Universal Constant

Это был последний раз, когда я укладывала Джису спать, потому что через месяц после той ночи она съехала из квартиры. Я полагала, что это произойдет скорее раньше, чем позже, так как она оставалась со своим женихом в ночи, предшествовавшие ее официальному отъезду. Поскольку наше обучение закончилось, и мы просто ждали нашей выпускной церемонии, у нее не было абсолютно никаких причин оставаться. Розанна вернулась к родителям, так что у меня не было другого выбора, кроме как освободить наш дом на троих и снять эту новую квартиру, которую я нашла рядом с моим рабочим местом. К этому нужно было привыкнуть, даже больше, чем мне хотелось бы признать. Тревога разлуки, которую я испытывала, была самой ужасной. Как бы я ни любила быть одна, мне очень одиноко без них, но я знаю, что расстояние от Джису было тем, в чем я нуждалась больше всего. Но то, что Джису физически не присутствовала, тоже не очень помогало, потому что каждый раз, когда я остаюсь наедине со своими мыслями, а я думаю, что это довольно часто происходит, когда ты живешь одна, мысли о ней преследуют меня. К счастью, у меня есть работа, чтобы отвлечься, что очень помогло мне успокоить свой разум; заставить замолчать ее хриплый голос и смех, которые я иногда случайно слышу; остановить фильм наших воспоминаний, вызванный вещами, которые напоминают мне о ней, от воспроизведения снова и снова в моей голове. Когда я сказала, что мне легко двигаться дальше, я с трудом поняла, что она исключение, потому что я уже выплакивалась досуха в такое количество дней и ночей, чем могу сосчитать, но печаль и боль все еще оставались, поэтому я приняла тот факт, что это не то, что я могу торопить; что моему сердцу потребуется время, чтобы исцелиться. Прошло шесть месяцев с тех пор, как я обнаружила глубоко укоренившуюся любовь к Джису, и мне хотелось бы думать, что я, по крайней мере, добилась прогресса. — Лиса? Лиса! Ты все еще тут? Я внутренне вздыхаю, когда мама отрывает меня от моих блуждающих мыслей. Она никогда не переставала беспокоить меня с тех пор, как я закончила университет, просто теперь я почти все время отключаюсь. — Да, я здесь. — Я спросила, почему ты просто не хочешь вернуться домой? — Каждый раз, когда она звонит, она всегда спрашивает одно и то же. Я так устала от этого, что не могу сдержать ворчание, которое, очевидно, сильно разозлило маму, — Лалиса Манобан! Я вздрагиваю, когда она произносит мое полное имя, которое уже доказало, что она на грани срыва, и она не остановится, как только это произойдет, поэтому я выключаю ей звук, в основном для того, чтоб сберечь себя. Я только что вернулась домой, измученная после целого дня съемок под палящим солнцем, так что последнее, что мне нужно, — это чтобы она добавила еще больше стресса в этот проклятый день. Я снова включаю громкость, и, как я и думала, она все еще не перестает болтать. Мои глазные яблоки почти выскакивают из орбит, когда я закатываю глаза. Если кто-то из вас, высших существ, реален, то сейчас самое время проявить себя. Я умоляю. Кто-то сразу же стучит в мою дверь, отчего я до смерти пугаюсь и падаю с дивана. — Черт возьми, это больно, — Ругаюсь я, моя костлявая задница буквально рухнула на пол. — Что случилось? Ты в порядке? — Я в порядке, — Говорю я, поднимаясь, — Кто-то стоит у моей двери. Мне нужно идти, мама. — Кто там? Ты кого-то ждешь? — Да! — Я лгу, торопясь воспользоваться шансом того, кем благословил меня Бог, — Я поговорю с тобой позже. Пока! Люблю тебя! Я бросаю трубку, прежде чем она успевает произнести еще хоть слово, и уверена, что заплачу за это в следующий раз, когда она позвонит, но это проблема для другого раза. Я иду к двери с благодарной улыбкой на лице. Это, наверное, моя старушка соседка, опять ищет свою кошку. Я уже сбилась со счета, сколько раз она теряла «Йоджи» с тех пор, как я переехала. В большинстве случаев это раздражает, но сейчас я действительно могу расцеловать ее. — Манобан! Джису буквально бросается на меня, как только я открываю дверь, моя шея держит весь ее вес. Я не знаю, что заставляет меня застыть на месте — удивление от того, что она стоит по другую сторону двери, или ее теплота, которой я себя лишила, обволакивающая меня. — Ты явно не моя соседка, ищущая свою кошку, — Выпаливаю я, все еще пребывая в полном шоке. Охрана здесь очень строгая, и людям нужно позвонить, прежде чем они смогут войти на территорию, а я явно не помню, чтобы делала это для нее, — Погоди, а как ты сюда попала? — Я помогла одной милой старушке с ее сумками у ворот, и она, вероятно, не могла плохо думать о такой хорошенькой девушке, как я, поэтому она впустила и меня, — Дерзко отвечает она, немного отстраняясь, но ее руки все еще обнимают меня за шею. Ее лицо находится всего в нескольких дюймах от моего, слишком близко для утешения, и мое сердце начинает биться сильнее. О, нет, черт… нет. — Что ты здесь делаешь? Ты могла бы сначала написать мне. — Зачем? Так ты снова можешь мне отказать? Я не видела тебя уже несколько месяцев, — Она хмурится, и я тупо смотрю на нее, чувствуя себя виноватой, — Я не хочу быть таким человеком, но мне начинает казаться, что ты избегаешь меня. Ну, она не ошибается, потому что я избегаю. Поверьте мне, когда я говорю, что я старалась изо всех сил, чтобы все между нами оставалось прежним в самом начале, потому что я думала, что столкновение с моими чувствами поможет мне двигаться быстрее, но когда это, очевидно, не сработало, и я поняла, как эмоционально и ментально истощает притворяться, что все в порядке, я попробовала другой путь, и это заставило меня держаться подальше от нее на некоторое время. Она была занята приготовлениями к свадьбе, и пару раз, когда она находила время и приглашала меня на встречи, я отказывала ей. Хотя это правда, что я также был занята работой, но я действительно могла втиснуть ее, если действительно захотела бы. Я в значительной степени использовала все возможные оправдания, чтобы избежать встречи с ней; чтобы избежать риска почувствовать именно то, что я чувствую сейчас с ней в моем личном пространстве. Шесть месяцев. Прошло уже шесть месяцев, и все же… эффект, который она производит на меня, по-прежнему непоколебим. Как бы я ни старалась убедить себя, что уже добилась успеха, то, как мое сердце сжимается от ее объятий, говорит об обратном. Я не чувствую ничего, кроме разочарования от осознания того, что этот путь ведет только к тому же мрачному, ужасному концу— где я все еще так глубоко, бесповоротно влюблена в нее. Если уж на то пошло, разлука только сделало мое сердце более нежным. — Не хочешь присоединиться ко мне за ужином? — Спрашивает она. — Не то чтобы у меня был выбор, ты загнала меня в угол, — Усмехаюсь я, — Знаешь, для того, кто помолвлен, у тебя ужасно много свободного времени. Я хотела сказать это в шутку, но мой голос не передает юмора, и я знаю, что Джису уловила холод в моем тоне, потому что ее брови слегка нахмурились. — У меня его нет. Я просто хватаюсь за соломинку, чтобы найти время, чтобы провести его с тобой. Я даже не помню, когда мы в последний раз тусовались, — Она скользит руками от моей шеи вниз к моим рукам, сжимая мои локти, упираясь своим лбом чуть ниже моего плеча. Я сжимаю челюсти, а сердце бешено колотится в груди, как дикий медведь в клетке. Я ненавижу, как этот вид тактильного контакта все еще так естественен для нее, и я не могу передать, насколько я ненавижу то, что это все еще кажется мне правильным. Она по-прежнему не замечает, что делает со мной, какие мучения приносят ее поступки. Я сомневаюсь, что она глупая. Просто мы всегда были такими, и нет ничего, чего бы я не отдала, чтобы все вернулось к тому, как было в старые времена, когда мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы сдерживать свои чувства, но как это произойдет, когда даже самые мелочи, которые она делает, делают это невозможным? Что мне еще остается делать? — Я правда скучаю по тебе, тупица. Ты даже не представляешь. О, но я представляю… Я знаю, что это не так сильно, как я скучаю по тебе. Когда она рядом, пустота внутри меня, которую может заполнить только ее присутствие, снова заполняется. Я скучала по ней так сильно, что это причиняет боль, но я не могу доверять своему голосу, чтобы сказать это вслух, со всем разочарованием и желанием, кипящим внутри меня, поэтому я предпочитаю молчать. Я так соскучилась по ней, что каждая клеточка моего существа жаждет заключить ее в свои объятия, осыпать ее всей любовью, которую я не могу дать, позволить моим поцелуям сказать ей, как сильно я жаждала ее, но Вселенная не позволяет мне сделать этого, поэтому я сдерживаюсь, стою неподвижно, не двигаясь. — Джису, ты можешь отпустить меня? — Спрашиваю я, пока еще не потеряла остатки самообладания. Джису быстро подчиняется, отпуская меня, как будто она только что задела раскаленное железо. С тем же успехом она могла бы это сделать, потому что боль в ее глазах так же ощутима, как ожог третьей степени. Я бы предпочла, чтобы она рассердилась, но она выглядит более уязвленной, чем все остальное, и я могу поклясться, что слышу, как мое сердце разбивается вдребезги. Вся моя грудь болит, видя ее такой из-за меня. — Извини, я просто уйду, — Я слышу печаль в ее голосе, когда она встречает мой взгляд с улыбкой, которая не совсем достигает ее глаз, — Мне не следовало приходить без приглашения. Просто напиши мне, когда освободишься или еще что-нибудь. — Нет, дело не в этом. Не уходи, — Вздыхаю я, проводя рукой по лицу и делая глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, — Мне очень жаль. Я не это имела в виду. Джису только поджимает губы: — Я просто не понимаю. — Не понимаешь чего? — Ты больше не разговариваешь со мной. Я знаю, что мы обе заняты, и это частично и есть причина, но мы не виделись несколько месяцев, Лиса, три месяца и три недели, если быть точной. И с тех пор, как я приехала сюда, ты была холодной и ужасно отчужденной. Это просто… — Она вздыхает с печальным блеском в глазах, все еще нетронутым, но теперь она смотрит на меня, как на совершенно незнакомого человека, — Та Лиса, которую я знаю, вела бы себя иначе. Когда я пригласила тебя на встречу, ты выдумывала всякие отговорки… Я не могу отделаться от мысли, что ты нарочно отдалилась, но это просто не сработает… В конце концов, ты не такая уж глупая. На самом деле, ты знаешь меня лучше всех… — Помоги мне, — Умоляет она, беря мою руку и слегка сжимая ее, глядя на меня пытливым взглядом, — Я сделала что-нибудь не так? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все. …Но ты не знаешь всего, потому что я не могу… Я не могу сказать тебе, что люблю тебя, глупая. — Нет, просто я была очень занята. Я вовсе не хотела тебя отрезать или что-то в этом роде, — В этот момент ложь во спасение приходит ко мне сама собой, — Извини, что я вела себя как идиотка… Работа сегодня не была добра ко мне, поэтому я нервничаю и набрасываюсь на тебя. Мне очень жаль, — Я крепко обнимаю ее, утыкаюсь носом в ее макушку, вдыхая аромат лаванды, прежде чем сказать ей всю правду, которую я впервые за долгое время сказала, — Я тоже скучала по тебе, Джису. Так сильно. — Наверное, я просто немного эмоциональна, — Шепчет она, обмякнув в моих объятиях, как будто это окончательно успокоило ее. Нет, я просто лгунья. — Я думаю, что это именно поэтому. — Ты уже прощена, так что можешь больше не подлизываться, — Мы обе смеемся, когда она мягко отталкивает меня, успокаивающе сжимая мои плечи, — Может, к черту еду в ресторане… Как насчет того, чтобы остаться дома, заказать китайскую еду, посмотреть фильм и насладиться огромной банкой мороженого? Мои губы кривятся в широкой ухмылке. Это наш основной протокол, когда одна из нас чувствует, что другая упала на самое дно из-за учебы или просто жизни в целом. Возможно, я добавила немного неправды, но моя работа действительно испытывала меня в последнее время, так что это именно то, что мне нужно. Я тихонько щиплю ее за нос: — Ах, никто до сих пор не понимает меня так, как ты. — Я сказала, хватит подлизываться, — Она шутливо шлепает меня по руке, заставляя хихикать. Затем она подмигивает и лукаво ухмыляется, — И да, конечно. Ни одна из тех девушек, c которыми ты была вместе, не сравнится со мной. — Ух ты, ты превзошла самоуверенность и достигла пика самонадеянности, — Усмехаюсь я, когда она поправляет волосы, проходя мимо меня. Закрывая дверь, я смеюсь, — Да, кстати, ты можешь войти. Джису сидит на диване, оглядывая мою крошечную квартирку. Я не приглашала ее с тех пор, как переехала. Мы встречались на улице, но никогда здесь, потому что я, по крайней мере, хотела иметь место, где она еще не оставила часть себя; место, которое не будет напоминать мне о ней. Мы были лучшими подругами в течение самого долгого времени, теперь, когда мы уже, вероятно, побывали во всех уголках Сеула, так что попытка найти место, которое не заставило бы меня думать о ней, может быть очень, очень, трудной. Я стону про себя, понимая, что вот-вот потеряю и эту квартиру. Я оставляю ее в покое и иду прямо на кухню, чтобы принести ей что-нибудь выпить, как хорошая хозяйка, которой я не была раньше. — Джису, чего ты хочешь? Вода, сок или… вода? — Я смеюсь над тем, как жалко выглядит мой почти пустой холодильник. В течение последних двух месяцев я выживала с едой на вынос, которая, как я знала, скорее всего произойдет в любом случае, так как кулинария ненавидит меня так же сильно, как и я ненавижу ее, — Джису? Я просто хватаю по одному из напитков, когда она все еще не отвечает. Я вижу только ее профиль сбоку, когда смотрю на нее, но этого достаточно, чтобы понять, что она тупо смотрит в никуда. — Джису! — Я пытаюсь вывести ее из транса. — Я солгала, — Говорит она, поворачивая ко мне голову с озабоченным выражением на лице. Мои брови приподнимаются: — Солгала о чем? — Я пришла сюда не для того, чтобы тусоваться без причины… Я просто… Я не могу думать ни о ком другом, с кем я могла бы быть сейчас. Мне очень нужна твоя компания. Если раньше я была сбита с толку, то теперь я еще больше сбита с толку. Я подхожу к ней поближе, и когда мое слабое зрение наконец замечает слезы в ее глазах, меня сразу же охватывает беспокойство. Джису не из тех, кто так легко плачет, поэтому, видя ее в таком состоянии, на грани слез, я понимаю, насколько серьезна ее ситуация. — О боже, что случилось? — Спрашиваю я, быстро усаживаясь на стол перед ней. Ее губы начинают дрожать, и буквально в мгновение ока по щекам текут слезы. Она прячет лицо в ладони; ее голос приглушен, но я все еще отчетливо слышу, как она говорит между рыданиями: — Лиса, с-свадьба отменяется. Свадьба что? Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Похоже, что информации слишком много для моего мозга, чтобы ее обработать, заставляя его просто полностью замерзнуть и отключиться. И в состоянии шока, в котором я нахожусь, я говорю то, что является одной из самых, если не самой, глупейшей вещью, которую я когда-либо говорила. — Э-э, у меня еще есть пиво? — Я съеживаюсь, щиплю себя за переносицу, — Извини, это было глупо. Джису только фыркает, потом хихикает, вытирая слезы: — Воды, — Говорит она, глядя на меня с теплой улыбкой, — Вода была бы очень кстати.