Исан

Дождь лениво стучит по крыше второй час подряд. Негромко играет музыка, плейлист из песен под акустическую гитару. На столе шипят стаканы грушевого лимонада, лежат открытые пачки мармелада и шоколадного печенья. - Ты пропустил один край, - Джинён показывает паззл со сплошной стороной, вытащенный из коробки с разложенными деталями. - Это ты его пропустил, а не я. - Ты раскладывал эту коробку. - Нет, это ты её раскладывал. - Мои вон те. - Эта тоже твоя. - Ладно, пусть будет моя, - Джинён поднимает руки, закатывая глаза. - Я помню, что не перебирал ничего бежевого цвета. - Я же сказал ладно, всё, ты победил в споре, твоё хрупкое эго в целости. - Знаешь, это какая-то не очень хорошая реакция, - немного погодя говорит Джебом. - Я не собираюсь спорить с тобой до утра, мне легче согласиться и забыть, у меня же нет пунктика на принципах, - насмешливо парирует Джинён, а затем замечает его поджатую губу. – Что, не нравится, когда ведут себя не так, как ты планировал? - Я вроде победил, а по ощущениям как будто меня обставили. Это странно. - Им Джебом, я могу вертеть твоей импульсивностью как хочу, стоило мне только узнать тебя получше. Я на твои провокации не ведусь. Джинён одаривает его гордой снисходительной ухмылкой и снова склоняется над кучей деталей. Джебом какое-то время сверлит его макушку задумчивым взглядом и сдерживает поражённое хмыканье. Как же чертовски притягивает эта его мягкая сила. Джинёну не нужно громких слов, чтобы переспорить его. Ему достаточно оставаться таким же спокойным и невозмутимым, какой он есть, и Джебом в нокауте. Дождь становится ещё медленнее, но всё равно не прекращается. Капли размазываются по окну, неравномерно стекая с карниза. За стенкой снова работает бойлер, обдавая комнату волнами ненавязчивого тепла. Спустя целый час непрерывной мозговой активности, Джебом со стоном потягивается, чувствуя, как хрустит его скрюченный позвоночник. - Мы сидим тут с обеда и кое-как собрали рамку. Представляешь сколько бы ты без меня сидел? - Сам себя не похвалишь, как говорится, - прыскает Джинён. - Вот именно, никто не похвалит, - многозначительно кивает Джебом в его сторону. – У меня уже в глазах рябит от всех этих паззлов, пять тысяч, охренеть. - Ты сам уговорил меня взять эту громадину. - Это вызов. Ну и это интересно. Давай сейчас передохнём чутка и потом уже продолжим. - Давай лучше завтра, - с заминкой говорит Джинён, складывая друг на друга коробки. - Чего это так? Всё равно делать нечего. - Ты обещал, что поможешь мне собрать это всё. - Да, и? - Значит, пока они не собраны, ты точно будешь здесь. Джебом поворачивается к нему. Джинён как-то слишком уж сосредоточенно пьёт лимонад из чашки, смотря куда-то в стену. - Это не значит, что я подскачу с рюкзаком сразу же, как только вставлю последнюю деталь. - Всё равно. Давай не будем торопиться. Сын рыбака убирает коробки под стол и включает ноутбук. Внутри что-то радостно загорается. Джинён правда не хочет, чтобы он уезжал? Он ещё не надоел? Ему интересно с ним? Джебом осаждает себя. Конечно, вдвоём веселее коротать время, но это ничего не значит. Ничего из того, чего Джебом хотел бы. Лучше не давать себе лишних надежд, чтобы потом не разочаровываться слишком сильно. Обо всех странных вещах, которые произошли, они старались не говорить. Ответов не было, а игнорирование создавало иллюзию того, что всё нормально. Хотя по ночам Джебом продолжал об этом думать. Они остановились на том, что рука матери Ёндже просто не была настолько серьёзно травмирована, а фраза «сломала руку» была преувеличена людской молвой. Потому что этот вариант был самым адекватным. Мысль о том, что его родители специально придумали эту историю, чтобы он вернулся обратно, казалась слишком дикой. «Я бы смог поверить, если бы это был единичный случай, родители разные бывают. Но Джинён подтвердил, что все эти несчастные случаи происходят буквально через несколько дней после отъезда члена семьи. Все как один решают прикинуться больными? Бред. И ещё эти смерти. Да, пожилые люди часто болеют и их смерть не кажется чем-то неожиданным. Но тот мужчина? Действительно несчастный случай, который совпал с тем, что его дочь уехала из Исана? А если не несчастный, то просто личные счёты? Тогда полиция должна была это заметить, они же делали вскрытие, - пауза, Джебом смотрит на кончик ручки и медленно выводит каждую букву. – Они же делали вскрытие, да? Они не могли не сделать его?» Подозрительные стечения обстоятельств не оставляют его в покое. Джебом сам не понимает, почему придает этому так много внимания. Его не устраивало объяснение проклятием, он не хотел верить ни в какие проклятия. Помимо этого, его крайне тревожил тот факт, что никто в городе не пытался ничего выяснить. Люди обсуждали то, какой Ёндже неблагодарный, но не ставили под вопрос все происходящие друг за другом события. Он их не понимал. В один из дней Джебом рассчитывается в пекарне и не выдерживает. Он протягивает купюру женщине с длинными чёрными волосами и первым ручьём седины в аккуратно собранном хвосте, а затем опирается локтем о стойку. - Как только Ёндже уехал, его мать сломала руку. До этого парень по имени Югём уезжал в другой город и его отец тоже пострадал, он сломал ногу. Тётушка, вам не кажется такое совпадение слишком странным? - Ох, милый, да чего только в жизни не бывает, - женщина посмеивается, поднимая уроненную монету. – Иногда такие совпадения случаются, что аж мурашки по спине бегут. - Совпадения действительно поразительные. Я слышал, что до этого тоже было аж несколько аналогичных случаев, - продолжает Джебом, держа вежливую улыбку. - От кого слышал? – спрашивает она, на мгновение переставая отсчитывать сдачу. - Да от всяких ребят по округе, имен не припомню. - Ты их не слушай, они наговорят, чтобы баек потравить. Жизнь она непредсказуемая, особенно у людей в возрасте. Как начнёшь за детей своих переживать, так о себе уже и не думаешь, чего только не случается, - женщина отдаёт ему монеты и пакет с купленными пирожными. – Хорошего тебе дня, Бомми. Обычно она не отпускала его ещё добрую четверть часа, рассказывая про новые семена, которые купила, и про ванильный крем для булочек, который научилась делать её младшая дочь. В этот раз она как будто ждала, пока он уйдёт, протирая тряпкой чистую столешницу. Его слова вывели её из равновесия и Джебому это не нравится. Он проворачивает тот же самый трюк во фруктовой лавке через дорогу и вечно хохочущий краснощёкий мужчина отвечает ему практически теми же фразами, а затем опускается к коробкам и начинает увлечённо перебирать абрикосы. Джебом садится на бетонное ограждение около парка, мрачно теребя ручку пакета. Он хмурится, пытаясь совладать с возросшим внутри чувством тревоги. Горожане боятся говорить на эту тему, они видят проблему, но специально смотрят поверх неё, делая вид, что ничего нет. Возможно, он даже успокоился бы, если бы они не реагировали так негативно, он подумал бы, что сам себя накручивает. Но их реакции только подливали масла в огонь. - Перестал бы ты так делать, - перед Джебомом стоит паренёк с обсыпанным веснушками лицом и не по возрасту низким голосом. - Делать как? - Людей допрашивать. - Следил за мной? - Стоял рядом. - Я просто разговариваю. - Здесь на эту тему не говорят. - Почему? - Потому что потом случается что-то плохое. - И почему оно случается? - Потому что это проклятие Исана, - парень шмыгает носом, не теряя при этом серьёзности во взгляде. - Проклятий не существует. - Это ты так думаешь. Эти парни, которые жертвовали собой, чтобы защитить Исан, не рады, когда отсюда уезжают. Они отдали свои жизни не для того, чтобы город в итоге опустел и исчез. - И за это они наоборот калечат людей? - Они их учат. Как учат телят, которые отбиваются от стада. Только они учат, показывая, что могут отобрать близких, если вести себя безрассудно. - Это всё бред. Кто захочет возвращаться сюда после такого? - Ты можешь не верить, но к нашим не лезь. Ты-то уедешь, а вот нам тут оставаться. Хочешь накликать беду на тех, кто к тебе добр? Я бы не стал. Его последние слова остаются в голове надолго. Разговоры здесь разносятся с одного конца города на другой очень быстро. И если Джебому плевать на косые взгляды, то он не хочет, чтобы из-за него поменялось отношение местных к Джинёну и его отцу. Лезть с расспросами не кажется хорошей идеей, тем более опыт показал, что обсуждать с ним ничего из этого не хотят. Эта тема здесь является табу, с которым все смирились и которое старались не трогать лишний раз. После размышлений Джебом приходит к выводу о том, что старшее поколение не имеет ничего против этого самого проклятия, поэтому особо ничего и не пытается с этим сделать. Их запуганные дети сидят в родных краях, не желая лишний раз сделать что-то, что может повлечь за собой неприятности. А те, кто всё же решается, в итоге возвращаются за очень редким исключением. Кажется, что даже если мир начнёт распадаться на части, Исан всё равно останется здесь нетронутый, отделённый от всего остального, защищённый своим проклятием. Постепенно рвение найти как можно больше информации утихает. Ничего странного не происходит, жизнь идёт своим чередом и всё, что было подброшено внутри маленькими ураганами, опадает вниз, оседая. Джебома приземляет осознание того, что он ничего не сможет поменять, потому что этого не хотят сами жители. Он не то, чтобы принимает проклятие, он соглашается с ним, чтобы не создавать себе лишних проблем. Так проще. Вместо попытки прояснить необъяснимое он погружается в быт, снова отмечает насколько чистая здесь вода и как приятно студит лёгкие воздух. И он как никогда цепляется за свою внезапную отдушину, за центр притяжения – за Джинёна. Сын рыбака является единственным, что его здесь действительно держит. Джебом этого не ожидал. Он не ожидал, что мысль об отъезде из места, которое начало вызывать недоверие, будет так неприятно тянуть где-то под рёбрами. Вечера, в которые они вместе собирают паззл, пьют лимонад, подпевают песням и смеются над своими шутками, стали тем, без чего Джебом, конечно, мог представить свою жизнь, но он не хотел её такой видеть. Он нашёл в них лёгкость и покой, которых ему так не хватало. Ему нравится читать вместе с Джинёном статьи в интернете, а потом обсуждать их, сидя под оранжевой лампой и накрыв ноги пледом из-за свистящего под дверью сквозняка. Ему нравилось наблюдать за тем, как Джинён увлечённо мастерит новую скамью, а затем предлагает покрасить её вместе в изумрудный цвет просто потому что, почему нет. Ему нравится торчать на кухне, когда Джинён пробует новый рецепт в попытке разнообразить их рыбный рацион чем-то интересным. И даже когда Джебом начинает ворчать из-за того, что его закидывают дотошными заданиями вроде строгания моркови, он на самом деле тайком наблюдает за деловито кашеварящим что-то Джинёном, потому что ему нравится, когда тот ведёт себя по-хозяйски. В нём сразу появляется какое-то домашнее очарование, когда он раздаёт указания, и Джебом, который терпеть не может, когда ему говорят, что делать, неожиданно для себя рад их выполнять. Иногда они встречались днём в городе: Джинён после доставок, Джебом после помощи Хиджуну с морепродуктами. Они брали что-нибудь в кафе, сидели у фонтана, бродили по самым отдалённым улицам, воровали чью-то вишню со свисающих через забор веток. По пути домой могли заглянуть в пекарню или закусочную, а потом неслись на велосипеде к пристани, обгоняя не частые машины. Извечным пунктом в расписании были разговоры через окно. Джебом как обычно садился на скамью и курил, а Джинён опирался локтями о подоконник и смотрел на реку. Маленькая традиция, которая нарушалась только дождями. Казалось, что заснуть без неё в разы сложнее. - Перестал бы ты курить. - Перестал бы ты нудеть, - Джебом затягивается и выпускает дым в густую ночь. - Это вредно для здоровья, ты ведь сам знаешь. - Между прочим это не так вредно, как пассивное курение. - Вот и переставай тогда курить, чтобы не травить меня. - Так отойди, я насильно тебя держу, что ли, - Джебом машет сигаретой в сторону комнаты за спиной Джинёна. - Упрямое создание. - Какой уж есть. - И даже так ты мне нравишься, удивительно. Поднесённая было ко рту сигарета замирает, после чего и вовсе опускается. - Нравлюсь? – Джебом поворачивает к нему голову. - У тебя есть внутренняя харизма. Какого бы козла ты из себя ни строил – всё равно не отталкиваешь, а наоборот, - Джинён хмыкает себе под нос. – Ещё ты вечно пытаешься помочь другим. Первый раз такое встречаю: ты знаешь себе цену, но при этом не ставишь себя выше других. Не просишь ничего взамен. Это… здорово. Не ожидавший ничего из услышанного, Джебом растерянно смотрит на потухшую сигарету с отвалившимся наполовину комком пепла и выбрасывает её в ведро. - С чего вдруг такие комплименты? - Иногда можно. Если буду часто хвалить, то ты зазнаешься. - Мне важно, что ты обо мне думаешь. - Да брось. Я всего лишь сын рыбака, что я могу дельного сказать? - Ещё раз так скажешь и я тебя в реку швырну, - Джебом встаёт и подходит к окну, решительно опираясь локтями о подоконник. – То, что ты сын рыбака, не делает тебя хуже. Ты умный, ты добрый, ты красивый, ты чего только не умеешь, как ты вообще можешь так низко о себе думать, когда ты такой потр… - Когда я такой что? - Неважно, суть ты понял. Джебом отмахивается, понимая, что с пылу сболтнул лишнего. Он делает шаг назад, но его хватают за кофту на груди и подтягивают назад. - Ты вечно не договариваешь, когда говоришь про меня. Договори. - Смысл в том, что у тебя нет ни одной причины принижать себя. Я не помню, что я собирался сказать. - Всё ты помнишь. Скажи. Склонившийся над ним Джинён смотрит настойчиво, так и не выпуская кофты из руки. Джебом громко вздыхает через нос. - Наглый. Я хотел сказать, что ты наглый. С секундной заминкой Джинён начинает смеяться. Он кивает головой и отпускает его. - Ладно, я понял. Джебом свободен, но назад он не отходит. Он смотрит на появившиеся под глазами Джинёна морщинки, впервые видя их так близко. От Джинёна пахнет травяным шампунем. Его волосы колышутся ветром, скользя по открывшемуся лбу. Сзади горит мягкий свет настольной лампы. - Чего ты так заворожено на меня смотришь? Джинён замечает его взгляд, но вместо того, чтобы возмутиться или отстраниться, поправляет пальцами его чёлку, касается лица. Пальцы грубые от работы, но движения осторожные. Джебом понимает, что физически не может остановить себя. Все попытки заставить себя сделать шаг назад проваливаются. В один момент здравый смысл щёлкает выключателем вниз и Джебом приподнимается на носках, целуя его. Позади заливаются неровным строем сверчки, квакают лягушки. Джинён тёплый. Почему-то из всего роя бессвязных мыслей внутри чёткой оказывается только эта. Через несколько секунд Джебом опускается обратно, готовый принять факт того, что он большой кусок импульсивного идиота и за это придётся расплачиваться буквально всем. Джинён оказывается в своём репертуаре – он как обычно говорит совсем не то, чего от него ожидали. - Ещё. - Ещё? - Ещё. Не дожидаясь реакции, Джинён наклоняется сам. Он кладёт ладонь на шею Джебома и улыбается в поцелуй. На минуту окружающий мир теряет значение. Спящий в доме отец, шумящий на том берегу лес, плывущая за тучами луна – это всё прекращает существовать. Джебом поддерживает Джинёна за плечи, не давая тому перегнуться через окно слишком сильно. - А я уже собирался паковать рюкзак и бежать с позором, - говорит Джебом, когда они отстраняются друг от друга. - Не переживай, с поцелуями у тебя всё не так плохо. - Не так плохо? – Джебом вскидывает брови. – В смысле не так плохо, что тебя не устраивает? - Как же тобой легко управлять. Я же шучу, - Джинён приглушённо хохочет. - Как же ты бесишь меня иногда. - Взаимно. Какое-то время они молчат, переваривая произошедшее. Затем Джинён берёт его за руку. - Оставайся. Джебом смотрит на его слегка грустное лицо. Он боится услышать ответ, но всё равно задал вопрос. В чернильных глазах проскальзывает отблеск проскочившей среди туч луны. - Останусь.