Исан

В воскресенье город как будто преображается и оживает. На улице заметно больше людей, гуляет много молодёжи. В кафе, ресторанах и барах свободных мест практически нет, скамейки в парке заняты, на лужайках устраивают пикники, где-то даже играет музыка. Все отдыхают после рабочей недели ещё с вечера пятницы. Маленькая передышка перед очередным забегом. Колесо становится больше с каждой пересечённой дорогой. Оно стоит на покрытой досками площадке с пристроившимися там палатками с едой и напитками. В основном посетители стоят именно около них, а не у входа на местный аттракцион. Чем ближе к металлической громадине, тем чётче видна потрескавшаяся краска, облупленная во многих местах, желтеющих ржавчиной. Выглядит не очень красиво, но некая историческая статность всё же присутствует. Гигант побит, но ещё держится. Касса отсутствует, равно как и билеты. Плату за вход принимает сутулый паренёк в цветной кепке, который затем приподнимает цепочку и, потирая покрасневший нос, плюхается обратно на хлипкий стул. Джебом садится в кабину и обеспокоенно осматривается. Закрывшаяся дверка неприятно скрипнула, на потолке рыжеватые потёки. - Ещё не поздно спрыгнуть, - посмеивается Джинён, садясь напротив. - Я что, похож на ссыкло? - Прости, я забыл, что у тебя очень ранимое эго. Джебом закатывает глаза, отворачиваясь к окну. Колесо поднимается до невозможности медленно, поначалу даже кажется, что оно не двигается совсем. Постепенно люди внизу превращаются в маленькие фигурки, становится видно раскинувшиеся по похожему на разбухший прямоугольник Исану дома. За Исаном простирается с виду бескрайний лес, в одном месте выглядывает тонкая полоса сине-серой реки. С обратной стороны уверенным строем высятся лесистые горы. - Я столько лет здесь не был. Навевает воспоминания, - с полуулыбкой говорит Джинён, когда их кабинка почти доползает до самого верха. - Последний раз, когда я катался на чертовом колесе, я был бухой как скотина. Мы с друзьями протащили виски и после второго круга пошли блевать с пристани. - Ну хоть не внутри. - Мы были близки к этому, - с явным весельем в голосе уверяет Джебом. - А я на колесе первый раз поцеловался. Знаю, максимально неоригинально. - Хотя бы оригинальнее, чем перед домом как у меня, - он вскидывает руки, пожимая плечами. – И как, были серьёзные отношения? - Я тебя умоляю, какие серьёзные отношения в подростковом возрасте? – Джинён насмешливо фыркает. – Она уж давно с мужем да с детьми. - Такая себе перспектива. - Согласен. На самом пике кабину немного потрясывает. Время близилось к вечеру, небо частично избавилось от туч и ближе к горизонту горело цветом мандаринов. Его свет отражался от окна и не спеша полз по тёмным волосам смотрящего на горы Джинёна. Вместо того, чтобы любоваться пейзажем, Джебом задерживает взгляд на его губах, вспоминая последний разговор. Он думает, что если бы можно было, он бы уже это сделал. Джинён каким-то непонятным образом захватил его внимание практически сразу же, с самого первого дня. Взгляд его спокойных глаз, мягкий звук голоса, непоколебимая статность, беззлобная насмешливость и Джебом понял, что вещи соберёт не скоро. Он приехал не за этим, но, видимо, у вселенной были другие планы. Он не знает, что именно, но он нашёл в этом человеке то, что искал в сотнях других людей, которые попадались ему последние несколько лет. Колесо приступает к спуску. Джебом решает, что надо отвлечься, и делает пару фотографий, вид и правда был симпатичный. Сын рыбака тут же пристраивается рядом. От него пахнет грейпфрутовым лимонадом, который он пил по дороге. Вместо обычных кофт надета чёрная водолазка и джинсовка. Теперь у Джебома в галерее есть фотографии, которые он никогда не удалит. Там их плечи прижаты друг к другу, а костяшки Джинёна касаются его колена. Мир возвращается к своему обычному формату. Похожие на тараканов люди вытягиваются, скрип конструкции и свист ветра разбавляются болтовней и детским смехом. Они снова на земле и дышат солёным попкорном, проходя мимо палаток. Пока они идут домой, темнеющие улицы заполняются рыжим светом высоких фонарей. Витрины некоторых кафе горят гирляндами. На одном из балконов женщина поливает цветы. Компания подростков на велосипедах со счастливыми улыбками мчится, повесив на рули пакеты из пекарни. Джебом неожиданно полюбил вечерние прогулки. Особенно когда Джинён радостно прижимает к груди картонную коробку со своим банановым тортом. Позади остаётся библиотека, затем парк и рынок. Впереди сигнальным огнём маячит фонарь у пирса. Дома тихо, только коротко стучит поставленная в раковину посуда. Когда они заходят на кухню, глава семейства ополаскивает после себя чашку. - Избаловал ты его, Джебом, - говорит он, замечая коробку. – Скоро одними тортами и будет питаться. - От одного куска в день ничего не будет, - Джинён отмахивается. - Ну-ну, - мужчина хмыкает. – Я вон суп из сайды сварил, кушайте. Голодные небось, весь день гуляете. Джебом достаёт тарелки, пока Джинён возится с чайником. Хиджун приносит со двора кадку с засоленной рыбой, добавляет ещё специи и заталкивает её в холодильник. Уже в дверях он оборачивается. - Я чего сказать-то забыл. Мамка Ёндже руку сломала по утру, говорят, позвонили, а сын упрямится, не едет. Рука-то не страшно оно, но помощь по хозяйству нужна всё равно. Чертёныш, ускакал да с концами. Мужчина выходит, неодобрительно качая головой. Сжимавшие ложки руки так и застывают в воздухе. Аппетит стремительно начинает пропадать, комом вставая в горле. - Он всего пару дней назад уехал, а уже что-то случилось. - Ты знал, что так будет, - немного погодя, Джебом поворачивается к нему. - Откуда я мог знать? - Ты сказал, что тебе тревожно. - Да, потому что он фактически убежал из дома, я тревожился за Ёндже. Джебом задумчиво смотрит на него, поджав нижнюю губу. Хорошее настроение, накопленное за день, испарилось. Снова всколыхнулись напряжённые мысли, которые упорно блокировались всё это время. - Что? – не выдерживает Джинён. - Тебе не кажется странным, что стоило Ёндже уехать, как пострадала его мать? - Плохие вещи случаются, что в этом странного? - Югём, который вернулся из-за пострадавшего отца. Та твоя одноклассница, которая приехала на похороны. Здесь все как один твердят о том, что те, кто уехал, в конце концов вернутся. И они чаще всего возвращаются по одной причине. - Это нормально, что ты возвращаешься домой, когда происходит какая-то беда, разве нет? - Почему беды вдруг происходят через пару дней после отъезда? - Откуда я знаю. Может родители слишком задумываются, переживая о детях, и оступаются или ещё чего? – Джинён кажется раздражённым и уставшим. – Ты хочешь сказать, что есть какая-то закономерность? Какой-то хитроумный замысел? Исан не группировка мафиози. - Успокойся, я просто размышляю, - примиряюще говорит Джебом, не переставая при этом хмуриться, и решает сменить тему. – Давай есть, а то остынет. «Я не отрицаю, что могу притягивать всё за уши, но это действительно странно. Я ведь не могу быть единственным кто так думает? Или реакции Джинёна я тоже придумываю? Почему он так избегает этих разговоров? Чего он боится? – Джебом тяжело вздыхает, зачёсывает волосы назад и долго смотрит в темноту за окном. – Если подумать, то в этом и правда нет смысла. Вещи просто случаются. Думаю, Джинён прав насчёт того, что люди могут становиться очень невнимательными из-за волнения и кучи мыслей. Эти случаи так бросаются в глаза только из-за того, что город маленький. Здесь любое происшествие разносится от человека к человеку за пару часов. Я слишком привык к тому, что в Сеуле и других больших городах всем друг на друга плевать. Со своей бы жизнью разобраться». Утром ворох мыслей теряет свою настойчивость, перекрываясь знакомой бытовой рутиной. Несколько вёдер рыбы и целое корыто осьминогов, которых нужно обработать и подготовить к доставке, перекрывают всё остальное. Затем долгожданный обед, прогулка, ужин и ночные разговоры с Джинёном под его окном. Иногда после пары выкуренных сигарет они до поздней ночи смотрят фильмы. Паззлы ещё не приехали, но Джебом не расстраивается. Он начал привыкать к чужой голове на своём плече и старается гасить все необоснованные подозрения в своей собственной. Несколько дней спустя рабочий ритм нарушается. Глава семейства везёт их в лес за дровами на специально одолженном пикапе с просторным кузовом. Машина не новая и явно повидавшая многое, но уверенно пробирается через потрескавшиеся дороги. Джебом с Джинёном сидят в открытом кузове, ветер поднимает их волосы. Вокруг проносятся поля, сереет над головой осеннее небо, позади остаётся серая полоса старого асфальта. Приехав на нужное место, они оставляют машину на обочине и углубляются в чащу. Впрочем, слишком далеко идти не приходится. Поляна, покрытая сотнями поленьев, встречает их ярким запахом свежей древесины. Надев перчатки, они приступают к утомительной переноске и бесчисленным походам туда-обратно. Через полчаса машина оказывается полной и Хиджун садится за руль, говоря, что поедет обратно в город, чтобы развезти дрова по нужным домам. Он просит их пока что перетаскать остатки к дороге и обещает вернуться не позднее, чем через час. Немного передохнув, парни продолжают работать. Руки недовольно гудят от резкой нагрузки, спина начинает ныть. Когда вдали раздаётся раскат грома, они многозначительно переглядываются. Взять с собой зонты они не догадались, отец явно не собирался возвращаться в ближайшие двадцать минут. Прибавив скорости, они успевают сделать ещё пару ходок, когда холодные капли начинают хлестать по макушкам. - Давай под эти деревья. Вернувшись к дороге, они на пару шагов отходят в лес, пытаясь найти точку под перехлёстывающимися ветками, где меньше всего дыр в листве. Джебом чувствует попадающие за шиворот капли и сильно жалеет о том, что не надел толстовку. К его удивлению сверху капать перестаёт, а на голову ложится ткань. Он встречается взглядом с Джинёном, который снял свою рабочую куртку и накинул её сверху на них обоих. - Какой джентльмен. - К вашим услугам. Пахнёт сырой землёй. У обочины темнеют пропитывающиеся водой поленья, во впадинах образовываются маленькие лужицы, трава блестит. Грузно нависшие над лесом тучи не предвещают ближайшего прекращения дождя. Вокруг звучит постукивание капель по листьям и несильное грохотание. Становится прохладнее, но после проделанной работы жар внутри отлично поддерживает температуру. Так проходит несколько минут, после чего Джебом вдруг замечает несвойственно отчаянный взгляд Джинёна, вперенный в дорожный указатель с перечёркнутым названием города. Дорога в эту сторону уже вела к междугородним трассам. - Всё нормально? - На самом деле я хочу уехать. Голос Джинёна грустный и тихий, как будто кто-то посторонний мог каким-то образом услышать его неожиданное признание через плотную пелену дождя. Он как будто признавался в страшной тайне, скидывал с себя груз, который слишком устал нести. Все эти дни он ходил как на иголках, борясь с собой. - Я всегда убеждал себя в том, что меня всё устраивает как оно есть. Но больше не получается. Я не хочу оставаться здесь, но не могу уехать. - Чего ты так боишься? - Ты был прав. Я старался не замечать, но… - Джинён осекается, резко выдыхает через нос и продолжает. – Все это понимают, но делают вид, что всё нормально. Каждый раз, как кто-то уезжает, в их доме случается беда. Каждый раз. Этот город проклят и люди боятся даже размышлять об отъезде вслух. Какое-то время Джебом молчит, смотря на его хмурое лицо, и взвешивает свои слова. - Джинён, ты же знаешь, что проклятий не существует. Ливень усиливается, дробь вокруг становится громче. Ветер дует в их сторону, принося капли, которые текут по лицам, теряясь затем в вороте. Водяная стена становится интенсивнее и всё, что находилось за её пределами, размывается, теряется. - Больше у меня объяснений нет. Исан как будто наказывает тех, кто решает бросить его. Я уверен, что с отцом что-то случится, если я уеду хотя бы ненадолго. А после мамы я так рисковать не хочу. Джебом не знает, что ответить. Убеждать Джинёна в обратном кажется неправильным. Ведь если он уедет по его указке, а потом что-то и правда произойдёт, то это будет его вина. И он не хочет в этом признаваться, но он и сам уже как будто начинает в это верить. После того, что он видел и слышал, проклятье не кажется таким уж бредом. Люди так отчаянно внушают себе и другим то, что Исан слишком хороший, чтобы уезжать, словно от этого зависит их жизнь. Проклятье для них не выдумки, город держит их всех внутри. - Я смогу уехать отсюда спокойно, только когда отца не станет, только он и удерживает меня здесь, - Джинён поворачивается к нему. – Представляешь о чём я думаю? Я как будто жду его смерти, но это не так, я этого не хочу. - Я знаю, - тут же заверяет его Джебом. – Я знаю это, ты знаешь это. Это не что-то плохое, это просто факт. Когда-нибудь это всё равно случится. Джинён, не надо обвинять себя в том, в чём ты не виноват. Ты не желаешь ему ничего плохого. Он кладёт руку ему на плечи и слегка прижимает к себе, пытаясь поддержать и подбодрить. Плавающая все эти дни печаль в глазах Джинёна выбралась на поверхность и жгла теперь и его самого. Хотелось как-то помочь, но помочь было нечем. Выхода из ситуации не наблюдалось, поэтому Джебом пытается показать, что он здесь и никуда не уходит. «Пока что», - проносится в голове и он сразу же отбрасывает эту мысль подальше. - С тобой я иногда забываю про это. Переключаюсь на тебя и отвлекаюсь от всего плохого. Пока не вспоминаю, что… - Джинён опускает глаза, а затем снова поднимает их и улыбается с просьбой во взгляде. – Давай забудем про этот разговор, ладно? Я не хочу, чтобы он всё испортил. Будет что будет. Джебом поначалу мнётся. Он не любит игнорировать проблемы, он предпочитает смотреть на положение вещей трезво и без притворства. Но грусть и надежда в лице Джинёна заставляют его согласиться. Если так Джинён будет чувствовать себя лучше, если так он сможет заставить его улыбаться искренне, то Джебом согласен потупиться своими принципами. - Надо будет обязательно напиться лимонного чая, как приедем. Не хватало ещё простыть. - И бойлер врубить на всю, чтобы вода в лаву превратилась. Нейтральный тон выстраивает мост для возвращения всего на свои места. Они оба знают, что произнесённые слова не забудутся. Но до тех пор, пока это будет поддерживать какой-то мир внутри, они будут их игнорировать. Так же старательно, как все вокруг игнорируют проклятье. Через десять минут приезжает глава семейства, помогает закинуть поленья в кузов и заставляет вдвоём уместиться на переднем сидении за неимением брезента для кузова. А позади с дорожного знака ручьём стекают ледяные капли. Ёндже в город так и не вернулся. Среди населения вполне ожидаемо поползла критика. Джебом старается особо не вслушиваться в разговоры, когда находится в магазине или на рынке, но что-то всё равно да доносится. Один раз к нему даже подошел мальчишка лет десяти и спросил, бросил ли он так же своих родителей где-то в далёком Сеуле. Подавив волну удивления подобной абсурдности, Джебом отвечает, что они сами со спокойной душой отпустили его жить, где он хочет, ещё в старшей школе, потому что это нормальная практика. Родители мальчика тут же уводят его, смерив Джебома осуждающими взглядами. Он вдруг начинает чувствовать себя белой вороной. Дома, впрочем, всё было как раньше. Болтовня о всяких мелочах, работа, просмотр фильмов, вечерние прогулки. В один из таких вечеров они доходят до центра, обсуждая купленный лимонад с корицей. Жизнь здесь кипит активнее, чем в других районах. Джебом засматривается на железные ворота, обвитые розами и прочими цветами, когда сзади ему на плечо падает тяжёлая рука. - Здоро́во, путешественник. Развернувшись, он видит довольное щетинистое лицо господина Игыма, с которым встретился в автобусе по дороге в Исан. - Здравствуйте, - Джебом тут же кланяется. - Я смотрю, ты у нас обжился. Не обижают тебя рыбаки-то? - Нет, они очень хорошо ко мне относятся, я как будто дома, - Джебом улыбается, переглядываясь с издавшим смешок Джинёном. - Это отлично, пусть потчуют нашего гостя как следует, может ещё на пару месяцев останется. - Не переживайте, как сыр в масле катается, - заверяет его Джинён. – Я и не знал, что мистер странник заимел себе в друзья аж самого старейшину города. - Вы старейшина? – глаза Джебома удивлённо распахиваются. - Мы такие же обычные жители, - Игым крякает, размашисто взмахивая рукой. – Это уж так, звание. Нравится у нас? - Да, - отвечает Джебом, кривя губой. – Пока что не уезжаю. - Как будет сто дней, так приходи в ратушу – получишь выплату. А потом мы выдаем выплату на полгода, - мужчина хитро щурится. – Ты подумай, тут новая трехэтажка строится, может и комнату выделим, если остепенишься. Девушку-то уже завёл себе? - Э, нет. Нет, пока что нет. - Ну чего ж ты так? Парень видный, будешь нарасхват. У нас на Чусок будет праздник, застолье, музыка, танцы. Обязательно приходи, отхватишь себе красивую невесту. Джинёна тоже с собой возьми, давно пора уже семью завести. - Да, хорошо, - Джебом вежливо улыбается, конечно же, не собираясь никого искать. - Ну, не буду задерживать молодежь. Мужчина крепко жмёт им руки и чинно направляется к своему дому. Джебом поворачивается и сталкивается с насмешливым взглядом Джинёна. - Что, пойдёшь себе невесту искать? - Я тебя умоляю, - он щерится. – Мне это неинтересно. - Почему? Джебом смотрит на него и ему становится до обидного смешно. «Потому что ты». - Я сюда не за отношениями приехал. - Ясно, - Джинён слегка вскидывает подбородок и кивает. – Хорошо, понял. Джебом не может понять: то ли он ему не верит, то ли ответ его не устраивает. Впрочем, спросить он не успевает. Потому что Джинён начинает хмуриться, всматриваясь куда-то за его спину. Джебом оборачивается и видит пожилую пару, что-то перекладывающую из порвавшегося пакета. - Что там? Кто это? - Родители Ёндже. В этот момент Джебом понимает, что его так удивило. У женщины был на руке гипс. А в ладони увесистый пакет яблок, который она держала достаточно уверенно. Мужчина забирает у неё пакет, даёт в другую руку пачку муки, осматривается по сторонам и затем они сворачивают за угол на другую улицу. - Как быстро заживают кости? - Не думаю, что настолько быстро, - низким голосом отвечает Джинён и их напряжённые взгляды пересекаются. - Но ей же наложили гипс в больнице. - Да. Мимо проезжает машина, обдавая их запахом резины. - Не могли же они соврать и подкупить врача только для того, чтобы вернуть Ёндже? - Возможно, всё было не так серьёзно с рукой, - говорит Джинён, но по его голосу понятно, что он сам практически не верит в свои слова. - А отец Югёма? Который сломал ногу. - Не знаю, я его не видел. Но Югём говорил, что пока что остаётся помогать с хозяйством. Ветер срывает с деревьев пожелтевшие листья. На улице холодает заметно быстрее, чем раньше. Сосредоточенная пара глаз, прищурившись, наблюдает за задумчиво застывшими парнями через щель между цветочными шторами.