Хаски, Крокодил и Гэвин Рид

Ричи придержал дверцу для Коннора и сделал вид, что не заметил, каким взглядом тот посмотрел на него, выбираясь из машины. Пусть смотрит как угодно: им необходимо поговорить. Необходимо. — Спасибо, шериф Андерсон, — спохватился он, вспомнив о вежливости. — Пока, Гэвин. Тот взмахнул рукой — лицо у него было задумчивое и оценивающее, и внезапная просьба Ричи остановить машину прямо тут явно напрягла его ничуть не меньше шерифа. Ричи предчувствовал, что впереди немало расспросов, но об этом он будет думать тогда, когда решит насущные проблемы. Например, что происходит с Коннором и как он связан с этим убийством? Кто такой Джордж, почему у него такая же фамилия, как у убитой девушки, и что связывает с ним Коннора? В конце концов, что происходит между Коннором и им, Ричи? Собственный брат, которого Ричи — казалось бы — знал как облупленного, снаружи и изнутри, теперь казался незнакомцем, и не то чтобы дружелюбно настроенным незнакомцем. Ричи с ума сходил при одной мысли об этом. Мотор взревел — Ричи поймал взгляд шерифа в зеркале заднего вида удаляющейся машины, и они с Коннором остались наедине, в унылой тишине разрушающегося под гнетом времени безлюдного пригорода. Когда-то тут были фитнес-клуб, бензоколонка и несколько магазинов, и место кипело посетителями, но с тех пор, как почти в центре Бикон Хиллз был построен новый современный спортивный клуб, поток посетителей сначала оскудел, а потом и вовсе прервался, и теперь здание пустело, неизбежно рассыпаясь на части. Большой зал с бассейном в полуподвальном помещении стал их с Коннором убежищем — местом, где они могли поговорить без посторонних ушей и глаз. Местом, где они могли спрятаться от мира хотя бы ненадолго. Молча засунув руки в карманы, Коннор двинулся в узкую щель между зданиями, где утопленное в землю полуобвалившееся крыльцо раньше впускало в фитнес-центр персонал, а теперь было плотно заколочено досками и металлическими листами, изляпанными граффити и обклеенными древними объявлениями. Зато рядом с крыльцом притаилось окошко, которое на практике было гораздо шире, чем казалось на первый взгляд. Коннор протиснулся через него одним движением, оставляя растерянного Ричи на улице. Тот полез следом, ободрал щеку о торчащий гвоздь, зашипев и зажав царапину пальцами, едва не споткнулся, запутавшись в собственных ногах, и застыл, глубоко вдыхая и сжимая кулаки. Он словно был не в своем теле, все рассыпалось, как паззл, и никак не хотело собираться снова в гармоничную картинку, и кровь на ладонях слишком напоминала о крови Коннора, выбивая из колеи. Как они дошли до жизни такой? С трудом взяв себя в руки — ни к чему сейчас раскисать, — Ричи устремился за Коннором через пустое фойе к лестнице, ведущей вниз, к бывшему бассейну. Коннор ждал его у бортика. Тут было темно, и его глаза слегка светились, а лицо ничего не выражало. Он казался совсем невредимым — словно ничего не произошло. Но оно произошло. — Ты хотел поговорить, — его голос взрезал тишину и показался Ричи неожиданно громким и резким, почти металлическим — давно осушенный бассейн странно искажал звуки, — давай, говори. Но я не собираюсь сейчас ссориться, так что если тебе нужен скандал — пожалуй, отложим разговор. Я устал. — Я тоже устал! — вспылил Ричи, но тут же заставил себя задержать дыхание и успокоиться. Не время для истерик и жалоб. — Как ты себя чувствуешь? — Фантастически. — А если без сарказма? — Ричи раздраженно вздохнул, — тебе нужна помощь… — Нет, не нужна. — Это был не вопрос! И ты сам сказал, что не хочешь ссориться. И если ты уже совсем поправился, то можешь показать мне, — Ричи развел руками, — чтобы я не переживал и отстал от тебя, Коннор. Наверное, ему не удалось полностью изгнать из голоса язвительность, потому что вместо ответа он получил только тяжелый взгляд и сурово сжатые губы — и ноль сотрудничества. Как будто его брата действительно подменили, с внезапным испугом подумал Ричи, и этот новый Коннор смотрел на Ричи с опаской и думал непонятно о чем. Но вряд ли о хорошем. И все же Ричи хотел получить ответы на свои вопросы. — Что это был за парень? — спросил он, шагая вперед, сокращая дистанцию — слишком большую, слишком неестественную для той близости, которая была между ними. — Бейкер, так его зовут? Коннор заметно поколебался, но все же открыл рот: — Он из стаи Корс. Я говорил с их альфой… Он умолк, явно жалея о своей откровенности, пока Ричи молча открывал и закрывал рот, осмысляя информацию. Что? Что он несет? Он говорил с альфой Корс и ни слова не сказал Ричи? Но зачем? Кровь прилила к лицу — переговоры подростка-беты с чужим альфой совсем не были пустяком, и зачем бы Коннору это понадобилось, особенно когда Элайджа был в коме и оставался легкой добычей для любого альфы, который попытается захватить их территорию? Конечно, Ричи с Коннором не способны были противостоять альфе — а вот Аманда… Жуткая мысль, что Коннор мог бы придумать такой план — мог бы натравить кого-нибудь на Аманду и пожертвовать территорией, лишь бы добиться своего… нет, в эту идею Ричи отказывался верить! Коннор был одержим территорией, он бы так не поступил. — Зачем? — только и смог выдавить он. Коннор облизнул губы. В тусклом свете через заляпанные грязью и покрытые пылью щелки окон его лицо казалось серым и безжизненным. — Альфа Корс согласился взять тебя, — наконец сказал он. Взять? В каком смысле «взять»? — Куда? — удивленно спросил Ричи. — Мы что, переезжаем из Бикон Хиллз? Но ты не хотел уезжать — ты должен был спросить меня, Коннор!.. — Мы никуда не переезжаем, — перебил Коннор. — Это на крайний случай. Развернувшись, он обогнул бассейн, направляясь к бывшей раздевалке, где в одном из шкафчиков они держали свои вещи — битое стекло и бетонная крошка скрипели под его подошвами, вызывая зубную боль. Пока Ричи стоял и хлопал глазами, пытаясь осмыслить его слова. — Крайний? Что за крайний случай? Слишком уж дурные и мрачные ассоциации вызывали эти слова. — Крайний, — повторил Коннор, оглядываясь в дверях — его глаза были темными, без золотых искр, которые обычно делали его взгляд волшебным, — самый крайний. Когда ты останешься один. Нет, он не мог говорить такого всерьез. Эмоции, которые охватили Ричи, тот не смог бы выразить словами, даже если бы от этого зависела его жизнь. Все вскипело внутри — гнев, шок, обида, но больше всего страх, смертельный ужас, — вырываясь наружу самым уродливым из всех возможных способов. — А ты никогда не думал, что если не доводить сумасшедшую альфу, то «крайний случай» не наступит? — он брякнул это — потому что слишком уж жуткий оборот принял их разговор, потому что мысли о «крайнем случае» и перспективе «остаться одному» выжигали из головы Ричи и его сердца все остатки осторожности… Но он пожалел о своих словах в тот же момент, когда они сорвались с языка. Никто не должен произносить такое вслух, и никто, подвергавшийся насилию, не должен такое слышать. Просто Ричи было слишком страшно и признавать все это как реальность, и чувствовать собственную вину. — Коннор… Коннор покачал головой. — Я не буду пресмыкаться перед убийцей наших родителей. И стоило остановиться прямо сейчас, закончить этот спор — который шел как по нотам уже не в первый раз, вот только сейчас все было хуже, острее. Щедро сдобрено кровью. Ричи не мог остановиться. Вина толкала его продолжать, говорить то, о чем стоило бы промолчать. Он смирился, так почему же Коннор никак не мог смириться? Принять неизбежность и окончательность того, что произошло, прожить это, щедро обернув свой якорь слоями боли и одиночества — и отпустить уже наконец. Ричи не понимал, зачем Коннор продолжает так себя истязать. — Тебе самому это еще не надоело? — он следовал за Коннором, в считанные мгновения снова оказываясь рядом, словно следуя за запахом. — Я понимаю, что ты ненавидишь ее, что тебе надо кого-то обвинить, но она же не лгала! Коннор выпустил дверной косяк и шагнул к Ричи с внезапной горячностью, открывая рот, его глаза вспыхнули прежним огнем — тем огнем, который всегда согревал Ричи, толкал на самые невероятные и дерзкие поступки… Но он не произнес того, что явно рвалось с языка. Вместо этого он взял Ричи за руку — пальцы непривычно холодные, — потянул к себе, обхватывая ее ладонями, словно пытаясь передать свои мысли, не говоря ничего вслух. — Если я умру, пообещай, что не останешься с ней наедине, — сказал он. — Поклянись, Ричи. Я прошу только об этом — пообещай мне эту одну вещь. Его взгляд был таким напряженным, таким требовательным, что правда вдруг развернулась у Ричи перед глазами во всей свое уродливой истинности. Очевидности. — Когда ты начал считать меня щенком? — с горечью спросил он, сжимая пальцы Коннора. — Когда ты начал вести себя как щенок, — тот опустил взгляд, высвобождаясь, но Ричи успел увидеть печаль в его глазах — печаль и какую-то привычную уже, усталую тоску. — Это не плохо, Ричи, я только рад. Просто мне пришлось решать очень быстро… — Решать за меня? — Да, — просто ответил Коннор. Ричи сжал зубы — так сильно, что говорить было почти невозможно. Воспоминания о непростых днях после пожара нахлынули, путая все в голове, — и отхлынули, оставляя его опустошенным, когда Коннор отвернулся, исчезая в раздевалке, ступая беззвучно, словно и сам он был всего лишь воспоминанием, памятью о прежней счастливой жизни. Это может быть, с внезапным страхом подумал Ричи, а вдруг сейчас он лежит в коме где-нибудь рядом с Элайджей, и его одурманенный болезнью и трагедией мозг обманывает его? Рисует образ Коннора там, где его нет, и этот образ снова и снова пытается разбудить Ричи и исчезнуть? Раз так, то просыпаться он не хотел! — Коннор! — крикнул он больше для себя, чем для брата. — Коннор! Но тот и не думал отвечать. Он рылся в шкафчике — возможно, в поисках не заляпанной кровью одежды или воды (они всегда держали там пару бутылок), не реагируя на Ричи, и это было самое жуткое. Нет, Ричи пока не сошел с ума! Мгновение — и он был рядом, хлопая ладонью по дверце пустого шкафчика, чтобы убедиться. Убедиться, что металл под пальцами настоящий, и звук настоящий, и Коннор — вздрогнувший от неожиданности — тоже настоящий, что это не какой-то там призрак, а сам Ричи совершенно нормален, в сознании и в старом бассейне, а не в больнице. — Что тогда произошло? — осипшим голосом спросил он, отчего-то зная, что Коннор поймет, о чем его спрашивают. Обязательно поймет и ответит. Коннор бросил на него быстрый взгляд, выпрямился, открывая бутылку. — Я не думаю, что сейчас стоит это обсуждать… — Нет, стоит! — не выдержал Ричи. — Стоит, и я хочу знать, даже если ты почему-то решил, что я слишком нежный и ранимый для правды. Коннор вздохнул. — Ты до сих пор веришь Аманде — и что еще, Ричи, Санта Клаус тоже настоящий? Или что если ты будешь вести себя хорошо, то все наладится? Все плохое исчезнет, а хорошее расцветет бурным цветом, мы замечательно устроимся в новой стае, — в его голосе было столько яда, что он обжигал Ричи лицо, — так ты думаешь, да? — Коннор… — Ричи сглотнул пересохшим горлом, — что тогда произошло? Кого я убил? Коннор закатил глаза — в его представлении, видимо, это должно было изображать насмешку. Получилось не очень убедительно. — Думаешь, я знаю? — спросил он. — Я у него документов не спрашивал… да на нем и не было документов. Ну естественно, кто пойдет на преступление и возьмет с собой водительское? Он отпил из бутылки, поколебался, но все же протянул ее Ричи — будто совсем ничего необычного и напряженного не было в разговоре о том, как он обыскивал тело — господи — в поисках документов. Ричи глотнул воды: та отдавала пластиком и отчего-то болотом. Не время расслабляться и позволять Коннору снова свернуть, не сейчас. Он хотел знать. — Хорошо, и что же на самом деле произошло? — после второго глотка вода на вкус стала еще противнее, и Ричи спешно закрутил крышку. — Кто-то напал на меня? На тебя? Вот это было похоже на правду — да, Ричи напал бы на любого, кто косо посмотрел бы на Коннора, или… Его мысли сбились, а сердце застучало так сильно, что обращение закололо под кожей. Он не напал, не напал на любого, он… Что он наделал? — Ты правда не помнишь? — Коннор словно и не заметил его потрясения. Ричи помотал головой, потому что все равно не смог бы ничего сказать, даже если бы постарался вытолкнуть из своего сжавшегося горла хоть какие-то слова. — Черт, как будто тебе нужно знать все подробности. — Нужно, Коннор, — сказал Ричи твердо. Коннор скрестил руки на груди, как всегда делал, когда кто-то глупо возражал ему и не желал эту свою глупость признавать, но Ричи выдержал его взгляд, не моргая. — Ладно, — Коннор покусал нижнюю губу, — это не ты убил, понятно? Это все не твоя проблема, и тебе не нужно из-за этого переживать, — его будто злило, что Ричи может переживать из-за того, что даже не помнит, — господи… Он прижал ладони к лицу, с силой провел по волосам, приглаживая торчащие пряди, и Ричи не выдержал. Шагнув вперед, он схватил Коннора за руки чуть выше локтей и притянул к себе. Бутылка хлопнулась на пол и покатилась, когда их губы соприкоснулись. Короткий поцелуй, только чтобы вернуть хотя бы каплю прежнего доверия, но плечи Коннора самую каплю расслабились, а напряженные мышцы стали мягче под пальцами Ричи. — Расскажи мне, что произошло, — повторил тот мягко, но настойчиво. Коннор медленно выдохнул, сдаваясь. — Нечего тут рассказывать… — но он все же продолжил: — Мы возвращались, когда все произошло… ты первый почувствовал неладное. Я думал… — он умолк на мгновение, — я не помню, о чем я думал. Ты очень испугал меня, Ричи, но потом я тоже почувствовал это — тот момент, когда мы стали омегами, — его глаза расширились. Ричи хотелось прижать его к себе и забрать его воспоминания, а заодно и самому не слушать. — И ты бросился домой. Все горело — полыхало, как костер, и понятно было, что даже если пожарная охрана волшебным образом появится прямо сейчас, — голос у Коннора был совершенно спокойным, как и пульс, и это было немыслимо, — спасти никого не удастся. Все кончено. Мягко высвободившись из хватки Ричи, он наклонился, поднимая бутылку и откручивая крышку — пока Ричи стоял соляным столбом, не осмеливаясь — а может, просто не в состоянии, — вставить хотя бы слово, хотя бы звук в монолог. — Но ты был не в себе, — запрокинув бутылку, Коннор допил воду и несколько секунд сверлил Ричи взглядом, будто снова засомневался в своей откровенности, — попытался забраться внутрь. Вдоль всех стен был растянут круг, ты не смог его разорвать и только обжегся, и мне пришлось оттаскивать тебя силой. Он не сказал, на что это было похоже. Он не сказал, как это подводит их к убийству. — Убийство, — уронил Ричи, когда пауза слишком затянулась. Коннор оскалился — вероятно, попытался изобразить нечто среднее между улыбкой и насмешкой. — Верно, убийство, — слово, срываясь с его языка, казалось бессмысленным и незнакомым. — Мы переходим к убийству, наберись терпения, Ричард, — насмешка в голосе стала острее, — это был один из них — из охотников, потому что туристы редко ходят ночью с арбалетом, и он не спешил вызывать девять-один-один, хотя весь лес заволокло дымом. Мне пришлось оставить тебя, чтобы осмотреться, понять, что нам делать… Тогда-то я его и увидел. Он наставлял на тебя свой чертов арбалет — и я на него напал. Наверное, ему и в голову не пришло, что оборотней может быть два, не знаю. Что я точно знаю — так это что раны, которые я ему нанес, наверняка были смертельными. Я вообще об этом не думал, Ричи… Ричи вдруг остро пожалел, что воды больше нет, — во рту у него образовалась пустыня Сахара, тысяча мыслей всплыли одновременно и загомонили каждая своим голоском. — Но… почему тогда я?.. — но закончить он не мог. Почему его глаза были синими, а глаза Коннора остались желтыми? Это что, было что-то, связанное с магией? Или произошло из-за того, что они близнецы? Или?.. — Потому что умер он, когда ты его схватил, — Коннор пожал плечами, словно тема этой светской беседы была пустячная — но Ричи видел, чувствовал, как напряжены его мышцы, — и я не знаю, кто его убил, понятно? Я не знаю. Ты был в шоке. Я отвел тебя в хижину, дал тебе настойку аконита — слабую, ничего опасного, — он словно оправдывался, хотя в какой вселенной он смог бы причинить Ричи вред? — А потом я избавился от тела. Ричи в жизни не слышал ничего жутче этой почти равнодушной констатации. Слишком хорошо он представлял своего брата, оглушенного потерей и дезориентацией, испуганного и лишенного помощи, вынужденного встретиться с такой убийственной — в прямом смысле — задачей. И теперь где-то в заповеднике, под толстым слоем земли лежала и гнила правда — о том, что же случилось с ними, почему и как все это произошло. Пока есть возможность, надо постараться узнать как можно больше — или Коннор снова возьмет себя в руки и станет гораздо менее разговорчив. Правда, мысли метались, как бешеные пчелы, и Ричи никак не мог придумать какой-нибудь умный вопрос, что-нибудь важное, что у него есть шанс понять… — И эта женщина, Миранда Бейкер, — выдавил Ричи, — ее ты знал. Как она со всем этим связана? Она же связана, Коннор. Он даже не пытался превратить это в вопрос, но Коннор все равно кивнул — его глаза были холодными и непроницаемыми. — Она говорила, что у нее есть информация о пожаре. Сердце забилось быстро-быстро, а воздух стал душным и тяжелым. — Ты собирался мне сказать? — Нет, — без секунды колебания ответил Коннор. — Да почему?! — Потому что ты не веришь, что это сделали не какие-то загадочные охотники, которые потом просто растворились в лесной чаще, пух! — и Коннор взмахнул рукой, — и еще веришь, что Аманда тут совершенно ни при чем. И — да, я помню — еще в Санта Клауса, Ричи. Ричи захотелось закричать, или что-нибудь сломать, или — может — даже ударить Коннора (безумие), но порыв исчез так же быстро, как возник. Слишком многое надо было уложить в голове, слишком много всего обдумать и покрутить из стороны в сторону, и сейчас Ричи находил спокойствие в этой отстраненности. Возможно, Коннор тоже? Так что Ричи проглотил негодование, хотя его зубы едва не раскрошились от того, как сильно он их сжал. Любые упреки сейчас кончатся тем, что Коннор оттолкнет его и прекратит этот разговор — а ведь он с самого начала жаловался на усталость. — Я всегда на твоей стороне, — сказал Ричи как мог искренне, стараясь скрыть за словами весь свой гнев и оставить только заботу и любовь, — Коннор, это не важно, во что я верю или не верю… Главное — это что мы вместе… Он умолк под внимательным, пронизывающим взглядом Коннора — тот смотрел на него, не вздрагивая и ресницей, словно хотел прочитать в мыслях Ричи нечто непонятное и самому Ричи. А потом он еле слышно выдохнул. Его плечи опустились, словно разговор отнял у него последние силы. — Мне одиноко, — признался он так тихо, что Ричи пришлось напрячь слух, — ты вычеркнул меня из своей жизни. Ричи отшатнулся от ужасающей несправедливости этих слов. Но это же не правда! Коннор сам постоянно отгораживался — уходил к себе в комнату, когда Ричи соглашался играть в бейсбол или ехать в город с Билли, игнорировал приглашения Ричи, когда вся стая собиралась вместе на воскресный ужин — Ричи нравились такие ужины, даже если атмосфера на них была напряженной, почти искусственной. Они придавали ему ощущение нормальности. Но Коннор на них не ходил. Он не переносил Аманду, и Ричи понимал, однако… Накатили воспоминания о том, что Аманда натворила прошлой ночью, и собственные призывы к примирению показались очень жалкими и чудовищно жестокими одновременно. А заодно припомнилось, что несколько раз — раньше чаще, а сейчас совсем редко — брат и правда предлагал ему провести время вместе, вдвоем, без стаи Аманды. — Коннор… — растерянно начал он — и умолк, не зная, что сказать. Все казалось таким… поверхностным. То, что еще позавчера было незначительным конфликтом между ним и Коннором, расхождением мнений, неизбежно ведущим к компромиссу, превратилось в настоящий крах. Ричи сглотнул. Он сам возмущался, что Коннор считает его щенком, — так не пора ли было начать вести себя как взрослый? Легче решить, чем сделать, но сейчас — когда Коннор снова отвернулся, роясь в шкафчике безо всякого энтузиазма, — Ричи вдруг четко и ясно осознал, что любое его колебание сейчас становится предательством. — Подожди, Кон, — сказал он, — я сам. Коннор оглянулся, задирая брови тем самым забавным образом, который выражал у него растерянность и любопытство одновременно. У Ричи сердце сжалось от мысли, как много в Конноре осталось от него прежнего — и в то же каким совсем другим он стал. Неузнаваемо другим. — Сам наденешь футболку? — в голосе у Коннора появился намек на мягкость, будто он торопился замять неприятный разговор и сделать вид, что все хорошо, никакой ссоры между ними не было. Да как же, так Ричи и даст ему забраться в то же болото — даже если сам он считал его приятным морским пляжем, для Коннора оно оказалось смертельно опасной топью. Как он сказал? Самый крайний случай? — Да, — отрезал Ричи. — Найду футболку и осмотрю рану. — Но я… — Коннор, — Ричи шагнул вперед, поднимая руку и пальцами касаясь губ Коннора. Они были горячими — нездорово горячими и сухими, — я прошу тебя, не спорь. Ты знаешь, что я прав — тебе нужна помощь. Его сердце не дрогнуло, не трепыхнулось — это была самая настоящая истина, и Коннору нечего было возразить. За столько лет он научился лгать Ричи, но Ричи не научился лгать ему. Впрочем, Ричи и не собирался давать ему шансы солгать. Не дожидаясь ответа, он деликатно, но настойчиво отодвинул Коннора в сторону, ныряя в шкафчик. Внутри царил беспорядок, словно Коннор — в своих суетливых попытках найти что-то — только переложил вещи с места на место. Ричи сдержал вздох и без труда нашел чистую футболку, аптечку и (какая удача!) новую неоткрытую бутылку воды. — Попей, — сказал он коротко, чтобы не проваливаться в новый спор, и, открутив крышку, протянул бутылку Коннору. В аптечке оказалось не так уж много полезного: как-то раньше им в голову не приходило ее пополнять, а зря. Вопреки представлениям желтой прессы и свежеобращенных новичков — а их Ричи, благодаря Карлу Манфреду, знал немало, — оборотни вовсе не были неуязвимыми и никогда не болеющими созданиями. Конечно, простым оружием или банальной простудой одолеть их было трудно, что прекрасно доказывала Норт, втягивая Коннора в очередную авантюру, включающую паркур и прыганье с крыш… ладно, ладно, может, это Коннор ее втягивал… да неважно! Важно было, что болезни у оборотней случались. Ричи сам переболел лунной чумой в четыре года: родители говорили, он тогда едва не умер, а Коннор — так и вовсе чуть не сошел с ума от волнения и не обращался потом до шести лет. На память об этом Ричи остались выцветшие глаза, источник развесистых комплексов на долгие годы, а Коннор, по мнению матери, так и не оправился… что бы это ни означало. Мысли Ричи перескочили на глаза — что теперь они отличались в любом облике, и он был еще меньше похож на Коннора, и почему так произошло… Коннор кинул в шкаф пустую бутылку, та загрохотала по дну, и Ричи резко пришел в себя. Делу время. Закинув аптечку на крышу шкафчика, Ричи шагнул вперед, ближе к Коннору — чтобы тому не пришло в голову сбежать, — и схватился за край его футболки. Осторожно потянул наверх, в любую секунду ожидая возражений, а то и сопротивления. Однако Коннор не сопротивлялся. Задержав дыхание, он следил за действиями Ричи с настороженностью, но беззвучно. Будто ждал какой-то выходки — и заранее готовился к неожиданностям. — Руки, — Ричи откашлялся и повторил: — Пожалуйста, задери руки. Коннор послушно задрал руки, и Ричи окончательно стащил футболку, закидывая ее в шкафчик. Снял пластырь, удерживающий марлю. Сердце невольно зачастило — никогда еще Ричи не чувствовал себя настолько неуверенным и при этом не старался так сильно сохранить самообладание. Коннор нуждался в нем. Нуждался в нем. — Мне не нужна помощь, — пробормотал Коннор, словно прочитал его мысли. Ага, как же. Раны выглядели скверно. Они не кровоточили, как утром, но кожа вокруг воспалилась, и начавшееся заживление так и не дошло до конца. Такое бывало, если в царапину попадал аконит, или рябиновый порошок, или какой-то яд… Или если раны нанес альфа, а жертвой был омега — а кем они были с Коннором, если не омегами, когда единственный оставшийся у них альфа был совершенно недееспособен и так и не пришел в сознание ни разу, чтобы подбодрить их? Именно это Ричи искал в Аманде — а нашел только следы ее когтей на Конноре. Не позволяя мыслям вновь нырнуть в пучину вины и самых черных предположений, он пальцами надавил на край одного из разрезов — красный и горячий, — пытаясь оценить ущерб. Коннор вздрогнул, но не издал ни звука. — Больно?.. — Нет, щекотно, — огрызнулся Коннор, но без настоящей злобы, скорее, просто по привычке. Кусая губы, Ричи отвел от него взгляд и стащил аптечку, стараясь за суетой скрыть тревогу и робость — всю свою жизнь он бесконечно далек был от любого лечения. Вот только никакого врача или шамана рядом не случилось. — Я постараюсь поосторожнее, — пообещал он. Из всего скудного запаса, условно подходящего к их ситуации, нашлась только просроченная заживляющая мазь и бинт в высохшей до полной рассыпчатости бумажной упаковке. Не позволяя себе раскисать, Ричи открыл мазь, морщась от резкого запаха — это ведь хорошо, что она пахнет? это означает, что она работает? — и набрал немного на пальцы. Неуверенно коснулся разреза, втирая мазь и стараясь не нажимать слишком сильно, поднял взгляд на лицо Коннора. Тот следил за действиями Ричи расширенными глазами, его зрачки сузились в точки, несмотря на полумрак помещения, губы побелели. Ричи стало дурно, хотя он не боялся крови. — Все в порядке, — прошептал Коннор. Не слишком-то убедительно. Вздрогнув от собственной тупости и рассеянности, Ричи прижал ладонь к его животу, пытаясь вытянуть боль — и одновременно с тем, как черная кровь зазмеилась по пальцам и ладони Ричи, Коннор медленно выдохнул с нескрываемым облегчением. Ричи набрал еще мази — надо было торопиться. Через минуту половина живота Коннора была в мази, и Ричи обмотал его бинтом как мог ровно и насколько хватило длины этого самого бинта. Коннор тихо хмыкнул, когда Ричи завязал на конце кокетливый и немного кривоватый бантик, будто в происходящем начал находить хоть что-то веселое. Пока самому Ричи больше всего хотелось заплакать. Но он не заплакал. Вместо этого он помог Коннору натянуть чистую футболку и отступил, вытирая пальцы найденной в аптечке мятой салфеткой. Он чувствовал себя разбитым и уставшим — вымотанным. — Все в порядке, — повторил Коннор настойчивей. Он смотрел Ричи в глаза, и на его лицо вернулись краски жизни, кожа уже не казалась такой горячей на расстоянии, и Ричи не выдержал. Рванувшись вперед, он обхватил лицо Коннора ладонями, и секунду назад они были так далеко, а теперь оказались так близко, что у Ричи закружилась голова. — Люблю тебя, — зачастил он, прижимая губы к щеке Коннора, — прости, я люблю тебя, прости… Из них двоих именно он всегда был спокойным, сдержанным, здравомыслящим — кроме тех случаев, когда Коннор давал повод для ревности, — но сейчас от этой сдержанности не осталось и следа. Последние сутки, кажется, уничтожили его морально. — Ты ни в чем не виноват, — сказал Коннор твердо, отодвигая его и заглядывая в глаза, — ты… Ричи не хотел слушать его сладкие и лживые слова. Секунда — и их губы соприкоснулись в поцелуе таком нежном, что он больше походил на мысль о поцелуе. Ричи коснулся нижней губы Коннора языком, провел до подбородка. — Я люблю тебя, — отрезал он. Это была не страсть — он не чувствовал никакой страсти, только страх и заботу, и когда его зубы сомкнулись на горле Коннора, и тот запрокинул голову, в животе Ричи, в его сердце не вспыхнул огонь, сопровождающий их обычные игры. Ему просто хотелось сделать день Коннора хоть чуточку лучше и побороть собственный ужас. Его ладонь скользнула по животу Коннора, избегая бинта, протиснулась под пояс джинсов, и сердце забилось чаще, когда Коннор обмяк под осмелевшими ласками. Свободной рукой Ричи схватил его за плечо, не давая сползти по дверце шкафчика на пол. — Я люблю тебя, — шептал он, пока его рука двигалась все быстрее, — люблю… Их губы наконец нашли друг друга, и разговаривать стало невозможно, но пальцы Ричи обхватывали член Коннора именно так, как тот любил, сжимая и ослабляя хватку — пока тот не дернул бедрами и не застонал, кончая. Вместе они все же опустились на пол, обессиленные. Ричи закрыл глаза: он даже не был возбужден и в его усталости не было удовлетворения, но Коннор прижался лбом к его плечу, и этого было достаточно — сейчас. — Нам надо идти домой, — сказал Коннор тихо. — Уже поздно, Аманда будет нас искать. Ричи понадобилось несколько секунд, чтобы смысл слов Коннора дошел до него и сложился в голове в понятную мысль. Неужели он всерьез это говорил? Да нет, не может быть, это безумие. — Мы не вернемся к этой суке, — отрезал Ричи самым твердым тоном, на какой был способен — чтобы у Коннора не закралось и тени сомнений. — Ты не вернешься, ясно? Ты что же, считаешь, что я позволю ей и дальше такое с тобой творить? Ему пришлось замолчать, потому что голос дрогнул и исчез, так сильно у Ричи пересохло в горле. Коннор тихо хмыкнул ему в плечо: наверное, это был смех. Наверное. — Ладно, — в его тоне было недоверие, и усталость, и — наверное — толика смирения, — у тебя есть план, конечно? И что за план — мы остаемся здесь? Вопрос застал Ричи врасплох. Нет, меньше всего он хотел оставаться здесь, в грязи и пыли, среди битого стекла и дохлых насекомых. После всего, что случилось, Коннор должен был спать в настоящей кровати — в теплом и безопасном месте. Вот только какое место сейчас могло считаться для них безопасным? У них не было с собой денег, чтобы хватило на гостиницу, к тому же они были несовершеннолетними, и, если Аманда пойдет в полицию — их просто объявят в розыск. Конечно, Ричи всегда мог выломать решетку в какой-нибудь подвал, но где в слове «подвал» было что-то про тепло и безопасность? — Да, — сказал он решительно. Он просто не мог сейчас показать свои колебания, не тогда, когда Коннору действительно нужна помощь равного, а не бесполезная и зависимая обуза. Мысль пришла в голову внезапно, вспыхнула, как озарение, и даже если на первый взгляд это казалось глупым, почти безумным — нет, Ричи не позволил неуверенности наступить ему на горло. — Мы пойдем к Гэвину Риду. Ведь в доме шерифа, — и он заглянул Коннору в лицо, прямо в его темные блестящие глаза, — нас точно не будут искать.