— Королевская гвардия более чем способна охранять вашего брата, — сказал Йорд, кажется, уже в миллионный раз за сегодня. Его волосы были ровно уложены, тогда как всего пару дней назад они были растрепаны и походили на львиную гриву. На его лице появлялась короткая щетина. Скоро он будет носить бороду. — У вас нет причин здесь оставаться.
Лоран посмотрел на него, держась ровно и настороженно.
— Это приказ?
— Я думал, вы не подчиняетесь моим приказам, ваше высочество.
— Нет, не подчиняюсь, — сказал Лоран. — Но мне бы ужасно не хотелось, чтобы ты опять перекинул меня через плечо и унес.
У Йорда хотя бы хватило совести выглядеть пристыженным.
— Я всего лишь делал то, что приказалваш брат.
— И он сказал тебе нести меня, как невесту на свадьбе?
— Он приказал мне сделать что угодно, чтобы вы были в безопасности, — сказал Йорд своим спокойным, ровным голосом. — Если бы мы остались на арене, Орлант мог попытаться напасть и на вас.
Когда-то Лоран сказал бы Йорду, что он неправ. «Дядя любит меня, он бы никогда не причинил мне боль», — сказал бы он. Сейчас его остановило не постоянно растущее сомнение в любви дяди. Просто он слышал, как дядя с нежностью говорил об Огюсте и раньше, слышал, что он говорил о нем как о лучшем короле, которого знал Вир — лучшем, чем Алерон, — но все же ничто из этого не помешало ему нанять мечника среди гвардии, чтобы убить Огюста.
Если бы Огюст погиб, дядя правил бы, пока Лоран не достиг бы совершеннолетия. Если бы Огюст погиб, им не нужно было бы прятаться — это Лоран понял на протяжении тех долгих недель, проведенных с дядей, когда Огюст вел переговоры с Теомедисом в Марласе.
Дядя мог быть жестоким, это Лорану было известно, но он бы не зарезал своего младшего племянника как свинью только из-за этого. Если бы дядя хотел его убить, в чем Лоран сильно сомневался, то не из-за стремления к трону. Он не хотел бы, чтобы Лоран рассказал о том, что знает и что сделал. В какой-то степени казалось, будто дядя все еще защищал его, пытаясь избавить от стыда жизни, где совет и даже питомцы знали о его тайне.
Аймерик знал, а это могло значить только то, что кто-то ему сказал. Лоран по глупости думал, что единственными людьми, кому это было известно, были Огюст, Йорд и он сам. Но был кто-то еще, потому как Лоран не мог представить, чтобы его брат или Йорд положились на маленького Аймерика. Ни один из них не доверил бы ребенку такой большой секрет.
Оставался лишь дядя. Но зачем ему было говорить Аймерику? Чтобы он получил взамен?
— Он тоже сбежал? —спросилЛоран. У него не получилось скрыть горечь в голосе. — Орлант, я имею ввиду.
— Он мертв. Несколько солдат сказали, что он проглотил яд, когда понял, что не сможет скрыться.
«Надеюсь, он страдал», — горячо пожелал Лоран.
Сидя рядом с постелью брата, он молился лишь об этом. Если это значило, что его душа черна, то ему было плевать. Если бы ему было подвластно колдовство, то он бы нашел способ вернуть душу Орланта обратно в его тело, — но только чтобы избить его плетями и вновь убить.
— Я не уйду, — сказал Лоран. — И тебе меня не заставить. Так что иди, стереги за дверью и оставь меня наедине с братом.
Йорд закатил глаза, но замаскировал это движение тем, что посмотрел на потолок.
— Ваше высочество, за этой дверью уже стоят четверо стражей. Вашему брату нужен отдых, даже Паскаль это сказал, и вам было бы удобнее спать в вашей…
— Спасибо за совет, — Лоран оборвал его на полуслове. — Ну, а теперь, если позволишь, у меня есть занятия поинтереснее спора с тобой.
— Я буду снаружи, если вам понадоблюсь, — сказалЙорд. Он уже был у двери, когда вдруг повернулся и добавил: — Ваше высочество.
— Прекрати меня так называть, — прошипел Лоран, но Йорда уже и след простыл. Последнее, что он сумел заметить, прежде чем дверь закрылась, были трясущиеся от смеха плечи Йорда.
Покои Огюста были самыми большими, вдвойне превосходящими по размеру покои Лорана, и вид из окон выходил на самую красивую часть сада. Аромат роз и нарциссов был наиболее сильным с утра, но даже сейчас Лоран мог его почувствовать. Он наполнял собой комнату и перекрывал оставшийся запах крови. Паскаль сменил бинты не больше часа назад, но все, что Лоран мог почувствовать, вдыхая воздух через рот, был железный привкус.
Лоран сидел на краю гигантской кровати и глядел на лицо своего брата. Румянец вновь слабо окрасил его щеки, а его губы больше не были такими потрескавшимися, но Огюст, бесспорно, видел лучшие дни. Без какой-либо причины Лорану хотелось, чтобы Огюст проснулся и открыл глаза — только для того, чтобы понять, что его брат все еще здесь. Пускай даже его грудь вздымалась и опускалась с каждым вздохом, Лоран никак не мог расслабиться. Запах крови пробуждал в голове видения, от которых он не мог избавиться.
— Не бойся, — сказал Огюст, испугав Лорана так сильно, что он чуть ли не соскочил с кровати. Глаза Огюста оставались закрытыми еще какое-то время, а они распахнулись, то были такими голубыми, какими Лоран их еще никогда не видел. — Я слышу, как ты волнуешься.
Лорану хотелось взять его руку в свою, но он остановил себя в последнюю секунду.
— Паскаль сказал, что на полное выздоровление уйдет пара недель, — сказал Лоран. Он не знал, что делать со своими руками, куда их положить, поэтому сжал их в кулаки на коленях. — Орлант мертв.
— Да, я слышал, — сказал Огюст. Даже сейчас он пытался улыбаться. — Будет меньше на одного змея-предателя, о котором стоит волноваться. Но давай не будем об этом думать. Скажи мне, как ты?
— Я в порядке. Это не я чуть не истек кровью и умер.
Улыбка Огюста стала шире.
— Ну, — протянул он, и Лоран понял, что его брат пошутит, еще до того, как он что-то сказал.— Тебя всегда любили больше, чем меня. Это был только вопрос времени.
Лоран не рассмеялся. Он даже не попытался ответить на улыбку брата. Рука Огюста нашла его руку и сжала, словно говоря: это всего лишь шутка. Огюст с его мягким голосом и благородным сердцем. Огюст, никогда не знавший настоящего презрения или ненависти, доверчивый и слишком быстро прощающий. С тем же успехом сам Лоран мог держать в руках копье; если бы не он, ничего из этого бы не произошло.
— Что случится, когда ты его найдешь?
Огюсту не нужно было спрашивать, о ком он говорит. Улыбка сползла с его лица, а на лбе вновь появились морщины, словно их призвало одно только упоминание дяди.
— Будет суд.
— А потом? — спросил Лоран.
— Потом он будет приговорен к смерти.
Огюст сказал это с такой уверенностью, что было понятно — он был глубоко убежден, что другого выхода быть не могло. Лоран же, с другой стороны, не мог даже разобраться, чему принадлежала ледяная рука, сжимавшая его сердце — страху или сожалению.
— Он наш дядя. Он вся семья, которая у нас осталась.
Лицо Огюста ожесточилось.
— А ты мой брат. Пускай он хоть сгниет. Ты моя семья, Лоран.
«Но ты теперь король Вира, — подумал Лоран. — Ты слишком взрослый для меня».
Какая-то часть горя, похоже, показалась на его лице, потому что Огюст сжал его руку очень крепко, практически до боли.
— Если бы это был я, — хрипло сказал он.— Лоран, если бы я мог избавить тебя от этого, если бы я мог оказаться на твоем месте, я бы сделал это. Возможно, когда-нибудь ты сможешь меня простить.
— Простить тебя? За что тебя прощать?
Огюст сглотнул. Его пальцы впивались в ладонь Лорана, но он этого, казалось, не замечал — даже когда Лоран попытался убрать свою руку.
— Это все моя вина. Я должен был лучше о тебе заботиться. И все же ты должен знать… — в его голосе звучали нотки, которые Лорану еще никогда не приходилось слышать. — Я не знал, что происходило. Ты должен мне поверить.
— Я не понимаю.
— Все те разы, когда я оставлял тебя наедине с ним, — сказал Огюст, и его кожа приобрела новый оттенок.Казалось, что ему в любой момент могло стать плохо. — Я не знал, что он с тобой делал. Я не могу выдержать мысли о том, что ты можешь думать, будто я отдал тебя ему, что… что я дал свое согласие.
Лорану удалось высвободить руку из хватки Огюста. Он прижал ее к груди. Кожа была горячей и влажной там, где пальцы Огюста касались ее. Лоран усердно пытался сосредоточиться. Комната была очень тихой. Находящиеся в ней молчали в ожидании того, что должно было прийти. Лоран чувствовал, как тишина давит на него все больше и больше с каждой секундой.
Конечно, Огюст не знал. Разве не в этом был весь смысл? Освободить короля от бремени заботы о младшем брате. И все же Лоран понял, что не совсем согласен с тем, на что намекал Огюст. «Я должен был лучше о тебе заботиться» звучало как самое настоящее потворство. Человек не заботился о том, кто мог заботиться о себе сам.
Заботиться о Лоране не из любви, а из одной лишь обязанности… Разве это не было самым большим доказательством слов дяди?
Для Лорана извинение Огюста не имело никакого смысла. Думал ли он, что Лоран не по собственной воле шел — если не сначала, то позже — в комнаты дяди ночь за ночью? Думал ли он, как Аймерик, что дядя никогда не любил Лорана?
Лоран напрягся. Другая мысль подкралась к нему: думал ли так Огюст, потому что сам больше ни капли не любил Лорана? Была ли идея, что кто-то мог его любить, настолько смехотворной, что этого нельзя было представить даже на секунду?
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Лоран, подходя к креслу с цветочным узором, которое стояло у окна. Он попытался увеличить дистанцию между ними настолько, насколько это было возможно сделать, не покидая комнаты. Несмотря ни на что, ему не хотелось, чтобы брат оставался один. — Сейчас не время говорить о подобном.
Но Огюст не отступил. Он переместился в сидячее положение на постели и посмотрел на Лорана. Его взгляд был полон решимости. Если движение причинило ему боль, то он никак этого не показал. Было очевидно, что ему хотелось придвинуться поближе к Лорану, но он не мог сделать этого из-за нынешних ограничений. Он не мог слезть с кровати, не открыв рану, которую так долго и старательно зашивал Паскаль.
— Лоран, — сказал он. — Я не знал.
— Мне это известно, — огрызнулся на него Лоран и почувствовал из-за этого ненависть к себе. Последнее, что нужно было Огюсту— так это чтобы брат дерзил ему, пока он оправлялся от ранения, которое едва ли не стоило ему жизни.
— Спи.
— Нет. Не буду, пока не скажешь мне, почему ты так себя ведешь.
— Как себя веду? Я только пытаюсь заставить тебя поспать, чтобы тебе быстрее полегчало. Паскаль сказал…
Огюст резко выдохнул.
— Ничего из этого меня сейчас не беспокоит. Переставай вести себя как ребенок и скажи мне, что не так. Как я должен знать, что происходит в твоей пустой голове, если ты мне это не объясняешь?
Лорану показалось, что его желудок перевернулся.
— Определись, брат. Я либо ребенок, либо нет. Если тебе кажется, что я веду себя глупо, то так и скажи, но не проси, чтобы я перестал себя вести как ребенок, когда ты только им меня всегда и считал.
— Боже, Лоран, — сказал Огюст, массируя виски. —Порой ты можешь приводить в бешенство. Я всего лишь имел в виду, что… — он колебался. Когда он вновь посмотрел на Лорана, его лицо было пепельного оттенка. Он держал свою руку вытянутой на кровати, словно пытаясь дотянуться до Лорана. Он продолжил побежденно: — Полагаю, что я этого заслуживаю. Если бы мне так сильно не хотелось найти тебе кого-то, кому ты мог бы доверять, пока меня не было, ничего подобного не случилось бы.
— У королей нет времени на мальчиков и игры, — сказал Лоран. — А теперь давай перестанем говорить об этом. Тебе, очевидно, становится плохо.
Что-то, что Лоран не мог прочитать, мелькнуло во взгляде Огюста.
— Он сказал тебе это? Что у меня больше нет на тебя времени?
Он сказал это, но Лоран не собирался сознаваться в этом вслух.
— Ему не нужно было мне ничего говорить. И это в любом случае правда. Сколько еще ты бы мне потворствовал, даже если бы война не случилась? Максимум год, если бы я тебе позволил. А потом? Что бы случилось потом?
— Потворствовал тебе? —спросил Огюст. Он звучал громоподобно. Если бы он продолжил повышать свой голос, скоро вошли бы стражи, проверяя, что творилось внутри. — Он действительно вонзил свои когти настолько глубоко, что ты не можешь видеть того, что происходит прямо перед тобой?
Лоран, которого ребенком часто хвалили за спокойный характер, теперь проигрывал в бою с собственной злостью.
— Лги мне сколько хочешь, Огюст. В конце концов я знаю правду. Когда все закончится, ты вернешься к своим обязанностям, как и должен, а я вернусь к своим.
Под этим Лоран имел ввиду чтение и усердную учебу. Если книги годились для чего-то, так это было бегство от действительности. Йорд ошибался; ему не нужны были другие мальчики, с которыми он мог бы играть. Пока у него были книги, Лоран мог быть спокоен. Он видел, как ведут себя мальчики, и ему это не понравилось. «Пускай мальчики будут мальчиками, а мужчины — мужчинами, — подумал Лоран. — Я же не буду ни тем, ни другим».
Придушенный звук вытянул Лорана их его мыслей. Когда он посмотрел на Огюста, то понял, что звук исходил от него. Его рот был сжат в тонкую линию, а челюсть была крепко сжата, но Лорана поразили крупные слезы, текущие по щекам его брата и падающие на повязки, на которых оставались темные влажные следы.
Он никогда прежде не видел, как Огюст плакал.
— Тебе больно? — спросил Лоран, вскакивая с места. Он двигался медленно, а словам, которые он хотел сказать, невозможно было придать значение. — Паскаль. Я пойду и найду… Швы. Дело в шв…
— Знаешь ли ты, как сильно я тебя люблю? — остановил его болтовню Огюст. Слезы все еще текли по его щекам, и голубые глаза от этого блестели. — Догадываешься ли? Наказывай меня сколько хочешь, я знаю, что заслуживаю этого, но не говори подобного опять. Конечно я потворствовал тебе, Лоран. Что есть любовь, если не балование?
— Я не… Прости, — запинаясь, сказал Лоран. Он попытался опуститься на колени рядом с кроватью, как сделал до этого в лазарете, но Огюст не позволил ему этого сделать. Он схватил руки Лорана и поднял его вверх, в постель. Даже будучи раненым, он был сильнее Лорана. — Я не хотел тебя расстраивать.
Огюста, похоже, не волновали швы. Он обнял Лорана так крепко, что между ними не осталось и сантиметра, и отказался отпустить его, даже когда Лоран попытался выскользнуть, чтобы случайно не ударить его локтем в ребра.
— У меня всегда будет на тебя время, — произнес он. — Всегда. Чтобы он тебе ни сказал, это неправда.
Лоран открыл рот, чтобы что-то ответить, но Огюст сжал его так сильно, что весь воздух покинул его легкие.
— Я отошлю тебя, если ты не можешь терпеть меня, — продолжил он. — У нас есть союзники в Патрасе, которые возьмут тебя в качестве подопечного, если я их попрошу. — Огюст отодвинулся, чтобы посмотреть в лицо Лорану. — Ты этого хочешь? Я не обижусь, если это так.
Края рта Лорана приподнялись. Он неуверенно ответил:
— Для того, кто утверждает, что любит меня, ты очень уж стремишься меня отослать.
— Дурак, — сказал Огюст, теперь тоже почти улыбаясь. Он прижал Лорана поближе.— Я ужасно по тебе скучал.
— Я был здесь все это время.
Огюст покачал головой.
— Нет, не был. — После короткой паузы он добавил:
— Но теперь ты здесь.
***
Наливая себе еще одну кружку воды, Лоран пихнул Йорда в бок. Специально.
— Вы прекратите это или как? — прошипел Йорд, сохраняя при этом спокойное лицо.
— Тогда перестань звать меня «ваше высочество».
Пир был идеей Гийона. «Чтобы отпраздновать выздоровление короля», — сказал он. Куда бы Лоран ни посмотрел, всюду была еда, напитки и питомцы. Кто-то играл на лире — едва заметная мелодия среди звуков голосов и звона столовых приборов.
Огюст был погружен в разговор с мужчиной, которого Лоран никогда до этого не видел. В последнее время вокруг было много новых лиц, и скоро, Лоран знал, их станет еще больше. Король Теомедис будет здесь через три месяца, и он привезет с собой не только свою семью, но и большую часть совета. Как часто говорил Огюст, союз между Акилосом и Виром был единственной хорошей вещью, случившейся из-за войны.
Вскоре сады вновь наполнятся незнакомцами, и все, на что Лоран мог надеяться — это что акилосцы не приведут с собой столько детей, сколько привели дворяне во время войны.
— Я не ваше высочество, — сказал сидящий слева от него Йорд. — Это вы. Моя мать назвала меня Йордом, в честь отца.
Лоран ударил его под столом. Сильно.
— Если ты это продолжишь, я…
— Что же именно вы сделаете? Вновь облюете мои ноги?
— Опять ты про блевотину, — сказал Лоран, вздыхая. Он вновь попытался ударить Йорда, но вместо этого попал по ноге иностранного советника. Мужчина взвизгнул и уронил свой бокал с вином. — Смотри, что я из-за тебя сделал, Йорд.
—Ваше высочество, —ответил Йорд. Он ничего больше не сказал, внимательно наблюдая за советником. Тот брызгал слюной и краснел.
Питомец — скорее всего, выбор советника на ночь — пытался расслабить его, незаметно гладя ноги мужчины под столом. Это не было чем-то необычным, потому что питомцы могли сидеть рядом со своими хозяевами во время пиров, но Лоран почувствовал, что, наблюдая за ними, начинает слабо раскачиваться на стуле.
— Лоран? — позвал сидящий справа от него Огюст, как только Лоран начал прислоняться к нему. Он говорил тихо, не желая привлекать внимание к себе или к Лорану. И все-таки большая часть людей за столом повернулась, чтобы посмотреть на них. —Это твоя чаша, так? Которая наполнена водой.
— Да, — сказал Лоран. Он понял, что ему легче говорить и думать, если он не смотрел на питомца и советника. — Дело в жаре, — сказал он, осознав, что Огюст волновался о том, не пил ли он вино. Не желая объяснять настоящую причину своего головокружения, Лоран заставил себя продолжить лгать. — Я думаю, что мне нужен свежий воздух.
— Йорд, — мгновенно сказал Огюст. — Возьми с собой Лазара и проводи моего брата в сад.
Йорд уже стоял рядом со стулом Лорана.
Лоран замер.
—Но Лазар…
— …все еще тренируется, — закончил Огюст. — Но он быстрее любого другого человека, которого я видел.
Йорд защитит его, а Лазар оповестит его брата, если что-то пойдет не так. С самого случая с копьем, как это называл Огюст, Лорану нельзя было никуда идти без сопровождения как минимум двух стражей. Для кого-то, кто провел всю войну, будучи незаметным для других, нынешнее постоянное внимание было похоже на ловушку.
«Лучше быть пойманным, чем мертвым», — говорил Йорд, когда Лоран жаловался.
Как только Лоран очутился в саду, он попытался успокоить дыхание. Лазар и Йорд отошли, наблюдая за ним, но не преследуя, когда он сделал несколько шагов в сторону роз.
Полная луна как будто плыла за ним повсюду. Она придавала цветам неземное сияние, и от них было не оторвать взгляда. Дажете цветы, которые Лоран обычно находил скучными — например, орхидеи с их фиолетовыми лепестками, — выглядели прекрасно.
Позади него Лазар и Йорд переговаривались приглушенными голосами, стараясь скрыть свой разговор от ушей Лорана. И все-таки он услышал.
— Лис? — спросил Лазар. Его явно не впечатлило то, что сказал Йорд. — Я слышал, что он прятался в лесу на севере, ожидая, пока все это утихнет.
Пускай Лоран не видел лица Йорда, он знал, что тот хмурится.
— Этого не случится в ближайшее время. Он это знает. Лес не место для такого как он.
— Потому что он знатного происхождения? — спросил Лазар.
— Отчасти, —ответил Йорд. — И отчасти потому, что там нет детей. Он тоже человек, Лазар.
— Но даже если бы он отправился на юг, в самый Лис, то и он не был бы настолько безрассудным, чтобы найти себе мальчика для… — Лазар затих. — Это привлекло бы слишком много внимания, а именно этого он должен избежать, если хочет пережить гнев короля.
— Золото работает как повязка на глаза. Пока у него есть оно, он может делать что угодно. Война убила людей и оставила семьи без денег. Акилосцы не сражались честно. Говорят, они усыпали солью землю каждой деревни, которую завоевали в Альере.
— Так ли они голодны, чтобы продавать детей за мешок золотых монет?
Лоран сфокусировался на луне, на ее кратерах и неровностях, на том, как она словно занимала собой все небо.
— Нет, — сказал Йорд. — Ни один деревенский мальчишка не стоит целого мешка, и неважно, насколько он красив.
***
Аймерик сидел у фонтана и ждал его.
Йорк остался позади, чтобы поговорить с Огюстом, и сказал Лорану, чтобы он оставался в саду, где за ним все еще могли наблюдать солдаты из главного зала. Утро вернуло орхидеям их прежнее уродство, и Лоран, уставший сидеть под солнцем ради Йорда, пошел к фонтану. Там можно было скрыться не только от жары, но и от цветов.
— Ваше высочество, — сказал Аймерик. Он, как всегда, усмехался. — Я вижу, вы вышли из покоев короля. Скажите, кто именно вам больше нравится?
Лоран старательно избавил лицо от любых эмоций.
— Боюсь, я не понимаю твой вопрос.
Аймерик грубо усмехнулся. Его зубы были белыми, острыми и очень прямыми.
— Я имел в виду, кто лучший любовник — ваш брат или дядя? Ваше высочество, прошу, скажите: лучше ли член короля на вкус?
Лоран среагировал быстро. Сперва он схватил Аймерика за воротник рубашки. Мальчик, похоже, думал, что Лоран даст ему пощечину, потому что закрыл глаза и улыбнулся, ожидая удара. Он выглядел удивленным, когда удара не последовало.
Вместо этого Лоран толкнул его в холодную воду фонтана. Аймерик сопротивлялся под ним, царапая ногтями руки и лицо Лорана, но тот не дал ему выбраться наружу.
Под водой лицо Аймерика уже не выглядело таким довольным, как несколько мгновений назад, и Лоран понял, что не может насытиться чувством, которое, он полагал, было удовлетворением. Лоран переместил хватку с воротника рубашки Аймерика на его горло и сдавил.
Руки схватили талию Лорана и, оттягивая его от фонтана, заставили отпустить Аймерика. Лоран барахтался и пытался вырваться вперед, не беспокоясь, что принцам не надлежало так делать, но руки держали его на месте.
Йорд вытащил потерявшего сознание Аймерика из воды и положил его на землю. «Мертв, — лихорадочно молился Лоран, —пусть он будет мертв». Но ни один бог не ответил на его молитвы, и вскоре Аймерик начал кашлять и выплевывать воду. Он был так бледен, как будто только что увидел призрака.
— Полегче, — сказал Огюст, все еще удерживая Лорана. — Йорд, отнеси этого ребенка к Паскалю. Его нужно осмотреть.
Лоран вновь попытался вырваться, когда Йорд прошел мимо с Аймериком, перекинутым через его плечо. Точно так же он несколько недель назад нес Лорана. Лоран не волновался, что он пинает и царапает собственного брата. Его заботило только то, что Аймерик все еще дышал, и это было несправедливо.
Огюст только усилил хватку.
— Лоран, — сказал он, и это звучало как выговор.
— Отпусти меня.
— Только когда ты успокоишься, — легко ответил Огюст. — Скажи мне, что случилось, и, может, тебе полегчает.
От этих слов вся злость покинула Лорана, и он обмяк в руках Огюста. Ему хотелось, чтобы брат отпустил его и перестал касаться, но теперь по совсем другой причине. Отвращение и тошнота накрыли его волной, и Лоран не мог думать больше ни о чем, кроме слов Аймерика.
— Лоран? —спросил Огюст. Лоран так затих, что его брату, пожалуй, показалось, что он потерял сознание. — Дорогой?
Зная, что дальнейшие попытки выбраться будут тщетны, Лоран прислонился к груди брата и остановил взгляд на фонтане перед ним. Сопротивление веселило лишь в начале, но со временем становилось бесполезным — это Лоран узнал от дяди.
Орхидеи качались на ветру, а вода продолжала литься из глаз статуи, наполняя мраморный пруд под фонтаном.
— Дело в жаре, — наконец сказал Лоран.
Огюст засмеялся. Его грудь вибрировала от этого.
— Тогда тебе стоит увидеть, какое лето в Акилосе. Нигде в мире нет такой жары.
«Ноги моей там не будет, — хотел сказать Лоран. — Никогда».
— Тебе лучше там не бывать, — сказал, все еще шутя, Огюст. — В случае, если один из твоих тепловых ударов может стать причиной убийства невинного. Это надежный способ положить конец союзу.
— Мальчик в порядке, — сказал Йорд. Он звучал запыхавшимся. Лоран не посмотрел на него, все еще не отрывая взгляда от фонтана. — Он сын посла Гийона.
— Понятно, — сказал Огюст. — Пожалуй, будет лучше, если их с Лораном пути не пересекутся еще какое-то время.
— Да, ваше величество. Я… прослежу за этим.
— Напомни мне, сколько ему лет?
Голос Йорда был таким же тихим, как много ночей назад, когда он стоял в этом самом саду и разговаривал с Лазаром.
— Ему двенадцать, ваше величество.
Огюст ничего не сказал.
