Эта трудная жизнь

Роджер шел как раз разбудить друзей, чтобы сказать им, что их не то поздний обед, не то ранний ужин уже готов и ждёт их на столе, когда, будучи уже в паре шагов от спальни, услышал истошный, полный ужаса крик. Бегом он ворвался в комнату, но замер на пороге, пытаясь понять, что происходит. Белый, как мел, Фредди вжался в спинку кровати и что-то быстро сбивчиво бормотал сквозь слезы. Брайан сидел рядом совершенно потерянный. Судя по выражению лица, он так и не проснулся до конца и вообще не понимал, что происходит. Из-за двери послышался приближающийся топот ног, а вскоре показался в комнате и Джон, привлеченный криком. — Нет! Не надо! — слова Фредди приобрели наконец понятную слуху форму. — Пожалуйста, не надо! — бормотал он слабо и жалобно, не до конца еще вырвавшись из плена своих кошмаров. Лицо его исказилось в гримасе боли, а распахнутые в ужасе глаза блестели от слез. — Оставьте меня! Не трогайте! Брайан наконец немного пришел в себя. Джон это заметил первым. В пару шагов он приблизился к кровати и, за шиворот притянув его ближе к себе, прошипел тихо на ухо: — Все еще будешь врать, что Фредди просто упал с лестницы? Не боишься захлебнуться в собственной же лжи? Брайан ничего не ответил и только отпихнул товарища в сторону, словно надоедливую муху. — Помогли бы лучше, а потом уже разборки устраивали! — бросил раздраженно Роджер в их сторону, а сам сел рядом с больным на кровать и притянул его осторожно к себе, укладывая головой на плечо, чтобы омега мог почувствовать его запах, понять, кто сейчас рядом с ним, и успокоиться. — Это был просто плохой сон! Просто сон! — повторил он как можно увереннее, кругами поглаживая мягко ладонью тощую спину друга. — Это все было нереально. Сейчас ты у себя дома, мы — твои друзья, рядом с тобой, и никто тебя не обидит! Ну же… тише, малыш, тише! Фредди затих, все ещё дрожа, потом зашевелился и наконец отстранился от Роджера и принялся торопливо поправлять одежду и растрепавшиеся волосы, приводя себя в порядок. Лицо его было красным от недавних слез и стыда, очевидно, что он был недоволен тем, что оказался в такой ситуации. Эти предположения подтвердило как раз дальнейшее его поведение. Скрыв быстро истинные свои эмоции под маской королевы, Фредди с наигранным возмущением переспросил: — Малыш?! Дорогуша, ты ничего не перепутал? Я вообще-то старше тебя на три года, если ты не забыл! На самом деле Роджера эта фальш раздражала, даже злила, но он слишком хорошо знал Фредди, чтобы не понять, что ему страшно, больно, и он просто прячется сейчас за этой фальшью от мучительных для него бесконечных расспросов о том, о чем говорить ему совсем не хотелось. Роджер все понял, поэтому подыграл и с усмешкой бросил дерзко: — И что с того?! Малыш ты не из-за возраста, а из-за своей миниатюрности! Потому что из нас всех ты самый маленький! Самый низкий! И что-то ты не возражаешь, когда Брайан на сцене называет тебя малышом! «Фредди, малыш, возвращайся на сцену, сладенький!» — передразнил барабанщик пискляво, за что мигом схлопотал лёгкий подзатыльник от самого Меркьюри, но его это не остановило, а раззадорило, и он продолжил, не обидно кривляясь: — Но если малыш так тебе не нравится, то могу звать тебя деткой. — Не надо деткой, — попросил Фредди тихо. Он помрачнел резко, и улыбка мигом сошла с его лица. — Меня так называл Пол. Мы расстались, и я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне об этом человеке впредь. Я вообще больше никогда и ничего не хочу знать о нем! — теперь голос омеги прямо-таки сочился ненавистью. — Где он, чем занимается, с кем трахается — мне это не интересно! Жив он, мертв — мне плевать! — последние слова так и остались невысказанными, ядовитым осадком осев на языке, словно послевкусие от горьких таблеток. «Но лучше бы он был мертв!» — Вы настолько сильно поругались? Ты просто дрался и раньше со своими любовниками. В этот раз что же все серьезнее? — задал Тейлор вопрос нарочито спокойным тоном. Впрочем, из присутствующих сейчас в комнате людей, едва ли кто-нибудь поверил в его спокойствие. Кроме Фредди, Пол раздражал всех остальных членов группы, а также многих их общих друзей и знакомых, и как минимум половина из них не против была бы набить ему рожу, но Роджер ненавидел Прентера особо — люто и безгранично, так сильно, что их даже старались никогда не оставлять наедине, опасаясь того, что эти двое поубивают друг друга. — Дело не в драке, — ответил Фредди неохотно. — Полу досталось больше от меня, чем мне от него. Я просто наконец увидел его истинное лицо и понял, какая же он мразь. И Роджер, я ведь сказал уже, что не хочу о нем говорить! — добавил Меркьюри, резко переходя от неловкости к раздражению. — Да, Родж, лучше иди сейчас в столовую, — вмешался в разговор Джон. Ситуация накалялась, и так как в том, чтобы снова довести омегу до истерики, никто не был заинтересован, то Тейлор намек понял и возражать не стал. — И ты, Джон, иди тоже. А я помогу Фредди переодеться, — Брайан столкнулся с товарищем взглядом, и победа в зрительном поединке в этот раз осталась за ним. Скрипя от раздражения зубами, второй альфа вынужден был отступить. ***** По виду блюд и по разложенным аккуратно, почти что как в ресторане, около тарелок салфеткам, вилкам и ножам без труда можно было понять, что Роджер очень старался. Яичницу с беконом для Джона и себя и отдельно с томатами и фасолью для вегетарианца Брайана ему удалось приготовить так, что она, о чудо, не подгорела и выглядела весьма аппетитно. Тейлор не забыл даже про специи и зелень, а это значило одно: хотя вслух он бы этого никогда не признал, но сейчас ему было очень стыдно за свою несдержанность, и он всеми силами пытался загладить вину. Как отметил Фредди невольно, за годы жизни в браке Роджер явно улучшил свои кулинарные навыки. Меркьюри отлично помнил, как однажды, еще в те давние времена, когда они только начинали вместе снимать квартиру на Синклар Роад (теперь хотя бы вдвоем, а не толпой, как в прошлом их пристанище на Ферри Роад), сам будучи «великим кулинаром», он спросил у соседа, как нужно варить яйца, а в ответ получил что-то туманное в стиле: «Я не знаю. Я думаю, там что-то надо делать с кипятком». И если в случае с Меркьюри подобное незнание было простительно, ведь на его родине яйца в принципе не особо жаловали и ели очень редко, то вот англичанина Тейлора уже ничто не могло оправдать. Изначально Роджер рассчитывал, используя все свое природное очарование, просто найти себе кого-нибудь, кто будет заботиться о нем, но судьба, будучи той еще шутницей, свела бедолагу в итоге с человеком, лелеявшим полностью идентичные его собственным планы на выживание. Хозяюшкой сам себя Фредди считал весьма бестолковой во всех смыслах, которые только это понятие подразумевало, но Роджер даже его в этом деле переплюнул, поэтому чаша весов, разделяющая «семейные» обязанности, качнулась в какой-то момент весьма ощутимо, в силу доведенной до абсурда бытовой беспомощности обоих, но на счастье Тейлора всё-таки перевесила в итоге в сторону привычного патриархального строя. Фредди, как представителю с̶л̶а̶б̶о̶г̶о̶ прекрасного пола, достались поварешки с фартуком и швабра, а ему, как и подобает альфе, звание главного добытчика и кормильца. Так и жили: днем учеба, после нее торговля старым шмотьем с барахолок на рынке, потом Меркьюри отправлялся домой готовить очередную полусъедобную «отраву», приводить в порядок квартиру, превращенную в гибрид свалки и кабака во время очередной из многочисленных вечеринок, и за копейки писать картины на продажу, а Роджер таксовал до вечера. Вечером они ужинали и пытались хоть немного справиться с домашними заданиями, вынужденно упражняясь в многозадачности и порой сочетая несочетаемое, лишь бы только урвать хоть несколько свободных минут на личное, словно молодые родители в первый год после рождения ребенка. Они также не спали, плохо ели, ругались по пустякам, и считали пятиминутный поход в душ и лишний час сна роскошным отдыхом. Только вот ребенка, ради которого обычно и претерпевают люди подобные мучения, у них не было. Зато были: хронический недосып, синяки под глазами, черные, как эта полоса их жизни, все никак не желающая смениться белой, авитаминоз, нервный тик, и взращенная на пепелище надежд на скорое богатство и славу болезненная алчность, в порыве которой Роджер однажды продал какому-то мужику любимый пиджак своего дражайшего друга и соседа в одном лице за т̶р̶и̶д̶ц̶а̶т̶ь̶ ̶с̶е̶р̶е̶б̶р̶е̶н̶н̶и̶к̶о̶в̶ двадцать фунтов, но это уже совсем другая история. Ночью, после одиннадцати (чтобы меньше платить), начинающие музыканты ехали вчетвером, или с друзьями в опустевшую студию звукозаписи. Ссорились там, в жестокой конкурентной борьбе отстаивая свои взгляды на то, какой именно должна получиться новая песня, глушили литрами остывший невкусный кофе, кто-то (обычно Брайан) стабильно заявлял с театральным драматизмом, что уходит навсегда из группы, иногда по несколько раз за ночь, но в итоге они приходили кое как к консенсусу и более менее довольные и жутко уставшие ранним утром возвращались домой и заваливались спать. Так проходил обычно период записей, который сменялся потом гастролями, то есть часами езды в душном автобусе, ночёвкой в дешевых отелях, и истериками недовольного тем, что что-то пошло опять не по плану перфекциониста Фредди, после очередного концерта. Группа в вопросе подмечания чужих косяков от своего лидера не отставала, из-за чего порой простой «разбор полетов» вполне мог перерасти в драку, и опять Брайан обещался клятвенно уйти из группы, Фредди бил зеркала и посуду, Роджер нарывался на мордобой, а Джон пытался разнять их, или просто забивался в какой-нибудь дальний угол с бутылкой пива или чего покрепче и размышлял мрачно о том, не ошибся ли он, ввязавшись во все это. Вспоминая о тех временах, ныне богатый, обласканный славой, остепенившийся и полностью отрешившийся от бытовых проблем, скинув их на плечи прислуги, Фредди, не раз задавался вопросом о том, как вообще они дожили до своих лет: не отравились насмерть его стряпней; не разбились на машине, пока в редкие выходные дни гоняли на ней ночью по городу все в дрова пьяные, включая водителя, обладавшего к тому же паршивым зрением; когда рядом были товарищи, думающие, что подсыпать в чайную заварку марихуану — это забавно; когда вокруг полно было скинхедов, считавших, что избить кого-то за броский внешний вид или не совсем белый цвет кожи — это нормально и т.д. Все размышления на эту тему обычно заканчивались одним и тем же выводом: «Нам просто повезло!» «До недавнего времени тебе везло, — мелькнула в голове ядовитой издёвкой неприятная мысль. — Но везение, как видишь, не вечно.» — Тебя Доминик готовить научила? — спросил Фредди, чтобы отвлечься от своих принявших тревожный оборот мыслей. Тейлор в ответ только молча кивнул и отвел взгляд, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать этот бессмысленный разговор. По понятным теперь Брайану причинам, как-либо обсуждать все, что связано было с его женой, Роджер именно с Фредди избегал, переводя тему, или попросту игнорируя любые вопросы подобного рода. Так он поступил и сейчас, в ответ на что Меркьюри обиженно пожал плечами и, стараясь как можно более незаметно хромать, побрел в сторону своего привычного места за столом. — Всем приятного аппетита! — Джон натянуто улыбнулся и попросил: — Ты не мог бы подать мне соль, Роджер? Солонка стояла недалеко, и Дики вполне мог сам дотянуться до нее без особых затруднений, но смысл просьбы собственно был не в этом. Все затевалось для того, чтобы отвлечь барабанщика от мрачных мыслей и намекнуть ему хотя бы жестом на то, что неприлично вообще-то пялиться на товарища взглядом бывалого маньяка, пусть даже товарищ и выглядит сейчас, словно только что вылезший из могилы покойник. — Ах да, держи, — Тейлор, на удивление, понял все очень быстро, и опустил послушно глаза, взглядом принимаясь теперь сверлить уже не Фреда, а стоящую посреди стола вазу с подвявшими немного цветами. Ели в тишине, и аппетит, наверное, за столом сейчас был только у Брайана. Он не помнил точно, когда нормально ел в последний раз, но подозревал, что было это до того дня, как произошли все эти пренеприятнейшие вещи, по жестокой иронии поспособствовавшие их объединению лучше, чем что-либо ещё в последний год. Джон и Роджер апатично поглощали еду, время от времени тяжело вздыхая. Фредди уныло скреб вилкой по тарелке, пару раз в минуту отправляя в рот немного пюреобразного нечто, когда ловил на себе требовательный взгляд ореховых глаз. — Все очень вкусно, Джон, спасибо! — наконец неловко попытался разрядить напряжённую обстановку Меркьюри, которого тишина, царящая за столом, угнетала и заставляла мучится подозрениями о том, а не слышал ли кто из присутствующих чего лишнего, или не догадался ли о чем-нибудь. Фредди было невыносимо тошно сейчас, притом как образно, то бишь на душе, так и в самом прямом смысле этого слова. Бледный, в самой бесформенной и закрытой одежде, какая только нашлась в его гардеробе, он сидел в любимом кресле-стуле на привычном своем месте у окна, до побеления сжимая одной рукой деревянный узкий подлокотник, а другой с противным скрежетом лениво царапая зубьями вилки фарфоровую тарелку. — Вкусно? — Джон вяло, лишь немно с упрёком, усмехнулся. — Обычно так говорят, когда еда нравится, а ты даже не ешь толком. — Не потому, что мне не нравится. Просто мне в последнее время кусок в горло не лезет, совсем нет аппетита. Ничего не могу поделать с собой, дорогуша, — Фредди с наигранной беспечностью развел руками, как бы говоря всей своей позой: «Ну что с меня взять? Я такой!» Джон тяжело вздохнул и отложил в сторону свежую газету, которую пытался читать последние минут пять, но никак не мог сконцентрировать внимание хоть на одной статье, потому что строчки перед его глазами отплясывали танго, путая слова и буквы. Впрочем, это было совсем неудивительно, если учитывать тот факт, что разум его сейчас железно зациклился никак не на новостных сводках, а на попытках понять, что же на самом деле случилось с Фредом. Мысли о произошедшем в его голове с каждой новой секундой принимали все более и более тревожный оборот. В версию с падением он не верил от слова совсем. Хотя бы потому, что тогда непонятно было решение Фредди не возвращать прислугу из отпуска, в том числе Фиби, без которого, в бытовом плане, хозяин дома был как без рук. Одно дело, когда всем этим заняться мог Пол, но один Фредди, да ещё и в таком состоянии, точно не справился бы ни с домашними делами, ни даже с уходом за своими кошками и хотя бы за самим собой. Ещё и Аткинсон отказался толком пояснить ситуацию, сославшись на то, что сейчас не может разговаривать, так как слишком занят. Все это выглядело, как до нелепого очевидная попытка «спрятать шило в мешке». — Послушай, Фред, — подал голос Роджер, отвлекая Джона от его размышлений, — если ты был еще в сознании, когда приехал Брай, почему сам не позвонил врачу? Я не провоцирую, мне просто хочется разобраться в ситуации. — Он растерялся, ему было плохо, элементарно в таком состоянии он мог забыть номер, — одернул его Брайан быстро. — Даже я запаниковал и туго соображал, когда все случилось. Если бы мне не помог Рид, я не знаю, чтобы делал. А ты чего-то хочешь от человека с сотрясением мозга? Брайан, очевидно, собирался сказать что-то ещё, но не успел. Потому что его сбил с мысли раздавшийся вдруг грохот. Это Фредди выронил из трясущейся от слабости руки стакан. Ядовито желтый апельсиновый сок разлился по скатерти и добрался быстро до рукава халата, но омега не обратил на это внимание. — Джон Рид? — спросить он тихо. — Ты сказал, Джон Рид тебе помог? — Ну да, — подтвердил растерянно Брайан. Если бы ему было известно, с каким скандалом уволил Фредди несколько месяцев назад своего бывшего менеджера, а по совместительству и бывшего любовника, то он понял бы причину столь сильного удивления со стороны товарища, но Мэй не знал, а потому продолжил: — Я позвонил ему. Нес какой-то бред, рыдал в трубку, не знаю, как он вообще понял, чего я от него хочу, но так или иначе это именно он вызвал Аткинсона, а сейчас решает вопрос с больницей, чтобы избежать распространения слухов. Он, к слову, даже был здесь в тот день, когда я забрал тебя из больницы. Я ему сразу сказал, что ты не проснешься раньше утра, но он мне не поверил и ещё часа два ждал… — Я понял, Брай, не продолжай! Я все понял, — Меркьюри сглотнул ком в горле и отвернулся в сторону окна. Конечно думать, что после той злосчастной ссоры бывший любовник возненавидел его настолько, что отказал бы в помощи в столь критический момент, было глупо, да и знал Фредди прекрасно, что Рид человек может и подловатый по характеру, но не без души, и к нему все ещё, вроде как, питает светлые чувства, однако не удивиться омега заботе с его стороны все равно не мог. На душе стало как-то ещё более муторно. — Дайте кто-нибудь сигарету. — попросил он тихо, спустя пару минут молчания. Роджер без лишних слов достал из кармана полупустую пачку красных Мальборо и протянул ему одну. — Прикури пожалуйста, дорогуша. Тейлор щелкнул зажигалкой и сделал короткую затяжку, после чего, выпустив в воздух маленькое облачко едкого дыма, передал сигарету другу. — Спасибо, — Фредди коротко улыбнулся и, прикрыв в наслаждении глаза, жадно затянулся. Курил он одновременно как неопытный школьник, втягивая дым за щеки, и как элитная куртизанка, изящно сжимая сигарету тонкими пальцами и пошло поджимая пухлые губы, обхватывающие ее кончик. — Ты идиот, Родж? — глядя на это, осведомился Джон холодно, одновременно с тем, как Брайан подорвался со своего места и, шлепнув Фредди, как капризного ребенка, по руке, забрал у него сигарету. — Вы издеваетесь оба что-ли?! — напряжения в нем накопилось достаточно, и вот теперь Брайан выплеснул его в негодующем крике. — У тебя пневмония, Фредди! Пневмония блять! Так какого хера ты делаешь?! Какое тебе курение?! А ты, Роджер, — направил Мэй свой гнев на другого товарища, — у тебя мозги есть вообще?! А?! — Если ты собираешься его убить, — с хмурым лицом обратился Джон к разневанному другу, — то я препятствовать не стану, — с этими словами он поднялся со своего места и, сняв грубым рывком с крючка кухонное полотенце, принялся торопливо вытирать им лужу сока на столе, что в общем было бесполезно, так как она и так уже впиталась почти полностью в скатерть. — Эй, — возразил встревоженно Фредди, — не надо никого убивать! Я сам его попросил, меня и ругайте! — он хотел сказать что-то ещё, но не успел. Всё-таки курить ему точно не стоило. Горло ставшим привычным уже за последний месяц спазмом сжала вдруг тошнота, омега позеленел резко, вскочил со своего стула и рванулся в сторону двери, в итоге лишь расцарапав до крови локоть об угол стола и чуть не сбив с ног каким-то чудом успевшего вовремя поймать его за талию в полуметре от пола Джона. Роджер почувствовал себя последней сволочью, когда поймался на мысли о том, что Фредди затошнило очень вовремя. Всё-таки если бы не эта тошнота, то он вполне мог вернуться сегодня домой с разбитым лицом, а так друзья отвлеклись на Фредди, и им стало уже не до расправы над ним. Оставаться совсем в стороне Родж, однако, конечно же не мог. — Да его же сейчас вырвет! — крикнул он испуганно. — Скорее тащи его в уборную, Дики! Ну чего встал? — Слишком далеко идти, — Брайан вытащил из-под раковины мусорное ведро и, подойдя, услужливо вручил его товарищу в руки. — Ты так великодушен! — фыркнул недовольно Джон, морща свой длинный веснушчатый нос. — Ты брезгуешь? — У меня двое маленьких детей, Брай, я уже ничем не брезгую! Да и мне в первый раз как будто, — отозвался Дикон хмуро, одной рукой осторожно придерживая согнувшегося над ведром друга за плечо, а другой сжимая в кулаке его волосы, чтобы они не лезли в лицо. Внезапно, в этот неприглядный в общем-то момент, всех присутствующих в комнате совсем не к месту накрыло приступом ностальгии по тем временам, когда подобным образом заканчивалась для кого-нибудь из них практически каждая вечеринка, и когда держать волосы блюющему с перепоя товарищу было чем-то столь же естественным, как чистка зубов. — Еда была совсем безобидной, — констатировал Джон встревоженно. — Его не должно было так тошнить от еды. Я не понимаю. — Это нормально, — ответил ему Брайан тихо. — Аткинсон предупреждал об этом. Фредди принимает противорвотные. — Это какая-то болезнь: анорексия, булимия, ещё что-то? — так же тихо спросил Джон дрогнувшим голосом. — Рано пока говорить об этом. Дикон молча кивнул. Пока они разговаривали, Фредди трясущейся от слабости рукой вытер со лба испарину. Кое как он поднялся с пола, без слов, одними жестами категорически отвергая чужую помощь в попытке спасти остатки растоптанной гордости, и сел на стул, обессиленно оперевшись локтями на стол. — Как ты? — поинтересовался Роджер осторожно. — Я в порядке. — В порядке он, ну конечно! — Джон раздраженно фыркнул. — Надо было тебе остаться в постели, Фред. Пойдем, тебе не помешает прилечь, — Дики осторожно подхватил друга под локоть, помогая ему встать. — А, к черту все эти мучения! — буркнул он тихонько под нос, спустя несколько совместных шагов. — У меня жена больше весит, чем ты, Фредди! Тебе срочно нужно начать хорошо питаться! Для начала хотя бы вообще начать питаться чем-то более существенным, чем духом святым. А сейчас держись крепче… — с этими словами альфа легко поднял полуобморочного друга на руки, тут же подмечая с недовольством, что держать его надо как можно крепче, потому что ткань халата очень скользит. — Родж, убери здесь, будь добр, а ты, Брай, иди уже поспи. О Фредди я позабочусь, — бросил он, прежде чем вместе со своей ношей перешагнул порог кухни. — Брайан, — заговорил барабанщик почти жалобно, когда они остались наедине, — ты у нас мозговитый, скажи, ты понимаешь, что нам вообще делать со всем этим? — Как говорил Сенека: «Делай, что должен, и свершится, чему суждено» — мужчина коротко и неискренне улыбнулся, сам не зная зачем. — Я лично сейчас пойду делать Фредди укол, а потом лягу спать, — добавил он, глянув на часы. — Тогда на мне уборка, — ответил Роджер тихо. — Что-то ужасное произошло с Фредди, тебе тоже так кажется? — спросил он вдруг. — Тут и казаться нечему, все и так очевидно! — прошептал Брайан едва слышно. — Что ты сказал? — переспросил Тейлор растерянно. — Мысли вслух. Не обращай внимания! — отозвался Мэй коротко и почти выбежал из комнаты.