыть. Джебому и правда кажется, что он выпил слишком много. Он проводит пальцами по своей щеке и закрывает глаза. В сознании ещё звучит чужая песня, убаюкивая и унося его вдаль. Туда, где нет назойливых тревожных недосказанностей.