Что-то о помешательстве и химии

Передо мной уже несколько минут маячит взъерошенная увиденным подруга, вот-вот готовая сдать меня в лечебницу. Слава богу хоть не в психиатрическое отделение.       — Кать, не надо, — с пятой попытки всё-таки умудряюсь подняться с обеденного стола и настойчиво тянусь к трубке мобильника, которую брюнетка в считанные секунды собирается использовать по ее прямому назначению, — Положи телефон, пожалуйста. Мой тон не пугает и не заставляет преклоняться. Но и не утешает. Возможно по мне и не скажешь, но я очень этого не хочу. Не хочу, чтобы Аверина звонила гребаным врачам. Не хочу ехать в дурацкую больницу, которая подарит мне тысячу и один шанс подхватить какую-нибудь противную заразу. И, в конце концов, не хочу объяснять докторам, как и из-за чего всё это произошло. Разумеется, сначала припишут попытку суицида. Ведь на первый взгляд всё именно так - я сама, якобы, захотела наложить на себя руки, и мне это почти удалось. Но как же жаль, что всё не настолько просто. Лучше б я и вправду была чокнутой суицидницей...       — Кать, да послушай же, — улавливая неодобрительный и даже злой взгляд подруги, решаюсь оправдаться, — Я не закидывалась этими сраными таблетками. Не закидывалась! Понимаешь? Но в ответ, конечно же, получаю очередную порцию недоверчивого закатывания глаз. Никогда бы не подумала, что окажусь в настолько глупой ситуации...       — Да Катя, блять, — не выдерживая, почти накидываюсь на брюнетку в надежде выхватить блестящий айфон из ее рук, — Я же по хорошему попросила!       — Что ты творишь? — теперь смотрит на меня с ещё большим ошеломлением. Кажется, скоро я и вправду прослыву истеричной, фриковой идиоткой. Надо что-то придумать. Срочно.       — Посмотри мне в глаза, — моментально сменяя грубовато-громкий тон на приглушённый, аккуратно беру Катю за руку и останавливаю свой взор на её растерянном лице, — А теперь скажи, что не веришь мне.       — Что?       — Скажи, что не веришь в то, что я не пила это дерьмо. В такие моменты хочется скрестить пальцы на руках и начать читать молитвы. Хоть бы она одумалась... Секунда. Пять. Десять. Она выдыхает. Тяжело, но зато как откровенно.       — Черт с тобой, Алабина... Допустим, я поверила. И всё-таки бог есть! А я говорила!       — Но тогда объясни мне, — конечно же, без дотошных расспросов Катюша не была бы собой, — Какого хрена я нахожу тебя в открытой, на минутку, квартире, обсыпанной горстями непонятных таблеток, лежащей на ебаном столе? В мыслях сразу западают первые строчки: «...в ОТКРЫТОЙ квартире...» Вот же мудила!       — И всё это «представление» сразу после того, как ты выливаешь ведра слез из-за какой-то там, абсолютно, к сожалению или к счастью, неизвестной мне бабы. Охх, если б ты только знала, насколько хорошо вы знакомы, Катенька...       — Что ещё я должна подумать, Алабина? — на моей фамилии разве что не взрывается, оглушив недовольным криком всю квартиру, — Ты нормальная вообще - нет?       — Но ты же сказала, что веришь...       — Я сказала «допустим», — грубо обрубает, не позволяя мне договорить даже половины из желанного, — Но ты же сама понимаешь, насколько всё это... Очевидно, Лиза?! Бля-я-я-ть... Как же меня всё это заебало, кто бы знал... В общем, с меня хватит. Я скажу ей правду. Скажу всё, что знаю сама. Все равно мои тайны чересчур часто всплывают на поверхность, весело красуясь перед самыми близкими. А что она сделает с этой информацией и поверит ли в ее достоверность, уже не должно меня касаться.       — Значит так, Аверина, — делаю уверенный и даже, наверное, слегка угрожающий с виду шаг вперед, почти утыкаясь в дружескую грудь, — Объясняю раз и навсегда! Ну, что ж. Поехали...       — Черт его знает сколько часов назад, ко мне в дверь позвонил какой-то мужик. И прежде чем ты начнёшь читать нотации о том, какая я непредусмотрительная дура, поясню: он представился работником профкома и назвал мое имя. Это было максимально в точку. Понимаешь?       — Если честно, пока не совсем...       — Ну, я ж тебе рассказывала, что ещё на первом курсе хотела попробовать себя в этой их... Профкомовской «самодеятельности»! Так вот. Ответ, как этот маньячина сказал, пришёл только сейчас. Это слишком правдоподобная «легенда», Кать. Я тупо не могла не повестись... Брюнетка вдруг сменила насмешливо-недоверчивое лицо на слишком встревоженное и начинающее вникать в мою правду. Ну наконец-то!       — Он вошёл и, не успев ничего объяснить, хотя, по видимому, делать он это и не собирался... — опускаю глаза в пол, мысленно презирая себя за непредусмотрительную наивность, — Пожелал мне «приятных снов», иии... Кажется, сразу после этого я отрубилась, — потираю у виска, пытаясь в точности вспомнить все недавние события и спустя секунд десять победно воскликаю, — Да, точно! Он отрубил меня каким-то платком!       — Платком? — и снова этот её бесячий, вечно пытающийся докопаться до истины взгляд, — Хочешь сказать, это было что-то типа... усыпительного? Но поскольку я не обладаю никакой информацией кроме той, что только что вылила, неопределённо пожимаю плечами, давая понять, что все это пока лишь догадки.       — Я понятия не имею, что он хотел, Кать, — вкрадчиво доползаю до карих глаз подруги своим задумчиво-грустным взглядом, — Но, клянусь, я говорю правду! Видимо меня действительно хотели кикнуть. Но я не понимаю, почему тогда просто усыпили. Это какая-то невнятная чушь...       — Почему же чушь? Как по мне, здесь всё даже более чем объяснимо. Та-а-а-ак, а вот теперь, кажется, становится интересненько...       — Людей усыпляют для чего? — брюнетка посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд, потому как вопрос оказался риторическим, — Для того, чтобы без шума перевезти человека в другое место, а там уж... Либо пытки, либо убийство.       — Либо всё вместе, — саркастично, но не без страха в глазах ухмыляюсь, — Так, и? К чему ты клонишь?       — Да к тому, что если б этому маньячине нужно было твоё тело или какая-то информация - тебя бы здесь уже не было. А ведь и вправду.. Чувак бы давно засадил меня в свою тачку и увёз куда-нибудь... в лесок. А он же просто вырубил... будто, мать его, по приколу! В таком случае, теперь я в ещё большем заблуждении... Что, блять, за нахрен происходит в моей скромной жизни?       — Скажи честно, Лиз, — ловлю на себе подозрительный взгляд Катюши и тут же каменею, — Ты ввязалась в какую-то секту и что-то натворила, да?       — Господи, Аверина! — демонстративно сплевываю, отстучав три раза по столику напротив, — Совсем с ума сошла?       — Ну а как ещё я, по-твоему, должна всё это понимать? Сука. Как же я заебалась объяснять одно и тоже, каждую секунду всё яснее осознавая, что мне не собираются верить.       — Я всё сказала, Катя. Верить или нет - дело исключительное твоё. Но если мои слова вызывают у тебя столько подозрений - не думаю, что продолжать дружбу - хорошая идея. Повесив на пока ещё дружеские плечи непосильную ношу удивительного «рассказа», гордо распрямляюсь и выхожу из кухни, не желая больше обсуждать весь этот бред.       — Лиза! — уже через десять секунд летит мне вслед, — Подожди! Реагирую почти безразлично, вальяжно расположившись на гостинном диване.       — Что ещё? Полминуты подружка неуверенно мнётся, будто подбирая слова, но после делает уверенный вдох и преданно произносит:       — Я тебе верю. И не успеваю я обрадоваться сохранению нашей примерной дружбы, как за только что озвученной фразой летит новая:       — Но если всё так, я уверена, это кто-то из тех, кого ты знаешь. Возможно не в лицо, возможно через знакомых. В любом случае, ты обязана его найти.

***

С того момента, как мы с Соней позволили себе поддаться соблазну, после которого, видимо, следовало «судьбинное» наказание, прошло уже три дня. За всё это время мы ни разу не увидились, не созвонились и даже не списались. Почему? А хрен его знает. Почти уверена, что она сейчас лежит где-нибудь и тихо воет, проклиная мою удобную кровать, из-за которой ей пришлось рискнуть собственной репутацией. Чувствую себя сукой. Но, соррян, Сонечка. В этот раз виновата не я одна. Сегодня день X, потому что уже через десять минут нам предстоит встретиться. Но нет, мы ни о чем не договаривались. Просто сегодня гребаная антропология, к которой я, кстати, по понятным причинам, почти не подготовилась. С Катей все по-прежнему в норме. Точнее... Я просто рада, что она перестала пытать меня своим: «Что происходит в твоей жизни? Я должна знать! Скажи сейчас же!» И хоть иногда мне и приходится улавливать на себе её вопросительный взгляд и слышать в голосе волнительно-любопытные нотки, но это гораздо лучше, нежели вслух оправдываться за каждое своё слово и действие. До начала пары три минуты. Вместе с брюнеткой, с недавних пор ставшей для меня одной из самых близких людей, лениво заползаем в аудиторию. Как оказалось, преподавательница нас уже ждёт... Катька уважительно здоровается, кажется, даже кивнув блондинке, а я же растерянно бледнею, не в силах ничего сказать.       — Здравствуй, Лиза, — но её голос словно наточенный нож, бьет в самое сердце.       — Здравствуйте, — пытаюсь улыбнуться, но получается чертовски неестественно, — Софья Павловна... Думаю, что ещё можно сказать. И, о всевышний! Точно!       — Софья Павловна, — уже более звонко выкрикиваю её имя, поспешно приближаясь к преподавательскому столу, — Извините...       — Да? — она лишь спокойно и внимательно уставляется на мое явно озабоченное чем-то лицо, — Что такое? Теперь надо за секунду сообразить, как правильнее преподнести ей эту информацию. Вроде бы ничего серьезного, но... думаю, это может её разозлить. Хотя, черт с ним! Если нужно будет узнать, почему так вышло - уточнит после пар.       — Я сегодня плохо подготовилась, — вытягиваю из себя с трудом, но все же успешно, — Если вас не затруднит, разрешите молча отсидеться? Боже, это звучало чертовски глупо... Будто я двоечница, не умеющая даже элементарно оправдываться. Надеюсь она не подумает, что я пользуюсь ее ко мне «близким» отношением...       — Неожиданно, — первое, что ей удаётся сказать, — Ну, что ж...       — Нет, вы не подумайте, — страх оказаться в предателях полностью овладевает мной, поэтому все-таки решаюсь объясниться сразу, — Я это не специально. Ну, точнее... Я правда пыталась выучить. Просто не вышло. Боже, Алабина, что же ты несёшь? Заткнись, заткнись, заткнись!       — Лиз, — за одно мгновенье пожирает меня ошалелым и почему-то пропитанным сочувствием взглядом, — У тебя всё в порядке? Если бы сейчас здесь не было столько выбешивающих, вечно сующих свой нос куда не надо студентиков, быть может, я и сказала правду. Но, увы и ах... Субординация. Личная информация - все дела...       — Да, — жиманно вскидываю головенку на бок, уже во второй раз за день фальшиво улыбнувшись, — Всё нормально. Все, что успеваю запечатлеть - её до боли в сердце опечаленную физиономию. Неужели так переживает за меня? Поверить не могу! Хотя, после того, что было... Может это и логично. Не знаю. Пару я отсидела через неимоверную силу, которая иссякала с каждой новой минутой. Руки тряслись, а от воспоминаний недавнего дня на глаза наворачивались слёзы. Кто же всё-таки этот мудак, что ворвался в мое личное пространство настолько быстро, что я не успела очухаться? Кто этот гребаный маньячина?       — Лиза, — как только я собираюсь вышвырнуться из палящей знаниями аудитории, меня окликивает знакомый и как всегда приятный голос, — Останься, пожалуйста. Бо-о-о-же... Может сейчас я кажусь конченной стервой, но, блять, как же меня заебала эта фраза! «Останься», «Подойди», «Задержись» — и всё с такой наигранной официальностью... Уже подбешивает, честно. Но делать нечего. Подхожу, заранее ожидая какой-нибудь очередной поганой новости. Ведь очевидно, что последние годы судьба играет со мной в карты. Причём в дураках абсолютно всегда остаюсь я.       — Да? — облокотившись на преподский стол, бросаю взгляд, полный... безразличия. Не знаю, что на меня нашло. Просто в душе сейчас так пусто. До чертиков.       — Лиз, мне всё-таки кажется, что-то...       — Нет, — перебиваю яростно, почти выкриком, — Всё нормально, я же сказала. Вздрагивает, словно овца, увидавшая волка. М-да, тут я все понимаю. На ее месте б любой взрослый перевернулся, увидев раздражённого подростка, который вот-вот недавно с тобой переспал. Наверное думает, что дело в ней. В том, что случилось между нами. Надо её переубедить.       — Софья Павловна, — произношу уже тише, даже слегка виновато, после чего осторожно оглядываюсь по сторонам. Убедившись, что кроме нас и пары ботанов, которые уже выходят, здесь никого нет, продолжаю, — Не ищите проблему в себе. Её просто нет. Но на меня лишь святой волной таращатся её абсолютно не вникающие в суть глазёнки. Господи... Снова оправдываться.       — Я о том, что если вы считаете, что я жалею из-за того, что между нами.. ну... — демонстративно откашливаюсь и еле взяв себя в руки, заканчиваю, — Было... Это не так.       — Допустим, — вроде как одобрительно кивает, — А в чём тогда дело?       — Ну, так скажем... Проблемы личного характера. Ага. Видимо очень «личного», Лизонька. Настолько, что из-за них ты чуть ни умерла пару дней тому назад. Вот уж действительно - интересная история, не требующая слушателей!       — Лиз, — но мои подростковые выкрутасы не срабатывают. Я по прежнему под отягощающим подозрением, — Ты вся дрожишь... На мгновенье перевожу взгляд с её прекрасного носа на свои ручонки и убеждаюсь в только что услышанном. Палюсь, конечно, не по-детски.       — Скажи мне правду, — теперь уже нежно берет за руку и под легким весом успокаивает дрожание моих холодных ладоней, — По хорошему прошу. Ой-й-й, можно подумать, она умеет со мной по плохому... С кем угодно, но только не со мной, Сонечка.       — Я не хочу об этом говорить, — отвожу взгляд куда-то в пустоту и, с трудом сдерживая собственную эмоциональность, чтобы не разреветься на месте, предательски-грустно улыбаюсь, — Извините. Видно - она расстроена. По-моему даже больше моего. Глаза грустные. Уголки губ спущены до минусовой синусоиды. Лицо адски бледное. А я, по видимому, сука. Причём самая скрытная в её жизни, вангую.       — Софья Павловна, — не выдерживаю и, сама не замечая, в какой момент, бросаюсь к ней в объятия, — Простите меня, пожалуйста... Я такая идиотка! Чувствую биение её сердца. Настолько быстрого пульса не приходилось наблюдать даже у моего больного в прошлом дедушки.       — За что, Лиз? — вдруг шмыгает носом, явно готовая расплакаться, — За что я должна тебя прощать?       — Да за всё, — вновь ухмыляюсь, приняв максимально отстранённый видок, — За то, что так бестактно ворвалась в вашу жизнь. За то, что делала больно своим безразличием. За то, что выбешивала, заставляла волноваться. За всё это говно, Софья Павловна... В ответ блондинка лишь недоуменно разводит бровями, не в силах вытащить из себя ни слова. Но спустя минуту все-таки озвучивает свою истинную мысль:       — Лиза, ты будто... Прощаешься? На этот раз ухмылка сменяется искренней улыбкой. А вам бы не захотелось улыбаться, наблюдая за тем, как страстно за вас переживает любимый человек? Вот именно.       — Умирать я пока не собираюсь, — выпускаю самую глупую шутку, на которую только способна, — Не переживайте. А после растворяюсь в оках студенческого коридора, не удостоив женщину честью задать ещё хотя бы один вопрос. Ухожу по-английски, не желая больше распускать нюни.

***

      Спустя 3 часа Отсидев все оставшиеся пары, беру Катю под руку и собираюсь сваливать туда, где хотя бы комфортно. Домой. Хотя, после последнего случая... я не была бы так уверена в том, что «мой дом - моя крепость». Скорей даже наоборот. Увы.       — Лизон, котик, — чую знакомый, напряженный, но в тоже время чересчур женственный тон подружки, явно не предвещающий ничего хорошего, — Иди без меня, ладно?       — Не поняла. А какого...?       — Мне через пятнадцать минут на пересдачу к Трояновой. Помнишь, я на прошлой неделе тебе говорила? Чё-ё-ё-рт возьми, точняк! Она же предупреждала... А я как всегда выбросила это из бошки, как почти отработанную, ненужную информацию. Плохая из меня подружонка.       — А-а-ах, да, конечно, — вскидываю руки в небеса, имитируя озарение, — Конечно помню!       — Ну тогда иди сюда, поцелуйкаю, — до боли смешно подкрадывается к моей щеке и оставляет на ней милый след от темно-алой помады, — Дойдёшь до дому - отпишись, чтоб я знала.       — Хорошо, мамочка. Взрываемся в громком, несуразном смехе и, напоследок крепко обнявшись, расходимся по своим делам.

***

Не знаю, что меня надоумило, но сегодня я решила пройтись по длинной и самой небезопасной дороге, которая, конечно, ведёт к дому... Но делает это весьма неубедительно. Пришлось пройти мимо старых, заброшенных зданий, несерьезных ларьков, которые всегда меня вымораживали и даже встретиться с парочкой пугающих аристократический взор «гопников». Оказывается, они ещё живы. Ещё четыре подъезда, и я буду дома. Но, кажется, судьба, как обычно, этого не хочет...       — Ну вот мы и встретились вновь, хулиганка! Не успеваю обернуться на странный выкрик и даже сообразить, мужской он или женский, как тут же получаю тихий, почти бесшумный удар по затылку, который моментально вырубает моё сознание...