Пади ниц

Клуб «Velvetine» был двухслоен, как и все прочие подобные заведения Кабуки-тё. Реклама зазывала посетителей акцией на коктейли и живой музыкой в каком-нибудь уже давным-давно мертвом стиле, словно цветные этикетки на картонной упаковке. Для большинства посетителей это место ничем не отличалось от всех прочих: кто угодно мог зайти сюда со своими приятелями и провести время, до приезжих и иностранцев предупреждения знающих местных редко доходили, и их постоянная циркуляция одновременно служила прикрытием и приносила весомый доход. Квартал пользовался дурной славой и по сей день, даже с возросшим количеством заведений для сугубо семейного отдыха, как и планировалось изначально, но в последние десять лет люди просто закрывали глаза на все, что так или иначе происходило в тени. Кабуки-тё был одним из тех редких мест, что настойчиво сохраняло свои традиции, и альфы не появлялись здесь по причине того, что абсолютно все виды их оппозиции собирались в этом квартале и частично вытекали из его идеалов. К омегам было другое отношение, и с момента невольного появления в этом мире они стали завсегдатаями местных гей-клубов и самым дорогим товаром, особенно пользующимся спросом у иностранцев. Впрочем, на глаза они попадались довольно редко, и узнать кого-либо из них в колоссальном потоке туристов и тех же японцев было едва ли возможно обычному человеку. Каждое смазливое личико с больших экранов предлагало провести время вместе за столиком где-нибудь неподалеку, зазывалы стремились увести за собой и грамотно привлекали наличием потенциально «интересных услуг», повсюду пахло едой из многочисленных кафе и людьми со всем спектром их отличий друг от друга. Кайгаку знал здесь все вдоль и поперек. Уже шесть лет он почти не покидал Синдзюку, лишь изредка доезжая до клиники Кочо в Тиёда, и увеселительный квартал стал его постоянной средой обитания, в которой парень чувствовал себя относительно комфортно. Никто здесь не преследовал и не лез в его дела, найти средь тысяч баров и кафе его одного даже для самых настойчивых родственников не представлялось возможным — это из больших плюсов, но главной причиной все же была частичная изоляция от «мира», в который Кайгаку не собирался возвращаться. Возможно, подсознательно он понимал, что получить нормальную работу законно не получится. Кабуки-тё со всеми его возможностями был сосредоточием крошечных нор для разношерстых крыс, и как бы ему ни хотелось опускаться до такого образа жизни, чего-то большего себе позволить он явно не мог. По крайней мере в столь плачевной финансовой ситуации. Классический костюм бармена, слизанный со старого образца с неоновыми вставками под футуристичный стиль клуба, сидел на нем слишком хорошо. Этот бирюзовый отражающийся свет шел к его глазам, извечно угрюмое выражение лица даже придавало некоторой солидности, но этот факт не утешал нисколько. У него получалось выполнять свою роль лучше всех, кто бывал на его месте, и даже это было сомнительным достижением; Кайгаку поливал едкой жижей своей ненависти каждого, кто пытался с ним заговорить. Со слабой улыбкой, с нотками уважения и прочим комплектом лести, в которую приходилось упаковывать каждый свой ответ. Иностранец бодро выпивал бокал текилы один за другим, закусывая лимоном и болтая обо всем, что только приходило ему в голову. Кайгаку в первую же минуту пожалел, что заговорил с ним на английском, и нервно протирал стекло, дожидаясь, когда мужчина наконец найдет себе другое развлечение. Он был голландцем по всем канонам своей нации: внушительных размеров, с аккуратно уложенными светлыми волосами и в дорогой одежде, хоть немного старомодной для Японии. Уже на втором бокале Кайгаку мог перечислить около сотни фактов об Нидерландах, которых раньше не знал. Например, выращивание конопли в домашних условиях и проституция стали нелегальными, как и в остальных частях Европы, — голландец акцентировал на этом особенно ярко, и по его бодрому тону не было понятно до конца, против ли он таких поправок или же полностью их поддерживает. Кайгаку почти ничего сам не рассказывал, только отвечал стандартными фразами: «Ясно», «Понятно», «Вот как…». Его ни о чем особо и не спрашивали. Первые четыре бокала. Затем голландец захотел виски, и разговор плавно перешел в другое русло. — Я очень много слышал о Японии, но когда приехал сюда, то понял, что на самом деле ничего не знаю. Все же страны, согласившиеся на тот эксперимент, будто в другом мире живут. У вас как, это вообще нормально обсуждать? — Лучше не стоит, — спокойно ответил Кайгаку, сделав это довольно честно — ему была неприятна эта тема, но любой японец не станет говорить об этом с кем-то посторонним. — Все туго идет, наверное. В вашем клубе кто-то из «них» работает? — Нет. Голландец широко улыбнулся, жестом прося подлить ему еще. От алкоголя его уже знатно штормило, но он умудрялся сохранять относительную ясность ума, хоть и периодически забываясь и вставляя фразы уже на родном языке. — Dank je wel, — сказал мужчина, подняв стакан и залпом осушив его. На предложение налить еще он, на удивление, отказался, и Кайгаку затаил надежду, что посетитель наконец надумал уходить. — Один мой знакомый сказал, что в вашем клубе можно познакомиться с прекрасными женщинами. — И как его имя? — Хм-м, я плохо запоминаю японские имена. Яхаба, кажется. У Кайгаку не получалось быть особенно улыбчивым, поэтому выражение его лица нисколько не изменилось. Яхаба всегда сопровождал своих иностранцев лично, чтобы его именем никто не мог воспользоваться, и это было одним из главных условий сотрудничества с ним. Этот голландец явно пытался надурить и вскрыть их предприятие, но на кого он работал? На полицию? Конкурентов? Конечно, кто-то из бывших клиентов Яхабы мог назвать его имя одному из приятелей, чтобы тот не переплачивал за гида, но проверить это сейчас никак было нельзя. — Вы можете найти таких женщин в любом уголке Кабуки-тё. Рискните и подойдите к любой школьнице, предложите сходить в караоке-бар или по магазинам. Более чем вероятно, что кто-то согласится провести с вами время. — А где я могу найти опытных женщин, которым не нужны будут все эти подарки? — У нас приличное заведение, где вы можете расслабиться и выпить. Уточните у своего знакомого еще раз и будьте осторожны. Сказать именно эти слова оказалось даже приятно. За половину смены внутри скопилось столько желчи, что нарваться на разборку Кайгаку был бы только рад. Его просачивающуюся наружу агрессию невозможно было не заметить, но голландец оставался невозмутимым и все еще довольно бодрым, несмотря на выпитый алкоголь. Если он и прикидывался дурачком, получалось у него из рук вон плохо. — Понятно. Тогда Ik laat je weer doorgaan. Воспользуюсь вашим советом. Мужчина достал из кармана пиджака бумажник и положил на стол свежую пятидесятидолларовую купюру, вставая с высокого стула. Кайгаку пришлось задрать голову, чтобы не разорвать с ним зрительный контакт, настолько этот человек был огромным. Он коротко кивнул на прощание и наконец ушел, шатающейся походкой бредя через танцующих людей к выходу. Кайгаку почувствовал, как его украдкой взяли за локоть, но с уходящего посетителя взгляд он не с пускал до тех пор, пока тот окончательно не исчез. — И кто это был? — спросила Даки. — Понятия не имею. — Догадались использовать иностранцев в качестве прикрытия? Работа хорошая, конечно. Не всякий бы на твоем месте что-то заподозрил. — Это не полиция. — Нет, конечно. Эти пока не планируют сократить свои расходы, — шепнула она «по секрету», ехидно улыбаясь, но взгляд ее оставался серьезным. — Плохо будет, если это шпион кого-то из Роппонги. От одного лишь звучания этого квартала Кайгаку едва ли не передернуло. Он всячески избегал район Минато, хоть и ни разу не бывал там, и не хотел бы с кем-либо оттуда однажды пересечься. Любой альфа его сразу же узнает, а сохранять свой пол в тайне и без того было тяжело, к тому же все эти запахи ощутимо подкашивали его самочувствие. Раздражение от встречи с гайдзином продолжило нарастать, и парень скривился. — Они нас очень не любят. Поэтому бди, Кайгаку-кун. Даки слегка постучала указательным пальцем себе по носу, как бы намекая о его исключительном обонянии, а затем вернулась к работе. Ее брат тоже знал о том, кто он такой, но каждый из них реагировал на это по-своему, но не отрицательно. Не так, как Кайгаку привык. И он удивлялся, что они до сих пор никому не сказали и не порвали с ним всякие отношения. Даже с учетом того, что им посчастливилось узнать его многим раньше, чем эта неприятность вскрылась. Разумеется, так было проще. Однако с тех пор Кайгаку чувствовал себя так, будто ему делали одолжение, и это не могло не раздражать. Вельветин был чем-то новым, по крайней мере здесь, за барной стойкой. Смешивая алкоголь для симпатичной японки, Кайгаку пытался вспомнить, почему никак не мог решиться до этого. Боялся закона? Сейчас заниматься нелегальным бизнесом было куда проще, чем двадцать или тридцать лет назад, поэтому он почти не рисковал. Единственное, оказаться между двух враждующих группировок не было той судьбой, которую бы хотелось принять, но в подростковом возрасте он только и делал, что искал возможность поддержать тех, кто все еще выступал против генетических экспериментов над людьми. Было ли это воплями религиозных фанатиков или же вопросами элементарной этики, от которой правительство решило отказаться, для него не имело особого значения. Может, все это лишь удачное стечение обстоятельств, и он действительно оказался на своем месте. Может, Кочо была права, и все это университетское образование и погоня за престижной карьерой ему на самом деле не нужны. Логика одобряла это решение, какое-то шестое чувство упрямо твердило об ошибке. И определиться никак не получалось. В свой перерыв Кайгаку ужасно хотелось вытянуть ноги и выпить пару банок энергетика. Купить заранее он не догадался, поэтому пришлось выйти на улицу к автоматам. Глоток свежего воздуха благодатно сказался на его сомнительной бодрости, и парень только тогда понял, насколько же душно было стоять в клубе. На улице тоже толпился народ: здесь нельзя было найти укромное местечко от изобилия всего этого шума. Складывалось впечатление всеобщего безразличия; Кайгаку опустошил одну банку прямо так, стоя напротив автомата и бездумно разглядывая свое мутное отражение в двухслойном стекле. Фиксируя его присутствие, машина каждые три минуты приветствовала и спрашивала, какие напитки он предпочитает. Таки уговорила. Зайдя обратно в клуб, Кайгаку зашел через автоматическую дверь к служебным помещениям. От ледяной поверхности жестяных банок неприятно покалывало в кончиках пальцев, от ощущения контраста между тихим коридором и танцполом его вновь стало клонить в сон. Весь коллектив он пока что не знал, но постороннюю девушку, осторожно бредущую вдоль стены, вычислил без долгих размышлений. Ей явно было плохо, и на прозвучавший вопрос она лишь воззрилась на Кайгаку ужасно потерянным взглядом. — Что ты здесь делаешь? После этой смены не заподозрить ее он попросту не мог. Хотя от столь неловкого облика даже его интуиция вдруг махнула рукой, выставляя полностью безоружным. Одетая опрятно, но слишком просто; большие карточные серьги болтались в ушах, совсем не подходящие к общему стилю. Школьницы, конечно, частенько забредали сюда, но даже среди них редко попадался кто-то настолько простодушный. Это были выводы, сделанные преждевременно, очевидно. — Ваш коллега сказал, что я могу найти здесь туалет, — ответила девушка, честно стараясь улыбнуться, и от этого усилия в вишневых глазах скопилась влага. — Срочно надо? — спросил Кайгаку, тяжело вздохнув, на что она активно закивала. Ошиблась дверью, ушла совсем в другую сторону. Он мог бы сказать ей верное направление, но пока дойдет, точно натворит беды. Служебный туалет был прямо перед носом, и Кайгаку открыл дверь ключ-картой, предлагая девушке войти. — Только быстро, иначе без документов уйдешь. Уговаривать ее не пришлось. Парень облокотился спиной о стену, располагая одну банку за пазухой и открывая другую. Перерыв непозволительно быстро кончался, и было бы неплохо успеть хоть немного восполнить энергетические резервы. Вообще стоило бы поесть, но времени на это уже не осталось. Не прошло и минуты, как дверь открылась, и от взволнованного выражения лица девушки Кайгаку было подумал, что обнаружил ее слишком поздно. — Ты что, обоссалась? — спросил он, удивленно поднимая брови, но причина оказалась еще более неожиданной. — Он разговаривает. — Кто разговаривает? — Унитаз. Парень хотел было задать вполне логичный вопрос: «И что?». Однако до него быстро дошло, что этот факт девушку смущал без всяких шуток. Она будто бы реально ожидала от него помощи, и эта ее растерянность вынудила Кайгаку растеряться еще больше. — Ты из какой дыры вылезла? Я же сказал, сделай это быстро и свали! Она моментально залилась краской и закрыла за собой дверь. Через какое-то время послышалось журчание смыва и открывшегося крана, что избавило от сомнений в том, что девушка, не дай бог, не справится с управлением. Она вышла сильно пристыженной и бледной, но вновь попыталась улыбнуться. Взгляд у нее был теплым и искренним, каким-то неправдоподобным, словно у персонажа из какой-нибудь старой манги. Наивность была равносильна глупости, но это осмысленное лицо будто бы все прощало, хотя она, разумеется, даже не представляла, на какие неприятности могла нарваться в столь обыденной ситуации. — Спасибо вам большое, — произнесла она тихо, нисколько не лукавя, несмотря на явную грубость с его стороны. — Я пойду… Кайгаку вновь устало вдохнул и на всякий случай указал ей в сторону двери. Девушка сделала уверенный шаг, но затем резко развернулась и забежала обратно в туалет. Дверь за собой закрыть не успела, и по коридору прокатился звук надрывного кашля над унитазом. — Ну, пиздец. Раздражало то, что ему пришлось возиться с ней в свой заслуженный перерыв. Кайгаку заглянул внутрь, облокотившись спиной о косяк, и открывшаяся картина была ему горько знакомой. В клубе отравления стояли в списке обязательно присутствующих пунктов, так как японцы в большинстве своем пить не умели вообще. Девушки — тем более. Хотя бы волосы не надо было держать: убранные в хвост они ей не мешали, но у нее все равно ничего не получалось. — Ты ведь не из Токио, да? И почему всех приезжих так тянет именно сюда? Весело? Она сделала несколько глубоких вдохов, то ли всхлипнув, то ли просто вдохнув неудачно, и по ней было видно, что у нее совсем не имелось опыта в этом. — Одногруппницы предложили отметить начало первого курса. Я вроде не заказывала ничего тяжелого, но явно увлеклась. Извините. Не думала, что с обычных коктейлей будет так плохо. — Если ты догадалась брать разные, то еще и пронесет. На этот раз она покраснела до кончиков ушей. Это было не его дело, и ему было необязательно ее отчитывать, но как-то само вырвалось. Девушка обернулась и взглянула на него через плечо: оставь ее здесь, так и будет сидеть до последнего, настолько ей было неловко. — Что ты на меня так смотришь? Два пальца в рот, и проваливай. Подруги ее, конечно же, ушли. Денег на такси, разумеется, не осталось, а метрополитен давно закрылся. Кайгаку делал заказ очередным посетителям, а девушка сидела на стульчике за барной стойкой, сложив руки на коленях и стараясь не подавать признаков жизни. Словно забытый родителями ребенок. В каком-то смысле так оно и было.