Universal Constant

POV ДЖИСУ «Seoul Homes» перечисляет лучшие квартиры, доступные на рынке, ну, предположительно, но, как я посмотрю, тут все настолько скудно, и квартиры, изображенные на экране моего компьютера, отпадают, после того как вычеркиваю их все в своей голове, потому что ни одна из «лучших» недостаточно хороша для меня. Я стону, упираясь локтями в стол, прижимая ладони к голове и раздраженно сжимая пальцами виски. — Неужели всех хороших уже разобрали? — Меня вроде нет, — Лиса подкралась сзади и шепнула мне на ухо. — Господи! Черт! — Я сильно вздрагиваю, моя рука сжимается на груди. Лиса смеется как сумасшедшая, — Я убью тебя! Я восклицаю это, но мое тело погружается в ее объятия, как будто это часть меня, и она обвивает своими длинными конечностями мою шею. Она только что вернулась с работы и вышла из душа. С ее мокрых волос на мою футболку капает холодная вода, и обычно я была бы раздражена, но сейчас мне слишком комфортно, чтобы жаловаться. — О, ты имела в виду квартиры, — Говорит Лиса, когда ее смех затихает, ее подбородок покоится на моей голове, — Мне они кажутся вполне приличными. Ты слишком разборчива, Джису. И это не так уж плохо. — Не так уж и плохо? — Спрашиваю я, слегка приподнимая голову, чтобы посмотреть на нее. Лиса только подмигивает и улыбается так широко, что у нее лопаются скулы. — Довольно об этом. У меня есть план получше, как провести ночь. Ее губы слегка касаются моего лба, так легко, как будто она только что подышала на него, прежде чем она снова выпрямляется и захлопывает мой ноутбук. Она идет на кухню и открывает бутылку вина, которую, очевидно, купила по дороге домой без всякой причины. — Ты серьезно? В честь чего? — Да? Должна ли быть какая-то другая причина, кроме того, что я хочу выпить с тобой вина? Лиса закатывает глаза до самого затылка, когда я просто смотрю на нее с недоверием, весельем и всем остальным между ними. Она почти топает, как маленькая девочка, одной рукой держа бутылку и два бокала, а другой, схватив меня за запястье, тянет к дивану. И я позволяю ей. — У тебя завтра работа. — Я знаю, но, пожалуйста? Лиса фыркает носом и надувается, как ребенок, а я начинаю смеяться. Она напоминает те подземные туннели, которые я вижу в фильмах, где есть разные пути на выбор, и они ведут вас к разным выходам — от шума и суеты городских улиц, к дому, в котором живет семья из четырех человек, или к жуткому переулку, куда никто никогда не осмелится пойти. Это так случайно, каждый из них — сюрприз, и именно это делает его неотразимым. Личность Лисы именно такова. Она может быть зрелой. Она может быть игривой и веселой. Она может быть страшной и пугающей (О боже, это правда, когда говорят, что вы должны бояться, когда хорошие люди злятся). Но в череде ее туннелей, в которые я почти уверена, что уже забрела, есть один скрытый путь, который я нашла, к которому только я могу иметь доступ, к которому только мне она дала доступ, даже если она, возможно, не знает об этом. Покидая свою родину и семью в столь юном возрасте, чтобы учиться в другой стране, где вы не привыкли к культуре, народу и языку, у вас нет другого выбора, кроме как быть независимым. Лиса ничем не отличается. Конечно, у нее есть опекуны, чтобы присматривать за ней, но они могут делать только это. Моя лучшая подруга научилась заботиться о себе в столь юном возрасте (на самом деле меня поражает, как, несмотря на это, она до сих пор не умеет готовить). Поэтому, когда Лиса показывает эту свою сторону, когда она открывает этот туннель, где она ведет себя как ребенок, как будто она хочет быть избалованной, я все еще удивляюсь этому, я брожу и удивляюсь, как будто это происходит в первый раз, делаю осторожные, медленные шаги и наслаждаюсь прогулкой, даже в тех случаях, когда меня впускали, потому что я знаю, что многочисленные и сложные замки и засоры двери на этот путь только и открываются для меня. Даже ее бывшие девушки этого не видели, нет, потому что ей нравится быть взрослой. Это как моя маленькая привилегия самой себе, и я понимаю, что всегда потакаю ей. — Джису? — Хм? — Я тупо напеваю, не сознавая, как меня унесли мои далекие размышления, и внезапно осознаю, что больше не смеюсь. Я прочищаю горло, когда вижу, что Лиса смотрит на меня с любопытством, — Что? — Я вроде как заметила, что ты отвлеклась, — Хихикает Лиса, мягко усаживая меня на диван и ставя вино на стол. Она снова встречает мой взгляд с тем же любопытством, которое не покидает ее глаз, — О чем ты сейчас думала? Я почему-то не хочу ей говорить. «Почему-то», потому что я боюсь, что если она на самом деле не осознает этого, а если осознает, то она полностью закроет этот путь из-за своей гордости или чего-то еще. А я этого не хочу. — Ни о чем, — Отмахиваюсь я спокойно и, видимо, достаточно убедительно, потому что Лиса просто пожимает плечами и тянется к пульту. Я наливаю вино в наши бокалы и протягиваю один ей, понимающая ухмылка играет на моих губах. — Я знала, что ты не можешь мне отказать, — Говорит она. Ее большая глупая улыбка занимает почти половину ее невероятно маленького лица. Именно об этом я и думала, подводя итог. В спектакле нашей динамики, где мы в основном просто пара хаотичных индивидуумов, желающих перегрызть друг другу глотку, мне нравится обычно не озвученная и намекающаяся в шутках и подколах часть, очевидная часть, где мы также глубоко заботимся друг о друге. Я люблю потакать ей даже в самых незначительных вещах, и я не хочу, чтобы это было отнято у меня, особенно сейчас, потому что по большей части с тех пор, как я живу здесь, она была единственной, кто заботился обо мне. Она редко «открывает дверь» и просит о чем-то. Она просто дает и дает. И я хотела бы вернуть все, что смогу. Я не слепая, конечно, я это замечаю. Нужно так долго и так хорошо знать человека, чтобы быть знакомым с ровным ритмом его дыхания, и знать, когда он действительно спит, и чтож, это Лиса… Честно говоря, я больше никого настолько не знаю, поэтому я заметила неравномерные взлеты и падения ее груди, когда я плакала перед сном, потому что она знает, без моего ведома, что мне нужно пространство. Я заметила, как она просто молча ждала меня, как она всегда принимала меня в свои объятия и так крепко обнимала, когда я перебиралась на ее сторону кровати, когда я уже выплакалась досуха и все еще не могла заснуть. Как она взяла на себя смелость забрать мои вещи у Сухо, потому что знает, как сильно я не хочу видеть его снова, даже если она тоже ненавидит его. Как она находит время, чтобы сопровождать меня, когда я просто хочу прогуляться по Сеулу, чтобы отвлечься от всего этого. Как она держала мою руку и успокаивающе сжимала ее, когда я вдруг напрягалась, потому что видела что-то, что напоминало мне моего бывшего жениха. Как она делает перерывы в работе или в жизни вообще, просто чтобы уделить мне внимание и выслушать мои жалобы на все или вообще ни на что, хотя она очень занята. Лиса всегда рядом, ее присутствие просто витает вокруг или сидит рядом со мной, помогая и направляя меня в процессе моего исцеления… и даже вне его. И если я начну перечислять остальное, то это будет бесконечно. Дело в том, что Лиса всегда потакает мне во многих отношения. Я многим ей обязана. — Ладно, что с тобой, ненормальная? Почему ты продолжаешь пялиться? Это что, привычка, которую ты подхватила? — Лиса неловко ерзает рядом со мной и сильно толкает меня в плечо, когда я только смущенно улыбаюсь. Она тычет пальцем мне в лицо, — О, нет, Нет. Улыбочка не поможет тебе выбраться из этой ситуации. Вы, мэм, скажете мне, что у Вас на уме. — Ладно, — Я верчу бокал с вином, нюхаю его и удовлетворенно вздыхаю, — Я просто… Благодарна. За все. Когда Лиса не отвечает, я снова смотрю на нее. Ее большие, как у лани, глаза сузились, но я ловлю улыбку, пытающуюся сорваться с ее губ, прежде чем она успевает изобразить гримасу отвращения. — Фу, — Вздрагивает Лиса, — Забудь, что я спрашивала, мне не нужно, чтобы ты дразнила меня. — Идиотка, — Я нежно закатываю глаза, щелкая ее по уху чуть сильнее, чем намеревалась, потому что оно мгновенно краснеет от прикосновения, и она вздрагивает. Я быстро извиняюсь, и моя рука рефлекторно возвращается к ее уху, чтобы мягко стереть боль. Лиса резко отстраняется. Это выглядит почти комично, как ее глаза расширились и как быстро она повернулась лицом вперед, чтобы скрыть свое лицо от меня. Она, вероятно, думает, что я не заметила, как краснота ее уха распространилась по щекам, как чума. Смешок клокочет у меня в горле, когда я кладу руку обратно на колени. Это правда, когда я говорю, что не знаю никого настолько же хорошо, как Лису, но в некоторых случаях, даже после стольких лет, я все еще открываю что-то новое. Вещи, которые не должны иметь большого значения, но мне они все равно нравятся. Это все равно что найти пару бумажных купюр в сумке или пару брюк, которыми я так давно не пользовалась. Это застает меня врасплох, а потом у меня кружится голова, потому что я нашла то, чего не ожидала. «Это место в ухе Лисы чертовски чувствительно», — Вот моя последняя мысль с глупой улыбкой на лице, прежде чем я сосредоточилась на фильме, который она выбрала для нас. — Узник Азкабана? — Ага, лучший фильм о Гарри Поттере, — Отвечает Лиса, ее голос на октаву выше. «Нет, если ты прочитаешь книгу», — Хотелось мне сказать, но я не в настроении вступать с ней в очередной спор о Гарри Поттере, поэтому вместо этого я пью вино.

*

Лиса откупорила еще одну бутылку, когда мы начали следующий фильм, и она уже почти закончилась даже без моей помощи. Я не могу так хорошо справляться с алкоголем, поэтому я перестала пить после первой бутылки, чувствуя гул в голове. Я пьяна, разум в бешенстве, мир вращается быстрее, чем обычно, но не настолько пьяна, чтобы потерять телесные функции и разумные мысли. Я лежу на коленях у Лисы, ее пальцы играют с моими волосами, завивая их, и я достаточно пьяна, чтобы не обращать внимания на случайные, неловкие мурлыканья, которые срываются с моих губ, когда она нежно проводит ногтями по моей голове. Лиса слышит последний звук и хихикает, наклонив голову. Легкая улыбка появляется на ее губах, она проводит тыльной стороной пальца по моему подбородку. — Я люблю тебя, понимаешь? — Лиса говорит так небрежно, как будто только что сказала самую очевидную вещь в мире. Я убираю ее руку со своего подбородка и переплетаю наши пальцы. — И ты обвинила меня в том, что я тебя дразню, — Недоверчиво фыркаю я. Лиса со смехом откидывает голову назад: — Это все алкоголь говорит. Извини, — Она испускает долгий вздох, а затем продолжает смотреть фильм снова. Я тоже люблю ее, понимаете. Да, конечно, мы встречаемся с другими людьми, но мы всегда будем личностями друг друга. Мы соединяемся на уровнях, о которых некоторые люди могут только мечтать и, вероятно, которых никогда не достигнут в своей жизни. Жизнь рядом с ней настолько, настолько проще, что мне даже не нужно пытаться вписаться в нее. Она просто бесшовная и плавно течет. И тот год, который я провела с ней в этой квартире, после того, как она не общалась со мной и после наихудшего разрыва, который у меня когда-либо был, только укрепляет этот факт. Она моя лучшая подруга. Она моя спутница жизни. Она вся моя насквозь, от начала и до конца. Она моя и к лучшему, и к худшему, и к богатству, и к бедности, и к болезни, и к несчастью… — О боже, Лиса! — Я громко ахаю, прижимая руку ко рту, когда поток моих мыслей догоняет меня, и Лиса подпрыгивает на своем месте, пораженная и сбитая с толку. Уголки моего рта растягиваются в глупой улыбке, — Я только что кое-что поняла! Лиса очень нелестно морщит брови: — Что за чертовщина на этот раз, ненормальная? — Мы женаты! Я имею в виду минус секс, да, мы на самом деле как супружеская пара! — Минус то, какие мы сейчас? — Выпаливает Лиса с выражением на лице, граничащим с недоверием и изумлением. А потом она громко хихикает. Она смотрит на меня, потом на бокал вина в своей руке, потом на бутылки вина и уже забытый бокал на столе, а потом снова на меня, — Сколько же ты выпила? Ты действительно пьянее меня? — Я под кайфом, но все в порядке. Слушай. Заткнись на секунду, — Я закатываю глаза, изо всех сил стараясь не рассмеяться вместе с ее очень заразительным смехом. Лиса поджимает губы, чтобы подавить это, но все ее тело все еще дрожит, и я думаю, что это лучшее, что она может сделать, и это будет сделано. — Мы живем вместе. Мы спим на одной кровати. Мы оплачиваем счета. Мы покупаем продукты еженедельно, и я готовлю нам завтрак и ужин ежедневно. Мы вместе празднуем наши трудовые достижения и успехи. Ты идешь на работу, ты возишь меня на работу, когда мне нужно, ты забираешь меня с работы, или я жду тебя, пока ты не вернешься домой, потому что мне становится скучно, когда я остаюсь одна… — Я замолкаю, чтобы перевести дыхание, и Лиса больше не смеется, вместо этого она задумчиво смотрит на меня, склонив голову набок и положив ее на ладонь, — Я имею в виду, что мы здесь, в личном пространстве друг друга, напиваемся вина и смотрим фильм после долгого дня. Только мы вдвоем. Мы такие. Одомашненные. Лиса просто продолжает смотреть на меня так, что это может варьироваться от «ты действительно слышишь себя» до «но я ненавижу, что это имеет смысл». Может быть, именно из-за алкоголя, свободно струящегося в ее крови, ее глаза сегодня особенно выразительны. У нее самые выразительные глаза из всех известных человечеству, поэтому я не могу не заметить, как веселый, веселый блеск в ее глазах внезапно становится пустым и холодным, когда я говорю то, что говорю дальше. — Боже, именно так и должно было быть с Сухо. — Ты все еще не забыла его? — Спрашивает Лиса, водя пальцем по моей ключице взад и вперед. Я вижу, как у нее сжимается горло, когда она тяжело сглатывает, глядя вперед, но, вероятно, не видя того, что перед ней. Видите ли, всякий раз, когда я упоминаю Сухо, Лиса ныряет прямо в эту дыру, где она просто кажется отстраненной; как будто она находится в конце поцелуя дементора, и ее глаза лишены счастья. Однажды я спросила ее об этом, и она ответила, что это потому, что она так ненавидит этого человека за то, что он сделал со мной, и это просто высасывает из нее жизнь. Но даже тогда Лиса не хотела, чтобы я перестала доверять ей, когда мне нужно было выговориться, потому что это было важнее всего. Итак, после долгих споров с моей стороны и убедительных с ее, я не остановилась, и она слушала с теми же пустыми глазами, что и сейчас. И хотя я ненавижу видеть их снова, они заставляют меня кое-что понять. Это первый раз за очень долгое время, когда я вижу Лису такой, потому что я так долго не говорила о Сухо, и я честно даже не могу вспомнить, когда он в последний раз приходил мне в голову. Боль в моей груди, которая всегда требовала, чтобы ее чувствовали, когда я думаю о нем, больше не существует. Ничего. Я ничего не чувствую, а если и чувствую, то только облегчение. И тут меня осенило. — Я… О боже, я забыла о нем. Так приятно слышать, как я говорю это вслух и действительно верю в это. На моем лице появляется ломающая челюсти, разрывающая губы улыбка. Я резко принимаю сидячее положение, и широко раскрытые глаза Лисы, теперь полные жизни, исчезают из поля моего зрения, когда я заключаю ее в объятия. — Ты не торопилась, ха, — Беззаботно хихикает Лиса мне в ухо, и я игриво шлепаю ее по спине. — Заткнись, ведь прошел всего год! Я отлично справилась! — Бла-бла, неважно. Этот кусок дерьма не заслуживал даже одного дня. Ты заслуживаешь кого-то получше. — Не то слово, — Я вырываюсь из ее объятий и щиплю обе ее пухлые щеки, — Наш очень домашний образ жизни просто заставил меня понять, чего я хочу. А теперь я просто подожду, пока не появится кто-нибудь вроде тебя. Лиса закатывает глаза и вырывается из моих пальцев: — Верно, — Усмехается она, истекая сарказмом. — Мужчины могут только желать, чтобы они могли даже приблизиться к тому, кем являюсь я, — Говорит Лиса с такой уверенностью, что меня тошнит (хорошо, фальшиво тошнит), — Выделывайся, сколько хочешь, от этого это не становится менее правдивым, — Она ухмыляется и хлопает ладонью по моему лицу, отталкивая его назад. Я расхохоталась и мое тело бесцеремонно рухнуло на диван. Закрыв глаза, я вдыхаю глубоко и долго, пока мои легкие не перестают хватать воздух, и я выпускаю, вероятно, самый длинный вздох, который у меня когда-либо был. Но то, что она сказала, правда. Я видела, как она любит. В платоническом смысле я тоже испытала это. Это немного обидно, на самом деле, видеть кого-то с такой большой любовью, что она может дать, но не имея никого, кому эта любовь будет отдана. Не то чтобы я не видела, как девушки крутятся вокруг нее и флиртуют с ней, когда мы выходим, так что найти девушку определенно не проблема. Я даже предложила устроить ей свидание с кем-то, кого я знаю по работе, но она отвергла эту идею еще до того, как я смогла произнести первый слог ее имени. Лиса просто и до сих пор отмахивается от меня всякий раз, когда я спрашиваю ее о чем-нибудь, связанном с поиском девушки, поэтому я сдалась. Джой навсегда останется ее последней девушкой, если так пойдет и дальше, а это такой, как сказать, позор, потому что она была обманщицей. — Эй, Лиса? Ты когда-нибудь выясняла, что именно имела в виду Джой по поводу того, чего не хватает в ваших отношениях? Или это был просто предлог, чтобы ее измена каким-то образом оправдалась? Нет, к черту это, обман никогда не будет оправданием, но типа. Ты знаешь, что я имею в виду. Я жду, что она ответит или хотя бы почувствую ее движение. После нескольких мгновений, когда между нами не было ничего, кроме телевизионного шума и полной тишины, она все еще не произносит ни слова, но, наконец, двигается, провал, где она сидела на другом конце дивана, исчезает. — Лиса? — Я прищуриваюсь и приподнимаюсь, чтобы посмотреть, что она задумала, — Куда это ты собралась? — Спрашиваю я, когда вижу, что она идет к двери. Девушка, о которой идет речь, просто поднимает мусорные мешки, которые я оставила там раньше, чтобы вынести позже (позже, которое должно было быть сейчас, но я забыла об этом), вместо того чтобы снова ответить мне. Она игнорирует меня. — Подожди, ты что, выносишь мусор? — Э-э, очевидно? — Наконец отвечает Лиса, поднимая пакеты чуть выше, чтобы еще больше подчеркнуть, насколько глуп мой вопрос, — А что мне еще с ними делать? Я закатываю глаза: — Сейчас моя очередь выносить их, так что оставь их в покое и просто отдыхай. — Нет, все в порядке, — Лиса пожимает плечами, избегая моего взгляда, — Заодно я хочу подышать свежим воздухом. Лиса продолжает делать это, заявляя, что мне не нужно заботиться об этом, когда она может, и я знаю, что лучше не спорить. Особенно теперь, когда я, кажется, задела ее за живое. Я понятия не имела, что это все еще была неприятная тема. Я думала, что она уже двигается дальше? — Хорошо, ¬– Сдавленно вздыхаю я, вставая и открывая перед ней дверь, — Я просто пойду с тобой. Мы идем по коридору в не-дружеской-но-предпочтительной тишине. Удивительно, как Лиса все еще может ходить прямо после употребления такого количества алкоголя. Если бы это было раньше, она бы сейчас дрожала. Ее толерантность к алкоголю значительно улучшилась. Когда я вообще в последний раз видела ее пьяной? Ох. Мой желудок сжимается, когда я вспоминаю. Это было в ту ночь. Она была пьяна от пива, спотыкалась на ногах, и я поймала ее, и она впилась в меня, с ног до головы… Губ, если быть точной. Было что-то другое в том, как она смотрела на них, поэтому я дразнила ее, чтобы отвлечься от того, как мой желудок сжимался в узлы из-за того, как она смотрела на меня, но все становилось только хуже. Она сказала, что хочет поцеловать меня, и я ей поверила. Я действительно сделала это в те несколько, но, вероятно, самых длинных секунд моей жизни. И я была так потрясена и сбита с толку, что она рассмеялась надо мной, и выражение ее глаз исчезло. Я действительно была чертовски ошарашена. Если подумать об этом сейчас, это могло бы шокировать меня больше, чем когда Сухо задал этот вопрос позже той же ночью. Но я никогда ей этого не скажу, потому что это просто… неловко и, типа, неправильно. — Я не была в нее влюблена. Я могу сказать, что это бессознательная мысль, которую Лиса непреднамеренно высовывает из своего рта, прежде чем она может остановить себя, потому что она сжимает губы, когда я поворачиваю голову к ней. Но я слышала это и не могу притворяться, что не слышала. Мы ждем лифт, и Лиса с тревогой смотрит, как номер поднимается на наш этаж, а я медленно моргаю, глядя на ее профиль сбоку, сбитая с толку до глубины души. Я думаю, что она лжет. Это должно быть ложью. — Ты говоришь о Джой? — Спрашиваю я, все еще не веря. Она судорожно сглатывает. — Да. Что ж. Ладно… Я имею в виду, что заботилась о ней и любила ее, но не думаю, что была влюблена в нее… — Лиса резко вздыхает через нос, осторожно покусывая нижнюю губу, ее глаза теперь плотно закрыты, –…Я была влюблена в другого человека. — Что? — Я кружу ее, заставляя повернуться ко мне лицом, — Это было когда? Почти два года назад? И ты говоришь мне об этом только сейчас? — Я не могла тебе сказать, — Мрачно хихикает Лиса, открывая глаза, и ее взгляд пронзает меня, — Ты была очень занята. Лифт со звоном открывается. Единственный пассажир спрашивает, собираемся ли мы войти, и после нескольких секунд неловкого молчания он уезжает, игнорируемый и все еще один. Интересно, так ли чувствует себя олень, попавший под фары, — застыв на месте, не ожидая того, что вот-вот ударит его. Я не знала, что ожидала увидеть, когда заставила ее посмотреть на меня, но это было не то. Это самое беззащитное и эмоциональное, что я когда-либо видела в ее глазах, кроме… Боже. Ох, Боже. Мой желудок внезапно снова скручивается в знакомые узлы. Мы с Лисой так часто бывали пьяными и дерзкими на студенческих вечеринках, когда были первокурсницами, а у меня еще не было парня, и мы никогда не отступали. Когда люди осмеливались заставить нас целоваться… Мы целовались — чмокались, облизывались, целовались с языком, делали все, о чем бы нас ни спросили, — так что в тот вечер меня удивила не сама мысль о поцелуе, нет. Это было сильное желание, нужда и тоска, ее глаза кричали, когда она шептала слова, которые говорили об этом. Вот что было по-другому. И сегодня это снова там, в ее глазах, гораздо более глубоких и сочетающихся с невообразимой болью и накопившимся разочарованием и душераздирающей печалью — взгляд человека, который так сломлен, и все же не имел выбора, кроме как жить с болью. Все направлено на меня. И все из-за меня. — Я и сейчас влюблена. К сожалению, — Ее тихий, побежденный голос дрожит в тишине, и я с трудом сглатываю. У меня кружится голова, и я почти уверена, что алкоголь в моем организме не имеет к этому никакого отношения, но это из-за того, как я ломаю голову, чтобы что-то сказать. — С каких пор? Почему ты мне ничего не сказала? — Это лучшее, что я могу придумать. — Не знаю, — Пожимает плечами Лиса, — Я не могу точно сказать, когда именно. Но я знаю, когда я это поняла, — Она делает паузу и сухо усмехается, качая головой, — Ты вышла и вернулась домой помолвленной. Ты была самой счастливой, какой я тебя когда-либо видела, Джису… Как я должна была сказать тебе? Я хочу, чтобы Лиса снова рассмеялась и сказала мне, что она просто шутит, и я бы ей поверила. Я поймаю себя на том, что верю ей, как и то, что я бессознательно сделала тогда, потому что это легче. Я бы задвинула ее взгляд себе на затылок, потому что это легче, чем смириться с тем, что это правда. Или она могла бы просто сказать, что это снова говорит алкоголь, а пьяные слова — это не трезвые мысли или что-то в этом роде. Все, что угодно. Но Лиса этого не делает, она только безучастно пожимает плечами с печальной, удрученной улыбкой. Моя лучшая подруга влюблена в меня. Мое сердце падает в преисподнюю. Я не чувствую, как мои колени и руки сжимаются сильнее на ее руках, отчаянно пытаясь поддержать мой вес, поскольку все, что произошло в прошлом году, распадается на разные части, но все еще складывается в другую огромную головоломку, которая показывает, как Лиса была влюблена в меня все это время. Я просто смотрела на это неправильно. — Ты была помолвлена, потом готовилась к свадьбе, потом больше не готовилась, и это так тебя расстроило. У меня действительно не было возможности сказать тебе. Но, может быть, я всегда хотела, чтобы ты знала, — Лиса делает глубокий вдох, — Я хотела тебе как-то сказать, потому что это несправедливо по отношению к тебе. Ты заслуживаешь знать. Ты заметила — то, как я оградила наше общение, «очень домашний образ жизни», то, как меня тошнит от разговоров о девушках, и то, как я делаю все для тебя, — но ты так и не поняла этого, что на самом деле не твоя вина. Трудно донести смысл, когда… мы просто такие, какие мы есть… такая «парочка» и все такое. — Лиса… — Это звучит так слабо и так чуждо, что я не поверила бы, что это исходит от меня, если бы не знала лучше. Лиса морщит нос и резко выдыхает, как всегда, когда пытается сдержать слезы. Ей это удается, и она ободряюще улыбается. Она ранена и ей больно, и все же она успокаивает меня — ту, что оставила рану и причинила боль. — Я люблю тебя. Я люблю тебя Бог знает сколько времени, но ты была моей лучшей подругой дольше, и никто не знает больше нас, что ты не чувствуешь такого ко мне, так что не волнуйся, я действительно говорю тебе только ради того, чтобы сказать тебе. Я так старалась сдержать свои чувства, и меня тошнит оттого, что ты моя лучшая подруга, но я уже слишком далеко зашла, и это все на мне. Так что, если это… — Лиса показывает на нас обеих, туда и обратно, –…тебе больше не удобно, я буду держаться подальше. Я все пойму. Слова полностью покинули меня. Я чувствую себя такой эмоционально и умственно подавленной. Мое тело — желе, мой разум — туман, мой мозг не может догнать. Я даже не осознаю, что уже плачу, пока Лиса не обхватывает мою щеку и не вытирает слезы; что я дергаюсь, словно обожженная ее прикосновением, пока та же самая нежная рука, теперь в нескольких дюймах от моего лица, не сжимается в кулак, а затем безвольно падает рядом с ней. И я сожалею о том, что сделала, как только вижу обиженное выражение на ее лице и непролитые слезы в ее глазах. — Я… Мне очень жаль, — Я делаю шаг к ней, но Лиса отступает. — Пожалуйста, не делай из-за меня ничего такого, чего бы ты не хотела. Мне не следовало этого делать. Мне очень жаль, — Хрипит Лиса, ее тоскливый взгляд умоляет меня держаться подальше, иначе она потеряет каждую унцию решимости, которая у нее осталась, чтобы не сломаться передо мной, — Я, гм, пойду. Я должна это выбросить. Я чувствую, как кто-то просто вырвал мое сердце из груди, и я могу просто смотреть, как они наступают на него снова и снова. Я причинила боль Лисе, и это последнее, что я хотела сделать, но… Я также не знаю, что я хочу сделать. Так что я могу просто стоять здесь беспомощно и смотреть на нее, мой взгляд затуманен от слез, которые не останавливаются, когда она быстро входит в лифт, когда он прибывает. Я знаю, что она едва держится на ногах, и последний крошечный толчок отправит ее через край. Я уже видела это раньше. Теперь я плачу еще сильнее, видя это. Крепко прикусив нижнюю губу, Лиса несколько раз с силой нажимает на кнопку закрытия, желая, чтобы дверь закрылась быстрее. Но она не может держаться так долго, а двери лифта недостаточно быстры. За дюйм до того, как они полностью сомкнулись между нами, я вижу и слышу, как Лиса падает, прижимая ладони к глазам, звук ее криков эхом отдается в маленьком пространстве. А потом она исчезла, и мое сердце осталось лежать на полу, разбитое и истекающее кровью.