***
Когда Огюст заметил Лорана, входящего в зал, он выглядел так, словно перед ним предстал призрак. Он, очевидно, перестал прислушиваться к тому, что говорил король Теомедис, и его поза с каждой секундой становилась все более и более напряженной. Довольно скоро все в комнате стали поворачивать головы, чтобы проследить за направлением взгляда Огюста. — Лоран, — сказал Огюст, когда Лоран отодвинул для себя стул и протиснулся на свое место рядом с братом. — Что ты здесь делаешь? — Я был голоден, — легко сказал Лоран, но не потянулся за едой. Под столом он схватил руку Огюста и сжал ее. — Рад вас встретить, —сказал он королю Теомедису, смотревшему на него широко раскрытыми глазами, на акилосском. Йокаста, сидящая через несколько мест от Лорана, выглядела довольной. Ее муж сидел рядом с ней. Его темная борода делала его очень похожим на своего отца. «Компенсирует», — подумал Лоран и не забыл улыбнуться в его направлении. Кастор не ответил на улыбку. Дамианос сидел перед Лораном, что было странным. Как законный наследник, он должен был сидеть рядом с отцом, а не напротив него. Опять же, действия акилосцев не имели особого смысла. На Дамианосе была некая помесь между хитоном и вирийской рубашкой, кремового цвета и полная деталей. Оливковая кожа Дамианоса словно сияла в свете свечей, но в его глазах отражалась лишь скука. На самом деле все его тело — от сутулой спины и до того, как локоть лежал на столе — показывало, насколько мало его беспокоило то, что происходило вокруг. Дамианос был примером варварства. — Это мой брат Лоран, — сказалОгюст, когда потрясение прошло. Он еще не отпустил руку Лорана под столом. — Он будет присутствовать с нами на этом ужине. — Выпей немного меда, мальчик, — сказал король Теомедис, уже наливая напиток в чашу. Он поставил ее перед Лораном, либо специально игнорируя напряжение Огюста, либо не замечая его. — Это лучший мед во всем юге. Лоран улыбнулся своей самой идеальной улыбкой. Он взял чашу и поднес ее к губам, наклоняя, но не глотая мед. Когда он поставил чашу на стол, хватка Огюста на его руке была такой сильной, что Лорану пришлось прикусить щеку, чтобы не заскулить. Лоран заметил, что повсюду были питомцы, и не удивился. Дядя рассказывал ему истории об акилосском аппетите. Он говорил, что в Акилосе не было удивительным ложиться в постель с женщинами до свадьбы. Бастарды, как это подтверждало присутствие за столом Кастора, не считались позором. Скорее, они служили доказательством мужской силы отца. Дядя смеялся, рассказывая Лорану, что нигде в мире не было питомцев, подобных вирийским — особенно в Акилосе. Как только мужчины узнавали, что могли предложить вирийские питомцы, то уже не хотели ничего другого. Лоран не удивился, когда увидел двоих красивейших питомцев, лежащих у ног Дамианоса. Они не были блондинами — во всяком случае, как Лоран, — но их волосы были русыми, что было довольно редким среди питомцев. Когда они двигались, их сережки и ожерелья сверкали и блестели. Лорану от них становилось плохо; он носил такие же украшения совсем недавно. Он тоже сидел на полу, свернувшись калачиком у чьих-то ног. — …был бы рад принять его, — говорил король Теомедис. — Дамианос старше его только на пять лет, в конце концов. Лоран знал, что говорили про него. Он пропустил первую часть разговора, потому что был слишком занят разглядыванием питомцев, но сейчас король Теомедис полностью завладел его вниманием. Когда Лоран взглянул на Дамианоса, то тот уже не сутулился над столом или лениво гладил волосы одного из питомцев. Он напрягся, как Огюст, и смотрел на своего отца с непонятным выражением на лице. — Посмотрим, — ответил Огюстсо спокойствием, которое не выдавало никаких других эмоций. Что бы ни сказал король Теомедис, брату Лорана это очень не понравилось. — Уверен, что у Дамианоса уже достаточно ответственностей. А Лоран… — он остановился и слегка склонил голову, чтобы посмотреть Лорану в лицо. Под столом его пальцы погладили внутреннюю часть кисти Лорана. — Боюсь, он все еще слишком юн для того, чтобы покидать Арль. Йокаста рассмеялась, но Лоран не смог понять, почему. Огюст не шутил. — Ваше величество, вашему брату пошло бы на пользу остаться с нами на один сезон. В Иосе мальчики начинают считаться мужчинами в тринадцать. Дамианос впервые за вечер посмотрел на Лорана. Он вновь гладил волосы питомца, но в его движениях читалось напряжение. Они казались заученными, практически вынужденными. — Вы должны ее простить, — тихо сказал Огюсту Дамианос. — Порой Йокаста забывает свое место. Лоран видел, как улыбка Йокасты сползла с ее лица, а руки Кастора, крепко сжатые в кулаки, исчезли под столом. Ни один из них не почувствовал на себе взгляд Лорана. Это был один из его недавно найденных талантов: умение следить и собирать секреты. Он узнал тяжелым путем, что тайны зачастую стоили больше золота. «Честный человек может отказаться, если ты предложишь ему золотую монету, — сказал ему дядя, — но он сделает все, о чем ты попросишь, если ты узнаешь его тайны». — После определенного возраста с мальчиками не стоит нянчиться, — сказала Йокаста, и было понятно, что теперь она говорила не с Огюстом, а с Дамианосом. — Это делает их слабыми. Огюст заговорил не сразу. За столом воцарилась тишина, все ждали ответа — либо от Огюста, либо от Дамианоса, — и даже мужчина, игравший в углу на лире, остановился. Придворные ничто не любили так сильно, как сплетни и мелочные ссоры, и они упивались каждой секундой этого полного напряжения пира. Наконец Огюст улыбнулся. Улыбка не была неприятной, во всяком случае, для тех, кто не знал Огюста. Лорану захотелось отвести взгляд от лица брата. Огюст отпустил руку Лорана под столом и взял свою чашу. Он был так непохож на себя, что Лорану захотелось плакать. Он не был тем Огюстом, который гонялся за ним по садам или носил его на плечах несколько лет назад. — Слабость бывает относительной, — сказал Огюст. Он отхлебнул из чаши и вновь поставил ее на место. Звук металла, ударившего дерево, разнесся по залу. — Умственно, например, мой брат более чем способен уничтожить всех нас. Лоран почувствовал, как его лицо наполняется краской. — Брат… — Острый ум не сравнится с острым мечом, ваше величество, — сказал Кастор. Это был первый раз, когда Лоран что-либо от него услышал. Грубый голос и акцент заставляли его звучать старше, чем он был на самом деле. — Войны не выигрывают мыслями. Король Теомедис рассмеялся. Лоран наблюдал за Кастором, видя, как Йокаста наклонилась поближе и прошептала что-то ему на ухо.Вид заставил Лорана почувствовать благодарность за вирийскую ненависть к ублюдкам. — К чему же тогда стратегии? — спросил король Теомедис. — Мысли выиграли больше войн, чем мечи, сын. Стоит лишь взглянуть на нас, чтобы понять это. Рот Кастора был сжат в тонкую линию, и его губы были почти полностью скрыты темной бородой. Он не ответил отцу. Дамианос смотрел на Лорана. Он выглядел расстроенным, как будто Лоран каким-то образом навредил ему. Злился ли он, потому что его брат не сумел оскорбить Лорана? Или он был зол от одного только его присутствия? Чем бы ни была причина обиды, было понятно, что Дамианосу Лоран не нравился. — Тост, — сказал Огюст. Он смотрел на Дамианоса глазами, полными сострадания. Переместив взгляд на Огюста, Дамианос расслабился. — За союз. Если бы Лоран не знал наверняка, то подумал бы, что эти двое обменялись одной только им известной шуткой.***
— Где Йорд с Лазаром? — спросил Огюст, когда за ними закрылись двери. Он втащил Лорана в свои покои, как только ужин закончился, и даже не подумал остаться подольше, чтобы посмотреть, какое выступление подготовили некоторые питомцы. — Они вообще знают, где ты? — Я сказал им, что буду с тобой, — быстро ответил Лоран. Он подошел к кровати брата и заставил себя сесть на нее. Пускай иногда он терпеть не мог Йорда, ему не хотелось, чтобы брат того наказал. — Я не сделал ничего плохого, Огюст. Перестань волноваться. Огюст встал перед ним на колени. Это выглядело странно: король Вира, стоящий на коленях перед тринадцатилетним мальчиком. — Нет конечно, не сделал, — сказал он. — Я всегда хотел, чтобы ты присоединился ко мне за ужином. Просто… — Ты не ждал меня, — закончил за него Лоран. — Прости. Когда руки Огюста накрыли его, Лоран замер. Они касались друг друга миллионы раз до этого — несколько часов назад они держались за руки под столом, словно дети, — но каждый раз это были мимолетные прикосновения. Огюст мог погладить его волосы или сжать плечо. Сейчас же Огюст не отстранялся. Его руки продолжали лежать на руках Лорана; они были мягкими и тяжелыми, и Лоран мог думать только об этом. Всегда ли он был таким убогим, жалким существом? Лоран не мог понять, чего ему хотелось. Хотелось ли ему прильнуть к Огюсту? Хотелось ли, чтобы брат больше никогда не прикасался к нему? Мать всегда обнимала его. Она звала его «дорогой». Лоран подумал о ехидных словах Йокасты, о том, какими резкими и уродливыми они казались ему теперь, когда он позволил себе заострить на них внимание. Может, она была права, и Лоран был слабым. Дядя никогда не называл его слабым, но он сказал… — …ан? Ты слушаешь меня? — Да, — сказал Лоран. Руки Огюста покинули его. Вместо этого он взял лицо Лорана в ладони, заставляя глаза Лорана сосредоточиться. — Нет, не слушал, — мягко упрекнул Огюст. — Как долго это происходило? — Что? — Лоран, — только и сказал Огюст. — Я не знаю, что ты имеешь в виду. На секунду повисло молчание. Лоран знал, что Огюст давал ему шанс объясниться, но он не мог выдавить ни слова. Его горло болезненно сжималось, но он не знал, почему. Ему не хотелось плакать. Возможно, мед на пире был как вино дяди. Возможно, в любую секунду у Лорана начнет кружиться голова, он ляжет на кровать и… — Йорд рассказал мне, — сказал Огюст. «Тупая собака», — подумал Лоран. Он начинал сожалеть о том, что не избил его ранее тем утром. — Я отправил письмо старому другу из Патраса. Лоран оттолкнул от себя руки Огюста. — Я уверен, что они будут рады меня принять, — огрызнулся он. У него не получалось выбраться из комнаты достаточно быстро. — Но хотя бы ты не отсылаешь меня в Акилос с этими… — Я никуда тебя не отсылаю, Лоран, — сказал Огюст, притягивая его обратно на кровать. — В Патрасе есть врач, и я хотел бы, чтобы ты встретился с ним. Я попросил друга привести его с собой, когда он нанесет мне визит в следующий раз. Мысли проносились в голове Лорана с огромной скоростью. Он думал, что знал всех друзей Огюста. — Врач? Огюст засомневался. Он поднялся с колен и сел на кровати рядом с Лораном. — Говорят, что он бывал на юге за Акилосом много лет назад. Он не лечит телесные повреждения, как Паскаль. Он… другой. «Я не болен», — хотел сказать Лоран. Вместо этого вышло: — За Акилосом ничего нет. — Есть. Есть самые разные города и королевства за Эллозийским морем, — сказал Огюст. — Я постараюсь найти тебе книгу о них, если хочешь. Уверен, что у отца было несколько. — Почему ты хочешь, чтобы я встретился с ним? — Я говорил правду этим вечером, — ответил Огюст. — У тебя острый ум, Лоран, это действительно так. И иногда… иногда ум заболевает, как тело. Этот человек хорош в том, что делает. — Но что он делает?Я не хочу, чтобы он что-то со мной делал. Огюст потянулся к нему — в этот раз к плечу, — но Лоран отодвинулся. Он понял, что ему было легче, когда его никто не касался, и в этом разговоре ему хотелось сохранить чистый разум. Челюсть Огюста дрогнула, напряглись мускулы, и рука упала обратно на кровать. — Он ничего тебе не сделает. Я полагаю, это так не работает. Тебе не нужно будет ничего делать, только встретиться с ним. Я прошу тебя лишь об этом. Если тебе он не понравится, я отошлю его и никогда больше не упомяну при тебе. — Ты думаешь, что я болен, — сказал Лоран. Мысли атаковали его со всех сторон. — Ты думаешь, я не в себе. Я… я не сумасшедший, Огюст. — Конечно, нет, — резко сказал Огюст. Было очевидно, что ему хотелось вновь коснуться Лорана, но он не осмелился. — Но ты и не в порядке, Лоран. Я думал, что, когда его не будет, ты поправишься, что, может, тебе нужно время, но лучше не стало. Это… Ты не ешь и не спишь. Ты начал смотреть в пустоту и не отвечаешь, когда люди зовут тебя по имени. — Я ем, — сказал Лоран, но слова звучали пусто даже для его собственных ушей. Хлеб и виноград едва можно было назвать полноценной едой, а в последние недели он мог вынести только это. — Я сплю. Ты только ищешь причины, чтобы… чтобы… — Я ничего не ищу. Все, что я когда-либо хотел, это чтобы ты был здоровым. И счастливым. Сейчас ты ни то, ни другое. Ты не можешь этого отрицать. Одно дело — чувствовать, что с ним было что-то не так (разве ему не всегда было известно, что он был запасным вариантом?), но совсем другое — слушать, как это говорил его брат. Если Огюст, утверждавший, что все еще любит его даже несмотря на то, что он узнал о Лоране, не был обманут… Возможно, Лоран не был таким уж хорошим лжецом. Что-то пробудилось в нем, стало резче, злее. Слова сидели на языке и ждали, пока он их скажет. Лоран прикусил щеку так сильно,что пошла кровь; он сделал это не для того, чтобы промолчать, а чтобы почувствовать покалывающую боль, и тогда слова начали выходить из его рта без какого-либо усилия со стороны Лорана. — Ты такой же как дядя, — сказал он, и время вокруг них остановилось. — Он тоже не хотел, чтобы я вырос. Если бы Огюст был другим человеком, то он ударил бы Лорана по лицу. Если бы он был Кастором, то, скорее всего, привязал бы к кресту и избил бы плетями за неуважение. Но Огюст был Огюстом, доверчивым, добрым и слишком легко прощающим. Он просто сидел и слушал, что Лоран говорил ему, и его выражение становилось все более отрешенным, пока на лице не осталось одно только выражение усталости. — Тогда мне стоит подумать о предложении Теомедиса и отправить тебя в Акилос, — сказал Огюст. Он уже вставал с кровати, отходя от Лорана и приближаясь к двери. — Подожди тут, пока Йорд не придет за тобой. В тот момент Лоран хотел сказать очень многое («Я не вещь, которую можно куда-то отправить, мне не нужно, чтобы Йорд следил за каждым моим шагом, я ненавижу тебя, я так сильно тебя ненавижу»), но когда он открыл рот, то понял, что не имел в виду ничего из этого. Его язык не двигался, не подчинялся. — Огюст, — наконец выдавил он, но было слишком поздно. Его брат уже ушел.***
Йорд попытался остановить его, но Лоран был быстрее. Если бы Лазар был рядом, то все произошло бы иначе. В конце концов, Лазар был самым быстрым из троих. Но он не был рядом — если слухи были правдивы, то он уже нашел акилосского питомца, которого мог трахнуть, — и Лорану удалось ускользнуть от Йорда и спрятаться в саду. Лоран увидел его, бродящего по саду в одиночестве, впервые за много дней. Рядом с ним всегда кто-то был, и от этого Лорану хотелось смеяться. Какое животное ненавидело уединение так сильно, что ему всегда нужно было общество других? Но не сегодня. Сегодня он был один, без стражи, и не заметил Лорана, наблюдавшего за ним издалека. Почти бегом, зная, что Йорд мог поймать его в любую секунду, Лоран пробрался мимо цветочных клумб, розовых кустов и фонтана, и остановился только перед самым столкновением с огромным животным, которого искал. — И что ты здесь делаешь? — резко спросил Дамианос. Похоже, он не только выглядел как зверь, но так же и говорил. — Если ты… — Я пришел, — сказал Лоран, — чтобы предложить тебе сделку. Дамианос нахмурился. — Сделку? С чего бы мне хотелось заключать с тобой сделку? К тому моменту Йорд уже заметил их и бежал к ним с выражением ужаса на лице. «Он и впрямь выглядит как пес, гонящийся за костью», — подумал Лоран. Он не сочувствовал Йорду после того, как узнал, что зря потратил хороший хлеб и мед на взятку, которая не сработала. — Нам стоит говорить на твоем языке, — сказал Лоран, сразу переходя на акилосский. Он днями учил грамматику, ожидая подходящей возможности. — В таком случае Йорд не поймет нас. — И кто такой Йорд? — сказал Дамианос. Он говорил сдержанно и пренебрежительно, но ответил на акилосском. Это было маленьким, но началом. Лоран улыбнулся. — Мой пес, — сказал он.