***
После этого Дамианос больше не мог держаться подальше. Он подходил к Лорану в странное время, иногда один, а иногда с Никандросом. Йорд и Лазар редко удивлялись их появлению, но напрягались, пытаясь понять сказанное. — Объясни, что ты тогда имел в виду, — говорил Дамианос. — Ты поговорил с моим братом? — спрашивал Лоран. Он привык к покачиванию головы Дамианоса и к заламыванию рук, означавшим, что тому еще предстояло обратиться к Огюсту. — Тогда я тебе не скажу. Ни Йорд, ни Лазар не знали, что происходило, поэтому они не могли доложить об этом Огюсту. Иногда Йорд пытался заставить Лорана заговорить, подкупая его сладостями и часом без надзора, но Лоран не сдавался. Что-что, а это делало все только веселее. Хоть раз Лоран не пребывал в неведении. Хоть раз это он был тем, кто держал в руках все тайны. Он не мог перестать думать о том, как бы дядя гордился им, если бы знал. Дни размывались. Теперь, когда Лоран нашел то, в чем был хорош, он проводил время, совершенствуя свои умения. Его глаза видели лучше, чем когда-либо еще, замечая новые вещи. Его уши привыкли к постоянному напряжению и попыткам разобрать шепот и бормотанье. Довольно скоро Лоран понял, что любую вещь можно было обменять на секреты. Питомцы и слуги с удовольствием рассказывали все, что знали, в обмен на блестящую заколку, лишний кусок хлеба или даже медную монету. Никто не обращал на них внимания — даже питомцы оставались незамеченными, когда не выступали, — и поэтому они знали все. Когда Лоран заходил в комнату, все в ней затихали и следили за ним, но питомцам не приходилось сталкиваться с такими трудностями. Они видели и слышали, а затем доносили обо всем Лорану с пугающей легкостью. Он всегда знал, что в тайнах заключалась сила, но недооценивал ее. По утрам, когда небо было укрыто облаками, он оставался в своих покоях и учился. У акилосской грамматики тоже были свои секреты: слова «друг» и «враг» происходили от одного корня; можно было сказать «да» или «нет», но среднего не существовало. В буквальном переводе на вирийский слово «ублюдок» означало «рожденный вне брака». Это не являлось оскорблением. Когда появлялось солнце, он садился на деревянную скамейку в тренировочной арене и смотрел. Его внимание было на акилосцах, борющихся обнаженными в грязи, бегающих, метающих копья. Обычно побеждал не сильнейший, как раньше казалось Лорану, а самый целеустремленный. В их устойчивости чувствовалась дисциплина; их вела цель, не умение. — У меня есть для тебя подарок, — сказал Огюст одним вечером после ужина. Они играли в шахматы, и Лоран побеждал. — Я забыл дать тебе его раньше. — Ты только пытаешься меня отвлечь, чтобы сжульничать, — сказал Лоран, но все равно схватилсверток из рук Огюста.Он не упустил из виду тот момент, когда его брат поменял фигуры на доске, думая, что Лоран не смотрит. Это была книга. Толстая и тяжелая, но достаточно новая. Она была непохожа на книгу, которой мог владеть отец. — Откуда у тебя это? Огюст потер шею. Он выглядел… взволнованным. — Я заказал ее для тебя. Оригинал был написан на южном диалекте, поэтому я попросил кое-кого перевести книгу на вирийский. — Он наблюдал за тем, как Лоран перелистывал страницы. — В ней рассказывается о тех королевствах, про которые я говорил тебе. О тех, которые лежат за морем. До этого момента они не говорили о той ночи. Лоран знал, что причинил Огюсту гораздо больше боли, чем тот показывал, но он не извинился за свои слова. Каждый раз, когда Лоран задумывался об этом, что-то его останавливало. Нелепо, но он надеялся, что Огюст забудет о том, что слова когда-либо были сказаны. Кладя книгу в сторону, Лоран встал. Доска задрожала, и король Огюста с громким стуком упал на пол. Лоран заставил себя взглянуть на маленькую фигурку из темного дерева, чье лицо было повернуто к нему. Это выглядело зловеще. Лоран подумал: вот, что случится, если я не уйду. Не дав Огюсту шанса заговорить, Лоран кинулся к брату и заключил его в крепкое объятье. Сначала Огюст застыл — в последнее время Лоран не нуждался в касаниях, — но постепенно расслабился и подвинулся, чтобы обнять Лорана в ответ. — Это всего лишь книга, — сказал Огюст, смеясь в волосы Лорана. В его голосе было что-то наподобие облегчения. Это напомнило Лорану о благодарности, которую он сам испытал много месяцев назад. — Я не был уверен, что тебе она понравится. Ты всегда так внимательно подходишь к выбору книг. — Спасибо, — сказал Лоран в рубашку Огюста. Затем, более мягко: — Спасибо. Они вернулись к игре. Ферзь Лорана был не там, куда он ставил его в последний раз, но он никак это не прокомментировал. Огюст жульничал не для того, чтобы выиграть, но чтобы затруднить Лорану путь к победе. Это было чем-то вроде упражнения. Чем сложнее игра, тем труднее задача. И Лоран выигрывал всегда, раз за разом. — Ты опять меня победил, — сказал Огюст, когда Лоран забрал его короля. Слова, сказанные до этого тысячи раз, этой ночью прозвучали иначе. Они стали настоящими, воплотились в жизнь. — В следующий раз я дам тебе выиграть, если хочешь. Огюст изучил его лицо. Он рассмеялся, и его смех был похож на пение тысячи птиц. — Нет, не дашь. Слишком уж тебе нравится побеждать. Думаю, я создал монстра. Лоран уже открывал рот, чтобы ответить, когда стук в дверь остановил его. Звук был неуверенным. Робким. После стольких месяцев, в течение которых Лоран был вынужден терпеть присутствие Йорда, было понятно, что за дверью стоял не он. И не Лазар, вечно забывавший постучать и врывавшийся в комнату без предупреждения. Огюст встал и подошел к двери, поднятой рукой показывая Лорану, что стоит затихнуть. Он выглядел спокойным, и Лоран удивился, заметив, как его брат потянулся за серебряным ножом для писем перед тем, как открыть дверь. — Дамианос, — сказал Огюст и спрятал свое импровизированное оружие за спиной, словно ребенок, пытающийся избежать наказания. — Я не ждал тебя. Вытянув шею, Лоран заметил Дамианоса, по-идиотски неподвижно и напряженно стоящего перед Огюстом. «Придурок, — подумал Лоран, — ты никогда его так не убедишь». — Я хотел узнать, могли бы мы поговорить, — сказал Дамианос. — Я, э… Я надеюсь, что ничего не прерываю. Огюст засомневался. Прежде чем полностью открыть дверь, он обернулся посмотреть на Лорана, который улыбнулся и кивнул. — Входи. Мой брат… — …уже уходит, — сказал Лоран. Он встал и поднял свою книгу. — Уже поздно, и Йорд наверняка устал. Ты знаешь, каким раздраженным он становится, если не высыпается. Карие глаза Дамианоса следили за Лораном, пока он выходил. «Завтра, — казалось, говорили они. — Завтра ты расскажешь мне». — Спокойной ночи, — сказал Лоран Огюсту. — Спасибо за книгу. Они с Дамианосом поменялись местами. Дверь с мягким щелчком закрылась за Дамианосом, и вскоре послышался смех, но сквозь толстое дерево, разделявшее их, Лоран не смог понять, кому он принадлежал. — Вы этого хотели? — спросил его Йорд, как только Лоран встретился с ним лицом. — Чтобы они поладили? Лоран отмахнулся от него. — С чего бы мне этого хотеть? Брови Йорда ненадолго сошлись вместе. — Ваше высочество, вы ведь понимаете, что принц Акилоса не… — Оннечто? — Он почти ровесник вашего брата. — с осторожностью, ему не присущей, сказал Йорд. Они уже начали идти к покоям Лорана, но каждый шаг Йорда казался Лорану странно медленным. Казалось, что Йорд пытался растянуть время. — Я не думаю… Король не одобрит. Лоран остановился. — Он не ровесник моему брату. Ему девятнадцать, Огюст почти на шесть лет старше. — Но вам тринадцать, ваше высочество. — Йорд, иногда я думаю… — он замолчал. Заново прослушивая в своей голове их разговор, Лоран сказал: — Ты, конечно, не думаешь, что я хочу его. Единственным ответом для него были покрасневшие щеки Йорда. — Что мы, по-твоему, вместе замышляли? — спросил Лоран. Ему никогда еще так не хотелось смеяться. — Наше ухаживание? — Говорят, у него есть типаж, — ответил Йорд в свою защиту. Он продолжил идти, заставляя Лорана следовать за собой. — И вы видели жену его брата. О чем еще я мог думать? — О, Йорд, — сказал Лоран. Ему пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не начать хихикать, как девчонка. Довольно скоро его глаза начало щипать от слез. — Ты бы пришел на свадьбу? Может, надел бы хитон? — Ваше высочество. — Надел бы я хитон? — спросил Лоран, и больше у него не получилось сдерживать смех. Он не мог перестать хохотать. — О, не… не будь таким. Йорд нахмурился. — Лоран. Это только заставило Лорана рассмеяться сильнее. — Я не могу… перестать. Ты в хитоне, Йорд. Йорд ничего не сказал. — И Лазар, — продолжил Лоран. Ему становилось тяжело дышать. — Лазар в… — …хитоне. — Йорд вздохнул. Было похоже, что у него не получалось добраться до покоев Лорана побыстрее. — Думаю, я понял шутку, ваше высочество. Вытирая слезы, Лоран сказал: — Йорд, день, когда я выйду за варвара, будет днем моей смерти. Боже, хотелось бы мне, чтобы ты все время был таким смешным. Из тебя вышел бы прекрасный шут, не присоединись ты к гвардии моего брата. — Возможно, не так уж и поздно попытаться стать им, — сухо сказал Йорд. — Или кормилицей, учитывая, сколько времени я провожу с вами. Лоран взвыл, и его тело вновь затряслось от смеха. — Кормилицей! О, Йорд, я и не знал, что у тебя есть сиськи!***
Дамианос ждал его, когда Лоран вышел из обеденного зала вместе с Лазаром. Йорд отказался куда-то его сопровождать в этот день, утверждая, что ему был нужен отдых от бесконечных шуток Лорана. Лазар был гораздо более разговорчивым, чем Йорд. В нем чувствовалась юность, которой не было в Йорде, и ему нравилось вслух спрашивать что-то у себя и себе же отвечать. Лорану едва удалось съесть завтрак, не выплюнув его; он не мог избавиться от предоставленного воображением Лазара в тоненьком варварском наряде. — Скажи мне, что ты имел в виду в тот раз, — по-акилосски сказал Дамианос. Он поднял руку, заставляя Лорана замолчать. — Да, я поговорил с твоим братом. — И? — потребовал Лоран. — Согласился ли он? Дамианос закатил глаза. — Я не спросил его. Он бы отказался. Я должен был заслужить его доверие, иначе бы он не позволил. — У тебя осталось лишь несколько недель. — Я знаю, — раздраженно сказал Дамианос. — Но я работаю над этим. Теперь твоя очередь. — Не здесь. — Здесь никого нет. — Везде кто-то есть, — сказал Лоран. Он резко повернул налево, и Дамианос с Лазаром последовали за ним. Направляясь к своим покоям, он добавил: — Лазар останется у двери, как Йорд в прошлый раз, но нам придется быть еще более осторожными, чем тогда. «Незаметными». Лоран хотел использовать это слово. Слово дяди. — Зачем нам скрываться? — раздраженно спросил Дамианос. Он вошел в покои Лорана с пустым выражением лица; было неизвестно, о чем он думал. Выглядела ли комната странной или знакомой? Понравилась ли она ему? — Ты так мало доверяешь своим стражам? Лоран занял кресло у окна и жестом указал Дамианосу сесть на кровать. Или на пол. — Это не им я не доверяю, — тихо сказал он. — Обязательно ли нам шептать? — Я буду шептать, а ты будешь слушать, — огрызнулся Лоран. Казалось, что у него не получалось следить за языком, когда Дамианос был рядом. — Или тебе хочется, чтобы я закричал и предупредил Йокасту о наших планах? Это привлекло внимание Дамианоса. Он наклонился вперед, сидя на кровати, и выражение на его лице было похоже на голод. — О планах? Вот, чем мы занимаемся? — Я строю планы. Ты просто… здесь. — Ты сказал, что я умру. Что умрет и мой отец. Лоран потер виски.Он чувствовал приближение головной боли, чувствовал давление, нарастающее за глазами. Это напомнило ему об утрах после… Нет. Он не позволит себе думать об этом, не при варваре. Он заставил себя сосредоточиться на руках Дамианоса. Они выглядели мягкими, но мозолистыми. Когда он двигал ими, Лоран мог представить его с мечом. — Между тобой и твоим братом вражда, — просто сказал он. Ему стоило быть лаконичным, если он хотел быть понятым. — Его жена хочет быть королевой. Руки Дамианоса сжались в кулаки. — Ты не знаешь, о чем говоришь. — Я знаю, что вы делили ее какое-то время, — сказал Лоран, глядя в глаза Дамианоса. Дамианос отвернулся. — В конце она выбрала Кастора. Почему? — Я не знаю. Я не она. — Это был риторический… — ответил Лоран. — Потому что им легче управлять. — Ты не знаешь ни его, ни ее. Ни меня. Как ты можешь сидеть здесь и говорить такие гадости о людях, о которых ты ничего не знаешь? — Я наблюдал за ним, — продолжил Лоран, словно Дамианос ничего не говорил. — Он раб своего же гнева. С каждым днем в нем накапливается все больше и больше обиды. Это только вопрос времени, когда… — Когда что? Лоран осторожно подобрал слова. — Я видел, как он смотрит на тебя. Дамианос неотрывно глядел на него. — Он мой брат. «Единокровный», — подумал Лоран. — Как я уже сказал, Йокаста хочет быть королевой. — Я наследник, — огрызнулся Дамианос. Это, очевидно, было для него больной темой. — Если бы она по-настоящему хотела править, то вышла бы за меня. Снаружи Лазар разговаривал сам с собой. — Разве что ей было известно, что ты не доживешь до своей коронации. Дамианос замер. Он выглядел здесь чужим, занимая столько места на кровати Лорана, что от него было сложно оторвать взгляд. Он выделялся как белая ворона. — Нет, — сказал он. — Она бы никогда… — Не она, ты, абсолютный идиот. Я говорю про Кастора. Несмотря на то, что они говорили на акилосском, Дамианос выглядел растерянным. Это ни капли не удивило Лорана. — Но ты сказал, что им легко управлять. — Я полагаю, она пыталась убедить его, — неуверенно сказал Лоран. Эта часть была сплошной догадкой, и даже Лоран не мог притвориться, что знал, что происходило в голове Йокасты. Такой она была змеей. — Если бы она хотела, чтобы ты умер, то это бы уже случилось. То, что ты еще жив, значит, что Кастор прислушивается к ней в некоторой степени. И все же… — И все же? Лорану не хотелось этого говорить, но он знал, что если промолчит, то Дамианос уйдет, и все его попытки будут напрасны. — Я не думаю, что она сильно беспокоится о твоем отце. Долгое время никто не говорил. Они сидели в тишине, слушая бормотание Лазара и избегая взгляда друг друга. Лорану хотелось сказать больше, хотелось искусить Дамианоса другими секретами, чтобы тот продолжал выполнять свою часть сделки, но также он знал, что говорить слишком много было плохим решением. «Всему свое время, малыш». Лорана пробрала дрожь. — Тогда почему тебе хочется отправиться вместе с нами в Иос? — спросил его Дамианос. Это были не те слова, которые Лоран ожидал от него услышать. — Если то, что ты говоришь — правда… тогда ты не будешь там в безопасности. Он мог сказать тысячу вещей. Большая часть из них была правдой наполовину, а некоторые были совершенной ложью. Дамианос казался довольно доверчивым, в конце концов. — Если не будет тебя и твоего отца, Кастор станет королем, — решился сказать Лоран. — Как я уже говорил, я следил за ним. Наверняка ты заметил, как он говорит с моим братом. — Ему захотелось прикусить щеку изнутри — иногда это помогало сконцентрироваться. — Будет война. И я отказываюсь потерять в ней брата. Дамианос задумчиво коснулся живота. Лоран уже видел, как он делал это, когда думал, что никто не смотрел на него. Рубашка Дамианоса закрывала кожу, но Лорану не нужно было видеть, чтобы знать. Что бы это ни было, оно имело власть над Дамианосом. Возможно, плохо зажившая рана с войны. — Я тебе не доверяю, — сказал Дамианос. Это действительно было так, но Лорана это не волновало. Если бы Дамианос думал, что Лоран шпион или предатель, то не пришел бы в его покои один. Или, может быть, он был чересчур уверен в своих способностях. Дамианос был, в конце концов, как минимум в три раза крупнее Лорана. — Ты должен быть идиотом, чтобы доверять мне, когда я не сделал ничего, чтобы заслужить это. Если я отправлюсь в Иос… — Да? — У тебя будет преимущество. Этому можно доверять. У тебя будут твои люди, а у меня… — У меня не будет. Лоран заставил себя продолжить. Ему не нравилось то, как неуверенно он звучал, как уязвимо. — Я нужен тебе. На лице Дамианоса появилось подобие улыбки. — Ты ребенок. С чего бы мне нуждаться в тебе? Никандрос — единственный, чей совет я ценю, и он ни разу меня не подвел. Почему я должен прислушиваться к тебе, а не к нему? «Потому что он глуп, как корова», — хотел сказать Лоран. —Потому что он хороший мужчина. Хорошие люди редко видят в других плохое. Мой брат такой же. — А ты нет? — спросил Дамианос, переставая касаться живота рукой. — Хороший, я имею в виду. — Я еще не мужчина, — сказал Лоран. — Да, я это заметил, но все же. Разве тебя не должна беспокоить эта способность видеть в других подобные недостатки? Лоран услышал несказанные слова. — Говори понятно или уходи. Если я кажусь тебе опасным или неуравновешенным, то так и скажи. Я не обижусь. Не то, чтобы меня волновало твое мнение. — Йокаста, — начал Дамианос и остановился. — Здесь у нее есть осведомитель. Она зовет его своей «птичкой». Кто-то, кто нашептывает ей все тайны во дворце. — И? — И она сказала мне, что ты пытался убить ребенка в саду. Если это правда… — Это правда, — легко ответил Лоран. Он был уверен в том, что говорил, а мнение Дамианоса о нем имело мало значения в общем масштабе. Лорана нужно было не любить, а терпеть. — Выходит, что убийство не входит в перечень моих талантов. Советую тебе не волноваться на этот счет; если я не смог убить ребенка, то сомневаюсь, что у меня получилось бы убить тебя. Как бы близок ты ни был мне по уму, но силы у тебя в пятьдесят раз больше, чем у ребенка, которого я пытался утопить. — В Акилосе детей твоего возраста не будет беспокоить твой статус принца Вира, — сказал Дамианос. — Ты слышал Йокасту. В тринадцать с тобой будут обращаться как с мужчиной, и от тебя будет ожидаться подобающее поведение. Лоран наклонил голову в сторону и прищурился от яркости солнца. — Ты уже закончил? Не беспокойся, акилосские птенчики будут в безопасности. — Я не о них беспокоюсь. — Как любезно с твоей стороны беспокоиться о моей безопасности. Дамианос встал. Кровать заскрипела, словно в облегчении. — Я беспокоюсь о своей безопасности. Сомневаюсь, что гнев твоего брата будет легко успокоить, если что-то произойдет с тобой в Акилосе. — Тогда я буду хорошо себя вести, — сказал Лоран и тоже поднялся. — Мне бы ужасно не хотелось, чтобы тебя до смерти избили плетями. Дамианос фыркнул. — Как любезно с твоей стороны беспокоиться о моей… — Я не тебя пытаюсь спасти от креста, — прервал его Лоран. — Но, каким бы интересным представлением это бы ни было, мои уши бы сильно пострадали. — Твои уши? — спросил Дамианос. Несмотря на свои мышцы и вес, он двигался грациозно и достиг двери раньше Лорана. — Ты бы кричал, словно женщина при родах, — ответил Лоран. Он повернулся к Лазару, который захлопнул рот, увидев, что они выходят. — Не прекращай свою болтовню из-за меня, Лазар. — Ваше высочество, — сказал Лазар, краснея. Его глаза метнулись к Дамианосу. — Хотите ли вы, чтобы я отвел вас в восточное крыло с вашим… — Другом, — предложил Дамианос. — Нет, — сказал Лазару Лоран. — Мы с тобой пойдем на охоту. Лазар нахмурился, отодвигаясь от дверного проема, на который он опирался. — Сейчас не охотничий сезон, ваше высочество. В это время года нет кабанов. — Как будто была бы какая-то разница, если бы они были, — сказал Дамианос. — Кабан убил бы принца так же быстро, как я — муху. «Он мне нужен», — напомнил себе Лоран, но с каждой секундой становилось все труднее вспомнить, почему. — Тогда радуйся, что я собираюсь охотиться не на кабана, — мгновенно ответил он, — а на птицу. Лазар спросил в замешательстве: — Стоит ли мне принести вам лук и стрелы? Справа от Лорана послышались тяжелые шаги. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что там Йорд. Он любил шаркать ногами при ходьбе лишь для того, чтобы раздражать Лорана. Краем глаза он заметил, что Дамианос собрался уходить. — Постой, — сказал он и был более чем доволен, когда Дамианос остановился. Йорд встал рядом с Лазаром и посмотрел на Лорана с угрозой в глазах. — Мой страж хотел спросить у тебя несколько вопросов, Дамианос. Давай, Йорд. Спроси его. — Ваше высочество, — убийственным голосом сказал Йорд. Лоран прикусил щеку и еще раз сдержал смех. — Спроси его о хитонах, Йорд. — Хитонах? — спросил Дамианос, поворачиваясь к Йорду. Он говорил голосом принца — вежливым и строгим. — Это туники. Наверняка ты видел моих людей, одетых в них. В Акилосе мы почти не носим штаны. — Слышал, Йорд? — спросил Лоран, тыкая его пальцем в руку. Йорд и мускулом не двинул, похоже, даже не дыша. — Они не носят штаны. Дамианос выглядел озадаченным. — Я, э… Я могу найти хитон, если тебе… В этот момент Лоран разразился смехом, сгибаясь пополам от силы своего хохота. — Да, да. Йорду именно это и нужно. Он… он… Но Лоран понял, что больше не мог говорить. Слишком уж сильно он смеялся.