***
— Ох, как неожиданно, совсем недавно виделись, а ты уже звонишь мне. Что случилось на этот раз? — поинтересовался Гоголь. За всё время его нахождения в доме своего брата Гоголь не мог найти себе места от скуки. Ему хотелось веселья, хотелось чего-нибудь необычного и интересного. Все эти три года, что он провёл вдали от родного города, он только и делал, что веселился. Изредка работал, но и его этим занимались доверенные люди. В конце концов он вернулся, вернулся, как только услышал новость о покушении на единственных брата и племянника. Сколько бы Гоголь ни притворялся добряком, оптимистом, может, порой и равнодушным человеком, он всегда будет питать слабость по отношению к своей единственной семье. Нет, он не привязан ни к своей жене, ни к сыну. Но если дело касается Анго или его сына, то он места себе не находит от постоянного беспокойства за них. Когда умерла Нобуко, именно он был рядом со своим братом, именно он был рядом и поддерживал его в такое трудное время. Именно Гоголь не дал Анго окунуться с головой в своё горе, напомнив, что у него ещё есть сын, который потерял свою мать, а ведь ему даже десяти не было. После, когда Анго уже окончательно оправился и взялся за ум, снова начав работать вдвойне усерднее, чем раньше, Гоголь успокоился. Конечно, он наблюдал за семьёй Дазай и дальше. Особенно за отношениями его брата и племянника. Он не был слепым и ясно видел, что Дазаю не хватает отцовского внимания, что он растёт замкнутым, холодным и сломанным человеком. Но помочь с этим Гоголь никак не мог. У самого не такие уж и большие успехи во взаимоотношениях с собственным сыном. Видимо, у них с Анго это семейное. Единственное различие его сына, Ширасэ, с Осаму — это то, что Ширасэ внимание Гоголя явно не было нужно. Всё, что он от него требовал, — это деньги. А Гоголь не видел причин, чтобы ему в этом отказывать. Может, из-за этого он и не заметил, как его сын начал идти по кривой дорожке. Пришлось действовать на ходу и держать при себе. Проведя за границей три года, они не особо и сблизились, но мелкий засранец умудрился найти рычаги давления на своего родителя. Изучив отца и его привычки, проанализировав его поведение, Ширасэ умудрился определить главную слабость Гоголя. После чего изъявил желание как-нибудь познакомится со своим двоюродным братом. Гоголь при упоминании Осаму расцвёл и тотчас же пообещал познакомить сына со своим чудесным племянником, у него друзей совсем нет, может, подружитесь. — Я по поводу твоего давнего обещания, — довольно улыбался Ширасэ, уже в предвкушении представляя удивлённое личико Чуи. — Хочу познакомиться со своим братцем, раз мы сейчас в Йокогаме. — Ох, с этим может возникнуть проблемка, Осаму сейчас не дома, он живёт у своего друга. Упс! — насмешливо спохватился Гоголь. — Я тебе этого не говорил, договорились? И вообще не понимаю твоего желания познакомиться с ним, для меня в этом нет никакого интереса. У него уже есть друг, так что моя помощь ему больше не потребуется. — Ничего страшного, отец. Я готов познакомится и с другом Дазая. Разве не будет весело, если мы все втроём станем друзьями? Гоголь призадумался. Этот мелкий определённо что-то удумал. Неужели он узнал, что Чуя сейчас ошивается вместе с Дазаем? И теперь хочет вскрыть факт того, что человек, который гнобил его всё детство, является двоюродным братом его, на данный момент, друга? «Звучит очень весело». — Что же, — довольно протянул Гоголь, посмеиваясь. — Раз ты так хочешь, то я познакомлю вас. Как насчёт сегодня вечером? Приезжай к своему дядюшке Анго, заодно и с ним познакомишься. Адрес я тебе пришлю, — не дождавшись ответа от сына, Гоголь отключился. Ширасэ довольно уставился на светлый экран телефона, буравя взглядом контакт с именем «Отец». Сколько бы Ширасэ ни отпирался, но этот мужчина его родитель, пусть и только на словах. Но он ни о чём не жалеет: этим отцом порой удобно пользоваться. Гоголь же, долго не раздумывая, решил оповестить своего дорогого племянника о скорой встрече. «Сегодня мне предстоит увидеть интересное представление». Гоголь сам знает, каким человеком он является, но уверен, что не очень-то весело будет людям вокруг него от их предстоящей вечерней посиделки. Но ничего не может с собой поделать. Он живёт только ради развлечений, не будет же он стоять в стороне, когда это самое развлечение прям спешит прыгнуть ему в руки?***
— Ты сейчас серьёзно? — с возмущением вскинул брови Чуя. — Я для чего тебе подбирал этот наряд весь день? Чтобы ты просто откинул его в сторону и снова пошёл в своей траурной одежонке?! Нет, Чуя точно не выдержит и убьёт его. Может, не сейчас, но эту неделю наедине с Дазаем он не выдержит. Чуя так трепетно пытался подобрать для этого полудурка стильный прикид. Проходил с ним не один час по разным магазинам. А теперь Дазай не хочет надевать этот наряд на сегодняшний вечер. И аргументирует это всего одной фразой, за которую Чуя был готов придушить его на месте, но великим чудом сдерживался: «Он кажется слишком простым». Чего, блять?! Простым?! После сказанной Дазаем фразы Чуя завис на пару минут в прострации, при этом, Осаму был готов поклясться, у него всё это время дёргался глаз. После чего Дазай принялся мысленно проклинать себя за тупость, а он всего лишь ляпнул это, не подумав. Просто сказал то, что первое в голову пришло. Но кто же знал, что эта пара слов может стать для него последней? Когда Чуя наконец-то вышел из своего «оцепенения», он спокойным, оттого и пугающим голосом сказал: — Ну хорошо, как хочешь, — пожал он плечами и вышел из комнаты. «Чего?» Он просто ушёл? Без криков? Без матов? Просто взял, согласился и ушёл? Дазай даже не знает, что его пугает больше — Чуя в полнейшей ярости или спокойный Чуя. Но что-то ему подсказывает, что второй вариант хуже всего. «И что мне теперь делать?» А ведь и правда. Что теперь делать? Переодеться в свой траурный, как сказал Чуя, наряд или же остаться в том, что они сегодня приобрели? Ужасный выбор. А пока Дазай думал над своей плачевной ситуацией, Чуя быстрым шагом спустился на кухню, налив в стакан воды. Он стоял и тупо пялился на каплю, что стекала по стенке прозрачного стакана. «Блять. Почему я так злюсь?» Он не мог понять, что с ним происходит сегодня. Вроде бы всё спокойно: Дазай его сегодня лишний раз не донимал. Ну подумаешь, захотел на ужин пойти в своём обычном, что такого? Стоит, наверное, дуется. А Чуя на самом деле вообще насрать на этот грёбаный костюм. Ну, нет. Костюм-то они подобрали хороший, но это явно не повод закатывать скандал и истерику. Чую что-то волнует, и пока он сам не понимает, что именно. — Неужели я так волнуюсь из-за Ширасэ? — вслух рассуждал Чуя. А ведь действительно, после того, как он увидел Ширасэ спустя столько лет, к нему вернулось то волнующее ощущение. Ощущение страха? Или чего-то другого? — Почему ты волнуешься об этом придурке? — послышался знакомый голос у самого уха. Стоп. Когда он успел подойти? Да ещё и так бесшумно? А как же его костыль? Чуя же должен был услышать хотя бы его. Перебинтованные руки удобно расположились на талии рыжеволосого, а подбородок Дазая опустился на правое плечо Чуи. — Не думай так громко. Ты был так погружён в свои мысли, что, если бы здесь пробежала стая баранов, ты бы и этого не услышал, — самодовольная ухмылка украсила лицо шатена, что заставила Чую гневно нахмурится. — Где бы ты нашёл так много своих клонов? — правая бровь рыжеволосого поднялась вверх, а взгляд был направлен ровно в глаза шатена. «1:1 Дазай», — мысленно начал подсчёт, Чуя. — Что ж, — хмыкнул Дазай, прикрыв глаза. — Если бы пастухом был такой прекрасный человек, как ты, то я бы не стал искать столько своих клонов, не хочу тебя ни с кем делить, — спокойно ответил он, крепче сжав руки на талии юноши. Таких слов Чуя уж точно не ожидал. Ему даже показалось, что его левый глаз нервно дёрнулся. В то время, как Дазай даже не шелохнулся и продолжил стоять с закрытыми глазами, обнимая своими загребастыми руками Чую. Они бы и продолжили так стоять, если бы в одно мгновение Дазай не развернул Чую к себе лицом, уперев его задницей об кухонный стол. Чуя даже толком удивиться не успел. — Прекрати делать такое лицо, мне сложно сдерживаться, — уже более серьёзным тоном проговорил он, наклоняясь ближе. Паника мгновенно ударила в голову, когда до Чуи дошло, что собирается сделать шатен. Чуя мигом выпивает воду из стакана, что всё это время он держал в руке, и выплёвывает её прямо в лицо напротив. Это было неожиданно для них обоих. Проморгавшись и вытерев воду левым рукавом костюма, Дазай вопросительно глянул на рыжеволосого. На что тот лишь пожал плечами. — Я же говорил, что я не хочу, чтобы ты шёл в этом костюме, — тут же нашёлся с ответом Чуя, заметив, что на Дазае была его прежняя одежда. — А теперь уж точно тебе придётся его сменить, ведь он, — он обвёл взглядом промокший пиджак и рубашку, — как жалко, весь промок. «2:2, нахуй», — самодовольно усмехнулся в мыслях Чуя. Дазай с минуту посмотрел на него, а затем, хмыкнув, убрал свои руки с талии Чуи и, развернувшись, пошёл в сторону комнаты. — Ладно, твоя взяла Чуя, — проговорил он, поднимаясь по лестнице. «Но ещё не вечер, Чуя. Ещё не вечер», — уже мысленно добавил Дазай. Чуя же свободно выдохнул, поставив злосчастный стакан на место.***
«Такие голубые глаза» — это то, что первым зацепило взгляд светловолосого мальчика, глядящего на рыжеволосого мальчишку напротив, который безразлично ответил ему, что у них сейчас математика, это прямо по коридору, последняя дверь справа. Рыжеволосый, тихий, голубоглазый, красивый — все эти слова постоянно крутились в голове Ширасэ при взгляде на своего одноклассника — Чую. Он наблюдал за ним издалека, пытался понять, что в нём его так зацепило. И спустя какое-то время он понял, что больше всего в этом мальчике-тихоне его восхищает этот взгляд. Такие ярко-голубые глаза. Ширасэ будто помешался. Он видел эти глаза везде: когда смотрел на небо, когда пил воду, когда принимал душ, когда глядел на голубую рубашку какого-то парня сидящего впереди него. И в какой-то момент он понял, что хочет изучить эти глаза. Ему интересно, какие эмоции он сможет увидеть в них. Чётко поставив себе цель, Ширасэ приступил к её достижению. Он принялся везде таскаться за Чуей, разговаривать с ним на разные темы, провожать его домой, звать прогуляться после уроков. Он о многом болтал. Шутил, рассказывал грустные истории, исторические факты. Показал, чему научился у ребят из банды, в которую недавно вступил. Даже предлагал ему вместе повеселиться, чтобы он увидел настоящую радость, познал истинную красоту мира. Он делал всё, но из раза в раз получал лишь хмурый взгляд или приподнятые в удивлении брови. Ширасэ уж было отчаялся. Подумал, что Чуя такой человек, что он особенный. Его глаза лишены других эмоций, и никому не будет суждено увидеть их. Пока однажды, проходя мимо дома Чуи, он не увидел, как тот разговаривает со своими родителями. Они радостно о чём-то спорили за обеденным столом, смеялись и шутили. И Ширасэ увидел. Увидел его глаза. «Они улыбаются? Не может быть. Почему?» Он с восхищением смотрел на то, как Чуя улыбался и радостно смеялся от каких-то слов его отца. И на смену восхищению пришла злость, которая медленно перетекла в лютую ярость и ненависть. Он посмел его обманывать? Он посмел скрывать от него такие прекрасные глаза? Нет, он так просто это не оставит. Яростно сжав кулаки, Ширасэ ушёл от того дома подальше и решил на время затаиться, не появляясь в школе. Как он и рассказывал Чуе, он состоял в уличной банде, где стал правой рукой главаря. У этой банды был достаточно большие размах и популярность среди молодёжи, поэтому должность правой руки была весьма почётной и предоставляла различные привилегии. Собрав свою группу доверенных людей, он «встретил» Чую по пути домой. Его цель была проста и понятно. Он хотел его глаза, и он не нашёл способа лучше, чем присвоить их себе. Правда, ничего не получилось из-за грёбаного папаши. Промыл мозги своими нравоучениями. Опомнился, блин. Сколько бы он ни кричал тогда, Ширасэ было уже всё равно. Уже лёжа дома в кровати, зная, что завтра уедет из Йокогамы, он вспоминал сегодняшние события, после чего на его лице расползлась безумная улыбка. ОН УВИДЕЛ. Он увидел в этих прекрасных голубых глазах эмоцию. Всего на одно короткое мгновение, но увидел. Это же был страх, да? Он знает, что это не очень хорошо, когда симпатичный тебе человек испытывает страх, глядя на тебя, но почему-то Ширасэ кажется, что это было тем, что он хотел видеть больше всего. Он хочет увидеть его ещё и смотреть бесконечно. Но это очень проблематично: Чуя не хочет быть с ним, не хочет делиться своими глазами. Подумав над этим вопросом какое-то время, Ширасэ сделал вывод, что если он хочет получить эти прелестные глаза, то ему придётся очень потрудиться. «Но ничего, это стоит того», — думал он, продумывая свои действие на ближайшие пару лет. Отец забрал его в другую страну, где Ширасэ изъявил желание поступить в школу с уклоном в сторону профессионального обучения на офтальмолога-хирурга. Отец согласился, явно удивившись его порыву к новым знаниям. Хотя не ему судить. Ширасэ был так одержим этим, что стал лучшим на своём потоке. Он изучил тонну книг по хирургии, при помощи связей отца смог познакомиться с лучшими хирургами, в том числе и хирургами-офтальмологами. За то время, что они были в другой стране, Ширасэ расширил свои знания и воодушевился идеей «присваивания» глаз Чуи. Он проработал точный план операции и позаботился даже о сохранении такого хрупкого органа. Если он не сможет сделать Чую своим, то он просто отнимет у Чуи то, чем он не умеет пользоваться, конечно же, только по мнению Ширасэ. Но возвращение в Японию и встреча с Чуей немного порушили его первоначальный план. Потому что Чуя изменился. В его глазах появилось много нового. Он увидел в них злость, веселье и даже… нежность? А самое противное, что всё это он показывал его дорогому «братцу». Потом он принялся «копать» информацию по прошедшим годам, что он отсутствовал. И нашёл много интересного. Дазай перевёлся в школу к Чуе практически сразу после того, как Ширасэ уехал. Вот ведь совпадение. А ещё параллельно он узнал, что на Анго и Осаму было совершено покушение. Что ж, это может пригодиться. Всё-таки он сын Гоголя. И как отец, так и его сын умело могут заводить новые знакомства и полезные связи. У Ширасэ имелся знакомый хакер, весьма умелый. Однажды Ширасэ помог ему с деньгами, так как тот попался на каком-то опасном деле и с него требовали срочную выплату на большую сумму. И, решив, что этот человек может быть ему полезен, Ширасэ «великодушно» помог ему во имя новой дружбы. И не зря, как оказалось позже. Благодаря информации, собранной его другом-хакером, Ширасэ узнал, что главный подозреваемый в деле покушения на чету Дазай был некий Андре Жид, по вине которого была убита госпожа Нобуко. Также Андре прислал дяде Анго записку с угрозой, и, испугавшись, Анго хотел увезти Осаму из страны, но вмешалась чета Накахара, и было принято совместное решение, в результате которого Дазай отправился домой к Чуе, что подтвердили «случайно» брошенные слова отца. Родители Чуи приняли от Анго секретное поручение, по которому отлучились под видом командировки. Какое именно они получили поручение выяснить не удалось. Однако информация о том, что родители Чуи — не обычные люди, которые занимаются каким-то бизнесом и выращиванием чая с цветами, была занятной. «Стоит поискать этого Андре, может, у нас найдётся способ объединить свои цели».***
— Ну Анго! Ну дорогой братишка, открой же дверь! — жалобным голосом пропел Гоголь около тёмной двери кабинета работяги-Анго. — Я занят, приходи позже, — в очередной раз получал он в ответ. Гоголь уже который час приходил к кабинету с просьбами и угрозами впустить его внутрь, но Анго постоянно говорил одно и то же. Вот и что прикажете делать с таким братом? — У меня для тебя прекрасная новость! — решил пойти на крайние меры Гоголь, когда его угроза выбить дверь была убита фразой: «Это бронированная дверь — если не жаль свои конечности, можешь попробовать». — Если у тебя снова получился фокус с отрыванием своего пальца, то я очень за тебя рад, — послышался в ответ монотонный голос, сопровождаемый щелчками клавиатуры. — А если это новость, связанная с Осаму? Звуки клавиатуры в мгновение умолкли. На пару минут повисла тишина. Послышался щелчок, после которого дверь открылась, и в проходе показался сам Анго. — Что ещё за новость? — серьёзным тоном начал он, грозно поглядывая на Гоголя. Ну уж нет, он просто так всё не расскажет. — Анго, ты наконец вышел! Как насчёт чая? — Говори. — Иван, — громко, приложив руки ко рту, позвал Гоголь. — Мне и моему лучшему брату на свете просто необходимо выпить первоклассного чая! — он кинул взгляд на сердитого Анго. — Ник… — начал было возмущаться Анго, но Гоголь поспешил его перебить. — О Анго. Неужели ты предпочитаешь что-то покрепче? — поинтересовался он, с хитрым прищуром поглядывая на мужчину. На это Анго отвечать не стал, лишь устало вздохнув. Просто так добиться нужного ответа от Гоголя сродни пытке. Он лишь махнул рукой Ивану, мол: «Делай, как он говорит». Через минуту радостный Гоголь в компании хмурого Анго расположился в гостиной, распивая ароматный чай. — Может, расскажешь мне свою радостную новость? — поинтересовался Анго, сделав глоток. — А ты, выслушав меня, не убежишь сразу же работать? — вопросом на вопрос ответил Гоголь. — Это будет зависеть от новости, которую ты хочешь мне рассказать. Гоголь на мгновение задумался, отчего Анго напрягся. Неужели что-то случилось? Почему Гоголь такой серьёзный? — Сегодня у нас будут гости, — невозмутимо сказал Николай. — Гости? От такой новости Анго чуть не подавился чаем. — Я хочу познакомить тебя и Осаму со своим сыном. Похоже, Анго было суждено подавиться, потому что после сказанных Гоголем слов он чуть не захлебнулся чаем. И после нескольких минут кашля он, переведя дыхания, с удивлением, что ему не свойственно, переспросил: — У тебя есть сын?! Всё-таки Гоголь рад, что не рассказывал ему о сыне. Это стоило такой реакции.