Эта трудная жизнь

Единственное, что радовало Брайана, так это то, что больше Фредди не пытался от него сбегать. Даже на утро после того неловкого разговора, он явился спокойно на совместный завтрак, без лишних уговоров и споров. Видно было, что ему неловко, однако все же избегать общения с друзьями омега не собирался. Вместе они проводили лениво и спокойно время за просмотром фильмов, игрой в любимый скрэббл, и обсуждением того, что на повестке дня сейчас в музыкальной индустрии. Все шло, кажется, вполне хорошо, и к вечеру третьего дня такой жизни, Брайан расслабился и осмелел настолько, чтобы, когда вдвоем после ужина они пили чай, сказать отчётливо и очень серьезно: — Фредди, ты мне нравишься! Омега от услышанного поперхнулся от неожиданности и, кашляя, отставил в сторону кружку с недопитым чаем с молоком. — Ну вот… — продолжил Брайан тихо, — сказал. Я думал, что умру от волнения, пока признаюсь, а оказалось, что это не так сложно, точнее сложно, но определённо не настолько, чтобы тянуть с этим столько лет. — Дорогуша, — осведомился Меркьюри осторожно, наконец прокашлявшись, — ты мне тоже нравишься, мы же друзья, но с чего вдруг ты решил мне об этом сказать? Брайан нахмурился досадливо. — Я не о том, Фредди! — возразил он нервно. — Ты понял, о чем я! Но если не понял, то я прямо скажу, я люблю тебя и хочу быть с тобой! Брайан готов был к практически любой реакции, но только не к тому, что омега затараторит испуганно: — Нет, нет, нет! Лицо Фредди исказилось гримасой страха. Его руки мелко затряслись, он шмыгнул громко носом, а потом вдруг закричал: — Замолчи! Не смей этого говорить! Скажи честно, ты надо мной издеваешься?! Я… — голос его сорвался истерично, — я для чего тебе тут каялся пару дней назад?! Для чего душу перед тобой выворачивал?! Для того, чтобы ты предложил мне повторить одну и ту же ошибку уже в третий раз?! — Меркьюри всхлипнул шумно. — Тебе совсем на мои чувства плевать? Роджер, Джон… Знаешь, как больно мне было?! Знаешь?! Скажи, ты добить меня хочешь?! — Фредди вскочил из-за стола и вдруг, не сдержавшись, швырнул кружку с недопитым чаем на пол. Она разлетелась с грохотом на мелкие осколки, а вслед за ней отправилась и ваза с цветами, потом омега схватился за стопку чистых тарелок на столешнице около раковины, но Брайан успел перехватить его со спины и обездвижить, спасая несчастную посуду от расправы. — Хватит! Успокойся уже! — Не затыкай меня! — Да хватит! Приди в себя! Хватит! — Что хватит?! — кричал Фредди так громко, что у альфы даже заложило немного уши, и он всерьез начал опасаться, что Меркьюри сорвёт сейчас голос, или того хуже — от крика у него кровь пойдет горлом, как бывало уже однажды во время записи «Another One Bites The Dust». — Что хватит?! — перешел он резко из крика в истеричные рыдания. — Тебе моя любовь что — развлечься и бросить, а мне как жить потом?! Как?! Как, я тебя спрашиваю?! Об этом ты не подумал?! — Фредди, — Брайан развернул рывком собеседника к себе и крепко обхватил ладонями его лицо, не позволяя отвернуться, — посмотри на меня! Смотри на меня и слушай!!! Мои чувства к тебе более чем серьезны! Это не внезапное увлечение, не интрижка, не жалость даже, я в самом деле люблю тебя! Чувства к тебе я носил в сердце много лет, но все боялся признаться! Ты спрашивал, кто моя белая королева… Так вот, это ты, Фредди! Это всегда был, есть и будешь ты!!! — Не надо! Мэгги, я умоляю тебя, не надо! — омега вцепился мертвой хваткой в ворот чужой рубашки, то ли пытаясь оттолкнуть собеседника, то ли наоборот прижаться к нему крепче. Губы его дрожали, лицо некрасиво скривилось, ноздри раздувались, а по покрывшимся алыми пятнами щекам непрерывным потоком струились слезы. — Не надо! Я не хочу опять мучиться! Я не переживу ещё одного расставания! Я не могу! Мне больно! Мне страшно! Пожалуйста не надо! — Тише, Фредди, тише! Не плачь! Ну как, ну чем мне доказать, что я говорю правду?! — Брайан прижал к себе омегу крепко крепко, беспорядочно целуя его руки и некрасивое от плача лицо. — Я люблю тебя! Люблю! Люблю! Люблю! И безумно боюсь потерять! Фредди, — голос альфы дрогнул надрывно, — я тебя не оставлю, слышишь?! Я буду с тобой до гроба, если ты только позволишь! Позволь, и я стану для тебя щитом, стану твоим надежным пристанищем, буду тем человеком, на чье плечо ты всегда сможешь опереться, и за чьей спиной сможешь скрыться от любых невзгод! Я не позволю больше никому причинить тебе боль! Хочешь, — глаза мужчины загорелись холодным злобным блеском, — я начну судиться с каждой мерзкой газетенкой, что смеет очернять твое имя?! Хочешь, сам влезу в какой-нибудь грязный скандал, и тогда все будут перемывать кости мне, а тебя оставят в покое?! Или хочешь, мы бросим все это, сменим имена, оборвем все связи, и уедем отсюда куда-нибудь далеко далеко, где будем жить, как все нормальные люди?! А хочешь… — Брайан оборвался на полуслове, видимо решая, что бы ещё такого предложить, — хочешь я убью Пола?! Скажи уже наконец, чего ты хочешь? Я все сделаю! Фредди резко замолчал, даже как-то неестественно резко, словно выключенное радио, и обессиленно замер в чужих объятиях. — Я хочу, — выдавил он наконец хрипло, — чтобы не было ничего этого в моей жизни: никакого пансионата, никаких избиений, изнасилований, издевательств и унижений! Чтобы не было ссор с семьёй, упрёков отца в моей никчемности, не было нищей голодной жизни, постоянного чувства вины, одиночества и страха. Ничего этого! Я хочу быть нормальным, жить нормальной тихой счастливой жизнью: растить своих детей; читать за чашкой чая, сидя утром на кухне, глупый журнал или газету, не боясь при этом наткнуться на какую-нибудь мерзкую статью о самом себе; общаться только с настоящими друзьями, без необходимости поддерживать связь с подлыми тварями, которым нужны от меня лишь мои деньги и пиар за мой счет; заниматься любимым делом не ради наживы, а ради искусства, ради удовольствия, которое дарит творчество. Я хочу быть счастливым человеком, Брайан, — заключил Меркьюри тихо. — Можешь ты исполнить это мое желание? Не можешь! Никто не может! А больше я не хочу ничего! С этими словами Фредди вырвался из чужих рук и вышел быстро за дверь. Словно привязанный, Брайан медленно последовал за ним и уже на пороге услышал, как щелкает тихо циферблат телефона, набирая чей-то номер. — Что ты делаешь, Фред? Кому ты собрался звонить?! Меркьюри не ответил ничего, зато ответили на том конце провода. — Приезжай, Роджер, — заговорил Фредди, спустя несколько секунд, — срочно приезжай, и Джона возьми с собой! Нам нужно поговорить о чем-то очень важном. Потом все объясню! Все жду вас. — Что ты задумал?! — спросил встревоженно Брайан, когда омега положил трубку. Меркьюри повернул голову в его сторону и, глядя на него пустым взглядом заплаканных глаз, ответил: — Я собираюсь сделать то, что давно уже должен был сделать. Я расскажу им правду. Родж и Дики, они не заслуживают того, чтобы им лгали, а ты не заслуживаешь тех страданий, что обрушились на твою голову из-за моей лжи! ***** Как только в этот злополучный вечер Мэй не пытался отговорить его, но Фредди, на полную катушку включив свое знаменитое упрямство, на своём стоял до конца. Роджер и Джон приехали в Гарден Лодж где-то спустя час, и, встревоженно переглядываясь между собой, проследовали послушно в гостиную, вслед за подозрительно молчаливым хозяином дома. — А чего все такие «веселые»? Кого хороним? — спросил Тейлор с нервной усмешкой и вздрогнул, когда вдруг получил в ответ от Меркьюри короткое хмурое «меня». И Фредди начал свой рассказ. Говорил он безэмоционально и тихо, словно робот, зато на лицах слушателей за время его рассказа сменились сотни самых разных эмоций. — Я все сказал, — подытожил Меркьюри наконец. — Больше мне скрывать нечего. Прежде чем вы заговорите, я попрошу вас кое о чем. Я понимаю, — замялся он немного, — что то, что я рассказал мерзко, и я готов принять любое ваше решение, любую вашу реакцию. Если вы решите разорвать все отношения со мной, я пойму и осуждать вас не стану, но только не злитесь на Брайана, он лгал вам по моей просьбе, сам же он ни в чем не виноват. Любой из вас мог оказаться на его месте и, уверен, поступил бы так же. Фредди замолчал и замер неподвижно в ожидании ответа, но так и не дождался его даже спустя несколько минут, и покинул зал, едва ли не бегом направившись в свою комнату. В этот момент ему даже не было больше страшно, боль и испуг сменились вдруг полным безразличием. Закрыв дверь на замок, Меркьюри сел с ногами в кресло, поджав колени к груди, и замер, рассматривая до абсурдного внимательным взглядом причудливый узор на занавесках. Так он и просидел неподвижно ещё где-то полчаса, пока в дверь наконец кто-то не постучал. Это был Брайан, бледный и хмурый. — Идем, — позвал он коротко. — Группа приняла решение. Фредди молча кивнул и последовал за ним, и если ещё несколько минут назад ему было абсолютно все равно, что друзья решат по поводу его судьбы, то теперь он шел словно на расстрел, твёрдо уверенный в том, что группа приняла решение точно не в его пользу. Стоя в неловкой напряженной позе перед диваном, на котором сидели его друзья, Меркьюри почувствовал себя вновь школьником, вызванным на ковер к директору, и от такого сравнения ему захотелось то ли засмеяться, то ли заплакать, ведь подобное всегда заканчивалось для него в итоге строгим наказанием. Заговорил, как Фредди это и предполагал, Джон, как самый уравновешенный и рассудительный участник группы. — Обидно было узнать, что ты настолько не доверяешь нам, что думал, будто мы отвернемся от тебя после того, что произошло, — начал он тихо, избегая смотреть другу в глаза. — Однако мы понимаем, почему в твоей голове родились подобные мысли. Мы сами виноваты в этом, мы были несправедливы к тебе, — Джон замолчал, переводя дух, потому что голос его с каждым новым сказанным словом все больше и больше начинал дрожать. — Мы очень долго думали, перебрали десятки различных вариантов, и приняли в итоге решение — Дикки тяжело вздохнул, — сделать вид, что ничего не было. Зная тебя, мы понимаем, что ты не примешь нашей жалости, и мы, если будем жалеть тебя все время, тем самым унижая, лишь навредим тебе ещё больше. Поэтому мы решили наложить запрет на разговоры о том, что произошло, до тех пор, пока/если сам ты не захочешь это обсудить. Никто из нас никогда не заговорит об этом в твоём присутствии, запрещены будут любые намеки на то и упоминания. Также никто посторонний не узнает об этом. Для всех ты упал с лестницы, эта версия будет официальной и не подлежащей оспариванию. Так что, принимаешь ты наше решение? — на этих словах сразу три пары глаз поднялись на омегу в ожидании его решающего слова, в комнате ненадолго воцарилось тревожное гнетущее молчание, и вот Фредди наконец выдавил тихо: — Принимаю. — Тогда… — Роджер первым вытянул перед собой руку, — я клянусь молчать! — Я клянусь молчать! — повторил за ним Джон, накрывая его руку своей. — Я клянусь молчать! — закончил Брайан, и Меркьюри, приблизившись, разбил замок из их рук, подтверждая тем самым, что клятва была принята. — Какой же я идиот! — выдавил Фредди вдруг с горькой усмешкой. — Какие же мы все идиоты, дорогуши! Из-за каких-то глупостей чуть не потеряли нашу дружбу и нашу группу. Так пусть сегодняшняя клятва станет символом нашего воссоединения! Теперь все будет иначе. Дайте мне немного времени, и я вернусь в строй! Эпоха «Королевы» только начинается! Мы триумфально вернёмся, и звуки нашей музыки разлетятся по всему миру и дойдут до небес! — Черт, Фредди, ты псих, но я тебя обожаю! — Тейлор не сдержался и первым стиснул друга в крепких объятиях, а вслед за ним присоединились и Брайан с Джоном. В тот вечер много было сказано теплых слов, много было крепких дружеских объятий, много вина разлито дрожащими от пережитого волнения и количества алкоголя руками по бокалом, и разошлись все в итоге по своим домам глубоко за полночь впервые за последний год мирно, без склок, обвинений, ссор и споров, вот только отчего то на сердце у всех четверых так и осталась тлеть угольком тоска, со временем грозясь перерасти в большой пожар. ***** — Брайан, ты не спишь ещё? — спросил Фредди, приоткрыв немного дверь, когда в доме остались наконец лишь они двое. — Нет, — послышалось откуда-то из полумрака спальни. Меркьюри невольно улыбнулся и перешагнул порог, закрывая за собой дверь. — Ты не злишься на меня? — спросил он немного неуверенно, переминаясь неловко с ноги на ногу и невольно морщась от ощущения того, как мерзнут голые ступни от стояния на неприкрытом ковром полу у порога. — Я не умею на тебя злиться, — Брайан сел на кровати и включил торшер, заливая пространство спальни теплым оранжевым светом. — Тем более что в итоге ведь ты оказался прав. Все решилось наконец. — Ты правда веришь, что все решилось? — голос Фредди дрогнул взволнованно, а глаза наполнились грустью и одновременно с тем надеждой. — Не знаю, — Брайан вздохнул тяжело и пожал задумчиво плечами. — Но надеюсь, что это так! А там время покажет. Омега кивнул. — И все равно, ты прости меня! — немного погодя, попросил он робко и, присев рядом на кровать, взял собеседника за руку. — Я не хотел тебя обидеть! Я просто испугался. Знаешь, — Меркьюри нахмурился напряженно, — почему я отказал тебе в чувствах? — Фредди, не нужно! — гитарист покачал головой. — Ты не обязан меня любить, просто я был эгоистом и даже не подумал о том, что тебе мои чувства и мои признания могут быть не нужны. Ты не должен извиняться за это! — Не перебивай! Дослушай сначала! — осадил его омега строго. — Я потому так разозлился, когда ты сказал, что любишь меня, что… — Фредди замолчал, комкая беспокойно в ладони край одеяла. — Потому что испугался, что все повторится. А ничего не могло бы повториться, если бы твои чувства были не взаимны. — Погоди… — голос альфы просел от волнения. Он шумно вздохнул и провел нервным порывистым движением пальцами по лицу. — Это значит что…? Фредди перебил его, не дав договорить. — Я пока не могу сказать с уверенностью, — почти прошептал он непривычно мягким тоном. — Мне нужно все обдумать. Просто столько всего произошло в последнее время, у меня в голове такой бардак, и к тому же ко всем вам я изначально безумно привязан, и сейчас мне сложно отделить дружеские чувства от… — Фредди замолчал, робко отведя в сторону взгляд. — Я не уверен, но, кажется, я тоже люблю тебя, — закончил он на выдохе. — Фредди, — Брайан подавился вздохом, — боже! — широкая растерянная улыбка расплылась на его лице. — Я даже не знаю, что сказать… Внезапно расстояние между их лицами сократилось до нуля, и омега оставил на губах шокированного альфы короткий целомудренный поцелуй. — Ничего не говори! — отстранившись, сказал он тихо. Мягкий румянец смущения выступил на бледных щеках, а глаза его, впервые за долгое время, горели живым блеском. Брайан молча кивнул и, накрыв своей ладонью чужую ладонь, переплел пальцы.