***
Сычжуй уже совсем оправился и вместе с Цзинъи посещал тренировки, ожидая, когда отец вернётся. Он сказал правду, что совсем не против, чтобы его отец наконец-то не был один. Но он по нему скучал. В Облачных Глубинах было всё практически так же тихо, если не обращать внимания на недовольного Лань Циженя, учитель Лань всем своим видом излучал негодование от отсутствия младшего племянника и причина эта, на его взгляд, была весьма ничтожна! Женщина! Тем более такого воспитания и нравов! И это он не раз изливал на Лань Сиченя, повторяя, что они были с ним, с Лань Чжанем, слишком мягкими и вот! Случилось такое! — Она опоила его! Иначе он бы и не посмотрел в её сторону. Она же беспринципная, порочная, развратная женщина! — Дядя, вы утрируете, — произнёс Лань Сичень. В последнее время он всё больше стал понимать, что за стенами ордена жизнь идёт своим чередом и не все согласны с правилами, по которым живёт их орден, и, как оказалось, даже сами носители фамилии Лань временами предпочитают забыть о некоторых правилах. Гуанъяо же тонко усмехнулся и сказал, что не видит в желаниях Второго Нефрита ничего порочного и предосудительного. И среди таких цветов находятся жемчужины. Да и с кем еще Лань Сичень мог о таком поговорить? Цзинь Гуанъяо был единственным, кто принимал эту тему весьма спокойно, ведь он и сам рос с такими женщинами. «Эта женщина, по слухам довольно предприимчивая. Да и если слухи не врут, удержать цветочный дом и гору в подчинении требует острого ума, силы воли и определенного склада характера» — говорил А-Яо. Даже поднял записи и расписал всё, что ему удалось найти. Цифры не врут. С момента возобновления торгового пути через Маошен, приток различных товаров от специй до ювелирных украшений только прибавился… — …меня не слушаешь? — задумавшись, Лань Сичень и правда пропустил мимо ушей весь монолог дяди. — Прости, дядя. — Тебя что, совсем не волнует благополучие брата? — Именно поэтому я и отпустил его… — Ты осознаёшь всю степень проблемы? Она же опозорит его! А он в свою очередь опозорит своей связью орден! — Почему вы были не столь возмущены, когда узнали, что едва ли не дюжина мужчин, приближенные к главной ветви семьи посещали такие заведения? Но так упорно указываете лишь на А-Чжаня? — Ч-что? — возмущенно воскликнул Лань Цижэнь. — Мало я вас порол! — бросил уязвленно мужчина и оставил главу ордена одного. Стоило ему уйти, как у Лань Сиченя устало опустились плечи, он сгорбился и спрятал лицо в ладонях. Казалось ему, что силы иссякали и где их взять, он не знал. Считалось, что Лани непреклонны, несут свои тяготы с достоинством небожителей, но ведь они тоже люди. И как же ему хотелось расплакаться, как тогда в детстве. Его тогда утешала мать, пусть он и знал, что А-Чжаня она любила больше, но и его она любила тоже. Уж она-то понимала их куда лучше, чем их дядя или отец. Тем более отец. Что-то происходило. Об этом заикнулся А-Яо, об этом в письме упомянул глава Цзян, хотя с ним у них были дружественные отношения, с младшим братом Лань Сиченя глава Цзян не ладил. Переписка глав орденов сводилась к сухим лаконичным приветствиям да обсуждению торговых пошлин. Обсуждалась еще возможность обучения адептов в ГуСу, но не более. А тут, письмо было явно с предупреждением. Какие-то невидимые силы пришли в движение, но чего ждать, Лань Сичень не знал. В груди сворачивался змеей страх. Когда горели Облачные Глубины, они тоже не были готовы к этому.***
Мин Суян был прилежным адептом, но не сильным. Даже с тем же Лань Сычжуем и рядом не стоял, или с его неразлучником Лань Цзинъи. Золотое ядро Мин Суяна сформировалось поздно, да и то только благодаря тому, что однажды к ним в дом пришёл лекарь семьи Лань проведать его бабулю. Он-то и сказал учителю Лань, что мальчишка может сформировать ядро. Учёба давала мальчику с трудом, но он был упорен и поэтому добился к 10 годам довольно многого, как считал сам Мин Суян. Но так не считали учителя, говоря, что Мин Суян бездарен. В ордене чтящем упорство, правила и честность говорили правду в лицо. Особенно, как заметил тогда десятилетний Суян, детям. От них требовали невозможного. Тогда ему так казалось. Но став взрослее, юноша начал многое понимать, что, отнесись некоторые учителя с чуточку большим вниманием, разобрав с учеником ошибки, то многие «бездарности» вполне могли стать чуточку способнее. Ведь причина не в отсутствии силы, а в понимании ее применения. Но, тем не менее Облачные Глубины славились лучшими учениками и лучшими учителями. Мин Суян был другого мнения и временами хотел податься в бродячие заклинатели, но не мог он оставить матушку и сестер одних. Старшая сестра говорила, что, если ему тут плохо, если душа рвётся из этих мест, может, стоит и поддаться? И только он решил сказать главе клана о своем желании уйти странствовать, как его назначили в Хранители Зала. Это была ответственная работа, но временами нудная, ему нужно было следить за чистотой и порядком, обновлять талисманы, если они требовали замены или истощались. Не то, чего он хотел. Но это было почётно. Мин Суян знал, что в хранилище временами попадали довольно опасные вещицы, но все они тщательно охранялись и никакой опасности не было. Юноша выполнял свои обязанности хорошо, как его и учили. Только вот ночами ему снился сон, где он бродит в лесу и слышит шум моря. Суян идёт к нему и видит деву, сидящую на краю утеса. Она на диво необычна: кожа её словно из тёмного агата, волосы жёсткие, глаза чёрные, нос и губы крупные. Необычная и несколько пугающая. Поутру он ходил весьма задумчивым, откуда ему мог прийти такой образ, кто она такая. Ради интереса посетил библиотеку, но ни в одном трактате о духах и монстрах не было и упоминания, что есть такие создания цвета крепкого чая, который разбавили молоком. Но это был всего лишь сон и Мин Суян забыл о нем быстро. Делал свою работу, пусть она его и тяготила, ходил к матери и сестрам. Жил привычной, скучной, неинтересной жизнью и видел странные сны. Цянькун лежал тут с момента, когда Второй Нефрит вернулся с ночной охоты вместе с гостьей. И в чём опасность этой вещицы, им не сказали. Просто злобный дух. Как бы заклинатели не старались выяснить, что за дух там сокрыт, у них ничего не получалось. А младшим адептам и вовсе ничего не говорили. Старшие адепты тоже не особо-то много знали, обновляли талисманы, играли усмиряющие мелодии и учились, как и все. День шёл за днём, ночь сменялась ночью и в Облачных Глубинах было тихо и мирно.***
— Мне кажется, Мин Суян стал странным, — копируя трактат о злых духах, произнёс Лань Цзинъи. — Он всегда был тихим. — Лань Сычжуй сидел тут же, помогая другу. — Тихим — это да, но не странным. — И в чём же странность? — Он стал чаще покидать Облачные Глубины. — У него родные живут в Цайи. — И то время, — хмыкнул Лань Цзинъи, склоняясь над столом. Он об этом подумает позже. Позже случилось аккурат через неделю, когда Мин Суян не пришел на пост, об этом доложили сначала начальнику караула, а потом и главе Ордена. Старейшины были недовольны проступком и, конечно же, заявили что юношу нужно наказать. Однако его не нашли. Его комната была пуста, а адепты, которые с ним общались, сказали, что пару дней его не видели. Лань Сичень, предчувствуя неладное посетил хранилище, где на первый взгляд всё было в полном порядке, талисманы на месте, опасные артефакты под защитой. И он было развернулся уйти, как заметил что один из талисманов, окружавший цянькунь, который принёс Лань Чжань, не закончен. — Нет, не может быть, — мужчина бысто раскрыл цянькунь и холодный пот прошиб его с головы до ног. Он был пуст. Допросили всех адептов, дежуривших в этом зале, и все как один заявили, что не заметили, что талисман был не закончен. — Чему же вы учились всё это время? — вопросил Лань Сичень. — Позвольте, глава ордена, — выступил вперед старейшина Лань, — даже искусный заклинатель и то не распознал бы подвоха, не то что юные адепты. Талисман очень кропотливо выполнен… — Я и не спорю, но как так вышло, что адепты, отличившиеся в начертании талисманов, не увидели этой погрешности? — Перебил глава ордена. Вполне логичный вопрос. Ответ нашелся весьма быстро, Мин Суян был едва ли не лучшим в области талисманов, пусть про это учителя и умолчали, но юноша был старательный и усидчивый. Первым делом послали отряд в Цайи к родным юноши, но там им сказали, что Мин Суян довольно давно не был дома. Это могло значить одно — Мин Суян пропал. И то, что именно он и выпустил нечисть. Лань Сичень корил себя, что не занялся этим сразу, но дела Ордена, да и недовольство дяди отвлекли его от этого дела. Что же — отличный им всем урок за самонадеянность! Многие считают, что из хранилищ Гу Су не пропадет ничто и никто, однако…***
— И делать-то что? — Лань Цзинъи со смаком ел локвы, смотря на проплывающие мимо облака. — Ждать, — только и сказал Лань Сычжуй. Иного варианта у них не было. Он не раз и не два играл «расспрос», но был удивлен тому, что ни один дух не откликнулся. Это было странно и это было пугающе. Чем именно, юноша сказать не мог, но явно ничего хорошего. Они с другими адептами расположились на постоялом дворе в деревне, где проживал Мин Суян. — Цзинь Ли-ин! — завопил Цзинъи, заприметив клановые одежды. — Не шуми. — Ай да брось! Мы не в Облачных Глубинах, — хохотнул юноша. — Какими судьбами, юная госпожа? Наследник ордена Цзинь даже не возмутился и ничего не сказал, просто уселся рядом и согнулся в три погибели, пряча лицо в руках. — Эй, ты чего? Случилось что? — не на шутку испугался Лань Цзинъи. — Цзинь Лин? — пересел к нему поближе Лань Сычжуй, — что случилось? Юноша посмотрел на них и начал говорить, едва ли не глотая слова от гнева, изливая на друзей всё, что накопилось. Он долго держал в себе, пусть он и вспыльчивый и язвительный, но до жути ранимый. Матушка говорила ему это не раз, и от неё он воспринимал это куда как легче, но вот после её смерти одно только напоминание и он взрывался: сыпал словами, нарывался на драку, делал всё чтобы доказать, что это не так. Но также понял, что обманывает не их, а себя. Да, он ранимый. И от этого никуда не деться. Обида на деда, на отца, на дядю и на этих двух женщин, что каким-то явно колдовским способом пробрались к нему в душу, всё это он вываливал на молчащих друзей. Возможно, единственных. — … а они там, как кролики! — вспыхнул Цзинь Лин, сверкая гневным взглядом и пунцовыми щеками. Пусть он немного и приукрасил, но смысл остался тем же. — Я тебя, конечно, поддерживаю, — первым произнёс Цзинъи, — но твой отец довольно молод. И траур он носил по твоей матери долго. Не считаешь, что ему может быть одиноко? — Но они с моей матушкой любили друг друга! Твоя-то мать жива! — Хм, ну тут прав, конечно, — согласился Цзинъи, поджимая губы, — но толку от этого ноль. Цзинь Лин даже замолчал от неожиданности. — Правила Гу Су распространяются ведь не только на учеников, — тихо произнёс Лань Сычжуй, зная семейную историю друга. Обоих друзей. — Извини. — А, да ладно, — махнул рукой Цзинъи, — я к тому, что не принимай это все так близко. Ничего плохого нет, если твой отец будет хоть немного счастливей, пусть и с госпожой Ши. — Вы чего тут сидите? — Цзинь Лин сделал вид что не слышал то, что сказал ему Цзинъи. Кратко и лаконично Лань Сычжуй обрисовал ситуацию. — Плохо, — произнёс Цзинь Лин. — А никто и не спорит, — хмыкнул Цзинъи, — локву будешь? — протянул другу фрукт. — Я бы поел, — буркнул Цзинь Лин. Говорить, что чуть ли не несколько суток на ногах и почти не ел из-за переживаний, не стал, да и по глазам друзей было понятно, что они и сами это знали.***
Найденный Цзинь Гуаньшанем тёмный заклинатель разводил руками, дескать, я сделал, что просили. Просили найти тёмную сущность? Так он нашёл. Просили её разбудить? Так он её разбудил. Нашёл способ, выпустил тварь наружу. Именно это он и сказал недовольному главе ордена. — Всё идет не по плану! — Гаркнул мужчина, — нужно было, чтобы Вэй Усянь явил себя! — Да с чего вы уверены, что он вернулся? — поинтересовался темный заклинатель. — Твои слова! Помнишь их? — Я-то помню, мой господин. — Кивнул мужчина, — но я говорил, что «возможно» основатель тёмного пути вернулся, поскольку Маошен была очищена. Но я не утверждал, что сделал это именно он. — Хочешь сказать, что это я сам напридумывал? — Нет, ну что вы! — боязливо улыбнулся заклинатель, — однако… — Мне нужна печать! — Ничем помочь не могу, — развел руками темный заклинатель. — Печать исчезла, вы это знаете не хуже меня. И то верно, он это знал, все это знали, как бы тщательно не искали, сколько бы душ не был расспрошено, никто не знал, где сейчас обреталась Тигриная Печать, созданная Основателем Тёмного Пути. Без неё нет и господства ордена Ланьлин Цзинь над другими орденами. А не это ли самое важное? — Ищи! — Бросил едко глава ордена и покинул потайную комнату. Мужчина еще некоторое время рассматривал плоский камень, что имитировала стену, который на самом деле был дверью, и тяжко вздохнул. Не в первый раз его голову посещала мысль уйти на вольные хлеба. Он нутром чуял — быть беде. Найдя древние записи о захоронении некой темной сущности, заклинатель не смог узнать, что именно это была за сущность, откуда она и как её контролировать. Но глава ордена Цзинь был уверен, что Темный заклинатель Вэй Усянь обязательно явит себя, стоит только сопернику ступить на землю. Кто ж знал, что чаяния окажутся напрасными? Да и кто мог знать, что тварь окажется неизвестной заклинателям. Даже в летописях Облачных Глубин и Нечистой Юдоли и слова не было о тёмной сущности. Мужчина попытался пару раз намекнуть, что может стоит найти способ, как угомонить тварь, но Цзинь Гуаньшань отмахнулся, сказав, что орден Гу Су Лань взялись за это дело. Но они не могли знать, что тварь сбежала. Госпожа Цзинь, будучи молодой и влюбленной, что таить, не могла и подумать, что её избранник Цзинь Гуаньшань окажется таким охочим до женских тел кобелём. Она, конечно, знала, что у мужа будут и наложницы, и тайные походы в цветочные дома. И да, это можно было принять. По первой поре она даже сдружилась с двумя наложницами мужа, но не прошло и полугода, как обе девушки внезапно исчезли из дворца, а на их место явились новые. Одна моложе другой. Она хотела спросить у мужа, что вдруг случилось, как женщина, ведущая журнал красной кистью, сказала, что она в положении. На радостях она забыла про наложниц, про вопросы, что хотела задать, да и сам муж был доволен, больше времени стал проводить с ней, говоря, что наследник это хорошо, превосходно и восхитительно. Затишье длилось недолго, и, будучи уже на восьмом месяце, сгорая от желания уже разродиться, госпожа Цзинь узнала неприятную правду, что её муж, до этой самой поры любимый, менял женщин чаще, чем она обновляла гардероб. Поначалу и взять в толк не могла, с чего вдруг в Ланьлине так много цветочных домов. Время шло и истории о новых и новых любовницах мужа госпожа Цзинь слышала и от гостей, и от слуг, даже казалось, и стены знают. Теперь же её благоверный притащил любовницу из цветочного дома. Эта женщина забирала всё его внимание, не то, чтобы госпожа Цзинь его жаждала, но она знала, что не просто так эта вертихвостка так прицепилась к нему. На жизнь мужа ей было давно наплевать, но во дворце жили и их родной сын, и внук. Да даже этот приблудный Цзинь Гуанъяо. Сай Цзыюай манерная, определенно злопамятная и мстительная личность, обходила госпожу Цзинь стороной, стараясь особо перед ней не появляться. Обреталась только в покоях Цзинь Гуаньшаня. Служанок с собой не привела, да и приставленных к ней довольно быстро спровадила. — Что знаешь о ней? — Госпожа Цзинь предпочитала игнорировать Гуанъяо, но не признать его усилия не могла. Он был шпионом и шпионом прекрасным. — О ранних годах ничего узнать не удалось. Жила в цветочном доме на горе Маошен. Пользуется популярностью. Играет на трёх инструментах, обучена грамоте и ведению бесед. — И это всё? — недовольно спросила госпожа Цзинь. — Увы, но да. — Поклонился Гуанъяо. — Позволено ли мне сказать? — Говори, что уж, — повела плечом женщина, временами он изрекал дельные вещи. — Думаю, господин Цзинь становится слабее. — Слабее? — Да. — Он умирает? — Ох, ну что вы, просто слабеет, — усмехнулся мужчина. Госпожа Цзинь, отпустила Гуанъяо. — Слабеет, — тихо прошептала женщина. — Вот и славно.