Что-то о помешательстве и химии

Мои зрачки, по виду не менее ошарашенные, чем я сама, не смыкают глаз с блондинки, так нелепо и, одновременно, по-женски уверенно стоящей в дверях. Ну для чего нужен глазок, Лиз? Ну неужели так сложно хоть разок побыть нормальной девушкой со здравой логикой, а не чокнутой интриганткой? И что ей, черт возьми, нужно?       — Софья Павловна, я.. я, честно говоря... — можно не стараться, правильные слова подобрать не получится. Точно не сегодня, — Хотя чё это я... Да что вы здесь делаете вообще? Молчит, будто придумывает план, который позволит сократить мой шок до минимума.       — Лиз, мне кажется, я слишком долго оттягивала этот момент, — вдруг вылетает из ее озабоченно-нежных уст, — Настолько долго, что даже начала верить в то, что мне вообще не придётся это делать...       — Ч-ч.. Простите.. Что? — меня бросает в моментальную дрожь. Не понимаю и не чувствую буквально ничего, — Не придётся делать.. что? Ни на миг не отводит от меня взгляд. Смотрит прямо в глаза. Неужели это то, о чем я думаю? Да нет же... Быть того не может. Прочь детские фантазии! Бред. Да скажи же уже, что тебе нужно от меня, самая странная женщина в моей жизни!       — Разговаривать, Лиз. Разговаривать, — отвечает на мой вопрос четко, как на викторине и наконец переводит свой томный взгляд на скудненький угол коридора, — Я должна была.. Должна была рискнуть раньше! Но, к моему позору, смелости всё-таки... не хватило.       — Но сейчас же вы здесь, — наверное было бы к месту очаровательно подмигнуть, но, увы, этим умением я обделена, — Да и дело тут не в смелости.       — А в чём же?       — В вашей гордости. Вот же блин! Отрезала так, будто мы снимаем слезливую мелодраму, а не разговариваем. Софья Павловна удивленно приподнимает бровь, видимо плохо осознавая мои слова, но затем, будто не желая это муссировать, растерянно болтает головой, внимательно рассматривая каждый уголок моей квартиры. Из того, что видит с коридора, разумеется.       — Позволишь? — будучи полностью уверенной в том, что я не откажу, начинает разуваться, — Я пройду? Не думаю, что это хорошая идея... Знала бы ты, кто сейчас спокойно и ничего не подозревая, прям как ты, отдыхает в моей комнате...       — Софья Павловна, быть может я пожалею о том, что сейчас скажу, но, — делаю многозначительную и до боли в сердце устрашающую паузу, — Не позволю.       — Прости, что?!! Ну вооот, щас меня ещё и за суку примут... Надо срочно выкручиваться! Хотя, как тут выкрутишься? Да пошло оно всё! Пусть знает правду.       — В соседней комнате ваша дочь, — бросаюсь этим фактом, кажется, слишком неожиданно, — Объяснять времени нет, поэтому вам и вправду лучше уйти.       — М-м-моя.. К-кто? — дрожь в ее голосе никак не унимается. Скорей, даже усиливается, — Полина???       — Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были проблемы. И если её присутствие здесь я смогу объяснить вам, то ваше ей.. навряд-ли. Лицо блондинки заметно побледнело. Даже я перестала себя контролировать, глядя на ее предобморочную реакцию. Ясно - она напугана. И растеряна. Никогда не видела её такой... такой... Беззащитной и слабой.       — Н-н.. но.. Как? П-п... Полина? Что она здесь делает?       — Простите, Софья Павловна, — аккуратно хватаю её за плечи и мягко выталкиваю за дверь, — Мы ещё поговорим! Обещаю! Дверь предательски шумно захлопывается, а расстроенный и полностью неконтролируемый рассудком взгляд женщины навсегда закрепляется в моей памяти. Добегаю до Борковской младшей и, состроив фальшиво-счастливое личико, мило улыбаюсь ей.       — Извиняюсь, что так долго, — развожу руками, будто ничего не произошло, — Соседка заходила.       — Соседка? — пялится на меня настолько недоверчиво, что я начинаю чувствовать себя ещё более хреново, — Хммм... Ну.. Хорошо.       — Эй, что за подозрительный тон?       — Да нет, всё нормально, — наивно хихикает, профессионально отнекиваясь. Вроде не спалила, — Просто ты какая-то.. взъерошенная, что-ли. Ну, здесь два варианта: либо я действительно не умею дельно скрывать свои эмоции, либо идти на психолога нужно было не мне...       — Конечно взъерошенная, ещё бы! — включаю излюбленный режим актрисы, — То за солью, то за бумагой, то с ребёнком посидеть... Заколебала уже! Никакого стыда у человека! Божеее, Алабина... Заткнись, заткнись, заткнись! Неужели так сложно просто помолчать?       — Оууу.. Тогда всё ясно, — наконец смеется искренне, без грамма недоверия, — У нас тоже есть такие.. «ненавязчивые» соседи. Хихикаю, состроив из себя очаровательную дурочку, а затем перевожу разговор в другое русло, лишь бы не спалиться. Но эмоции в итоге, как и всегда, берут надо мной верх. Ещё бы! Иначе я не была бы собой...       — Ну, в общем, Лиз, я нисколько не пожалела, что забрала Венди у старых хозяев, — Полина уже полчаса как треплется о своей безмерной любви к собакам, раскрывая все подробности новой подружке, то есть, мне, — Честно говоря, денег пришлось поднакопить не мало... Но мои надежды были оправданы!       — Оправданы? Ммм, ясненько, — бурчу я, даже не глядя на возбужденную собственными рассказами Полю, — Это вообще очень круто.. когда надежды оправдываются...       — Что? — брюнетка растерянно вздрагивает, а затем, уловив мой грустный взор, направленный куда-то в стену, озабоченно интересуется, — Эй, Ли-и-и-з! Ты чего? А вот и первый прокол. Да ещё и какой глупый... Ну, что ж, Алабина, браво! Так профессионально палить саму себя ещё уметь нужно! И кто тебя вечно за язык тянет?...       — Лиза?!! — в ответ на её оклики лишь безысходно отмалчиваюсь, приуныв ещё круче, — Да в чем дело, в конце то концов?       — А? Что? — делаю вид, что ничего не слышала, но только идиот поверит в эту « актёрскую игру». Точно не Полина, — Ты о чём?       — Поникшая ты какая-то, говорю, — настойчиво дублирует, лишь бы добиться от меня хоть какого-нибудь ответа, — Явно же что-то не договариваешь! Знала бы ты, малышка, сколько всего в этом «чем-то»... Да жаль, ломать детскую психику не охота. М-дааа, если б я узнала, что моя подруга по уши влюблена в мою родную мать... Наверное, убила б. И Полина поступила бы так же, я почти уверена. Несмотря на эти «ангельские» повадки - она та ещё штучка! Это видно невооруженным глазом. Да и к тому же, кажется, её любимая мамочка и сама не хило нагрешила. Ещё тогда, в школьные годы... Когда начала уделять мне слишком много откровенного внимания. Хотя, о чем это я? Я наверняка всегда была для неё расходным материалом, который нужен только тогда, когда приносит пользу. О какой любви речь, если она насрала на меня, как на личность после первой же моей неудачи? Да и сейчас... Она пришла всего лишь поговорить. Сто процентов просто хотела узнать, к чему я написала то письмо, вложенное в двоечную зачетную работу - не более того. В общем то, её безразличие ко мне очевидно. Зря я так много надумывала себе все эти.. годы.       — Всё в порядке, Поль, — в очередной раз фальшиво улыбаюсь и хлопаю брюнетку по плечу, — Ты просто слишком внимательная и любопытная! Иногда ищешь ответы даже на те вопросы, которых нет, — разбавляю не самую удачную шутку странноватым смехом и добавляю, — Спасибо, что беспокоишься, но все хорошо, правда.       — Ну... — на мгновенье задумывается, после чего широко и явно искренне улыбается и лезет в мои объятия, — Хорошо. Верю! Далее - ещё пара часов тянущейся Полиной болтовни на разные, абсолютно не схожие друг с другом темы, и куча вопросов по поводу того, как живу и чем интересуюсь я. Черт, как же она бесит... Но нет - не своей общительностью! Наоборот, это даже мило. Тем более она не глупый, интересный человек, слушать ее - одно удовольствие. Меня выбешивают ее повадки, так сильно напоминающие Сонины... Мимика, взгляд, голос... Будто с 3D принтера вылезла! Хренова клониха! До сих пор не пойму, как люди могут быть настолько разными (в характере) и настолько похожими одновременно? Бесит, бесит, бесит........

***

      — То есть, говоришь, Полина просто так приходила к тебе? И ты её даже не приглашала? Томный и до безумия роковой взгляд блондинки разрывает мое сердце. Ну вот мы наконец-то и встретились. Один на один. Как и обещала... Честной беседы ради.       — Софья Пална, я вас умоляю, — иронично, даже немного грубовато вскрикиваю, — Последние несколько лет мне не до приглашений...       — Ладно, допустим, — более-менее выдохнув, отмахивается и, наконец, переходит к тому, зачем изначально приходила, — Лиз, послушай... Готовлюсь к неминуемому. Сейчас будет страшно. Да что там? Уже.       — Я готова принять тот факт, что вы с Полиной подружились. Тем более, она уже взрослая девочка и в праве сама выбирать с кем ей разделять своё время...       — Так, яяясно, — заведомо обиженно запрокидываю голову, нервно ухмыляясь, — И к чему вы клоните?       — Я не договорила, Лиз, — усмиряет меня одним лишь строгим взглядом, а затем гордо продолжает, — Но я не готова принимать того, что ты уже на протяжении нескольких лет выдаёшь мне. Что, блять? Серьезно? Неужели догадалась? Думаю, теперь мне лучше помолчать.       — Все твои закидоны, взявшие начало ещё классе в десятом, это твоё, абсолютно не объяснимое логически, лично для меня, поведение, — черт, походу этот день настал: она наконец-то решилась мне высказать, — Я терпела, Лиз. Ты даже не представляешь, насколько долго терпела. Но сейчас... С меня хватит! После последней фразы мое горло охватил огромный, мерзкий ком. Не хочется ни говорить, ни дышать, ни слушать. Хочется лишь провалиться. Да поглубже.       — Если так разобраться, мне должно быть параллельно на твои выпады, но нет же, — антропологичка всё продолжала меня отчитывать, — Софья Павловна ведь добрая душа, конееечно... И вот надо мне вечно привязаться к кому-то!       — Я не понимаю, — на этот раз не вру, я действительно перестала понимать, о чем она говорит, — Что вы имеете в виду?       — Ты всё понимаешь, Алабина! Каждое моё слово. Каждое мое нравоучение. Не лги, что это не так. Быть может и понимаю, но явно не в этот раз. Ай, черт с тобой... Давай, выливай на меня дерьмо, коль приспичило.       — Ты ведь помнишь наш недавний разговор? — дерзко улыбается, но глаза горят горькой болью, — Когда ты поимела наглость высказать мне все то, что, по видимому, думала всё это время? Ах-х-х... Это она о том, что я обвинила её во всех смертных грехах.. Ну, может быть, может быть.

(кто не помнит суть разговора - перечитайте начало 17 главы)

      — Я обдумала твои слова, а затем сопоставила с тем, что ты написала на дурацком листочке, который бросила мне на стол, — голос её стих, но пугать меньше от этого не стал , — Ты всерьёз считаешь, что я виновата в том, что якобы «бросила» тебя сразу, как только поняла, что ты больше не приносишь мне выгоду?       — Нууу, скажем так, это слишком грубая формулировка, но в целом... Да. И, заметьте, я не просто считаю. Я точно знаю, что так оно и есть. Ошарашенная, по видимому, моей прямолинейностью блондинка истерично рассмеялась, прикрывая лицо запотевшими от стресса ладонями. Всё очевидно. Она не хочет признавать свою вину. Но чрезмерная эгоистичность ещё не делает ее глупой. И я знаю, что она согласна с каждым моим словом...       — Да признайте вы уже, Софья Павловна, что ещё в школе возлагали на меня огромные надежды, которые я не оправдала и, тем самым, полностью разочаровала вас, — говорю так четко и уверенно, будто читаю по бумажке, — Но я не хочу извиняться. И не буду. Слышите? Не буду. На её и без того опухших глазах появляются еле заметные слезинки, которые предательски выдают ее истинное отношение к этой ситуации. Да, она явно переживает. Только вот за что? За то, что какая-то противная девчонка разоблачила её деяния? Или за то, что она потеряла меня, как человека? Увы, верно здесь первое.       — А знаете почему именно я не собираюсь перед вами извиняться? — улыбаюсь словно Джокер из фильма, — Да потому что вы не добродушная, Софья Павловна, ни на грамм. И даже если бы я сделала ради вас кучу хорошего, но при этом не приносила бы никакого успеха в учёбе, вы б точно так же забили на меня. Вытираю нахлынувшие слёзы и печально шмыгаю носом, настроившись договорить до конца.       — Я правда вас любила... И не как преподавателя, Софья Павловна. Как человека! Но вы отвернулись от меня сразу, как только я перестала учиться. И, по сути, даже не захотели знать, почему это случилось, — снимаю с лица наигранную улыбку, наконец, заканчивая, — Поэтому не нужно делать из меня виноватую! Ибо, если во всем этом и есть моя вина, то только потому, что я, как последняя дура, привязалась к человеку, которого даже не знаю... Обескураженная моей явно незапланированной речью, женщина притихает, а её молчание бьет прямо по нервным окончаниям. Верно говорят: когда женщина молчит - всё намного хуже, чем когда она готова рвать и метать.       — Лиза, т-ты... ты.. — еле выдавливает из себя пару невнятных слов, а затем делает один большой шаг мне навстречу. И вот, между нами уже нет и пятнадцати сантиметров, — Почему ты говоришь обо всем этом только сейчас? Почему??? — делает грубый акцент на последнее слово, будто пытаясь меня отчитать, — Ты хоть понимаешь, что сейчас творишь?       — Нет, Софья Павловна, я нихрена не понимаю, — не выдерживаю и раскрасневшись отступаю назад, — Я вообще плохо себя понимаю последние лет пять... В то, что этот разговор, наконец, состоялся, хоть ещё и не дошёл до своего завершения, верится настолько слабо, что хочется ущипнуть себя за бок так сильно, чтобы тут же проснуться и выдохнуть. Но, похоже, все реально. Даже слишком.       — Я так долго ждала, когда вы, наконец, поговорите со мной.. Ну или хотя бы просто спросите, как мои дела и почему я потухла... Если б я смотрела сериал с таким сюжетом - давно бы сошла с ума от испанского стыда за героиню, в роли которой сейчас выступаю.       — Но вы предпочли просто забить и.. забыть, — ухмыляюсь, больше не стараясь скрыть боль. Значение моей улыбки слишком очевидно: я окончательно сломалась, — Мне жаль, что всё так получилось... Высказав все накопившееся за последние года три, я почувствовала неимоверное облегчение. Но, разумеется, оно просто не могло настигнуть меня в чистейшем виде.       — Какая же ты... — впервые за последние несколько лет она посмотрела на меня глазами, полными нежности и тепла, — Глупая... Я больше не могла спокойно смотреть на её до совершенства белокурые волосы, охренительную фигуру и томный, вечно соблазняющий взгляд. Мне надоело сдерживать себя при каждой возможности. Я больше так.. не хочу. И не буду.       — Вы не представляете, сколько слез я вылила из-за того, насколько сильно боюсь вас потерять, — делаю последний, уверенный шаг навстречу и заканчиваю, — А ещё я боюсь, что больше никогда и ни в кого так не влюблюсь... Наплевав на всё, что сдерживало прежде, аккуратно дотрагиваюсь до кончиков её волос и провожу тонкую, невидимую линию по шее, останавливаясь на плече. Она лишь заглядывает в мои зеленые, полные желания глаза, медленно закидывает тонкую прядь моих волос за ухо, чертовски тоскливо улыбается и практически шепчет:       — Я всегда знала, что общение с тобой не доведёт до добра. Мы обе понимаем, что это должно было случиться. Рано или поздно. Это тот редкий случай, когда о до сумасшествия запретном думали оба. Только пока один желал, другой боялся. Боялся того, от чего, в итоге, уйти так и не смог.       — Глупая фраза, но, — в последний раз глажу её по голове и окончательно слетаю с катушек, — Простите меня за это. Пару раз перебрасываю полный безумия взгляд с её зрачков на восхитительные пухлые губы и через мгновенье впиваюсь в них почти без силы. Этим поцелуем правит не страсть... Этим поцелуем правит самая настоящая и сильная любовь. Моя бесконечная любовь к ней. Видимо не желая отказываться от происходящего, она крепко сжимает в нежной руке мой белоснежный свитер, пропахший до одури приятными духами. Это длится долго... Точнее, это мне так кажется. Но счастье, как известно, не бывает долготекущим...       — Браво! — за спиной вдруг раздаются ликующие аплодисменты в исполнении одного человека, — Вот так разворот сюжета, девочки! Ну, естественно. Кто же ещё?       — Полина??? — уловив нотки до боли знакомого голоса, блондинка ошарашено отскакивает от меня, словно от ударившего в голову электричества, — Ты ч-ч.. что.. здесь делаешь? В ответ на материнский «микроинфаркт» дочь решает ответить не самым галантным образом.       — А чего это мы так испугались? А, мамуль? — брюнетка резко меняет тон на максимально саркастичный, — Слава богу всегда ношу с собой ключи. Сегодня, вижу, мне воздалось за это.       — Полина, послушай, — озабоченная неожиданным «визитом» дочери женщина срывается с места и подходит к разъяренному «ребёнку», пытаясь приобнять за плечи, — Не нужно делать поспешных выводов...       — Не трогай меня! — но попытка улетает в бездну. Девчонка тут же отскакивает, грубо отвергая всяческую заботу матери, — И вообще, у меня не к тебе вопросы! А к вот этой... — её взгляд тут же перепрыгивает на меня, а лицо до ужаса неожиданно сменяется на отвращенно-презрительное, — Так вот какая ты на самом деле... Долбанутая стерва! Я изо всех сил сжимаю ладони в кулаки, лишь бы не выдать подступающий страх. Признаюсь, так паршиво мне не было давно...       — Ну и? Скажешь что-то в своё оправдание или все же не будешь наглеть? — медленным, но от этого только более устрашающим шагом подходит все ближе ко мне, — Так и думала, что что-то с тобой не так. Так и знала, что тебе нельзя доверять!       — Поль, пожалуйста, — отступаю назад, подняв руки вверх, словно арестованная, и рискуя вписаться в стену, — Только давай без глупостей... Но мое неуверенное поведение лишь веселит разгневанную брюнетку. Её взгляд пропитан ненавистью и во всю пылает огнём, а руки уже разминаются, явно готовясь нанести смачный удар. Но жизнь снова удивляет...       — Я не трону тебя только потому, что не хочу сидеть за решеткой из-за какой-то шлюхи, — на её лице заиграла хладнокровная, заставляющая дрожать, улыбка, — А я еще верила в то, что тебе действительно нравится со мной общаться... Наивная клуша.       — Полин, пожалуйста, поверь мне, — пытаюсь приблизиться к ней хотя бы на миллиметр, но она тут же отталкивает меня, — Ты чего?       — Заткнись! — выкрикивает так громко, что ушная кровь готова расплескаться прямо на месте, — И проваливай отсюда, живо!       — Полин, но...       — Проваливай, я сказала! Бросаю мимолётный взгляд на Софью Павловну, но не получаю отдачи. Бедная, явно разочаровавшаяся во всём, в чем только можно женщина лишь безжизненно смотрит в пол. Такой я точно не видела её никогда. Она будто.. не здесь. Не в этом мире. Кажется, только что её душа погибла, не оставив от себя ни следа.       — Прости меня, Поль, — даже не глядя на девушку, живо выметаюсь из гребаной квартиры, и лишь напоследок добавляю, — И не вини маму. Она здесь не причём...