— Я хотела сказать, что, кажется, тоже тебя люблю, — прокручиваю в голове её охуеть насколько шокирующую фразу уже в сотый раз.
Да как же так? ...
Она хоть понимает, что только что сделала? Она же... Убила! Убила во мне всё, что только могла убить.
Я должна сказать, что счастлива, но нет. Это не так.
К горлу гремучей волной подступает ажиотаж с отблесками полного попущения и смятения.
Это тот случай, когда не веришь ни в одну пылинку, что на данный момент тебя окружает.
— Лиз, — явно пытаясь дотронуться до меня хотя бы мельком, стыдливо шепчет, — Скажешь что-нибудь?
А я понятия не имею, что ей ответить. Сдохнуть сейчас было бы проще.
— Я... я... Говорить, что не верю - слишком глупо, да? — истерично сжимаю зубы, пытаясь «разморозить» язык и сказать ещё хотя бы слово, — Простите, я... Не могу.
— Не можешь?
Ещё минуту пребываю в отбитом трансе, который бы уже давно завёл здорового человека в могилу.
Хотя здоровый не попал бы в такую ситуацию...
— Зайдите, пожалуйста, — обмякшей от стресса рукой указываю на квартирный коридор и, больше не в силах смотреть ей в глаза, ухожу внутрь квартиры, добавляя, — Как разуетесь - проходите в гостинную.
Можно подумать, она обязана как солдат ориентироваться в чужой квартире. Какая же я дура...
— Простите, — небрежно ударив себя ладонью по лбу, поспешно возвращаюсь в коридор, виновато оглядывая замёрзшую, кажется, женщину, — Давайте пальто! Я повешу.
Не вымолвив ни слова, дрожащими руками протягивает мне верхнюю одежду и так же судорожно разувается.
Ещё пять минут такого нерватизма, и нас обоих увезут на скорой без права на благополучную дальнейшую жизнь...
Оглядываюсь.
— По-моему, вы замёрзли, — произношу очевидное со слишком озабоченным лицом, — Я сделаю чай. Будете?
На мгновенье она замирает, а с ней и целый мир.
В её глазах я вижу непреодолимое желание выяснить, что я думаю по поводу её спонтанного «люблю».
Так же, как и я хочу понять, что здесь, нахрен, происходит.
— Не хочу я никакого чая, Лиза, — не узнаю её тон. Будто кто-то сейчас сказал это за неё. Так дерзко и откровенно.
— Да, простите, — извиняюсь уже во второй раз за последние несколько минут, — А что тогда...
— Ты знаешь, что.
Фак! Фак! Фак!
Так отвратительно и замкнуто я не чувствовала себя ещё никогда, клянусь.
— Может отреагируешь уже хоть как-то на то, что я сказала?
Да как я, блять, должна на это реагировать? Можно подумать, взрослые, замужние женщины часто признаются мне в любви, а я так же часто им отвечаю.
Гребаный пиздец!
— Почему вы так завелись? — я пожалею об этом сразу, как только скажу, уверена.
Ага. Точно. Уже пожалела.
— Завелась? — сначала тихо переспрашивает, а затем переходит на громкий, истошный выкрик, — Почему я завелась? Ты это сейчас всерьёз?
— Не кричите, — пытаюсь успокоить, но этим только выбешиваю её ещё сильнее, — Я же ничего такого не спросила.
— Алабина, не зли меня, по хорошему прошу, — её ноздри моментально вздуваются, а на лице предательской маской застывает гримаса обидчивого ужаса, — Или ты специально это делаешь?
Вашу мать... Да она себя не контролирует! Абсолютно.
Кажется, если сейчас я не сделаю пару шагов назад, она запросто накинется на меня с кулаками, сама того не осознавая.
— Софья Павловна, пожалуйста, — всё-таки решаюсь отойти подальше, выпячив перед собой руки, словно арестованная, — Успокойтесь...
Но она считает необходимым шагнуть ко мне навстречу, продолжив при этом пугать меня своим нестабильно-расстроенным поведением.
Блядский в рот, я должна что-то сделать!
— Софья Павловна, простите, если обидела вас своей реакцией, — перестав «бежать» от неё, достойно замираю на месте и заглядываю в родные, карие глаза, — Я просто... слишком долго этого ждала...
Ай, черт с ним!
Признаваться так до самого сокровенного.
— Настолько долго, что... уже перестала верить в то, что вообще вам нужна.
Сквозь тихий шум слышу её тяжёлый, будто проясняющий что-то выдох.
Неужели успокоилась?
— Я так... — делаю широкий шаг к ней навстречу, не отрываясь от преданно-смотрящих на меня зрачков, — Люблю вас, Софья Павловна.
Внутри всё сжимается. Это первое в моей жизни признание. Это единственный человек, которого я любила так крепко и долго.
Да и в принципе - любила.
— Я почти три грёбаных года ходила в эту замызганную школу, насквозь пропахшую испорченными детьми и наглыми преподами, только для того, чтобы увидеть вас, — из моих уст это прозвучало даже откровеннее, чем «люблю», — Вы единственный человек, ради которого я хотела просыпаться по утрам и делать хоть что-то, что ещё позволяет характеризовать меня как человека.
По-моему, на этом моменте можно бы было разрыдаться, но мне почему-то... не хочется. Честно. Совсем.
Кажется, из эмоций в моей только что вывернутой настежь душонке не осталось ровным счётом ни-че-го.
Я почти ничего не чувствую.
— Лиза, — но она всё-таки заставляет меня пропустить не слабую дрожь, обхватив мои щёки своими холодными, но от этого не менее нежными ладонями, — Мне кажется, я схожу с ума...
— Не вы одна, — проделываю тоже самое, позволив и своим рукам прикоснуться к её белоснежному личику, — Я уже давно забыла, кто я есть и чего хочу...
Надеюсь, мои же откровения меня не убьют.
— Зато я точно знаю, что хочу вас.
Лёгким движением руки перебрасываю пряди её блондинистого каре с одного бока на другой, медленно запуская ладонь в самые корни.
— Лиза, — с трудом удерживая равновесие, томно шепчет моё имя, — Я не знаю, что нам теперь делать...
Нам... Она сказала «нам»...
— Мы не обязаны ничего делать, — предательски соблазнительно шепчу, после чего заглядываю в её глаза ещё более глубоко, — Единственное, что я хотела бы с вами сделать, это...
Не договоривая, перевожу взгляд со зрачков на её естественно-розовые, пухлые губы, и обратно.
Конечно же, она всё понимает.
— Господи, — сделав настойчивый шаг вперёд, хотя ближе, кажется, уже некуда, принимает мое желание, — Чёрт с тобой...
Уголки моих губ моментально приподнимаются, а сердце начинает биться так громко, что хочется заглушить его гулким шумом.
Я улыбаюсь. Она улыбается мне в ответ. Наконец-то мы в одинаковом настроении.
Плавным рывком наклоняюсь к любимому лицу и поймав на себе объясняющий взгляд, полный страстного желания, нежно впиваюсь в её мягкие губы.
И она... отвечает мне. Да, черт возьми! Отвечает! И всё-таки бог есть.
Я запомнила наш первый поцелуй. Он был невероятным, пусть и недолгим. Но этот оказался в ещё большем выигрыше. Клянусь, никогда ещё не чувствовала себя настолько расслабленно и счастливо...
Не смея ни на миг отречься от ее призрачно-красивых губ, вновь провожу ладонью по её макушке, без пошлости поглаживая.
Она почти моментально реагирует на мое действие, похожим образом схватив меня за волосы. Нет, не сильно. Наоборот. Нежно, спокойно... Приятно.
Секунда, и вот, она уже зажимает мои локоны у самых корней, доставляя мне огромное удовольствие.
Неожиданно видеть её такой... смелой!
Поцелуй прерывается. Мной же. Я требую большего, и для демонстрации этой потребности осторожно, но от того не менее соблазнительно провожу пальцем по её оголенной шее.
— Лиз, — произносит так, будто хотела выкрикнуть, но нервная хрипота предательски обломала это желание, — Не стоит.
— Что?
Не стоит? Она сейчас серьезно?
Да не-е-е... Явно издевается.
— А как же ваши слова? — заглядываю в её помутневшие глаза с по-детски наивной надеждой, — Вы же сами только что...
— Знаю, — перебивает, будто не в силах выслушивать мои обиженные нотации, — Но не могу.
Вот теперь точно ни черта не понимаю! О чем она, блять, таком говорит? «Хочу, но не могу» - что за древнехренские иероглифы?
Надо мной либо профессионально издеваются, либо она действительно в ебаном шоке.
— Знаешь почему мне нельзя работать с детьми? — этот несуразный вопрос вылетает из ее уст настолько неожиданно, что меня пробивает на кашель, — Ну же, знаешь?
Блять, блять, блять.
Что я должна ответить?
— Не знаю, — единственное, на что я оказалась способна, — И почему?
— Потому что я безалаберная, идущая на поводу у своих эмоций идиотка.
На её кругловатом лице тут же вырисовывается ужасающе-разочарованная улыбка. Так обычно смотрят на того, кто не оправдал твоих ожиданий.
Но в её случае это, по видимому, значит немного иное.
Разочарование в самой себе.
— Чувства не делают вас идиоткой, — утверждаю максимально настойчиво, потому что полностью уверена в том, что говорю, — Вы имеете на них право.
Но мои слова, кажется, лишь веселят её, потому как сразу после услышанного она активно ухмыляется, выдавая своё несогласие со сказанным.
— Нет, Лиза. На такие - не имею, — продолжает вводить меня в заблуждение странной улыбкой, — Мне не двадцать лет, чтобы позволять себе делать всё, что вздумается.
А вот это уже обидно. «Тонкий» намёк на мою отрывную, юную легкомысленность? Ну спасибо.
— Софья Павловна, — несмотря на ее не хилое сопротивление, делаю шаг вперёд, пытаясь доказать всю серьёзность своих намерений, — Вы слишком часто напряжены.
— Как и все, — отвечает настолько холодно, что на мгновенье меня окунает в дрожь, — Это абсолютно нормальное явление, Лиза.
Дурацкая ухмылка. Ненавижу, когда она так делает.
Ну не идёт тебе иронизировать, Сонечка. Из твоих уст это звучит не смешно, а хамовато.
— Мне кажется, — рискую продолжить, делая вид, что не замечаю её отстранённого видка, — Вам нужно расслабиться...
На этой ноте, больше не задавая лишних вопросов и не уточняя, хочет ли она того, вновь страстно впиваюсь в её губы, хватая за волосы, как она пару минут тому назад сделала со мной.
Наконец-то она замолчала. Никогда не думала, что НЕ слышать её голос будет для меня приятнее, чем утопать в его красоте.
— Лиза, — спустя секунд десять первой прерывает этот странный поцелуй, едко отступая, — Скажи, что ты от меня хочешь?
Улыбаюсь. Но это, скорей, от безысходности.
— Я так понимаю, того, чего не хотите вы, — развожу руками, демонстративно забавляясь сложившейся ситуацией, — А жаль!
Выглядит так, будто глубоко вслушивается в каждое мое слово, а после заглядывает мне прямо в глаза. Это всё обьясняет. Точнее...
Я не знаю. Запуталась.
— Хрен с тобой, — еле слышно шепчет, выдерживая секунды интриги, а затем бросает почти крайнюю, внятную фразу за сегодняшний вечер, — Только потом не реви.
Высказав, видимо, всё, что только хотела, аккуратно прикладывает свою руку к моей груди, заставляя сердце биться чаще раз в сто.
— Что значит «не реви»?
Но ответа я уже не получаю. Слишком поздно, Лизонька. Ты попала.
Неожиданно, по-моему, даже для неё самой, блондинка жадно хватает меня за бок, прижимая к себе и уже в четвёртый раз за день целует в непросыхающие губы.
Не успеваю ничего сообразить, как уже оказываюсь бессильно павшей, зато до горлышка желающей её шикарного тела на своём же диване.
Поспешно расстегивает последние пуговицы моей светло-сиреневой рубашки, время от времени зацеловывая в шею.
Я проделываю тоже самое. Хотя доминировать сегодня почему-то получается с трудом.
— Стойте, — задыхаясь, старательно воскликаю, — Там удобнее, — и направляю собранные воедино пальцы ладони в сторону кровати.
— Да? — обеспокоено уточняет, явно готовая сейчас же застонать, — Ладно...
Теперь уже свободная от моего пылающего сексом тела рубаха улетает куда-то в эту же секунду. Куда-то... никто не знает куда. Подозреваю, что на пол.
Но, господи, как же плевать.
Не смея оторваться друг от друга ни на миг, перемещаемся на кровать, застеленную белым, бархатистым одеялом.
Раньше даже не замечала, какое оно приятное на ощуп. Хотя, сейчас, по видимому, приятно всё, что связывает меня с ней...
— Ты ешь вообще? — вдруг сбивчиво вырывается из ее прекрасных уст, — Одни рёбра...
О, так и думала, что она выскажется по этому поводу! Но, нет. Я не худая. Ни капли. Максимум стройная. А фигуру никто не выбирает, уж извините.
Что я могу поделать, если в то время, как моя жопа выглядит крупно и упруго - живота практически нет?
— А вам не нравится? — дерзко улыбаюсь, на мгновенье нависнув над ее лицом в ожидании ответа, — Ммм?
— Вам... Вам... — повторяет чёртово местоимение несколько раз. Но явно не ради того, чтобы передразнить, — Скажешь это сегодня ещё хоть раз - уйду.
Не поняла. Она прикалывается?
— А что не так? — делаю удивленный вид, уже окончательно отрекаясь от ее тела и присаживаясь на кровать, поджав под себя ноги, — Разве я сказала что-то...
— Да! — шумно перебивает, заставляя меня вздрогнуть, — Какой «Вы», Лиза? Не хочу даже вспоминать, кто ты такая, поэтому прошу, не напоминай мне об этом.
— Не хотите вспоминать, что я ваша молоденькая студентка?
Да, я выбешиваю ее специально. И что? Пусть хоть немножко позлится.
— Ну ты и чертовка! — так и думала, что ироничная агрессия ей даже идёт, — Лучше замолчи...
На этой ноте я вновь оказываюсь в её власти. Она наваливается на меня с ещё большей, чем ранее, настойчивостью, и уже не выпускает из своих объятий, добивая охренительно-приятными поцелуями.
Через пару минут мы обе оказываемся оголенными. Ну, почти.
Моё кружевное красное и её чёрное белье, кажется, могли бы запросто свести с ума мировой кинематограф.
Здесь слишком светло для того, чтобы портить эту красоту пошлой обнажёнкой.
— Ты такая красивая... — выпускает, даже не глядя мне в глаза, — Очень.
— Ты тоже, — о, боги, я все-таки ушла от субординации, — Даже слишком.
Почувствовав прилив какой-то необыкновенной уверенности, спускаюсь ниже, осторожно целуя и одновременно поглаживая её бёдра.
Какая же у неё нежная кожа...
Оттягивая «нижнюю» часть белья, аккуратно ввожу туда два пальца, наконец заставляя её в открытую простонать.
— О, боже... — запыхаясь в собственных чувствах, еле-еле вытягивает из себя моё имя, — Лиза...
Она напряжена. Я это чувствую. Бывшие ученики и нынешние студенты не каждый день предлагают переспать - понимаю.
— Расслабься, — нежно шепчу ей на ухо, стараясь успокоить, — Умоляю тебя...
На удивление, она послушно выдыхает и обмякает в моих руках, позволяя мне сделать с ней все, что я хочу.
И я делаю... Делаю её ещё более счастливой...
Спустя пятнадцать минут внеземного блаженства Соня благодарно мне улыбается и берет все в свои руки.
Подползает совсем близко и, присаживаясь прямо напротив моей фигуры, прижимается ко мне бёдрами и плавными движениями начинает доставлять мне удовольствие, вдвойне приятное, сравнимо с тем, что только что принесла ей я.
Активно пытается проникнуть в мое «нутро» своими нежными пальцами, но я тут же сжимаю зубы, почувствовав дикий дискомфорт, вперемешку с космическим наслаждением.
— Лиз, — тут же бросает на меня какой-то слегка грустный взгляд, — Ты девственница, да?
Но я лишь огорчённо опускаю голову вниз, почему-то ощущая себя виноватой. Хотя не должна.
— Я не причиню тебе боли, — ее взгляд вспыхивает материнской озабоченностью, но и не теряет своего соблазна, — Обещаю.
Ласково убирает с моего лица за ухо парочку тонких прядей волос, широко улыбаясь, а после массирующими движениями продолжает доводить меня до пика.
Мной овладевает безграничное счастье. Она будто точно знает, что я люблю... Будто читает каждую всплывающую в сознании мысль и тут же воплощает ее в реальность.
Мне хватает и пяти минут, чтобы разразиться громким, вызывающим слуховой оргазм, стоном.
Глядя на меня, она расслабляюще закатывает глаза и аналогично простанывает что-то абсолютно невнятное.
Но всем уже все равно на слова. Чувства - единственное, что держит нас здесь и сейчас.
— Прошу, скажи, что меня не одну дико вставило, — выкидываю это настолько неожиданно, что мы обе тут же заливаемся звонким, искренним смехом.
— Не одну, — не переставая улыбаться, соглашается и иронично добавляет, — Мой лучший секс.
— И мой, — нет, Лиза, не надо, это глупая шутка, — Лучший и единственный.
В последний раз за день растворяемся в безудержно-нежном поцелуе и обессилено валимся на кровать...
***
2 часа спустя...
Она ушла. Оставила меня одну, скучать и вспоминать о ней каждую хренову секунду.
Честно, даже не заметила как проводила, пожелала удачи и захлопнула за ней дверь. Всё словно в тумане.
Сегодня она стала моей... или я её... Впрочем, мне насрать. Глубоко и крепко. Главное, что это случилось.
Но я не знаю, что дальше. Разве всё может быть настолько хорошо? Даже не верится.
Я могла бы ещё очень долго рассуждать о произошедшем, но суровая реальность накрыла меня слишком быстро.
Убивающий бедные уши звонок в дверь моментально вывел меня из мыслей.
Ума посмотреть в глазок на этот раз хватило. Мужчина. Лет... Да хрен его знает скольки! Но выглядит вполне себе приятно.
Только вот, что ему нужно?
— Кто там? — не рискуя открыть сразу, уверенно выкрикиваю, продолжая рассматривать незнакомца за дверью.
— Вы Лизавета Алабина? — вопросом на вопрос. Настораживает.
— А что вы хотели?
Секунд десять наблюдаю лишь молчание, которое, честно говоря, начинает не только пугать, но и подбешивать.
Но слава богу вскоре получаю ответ на свой вопрос:
— Меня зовут Борис. Я представляю ПрофКом вашего вуза! У меня есть к вам парочка вопросов.
Профком? Серьезно?
Я подавала туда заявку ещё на первом курсе. Хотела стать его работником, чтобы получать доп.стипендию и числиться в любимчиках. В нашем универе это ценится как нигде.
Однако за последние пару-тройку месяцев я почему-то перегорела желанием зарабатывать «плюсики» перед преп.составом. Больше не хочу.
Но раз уж он пришёл... Заодно и узнаю, не изменилось ли у них там чего.
Отпираю дверь и вежливо здороваюсь, легким движением руки предлагая мужчине войти.
— Можно, да? — зачем-то переспрашивает, натянув на себя неестественную улыбку, — Отли-и-тлично!
Вот теперь мне действительно не по себе. Он больше похож не на на профком-работника, а на...
— Приятных сновидений, Лизонька.
Последнее, что я успеваю запечатлеть - это то, как неизвестный с лицом серийного убийцы набрасывается на меня со странным платком, очень похожим на носовой, и полностью накидывает ее на мое лицо.
Чувствую странный запах... что-то похожее на цветочный. С примесью лимонной кислоты.
Тошно. Страшно. И теперь уже темно...
В момент меня окутывает смутная пелена, заставляющая без сознания повалиться на пол.
***
— Лизочка, милая... Скажи хоть слово! Пожалуйста!
Моё безжизненно-обмякшее тело, точнее, только его половина, спокойно лежит на кухонном столе, вдоволь обложенная непонятными белыми пилюлями, явно не по своей воле выпавшими из медицинской аптечки, а померкшие глаза устало глядят в никуда.
— Лиза! Что за сраные таблетки? Сейчас же скажи мне название!
Но ответа она уже не получит. Бедная девочка даже не представляет, насколько зря связалась со мной...
Спустя пару минут мои веки потихоньку начинают легчать. А спустя ещё три - мне удаётся сполна распахнуть ресницы.
— Лиза! Солнышко! — Катя тут же бросается ко мне объятья, подложив мягкую подушку под мою «убитую незванным сном» голову, — Жива! Жива, вашу мать!
Не соображая ничего из того, что меня окружает и действует на уши, глуповато поглядываю на подругу, молча объясняя, что нахожусь в полной заднице.
— Что произошло, Лиз? — все-таки продолжает доканывать меня своим любопытством, — Что за ебаные таблетки?
И снова не вкурив ни слова, лениво оглядываю стол, на котором развалившись, лежу словно фаршированная утка на противне.
И действительно. Я вся обложена пилюлями. Но... Что за...
— Ты наглоталась чего-то! Это из-за неё, да?
— Из-за неё? — въедчиво хмурю брови, — Ты вообще о ком?
— Ну из-за этой своей... ты же рассказывала, буквально на днях, — размахивает руками, будто пытаясь привести меня в сознание своими расспросами, — Замужняя женщина. Безответная любовь. Помнишь?
О, боги... Вот это я попала.
И как теперь сказать ей о том, что несколько часов назад эта «безответная любовь» раздвигала мне ноги прямо в квартире, в которой она сейчас пребывает?
Ай, черт с ним. Не сейчас.
— Я ничего не глотала, Кать, — делаю попытку приподнять своё, не самое лёгкое тело со стола, но предательски сваливаюсь обратно, — Фак...
— Что такое? Голова?
— Угу, — болезненно потираю пульсирующие виски и съеживаюсь от дрожжи, — Болит жутко.
Ещё полминуты Катя вопросительно на меня таращится, явно пытаясь сообразить, что делать с «полумертвой» подружкой, а вскоре, ошарашивая мой слух, выдаёт:
— Всё, Алабина! Хочешь ты того или нет - я вызываю скорую.
