Охота на призрака

Понедельник. 11 марта.

      Автобус опустел через час пути. Под мерный гул мотора Эрза задремала. Когда автобус резко остановился, качнувшись, она проснулась и растерянно посмотрела на раскрытые двери.       — Конечная, — громко сообщила кондуктор и первой вышла на улицу.       Эрза поднялась и последовала за той. Руки затекли от сна в неудобной позе, ноги слегка онемели и плохо слушались. После душного салона на свежем воздухе она сразу озябла и плотнее запахнулась в куртку.       Местом её будущей работы оказался небольшой магазин неподалёку. Хозяин — высокий широкоплечий мужчина — раскладывал товары у прилавка, когда она зашла.       — Здравствуйте, — привлекла к себе внимание Эрза, — мистер Грюнт, — добавила она, прочитав имя и фамилию на бейджике. — Я по поводу работы.       — Документы, — вместо приветствия велел тот, протянув руку.       — Минутку, — произнесла Эрза, расстегнула сумку и стала перебирать содержимое.       — Что, не могла заранее приготовить? — нахмурился мистер Грюнт. Голос его был низким и хриплым. От формы резко пахло сигаретным дымом. Густые брови придавали ему хмурый вид.       — Извините, я не подумала, — на миг растерялась Эрза.       Она не ожидала такого напора и теперь усомнилась, что работа в этом магазине будет спокойной. Отыскав папку, она протянула мистеру Грюнту документы.       — Итак, мисс Скарлетт, — бегло просмотрев содержимое, тот захлопнул папку и поднял недовольный взгляд, — где вас носило больше суток? Вы в курсе, что ещё вчера должны были выйти на смену? И что в итоге я имею? Два рабочих дня без сотрудника. Даже не думайте, что я буду закрывать глаза на прогулы и опоздания. Тут так не заведено.       — Но меня выпустили только сегодня днём, — попыталась оправдаться Эрза. — Я села на автобус и приехала сюда…       — Днём, — перебил мистер Грюнт, похлопывая папкой по широкой ладони, — а уже вечер, если вы не в курсе. Автобус едет максимум пару часов, это если пробки или ремонт дороги. Так чем вы занимались несколько часов, мисс Скарлетт?       — Я решала личные вопросы, — вспылила Эрза, недовольно взглянув на того, — которые вас никоим образом не касаются.       — Что ж, а теперь послушай сюда, девочка, — мистер Грюнт чуть наклонился вперёд, практически нависнув над ней. — Меня не волнуют твои личные дела, заботы, проблемы, подработки и прочее. Всё это вне рабочего времени. В восемь утра ты должна быть в магазине и выходить отсюда только в перерыв и после рабочего дня. Если ты не работаешь, я тебя увольняю, и крутись сама. Если ты работаешь плохо, я назначаю тебе дополнительные часы, или ты выходишь в выходной, или ты работаешь без перерывов. Да, это не зона, но и не курорт. Работа не самая лёгкая, её много и не рассчитывай, что будешь полдня сидеть и плевать в потолок. Ты должна понимать, что таким, как ты, нигде не рады, и быть благодарна, что о тебе проявили заботу. За что сидела?       — Убийство, — недовольно прищурившись, негромко сообщила она.       — Отлично, — тот бросил папку на прилавок, от громкого шлепка Эрза вздрогнула. — Значит, торговый зал. Твои основные задачи: раскладывать продукты, следить за ценниками и за чистотой. Кто-то из посетителей натоптал, ты моешь. Кто-то не донёс товар до кассы, передумал брать и оставил на ближайшей полке, ты относишь на место. На каждом товаре должен быть ценник. Все цены должны быть актуальны на начало дня. В туалет отходить можно, но не на полчаса. То же с курением: только в свой перерыв и за магазином. В остальное время ты должна быть в зале. Ты работаешь, а не сидишь. Если тебе показалось, что работы нет, посмотри внимательно ещё раз. К кассе не подходишь, просрочку не убираешь, не берёшь ничего со склада самостоятельно. С этим ясно?       — Да, мистер Грюнт, — ответила Эрза, рассматривая стеллажи с товарами и прикидывая объём работы.       — Работают у нас в форме. Форма должна быть чистой. Волосы убраны под сеточку или платок. За неопрятный вид я буду высчитывать из жалования. Неважно, кем были работники моего заведения, из-за этого оно не должно превращаться из приличного магазина в грязную забегаловку. Вопросы есть?       — Только два. Где мне взять форму? Будет ли кто-то ещё работать в магазине?       — Форму я тебе сейчас принесу. Сегодня у тебя вечер свободен, постираешь и погладишь. В доме на первом этаже есть прачечная. И смотри, суши на балконе, чтобы не пропахло чем-нибудь. Помимо тебя работает разнорабочий и кассир. В субботу работаем до обеда, в воскресенье мы закрыты, — мистер Грюнт замолчал и выждал небольшую паузу, вероятно, ожидая вопросов. — Раз всё ясно, то вот ключи от твоей квартиры. Дом сразу за магазином. Третий этаж, там сама разберёшься. Платишь только по счетам за электроэнергию, воду и газ. Где оплачивать, узнаешь у соседей.       После тот сходил на склад и принёс ей комплект рабочей формы.       — На сегодня свободна. Завтра в восемь на рабочем месте без опозданий. Не умеешь быстро собраться, вставай пораньше. Не высыпаешься, ложись пораньше.       Поблагодарив и попрощавшись, Эрза вышла из магазина и зашла в единственный подъезд невысокого дома. На лестничной площадке было тихо и чисто. Лишь доносилась музыка с верхних этажей, да приглушённо звучали детские голоса из-за одной из дверей. Поднявшись на нужный этаж, она достала ключи и отперла дверь. Квартира, как и ожидалась, была небольшой, но с кухней и санузлом. Эрза много слышала о таких местах для временного проживания и представляла себе шумное общежитие с общей кухней и душевой, а потому была приятно удивлена.       Мебели было немного, но всё необходимое имелось. Заглянув в холодильник на кухне, Эрза обнаружила запас продуктов. Первым делом она поела. За всеми переживаниями она и не заметила, насколько проголодалась. Распределив свои немногочисленные вещи по полкам и вешалкам в шкафу, она спустилась вниз.       В прачечной в ряд у стены стояли стиральные машинки, чуть поодаль — несколько складных гладильных досок. В углу на тумбочке были сложены бельевые корзины, вероятно, предназначенные для общего пользования. Негромко жужжали работающие машинки. В кресле читала книгу молодая женщина в домашнем халате. У распахнутого окна курил щуплый мужчина в растянутой майке. Эрза поздоровалась. Женщина ответила, не отрываясь от книги. Мужчина что-то невнятно хмыкнул и затянулся. Эрза загрузила форму в машинку и села на стул, дожидаться.       На улице заметно потемнело. Ветер принёс запах влаги. Чуть погодя начался дождь. Мужчина с досадой затушил очередную сигарету и прикрыл окно. Вскоре одна из машинок отключилась. Женщина собрала бельё в корзину, сунула под мышку книгу и вышла на лестницу. Через несколько минут ушёл и мужчина, оставив за собой горький запах табака.       Эрза осталась одна. Она слушала, как шумит дождь за окном, и смотрела на стекающие по стеклу капли. С одной стороны, язык не поворачивался сказать, что всё хорошо: впечатления от встречи с матерью ещё не померкли. С другой, теперь у неё была работа и жильё. Не самое плохое, хоть соседи имели преступное прошлое, и это слегка пугало.       Под шум дождя и монотонное жужжание Эрза ненадолго задремала. Ей не снилось ничего конкретного, только смутные образы и неясные голоса. Когда раздался щелчок, она вздрогнула и открыла глаза. В прачечной она по-прежнему оставалась одна. Забрав форму, она поднялась к себе и повесила ту сушиться на балкон.       Эрза постелила кровать, заперла дверь, проверила, закрыты ли окна, и только тогда легла в кровать и позволила себе расслабиться. Внутреннее напряжение не отпускало. Ощущение чужого взгляда преследовало её. Хоть она и понимала, какая это несуразица: в самом деле, кто бы и зачем мог следить за ней здесь? Под шум дождя за окном Эрза заснула.       Грузовик то влетал колесом в яму на дороге, то наезжал на кочку. Кузов трясло и покачивало. Даже в куртке было холодно. Эрза ёжилась и растирала ладони замёрзшими пальцами. Заключённые не смотрели друг на друга. Тишину нарушало лишь звяканье цепочек наручников да редкий тихий хрип, доносящийся из рации конвоира.       Наконец грузовик остановился. Мотор смолк. Снаружи кто-то открыл дверцы.       — На выход!       Эрза поднялась и последовала за остальными. Спрыгнув на землю, она осмотрелась. Яркое солнце слепило. Здание тюрьмы насчитывало три этажа и несколько корпусов. По периметру тянулась высокая ограда с колючей проволокой поверху. Пустующий плац был засыпан нерасчищенным снегом. Их отвели к входу под надзором вооружённой охраны.       Внутри велели снять верхнюю одежду и переодеться в тюремную униформу. Та включала майку, рубашку, штаны светло-синего цвета и мягкие кроссовки. Из раздевалки их вывели в длинный пустой коридор. Всё, что окружало Эрзу теперь: голые стены и решётки. Коридор вывел в зал, где располагались камеры.       Эрзе пришлось подниматься на второй ярус по железной лестнице. Она старалась не смотреть по сторонам, сосредоточившись на носках своих кроссовок, но всё равно ощущала на себе чужие взгляды. Она крепко стискивала выданное постельное бельё и шагала вперёд.       — Остановиться, — велел надзиратель. Эрза послушно остановилась и подняла глаза. В камере перед ней сидела женщина и рассматривала её с любопытством. Надзиратель расстегнул наручники.       — Открыть пятьдесят шестую, — велел тот в рацию. Решётка лязгнула и откатилась в сторону.       — Заходи.       Эрза сделала пару шагов вперёд, решётка с лязгом захлопнулась за спиной. Когда шаги смолкли, она обернулась. Заключённые в камерах напротив не обращали на неё внимания, занимаясь своими делами. Она развернулась обратно и наткнулась на изучающий взгляд соседки.       — Деб, — протянув жилистую руку, представилась та.       — Эрза, — она пожала протянутую крепкую ладонь.       — Твоя койка верхняя, — сообщила Деб.       Эрза кивнула и принялась расстилать простынь поверх тонкого матраса. В узкой камере помимо коек было две тумбочки, ничем не отгороженный унитаз и раковина. В стене напротив двери — маленькое зарешеченное окошко, в которое проникал жидкий солнечный свет.       Металлическую кружку, полотенце, мыло и зубную щётку с тюбиком пасты Эрза убрала в ящик тумбочки. Затем она забралась на свою койку и, укрывшись тонким одеялом, отвернулась к стене. Ей не хотелось ни видеть, ни слышать окружающего. Сокамерница не стала тревожить её. Та устроилась на своём месте и продолжила читать книгу.       Сон не шёл, поэтому какое-то время Эрза наблюдала за метелью за окном. Ветер закручивал спиралями падающий снег. Когда за окном стало темнеть, раздался сигнал. Эрза вздрогнула и приподнялась на локтях. Её соседка уже поднялась с койки.       — Ужин, — пояснила та.       Двери камеры с лязгом отъехали. Эрза поспешила выйти наружу и занять своё место в колонне, которая под надзором направилась в столовую.       Следуя примеру остальных, она взяла металлический поднос и встала в хвост очереди. Она стояла, не глядя по сторонам, и делала шаг вперёд всякий раз, когда кто-то отходил от раздатчика. Получив свою миску, тарелку, ложку и кусок хлеба, она поспешила уступить место следующему и побрела вдоль столов, отыскивая свободный. Она села у самого края в отдалении от переговаривающихся заключённых и опустила взгляд на поднос. Перед ней стояла миска с мутной жидкой похлёбкой. От супа исходил неприятный запах. Рядом на тарелке бесформенной массой лежала каша. Даже выглядело это несъедобно, какого же было на вкус, Эрза не хотела знать. Стиснув ложку крепче, она уговаривала себя, что есть необходимо, когда за спиной раздались чьи-то шаги.       — О, кто тут у нас? — громкий женский голос прозвучал над головой. — Да это же та самая Скарлетт. Разговоры стали тише, некоторые заключённые обернулись, чтобы посмотреть, что происходит.       — Не думаю, что мы знакомы, — не оборачиваясь, негромко произнесла Эрза.       — Разумеется нет. Откуда тебе меня знать, ментовье отродье? — рассмеялась женщина. — Зато я знаю твоего папашу. И не я одна, здесь многие его знают, — добавила она. — Рене, не забудь моё имя. Что, думала, завалила другого мента и своей стала? Отсидишь тут тихонько, а? Не надейся, овца. Примерив волчью шкуру, волком не станешь.       — Я не понимаю… — начала было Эрза.       — Рот не разевай, когда я говорю, — перебила Рене.       Запустив пальцы в волосы, та резко толкнула её вперёд. Не ожидая подобного, Эрза не успела упереться руками в стол и уткнулась лицом в жидкое месиво на тарелке.       — Приятного аппетита, овца, — рассмеялась Рене и под одобрительный гул и смешки прошла мимо, исчезнув за спинами других заключённых.       Эрза осторожно приподнялась и принялась стирать с лица и выбирать из волос комочки холодной каши. Интерес к ней быстро угас. Заключённые вернулись к ужину и разговорам.       Сквозь силу заставив себя выхлебать безвкусную едва тёплую похлёбку, Эрза заела ту чёрствым скрипящим на зубах хлебом. После ужина их вновь развели по камерам. Снегопад за окном, казалось, только усилился. За сплошной белой пеленой не было видно даже забора с дежурящим охранником.       Эрза смотрела в окно, Деб читала. Та больше не пыталась с ней заговорить и не обращала на неё внимания. Возможно, причиной тому был инцидент в столовой. Эрза спустилась с койки и подошла к грязному унитазу. С минуту она рассматривала жёлтые потёки, а потом зажмурилась и стянула штаны. Справлять нужду на виду было, пожалуй, самым унизительным за день. И хоть никто даже не смотрел в её сторону, ей казалось, что она сидит обнажённая на полной людей площади.       Наскоро вымыв руки, Эрза вернулась обратно на койку и завернулась в одеяло. Вскоре погасили свет. Полумрак затопил камеру. Горело лишь несколько тусклых ламп высоко у потолка тюремного зала, поэтому близкие предметы и решётка были хорошо различимы.       Эрза уткнулась носом в подушку и попыталась заснуть. Надзиратели обходили периметр даже ночью. Не так часто, но звук шагов был отчётливо слышен в тишине. Хоть внутри тюрьма и отапливалась, в камере было холодно. Тонкое одеяло не сильно согревало.       — Снять простынь, — раздался громкий зычный голос. Эрза вздрогнула и открыла глаза.       — Ебитесь у всех на виду, раз неймётся.       С нижней койки раздался негромкий смешок Деб. Эрза отвернулась к стене и зажмурилась. Подтянув колени к груди, она плотнее укуталась в одеяло и попыталась заснуть.       Подъём был в шесть утра. Эрза не выспалась и чувствовала себя уставшей и разбитой. Наскоро умывшись, она покинула камеру и спустилась с остальными в столовую. На завтрак вновь была жидкая безвкусная похлёбка, кусок хлеба и чуть подгнившее яблоко, которому Эрза была рада больше всего. В этот раз никто не обращал на неё внимания. Рене поблизости видно не было.       После завтрака их вывели на плац, расчищать наметённый снег. За ночь местами образовались сугробы. Резкий ветер продувал куртку. Ноги в сапогах мёрзли. Перчаток им не выдали. Уже через полчаса пальцы замёрзли так сильно, что Эрза едва удерживала деревянную лопату.       — Поглядите-ка, овцу выпустили из загона, — раздался уже знакомый голос неподалёку.       Эрза обернулась и впервые хорошо рассмотрела Рене. Это была высокая плечистая женщина лет сорока с короткой стрижкой и татуировкой на щеке, уходящей вниз по шее и исчезающей под воротником куртки.       — Развлекаешься? — криво усмехнулась та, подойдя ближе. Две зечки поодаль наблюдали за спектаклем и посмеивались, одобрительно кивая.       — Не знаю, что тебе от меня нужно… — начала было Эрза.       — Я уже говорила, не разевай пасть в моём присутствии, овца, из неё разит! — с этими словами Рене резко ударила её по ногам, подсекая.       Эрза потеряла равновесие и свалилась на землю. Снег набился в рукава и под воротник. Стало не только холодно, но и мокро. Когда она попыталась приподняться, Рене поставила ногу ей на спину, прижав к земле.       — Это я забираю, — сообщила та и подняла лопату. — Поработай копытами, может, выйдет эффективнее.       Эрза упёрлась руками, чтобы не лежать лицом в снегу и иметь возможность дышать. Жёсткий лёд, сковавший землю, царапал ладони. Проходящий мимо надзиратель, скользнул по ним взглядом и отвернулся в другую сторону.       Наклонившись, Рене ухватила её за волосы и оттянула голову назад.       — Никто не поможет тебе, овца, — прошипела та, после чего с силой ткнула её лицом в снег. — Поищи подо льдом, наверняка там найдёшь себе корм, — громко добавила Рене и, сплюнув, направилась прочь.       Эрза медленно поднялась на ноги, вытряхнула снег из рукавов куртки и из-за воротника. Часть просыпалась и растаяла, образовав на спине мокрое пятно, которое теперь стыло, вызывая озноб. Эрза растерянно оглянулась, никто не обращал на неё внимания. Вскоре показался надзиратель, что следил за работами на плаце.       — Что встала?! — крикнул тот.       — У меня забрали лопату, — ответила Эрза.       — Так греби руками, бесполезный отброс общества, — он размахнулся и ударил дубинкой ей под колени. Ноги подкосились, и Эрза снова свалилась в снег, едва успев выставить руки вперёд.       — Работать!       Следующий удар пришёлся по спине. И хоть дубинка и была резиновой, слабым его было не назвать. Эрза прикусила губу и загребла колючий снег руками, отбросила в сторону к стене. С минуту надзиратель наблюдал, потом развернулся и пошёл прочь.       — Никому не отлынивать! Шевелитесь, сонные курицы! Снег сам себя не уберёт, ещё час!       Через полчаса руки замёрзли настолько, что пальцы отказывались слушаться. Рукава куртки промокли. Эрзу бил крупный озноб. Она вставала с каждой горстью и делала несколько шагов к стене, а потом обратно, чтобы согреться, но это не сильно помогало. Наконец, их увели обратно.       Поначалу ей показалось, что в здании даже жарко. Эрза с трудом распутала шнурки сапог непослушными пальцами. Куртки разрешили не снимать. Сразу же после работы на плаце их отправили в швейный цех.       Только переступив порог, Эрза поняла, почему им позволили не раздеваться: в цеху было не теплее, чем на улице. Вдоль стен выстроились ряды столов со швейными машинками. Около каждой стоял деревянный стул. Зечки расселись по местам и принялись за работу. Эрза поискала свободную машинку и опустилась на стул рядом. Никогда в жизни она не занималась шитьём и слабо представляла, что требуется делать.       Цех наполнял гул работающих машинок и тихие разговоры. Эрза растерянно оглядывалась по сторонам. Похоже, шили здесь такую же тюремную униформу, какую они носили. Никто не интересовался, понимает ли она, что и как нужно делать.       — Ты сюда посидеть пришла? — поинтересовался прошедший мимо смотритель цеха.       — Я не знаю, что делать, — негромко ответила Эрза, внутренне сжавшись в ожидании очередного удара.       — Шить униформу, — пояснил тот, подтолкнув к ней выкройку. — Пошевеливайся, — с этими словами он пошёл дальше, больше не утруждая себя объяснениями.       Следующий час Эрза наблюдала за своей соседкой, не рискуя задавать вопросы. Получив хоть какое-то представление о предстоящей работе, она и сама принялась за шитьё. Замёрзшие пальцы плохо слушались, шов выходил неровный. Игла то и дело соскакивала, нитки рвались. Эрзе приходилось распарывать шов и начинать заново.       Так прошло несколько часов. За это время она едва успела сострочить несколько рубашек. Часть зечек отпустили на обед и в туалет. Тех же, кто не выполнил норму, оставили шить дальше. От гула машинок и разговоров к вечеру у Эрзы разболелась голова. Ныла спина, ноги затекли, желудок сводило от голода. За всё время, проведённое в цехе, им только пару разу разрешили выпить по стакану воды.       Когда прозвучал сигнал к отбою, смотритель принялся обходить столы, проверяя выполненную работу. По одной и группами зечки покидали цех. Некоторые уходили нетронутыми, другим доставалось дубинкой по спине или рукам.       Когда очередь дошла до неё, цех почти опустел. Лишь те, кто отшил норму, собирали, сворачивали и уносили на склад готовую форму.       — Это всё?! — рявкнул смотритель, увидев несколько комплектов рубашек и штанов, что она кое-как успела сшить за вечер.       — Я только учусь, — прошептала Эрза.       — Руки на стол, — велел тот.       Эрза послушно опустила руки на стол. Смотритель снял с машинки ремень, размахнулся и хлестнул по кистям. Резкая боль отдалась до локтей. Эрза вскрикнула и зажмурилась. За первым ударом последовал второй, затем третий. Сжимаясь и вздрагивая от боли, она закусила губу. На четвёртый удар переполненный мочевой пузырь не выдержал. Моча заструилась по ногам и растеклась лужей под стулом. Штаны промокли.       — Чёртова свинья! — закричал смотритель. — Учись держать себя в руках. Пошла отсюда!       Эрза поднялась с места и бегом кинулась к двери. На выходе из цеха дожидался надзиратель. Судя по его равнодушному взгляду, подобное не было редкостью. Тот отвёл её в камеру, даже не предложив посетить душевую.       Деб брезгливо поморщилась и демонстративно отвернулась к стене. Раздевшись, Эрза постирала штаны и бельё в раковине. Вода из крана текла мутная. Разбитые в кровь пальцы отдавались болью при каждом движении. Кое-как подмывшись, она вытерлась маленьким полотенцем. Оставив штаны сушиться на краю своей койки, Эрза забралась наверх и завернулась в одеяло. Её колотило от холода и пережитого.       В эту ночь ей тоже не удалось надолго заснуть: всякий раз, когда надзиратель обходил периметр и задевал дубинкой прутья камеры, она вздрагивала и просыпалась.       На следующее утро сразу после завтрака её отвели в блок для краткосрочных свиданий — зал с одинаковыми кабинками с прозрачной пластиковой перегородкой и телефонами для переговоров. Эрза не представляла, кто мог навестить её в тюрьме, и с какой целью. Кроме матери у неё не осталось родственников, а та точно не пришла бы. Друзей никогда и не было. По ту сторону перегородки сидел незнакомый мужчина. Тот был одет в строгий костюм, выглядел опрятным и доброжелательно улыбался. Он кивнул на телефон, приглашая к разговору.       Эрза сняла трубку и поднесла к уху.       — Здравствуйте, мисс Скарлетт, — голос звучал ровно и спокойно. — Меня зовут Пол Невас, и я сотрудник организации «Эфор». Скажите, вы знаете, чем мы занимаемся?       — Проводите эксперименты на людях, используя жуткую программу, которую запретили даже в тюрьме, — ответила Эрза.       — Это не так. «Шорох» — исследовательская программа, и она призвана служить исключительно науке и благим целям. Ни о каких насильственных экспериментах не идёт и речи. Участие в исследованиях на добровольной основе…       — Если вы пришли только за этим, то я отказываюсь. Не хочу быть подопытной мышью в чьей-то лаборатории, — перебила Эрза.       — Вы даже не выслушали, что мы предлагаем, — мистер Невас достал и положил перед собой портфель. — Уверен, вы заинтересуетесь, когда узнаете подробнее о наших условиях.       — Не трудитесь, мистер Невас, — привлекла его внимание Эрза. — Меня это не интересует. Пожалуйста, уходите.       — Что ж, — вздохнул тот, — но прошу вас, обдумайте это. Я вернусь через месяц и, если ваш ответ не изменится, обещаю, что более вас не побеспокою. До свидания, мисс Скарлетт.       Эрза проводила его взглядом и осталась сидеть в переговорной будке, пока надзиратель не постучал в дверцу. Поднявшись со стула, она вышла и последовала за тем на швейное предприятие. Работа уже шла полным ходом. Цех вновь наполнял гул машинок и гомон голосов. Сегодня за ними наблюдала женщина-смотритель. Эрза заняла своё место и взялась за работу.       Разбитые пальцы опухли и плохо слушались. Ранки взялись коркой, кожа вокруг покраснела. Работа шла медленнее, чем вчера. К немалому удивлению, смотрительница цеха отпустила на обед всех.       В этот раз помимо пустого мутного супа было посиневшее едва тёплое картофельное пюре и тонкая куриная котлета. Казалось, ту приготовили из жил и каких-то непригодных обрезков: настолько жёсткой и странной на вкус она была.       Пока Эрза пыталась прожевать свой обед, что-то перелетело через стол и приземлилось в миску с супом. Она опустила глаза и, не удержавшись, вскрикнула, оттолкнув от себя поднос. В миске брюхом кверху плавала тощая дохлая крыса. Ободранный хвост торчал наружу. Судя по исходящей от той вони, она уже начала разлагаться.       — В чём дело, овца? — поинтересовалась Рене, сидящая за столом напротив. — Волки любят мясо. Раз решила прикинуться хищником, соответствуй. Мясо полезное, в нём белок, — хохотнула та.       С трудом подавляя рвотные позывы, Эрза отнесла поднос и вытряхнула содержимое в мусорный бак. В рот выплеснулась едкая желчь с частицами котлеты. Тошнота усилилась. Давясь и кашляя, Эрза бросила поднос на столе и выскочила из столовой под общий хохот.       Вторая часть дня прошла столь же непродуктивно, как и первая. Желудок сводило от голода. Пальцы почти не гнулись, и управляться с машинкой было сложно. Строчки выходили неровные, приходилось распарывать и начинать заново. Когда пришло время ужина, смотрительница отпустила всех, кроме тех, кто не отшил норму.       В опустевшем цеху осталось шесть человек, включая Эрзу. Смотрительница окинула их внимательным цепким взглядом.       — Раздевайтесь, — велела та.       Эрза принялась стягивать одежду, следуя примеру остальных. Когда все они разделись догола и сложили свою униформу, смотрительница одобрительно кивнула. Цементный пол был невыносимо холодным, стоять на том босиком было больно. По ногам сквозило, уже через минуту Эрзу начало трясти от холода.       — Наклониться, — велела смотрительница. — Руки вытянуть и завести за спину, — дождавшись выполнения первой команды, вновь велела та. — Приподнять руки, представьте, что вы ласточки. А теперь бегом вокруг станка. Для начала десять кругов. Живо!       Бежать в таком положении было не только унизительно, но и сильно неудобно. Кровь прилила к лицу, щёки горели, и начала болеть голова. Вытянутые напряжённые руки сводило.       — Труд является основой человеческого бытия. Ещё с давних времён человек сам заботился о себе: готовил пищу, шил одежду, возделывал землю. Труд облагораживает душу. Само умение и желание трудиться — истинное сокровище рода людского. Ведь только благодаря труду мы остаёмся людьми, — свой монолог та сопровождала ударами ремнём.       Удары были несильными и приходились то по спине, то по ягодицам, то по ногам, но менее болезненными от этого не становились.       — И преступившие закон не являются исключением. Вам даётся возможность не только держать себя в форме, а также получить полезные навыки. Помимо прочего, быть полезными обществу и приобщаться к трудовой деятельности. Понимание важности этого процесса — одна из ступеней, преодолев которые, вы сможете осознать и искупить совершённые вами преступления и вернуться к честной жизни.       Смотрительница заставила их пробежать тридцать кругов, после чего позволила одеться и отпустила. Эрза едва переставляла ноги от усталости. С трудом она поднялась по лестнице и дошла до камеры. Деб стояла у решётки и курила. Проводив её равнодушным взглядом, та отвернулась.       Когда охранник отошёл далеко, она последний раз затянулась и затушила сигарету. Глубоко вдохнула, резко выдохнула, чуть подалась назад и ударилась головой о решётку. Раз, второй, третий. Эрза ухватила ту за плечи и попыталась оттащить вглубь камеры, но Деб без труда её оттолкнула. Ударами она рассекла себе бровь, и теперь по её лицу струилась кровь.       — Помогите! — закричала она, ухватившись обеими руками за решётку. — На помощь! Эрза отступила на пару шагов, с недоумением глядя на сокамерницу. Неподалёку раздались шаги.       — Она схватила меня за волосы и ударила о решётку, — выпалила та, когда надзиратель показался у камеры.       — Это неправда, — возразила Эрза, — я её не трогала, она сама…       — Открыть пятьдесят шестую.       Когда решётка отъехала в сторону, Деб прижалась спиной к стене.       — Выходи, — велел надзиратель.       — Но я действительно этого не делала, — громче заявила Эрза.       — На выход, я сказал! Эрза медленно вышла из камеры.       — Я её не трогала, она пытается меня подставить, — предприняла она ещё одну попытку.       — Сказки будешь своему отродью рассказывать, — надзиратель ухватил её за плечо, резко развернул и толкнул вперёд с такой силой, что она едва удержалась на ногах. — Посидишь денёк в карцере, может, научишься уважать правила и других. Пошла!       Карцером оказалась маленькая комната, лишённая мебели и окон. Надзиратель толкнул её внутрь и запер дверь. Эрза оказалась в темноте. Освещение, вероятно, не было предусмотрено. Она вытянула руку и осторожно шагнула вперёд, нащупывая стену. Та оказалась шершавой и холодной. Постояв какое-то время, Эрза опустилась на не менее холодный пол. Всё тело ныло, и стоять больше не было сил. Подтянув ноги к груди, она обняла колени, чтобы хоть немного согреться. Её била крупная дрожь.       В темноте терялось ощущение времени. Эрза принялась считать, чтобы хоть как-то себя занять. Сбилась она уже на третьей тысяче. Казалось, с каждой минутой становилось холоднее. Дрожь не прекращалась. Эрза уткнулась лбом в колени и сжалась в комок. Через какое-то время ей даже удалось задремать.       — Допрыгалась, овца? — раздался голос из темноты.       Эрза вздрогнула и распахнула глаза, но ничего не увидела. Она прекрасно знала, что в карцере никого не было, когда её привели. Дверь не открывалась, а значит, рядом точно никого не могло быть. Похоже, сказывалась усталость и постоянный недосып.       — Ты не выйдешь отсюда живой, — вновь донеслось из темноты. Эрза зажала уши и зажмурилась, но голос, казалось, звучал у неё в голове.       — Ты вообще отсюда уже не выйдешь. Глупая-глупая овечка возомнила себя волком.       — Отброс общества, — присоединился ещё один голос к первому.       — Свинья! — раздалось из-за спины.       — Бесполезная дура.       — Душегубка! — взвизгнул хорошо знакомый ей голос матери. — У меня больше нет дочери! Больная, психопатка, тронутая! Убийца! Чокнутая! Паршивое отродье!       — Хватит! — Эрза резко вскочила на ноги и обернулась. — Заткнись!       Она вновь осталась одна в холоде, темноте и тишине. Обняв себя за плечи и растирая руки, чтобы хоть немного согреться, Эрза принялась ходить взад вперёд, считая шаги. Два вперёд, два назад, три вправо, три влево. Когда ноги вновь мучительно заныли, а спина отдалась болью, она снова опустилась на холодный пол.       — Это нечестно, — прошептала Эрза, упёршись лбом в колени. — Несправедливо.       — Разве ты не любишь темноту?       От одного звучания низкого чуть хриплого голоса отчима её пробрала дрожь. Казалось, волосы на затылке зашевелились. На секунду она даже ощутила тёплое дыхание на шее.       — Пожалуйста, только не включай свет, — прошептала темнота.