Universal Constant

POV ЛИСА Однажды я смотрела (ужасный) фильм, в котором огромный, крепкий парень был пронзен осколком стекла в свою ногу. Он заставил девушку вытащить осколок и попросил ее прижечь это место, прежде чем он истечет кровью. И несмотря на то, как сильно он выглядел и как высока была его терпимость к боли, его лицо все еще нелестно искажалось от нее; отчаянный стон проскальзывал сквозь зубы, и он сильнее кусал ткань во рту. Он был в полном и абсолютном отчаянии. Но я бы поменялась с ним местами, если бы могла. Существует уровень боли, который слишком велик для вашего сердца, чтобы выдержать его, и он пронзает все части вашего тела; он причиняет вам физическую боль, даже если нет телесной раны, похожий на повреждение нерва, появляющийся и концентрирующийся в случайных местах, делая боль более сильной и интенсивной. В одну секунду он жжет в груди, потом в животе, потом на кончиках пальцев, потом в висках, затем везде и сразу. Вокруг и повсюду, он странствует. И это так раздражает и сводит с ума, потому что никакое лечение не может исцелить это, и никакое количество обезболивающих не может притупить боль. Ты чувствуешь. Нет никакого спасения. Он настойчив, и ты не можешь убежать от него. Он схватит тебя, прижмет к земле, будет держать в удушающем захвате, пока горло не сдавит, а легкие не начнут молить о глотке воздуха, и это не заставит тебя сдаться. И все это может произойти всего за несколько секунд. В те самые секунды, когда, возможно, самый важный человек в вашей жизни отшатывается от вашего прикосновения. Я презираю себя за то, что не сумела сдержать свои эмоции, когда Джису сделала это, и ей пришлось стать свидетельницей моего срыва, потому что быть вынужденной остаться только из-за чувства вины — то, чего я никому не пожелаю. Если ей неловко со мной, а она имеет полное право чувствовать себя так, и я должна уважать это. Я знала, что это может случиться, но ничто не могло подготовить меня к боли. Я сказала ей, что пойму, и я понимаю, но это не значит, что мне не больно. — Ого, ты выглядишь дерьмово, — Это «привет» от Рози, когда она принимает звонок в Facetime. — Не могу поверить, что ты на самом деле ответила, — Размышляю я. Она редко отвечает на звонки и почти всегда игнорирует сообщения, так что я действительно удивлена. Ее бровь изогнулась. Беспокойство морщит ее лоб. — Где ты сейчас? И почему ты выглядишь так, будто тебя только что отшили? — Сурово спрашивает Рози, не обращая внимания на мою попытку сменить тему. — Парк. На вершине горки, — Я прикусываю потрескавшиеся губы и вздыхаю. Услышав, как я это говорю, я просто думаю о том, как это глупо. Большая взрослая девочка, ищущая безопасности на детской площадке, потому что она трусиха, — И хорошо, потому что меня только что… отшили. Шок застывает на лице Рози, когда она подходит все ближе и ближе к своему экрану. И прежде, чем я осознаю, что происходит, раздается громкий хлопок чего-то, ударяющегося о кожу, экран становится черным, и вскоре за ним следует болезненный стон. — О боже мой? С тобой все в порядке? — Я… Я в порядке. Я в порядке! — Она пискнула в тот момент, когда ее лицо снова было на месте, немного дезориентированное и часть щеки, куда упал телефон, немного покраснела. Она гладит ее рукой и морщится, — Черт, тут же будет синяк. — Ты неуклюжая сука, — Фыркаю я со смехом. И это заставляет меня чувствовать себя, ну, немного лучше. — Заткнись, — Выдыхает Рози, я тоже, и мы некоторое время сидим молча, — О боже мой!.. Ты сказала Джису. Погоди, мы ведь говорим о ней, верно? Как же так? — А кто же еще? Просто так получилось, — Я слабо пожимаю плечами, — Мы пили вино, и она просто лежала у меня на коленях, а я просто играла с ее волосами, а потом, когда она посмотрела на меня, я вдруг пришла в себя и сказала ей, что люблю ее… — И что? Это не значит, что мы не говорим друг другу, что любим друг друга. — Вот почему она не придумала ничего лучше, — Говорю я, и Рози понимает, что я еще не закончила, — Но именно так все и началось. Это была дыра в плотине невысказанной правды и задумчивых чувств внутри меня, и хотя я так быстро замазала утечку и вернулась к своему вину, она сразу же сорвала ее, когда продолжила говорить о том, как мы ведем себя, как будто мы практически женаты. А потом она спросила, поняла ли я, почему это не сработало с Джой… И в этот момент все было просто ошеломляюще, и плотина не выдержала. Я почти чувствую, как Рози сочувственно погладила бы меня по спине, если бы она была прямо здесь, в том, как она смотрит на меня через экран, но в этом тоже было явное раздражение, каким бы незначительным оно ни было. — Я все еще пыталась подавить это, но в конце концов не смогла… И меня прорвало, а она плакала. Я знаю, что она не чувствует того же самого, так что… Я просто боюсь, — Последняя фраза дрожит у меня в горле, и я моргаю, сдерживая слезы, грозящие снова хлынуть, — Я не хочу потерять свою лучшую подругу. Когда я попыталась вытереть ей слезы, она отступила, и это было именно то, что я чувствовала, — Я выдыхаю дрожащим голосом, — Черт, я в полном дерьме. — Ну да, безответная любовь, и тем не менее с твоей лучшей подругой, и, наконец, признание ей после многих лет мучительного сокрытия этого от нее и мысли, что ты теряешь ее из-за чувств, о которых ты не просила с самого начала, как бы делает это с тобой, — Рози хмурится и скрещивает руки на груди. Раздражение, по-видимому, возросло, — Я же говорила тебе, что это плохая идея… — …чтобы снова жить с ней, — Заканчиваю я ее фразу, закатив глаза, — Знаю, знаю. Но я же сказала тебе, что не могу сказать «нет». Я думала, что это всего на пару дней, но она не может, ради всего святого, найти место, которое ей нравится. И что мне оставалось делать? Вышвырнуть ее вон? Рози, похоже, решила, что это неплохая идея. — Я не могу этого сделать, — Оборвала я ее, прежде чем она успела начать, — Ты бы так с ней не поступила. — Но ты пропустила ту часть, где я не безнадежно и отчаянно влюблена в нее. А ты — да, — Усмехается Рози. — Да, и что? Она все еще моя лучшая подруга. Я не могла снова отвернуться от нее. — Конечно, ты не можешь, — Говорит Рози, истекая сарказмом. — Прошу прощения? — Я вопросительно приподнимаю бровь. — Ты просто не можешь убежать от нее, круг за кругом ты всегда бежишь к ней, — Резко парирует Рози, и я могу только прикусить нижнюю губу в ответ. Она качает головой и вздыхает, — Мне очень жаль. Я знаю, что звучу как высокомерная задница, но я просто… Я люблю тебя, и я видела, как глупо ты влюблена в нее с самого начала, и это было мило сначала, но это принесло тебе так много боли… Ты не можешь вечно так поступать с собой. В каком-то смысле Рози права. Когда я пыталась держаться подальше от Джису много лет назад, я знаю, что глубоко внутри моего подсознания я верила, что она все еще будет там, если я сдамся; если я снова выберу ее. И я уверена, что даже если бы она не появилась на моем пороге, рано или поздно я появилась бы на ее, потому что она — Джису. Я действительно была обречена с самого начала, ха, безжизненно хихикаю я, поднимая голову к безоблачному, безлунному, ночному небу. Это дает мне ощущение ясности. Только яркие звезды освещают темноту, и они сияют так красиво, так спокойно в каждом из своих собственных мест после того, как прошли через смерть. Я тоже хочу того, что есть у звезд, — смерти и покоя, который наступит после нее. Джису — это буквально проклятие моего существования, но также и единственная опора, за которую я цепляюсь. Лучшая и худшая часть моей жизни скованы вместе в одном крошечном теле. И я знала, что единственный способ сохранить лучшую часть наверняка — это принять худшую. Так я и сделала. Она — эта невероятная бездна, в которую я все глубже и глубже проваливаюсь, и я не знаю, как остановиться. Нет, я отказалась от единственного оставшегося выбора, потому что даже если бы я падала навстречу смерти, я также наслаждалась блаженством полета. Но это мимолетно, и в какой-то момент я достигну дна, и я это сделала. И я понимаю, что именно по этой причине я сказала Джису, даже если это означало, что «лучшее» умирает вместе с ним, и я должна пережить «худшее», чтобы я могла испытать мир, которого я лишила себя. — Знаешь, ты немного не права, — Резко говорю я. Рози обиженно выгибает бровь, — Я имею в виду то, что ты сказала о том, что я не могу убежать от нее. — Хорошо, — Говорит Рози, но вид у нее еще более растерянный, — Ладно, ты меня запутала. — Я не охотница. За мной всегда гонялись. Убегаю от правды, маячащей позади меня, надо мной и вокруг меня, потому что я в ужасе. В ужасе от того, что может случиться, если я позволю этому зацепиться за меня. — П-подожди? — Рози немного заикается, когда я делаю движение, чтобы спуститься с горки. Но я не останавливаюсь, — Куда это ты собралась? — К ней, — Я киваю один раз, как будто не была уверена, прежде чем услышала это от себя. — О, ты имеешь в виду, — Слабо произносит Рози, — Но ты сказала… Ты больше не боишься потерять ее? — Боюсь. Конечно, но я так устала, — Я вздыхаю, чтобы облегчить боль, но это мало помогает, — Если потеря ее — это цена, которую я должна заплатить, так тому и быть. Конечно, это будет больно, и я буду уничтожена и раздавлена вдребезги, но это закрытие, которое мне нужно, чтобы двигаться дальше. И я приму это в любом виде, даже если это будет означать, что я теряю ее. — Это звучит ужасно мучительно, но мне все равно кажется, что ты все слишком упрощаешь. Ты буквально пройдешь через ад или что там еще хуже, и Джису тоже. Я знаю, как много она значит для тебя. И ты для нее так же много значишь, так что, может быть, не продашь ее за бесценок? Я имею в виду, что ты только что бросила в нее бомбу, и она, вероятно, была шокирована и смущена. Может быть, ей просто нужно время, чтобы переварить это… — Рози, заткнись, — Мрачно смеюсь я. Она превратилась в эту оптимистичную девушку, именно то, что мне сейчас не нужно, — Не давай мне ложной надежды. От этого не становится лучше. — Извини, — Бормочет Рози, неловко ерзая на кровати, — Я просто пыталась… — Помочь, я знаю, — Понимающе улыбаюсь я, и она заметно расслабляется, — Кстати, ты уже сделала это, ответив на мой звонок. Я все еще не могу поверить, что ты это сделала, — Хихикаю я. — Это уж точно, — Ухмыляется Рози, но тут же смягчает улыбку, превращая ее в мягкую и ободряющую, — Я обязательно отвечу в следующий раз, когда ты позвонишь.

***

Путь до нашей квартиры был самыми ужасными десятью минутами в моей жизни (хорошо, если то, что произошло раньше и что может произойти в следующие десять минут, не считается). Мне хочется выплеснуть все свои внутренности наружу. Джису здесь. Я уверена в этом, так как увидела все пары обуви, которые у нее есть, они все еще красиво стоят со всеми моими на подставке для обуви. И поскольку она не в поле моего зрения, я думаю, что она в моей комнате, в нашей комнате. На самом деле все здесь теперь наше. Я не знаю, как это случилось. Переезд Джису не входил в наши планы, да мы и не обсуждали его. Просто так получилось. Мы привыкли к постоянным приливам и отливам, к постоянному ритму, и через год мы были здесь. Это снова то, какими мы были в колледже, и даже больше, и это просто кажется правильным. Ее вещи начали смешиваться с моими, но даже так, ничто никогда не чувствовалось неуместным. Мы делим половину всего. Половина моего шкафа. Половина моего тщеславия. Половина моей кровати, которую она занимает только тогда, когда не лежит на моей стороне, в моих объятиях. Иногда я просыпаюсь, обнимая ее, иногда она просыпается раньше, чтобы приготовить нам завтрак. Ну, на самом деле мы не делимся всем. Я никогда не думала, что когда-нибудь увижу, как она хозяйничает на кухне. Где-то, каким-то образом, живя со своим придурком бывшим женихом, она научилась готовить, и она сказала, что это единственная хорошая вещь, которую она получила от того времени своей жизни. Я помню то утро, когда впервые увидела, как она готовит. Вы можете себе представить мое удивление, когда я вышла и увидела Джису, вмешивающуюся в мои кулинарные штучки, которые я никогда не использовала, в фартуке, распевающую Clarity, трясущую кулаком в воздухе, и качающую головой то тут, то там. Зрелище было настолько забавным и комичным, что из меня вырвалось громкое хихиканье, а потом лопаточка полетела мне в лицо. Я никогда не думала, что такое счастливое воспоминание вызовет мрачную улыбку. Она владеет кухней и всем ее великолепием. И все это великолепие уйдет вместе с ней, когда она уйдет, и то же самое происходит с каждым аспектом моей жизни. Но перемены неизбежны. Она бывает разной степени, но это одна из постоянных универсальных констант жизни. И самое худшее, что она может сделать для меня, — это стереть одну-единственную универсальную константу, которую я когда-либо знала. Возможно, так оно и есть, и то, как мои внутренности сжимаются при этой мысли, почти останавливает меня от поворота ручки к реальности. Но я отказываюсь делать это больше. Дверь скрипит, когда я открываю ее очень медленно, и этого достаточно, чтобы объявить о моем присутствии. Единственный свет в комнате исходит от лампы, стоящей рядом с Джису, и он тускло освещает ее лицо ровно настолько, чтобы я увидела, что она все еще не спит. — Ты вернулась, — Хрипит Джису, ее голос охрип, горло пересохло от слез. Конечно. Но она даже не смотрит на меня. Она неподвижно лежит на боку, отвернувшись от меня. — Да, я просто… Да, я здесь, — Это единственный ответ, который я могу дать. Мое сердце бешено колотится в груди, когда я сажусь на край кровати, как можно дальше от нее. Напряжение в воздухе настолько велико, что я почти ощущаю его вкус, но никто не осмеливается заговорить, как будто мы обе оцениваем ситуацию или просто не знаем, что делать дальше. И невыносимая тишина растягивается на минуты. — Мы можем, хм… — Это Джису прервала тишину, и моя нервозность удвоилась. Мои ладони вспотели, а горло начало распухать, — Ты не против, если мы поговорим об этом завтра? — Нет, все в порядке, — С трудом выговариваю я. Я могу подождать. У меня нет другого выбора, кроме как ждать, потому что у меня нет руки на руле, нет ноги на педали. Я всего лишь пассажир без всякого контроля, и куда бы она меня ни отвезла, это ей решать, а мне принимать, — Если ты этого хочешь, — Я прочищаю комок в горле. Мои ладони прижимаются к подушке, когда я поднимаюсь на ноги. Я иду к двери с подушкой в руке, потом слышу, как за моей спиной шевелятся простыни. — Чего я хочу? А как насчет того, что ты хочешь? Я оборачиваюсь, и Джису смотрит прямо на меня. Было легко сдерживать свои эмоции, когда я вошла, когда я смотрела куда угодно, только не прямо в ее тусклые глаза. Но теперь, когда я здесь, это просто поражает меня очень сильно — как сильно я люблю ее. Она выглядит такой меланхоличной и серой. Я люблю ее так сильно, что ненавижу себя за то, что сама виновата в этом. Она тоже заслуживает лучшего. Не лучшую подругу, которая влюбляется в нее и заставляет пройти через это. — Я хочу того же, что и ты, — Вот что я считала правильным ответом, но то, как гнев пожирает ее глаза и кривит губы, заставляет меня думать иначе. Она насмехается над отчаянием, ясно написанным на ее лице, и я моргаю в замешательстве, ошеломленная внезапной переменой настроения. — Ты просто делаешь все, что я хочу? — От холода в ее голосе у меня по спине пробегает ледяной холодок. Она злится по какой-то непонятной мне причине. — Ладно, я просто думаю, что этого слишком много для тебя, и ты нуждаешься в своем пространстве, так что, если ты не хочешь говорить об этом сейчас, я не против. Я не знаю, почему ты злишься из-за этого. Я даю тебе то, о чем ты просила. — В этом-то и проблема! — Она кричит, и я почти теряю равновесие, когда отшатываюсь назад, — Перестань думать обо мне! Черт! Будь эгоисткой хоть раз в жизни! Я резко вдыхаю. Она ведь не понимает, правда? Она вознесла меня на такой высокий пьедестал и не видит, что я сделала. — Дать тебе то, что ты хочешь, это самое меньшее, что я могу сделать, потому что я только что сделала самую эгоистичную вещь, — Шиплю я сквозь стиснутые зубы. Подушка в моей руке помята от того, как я сжимаю кулак, чтобы сохранить остатки хладнокровия, но это не работает. — Ты думаешь, я рассказала тебе о своих чувствах, потому что думала о тебе? Что я заставляю тебя пройти через то, что ты сейчас чувствуешь к себе? Нет, это я эгоистка! Я сделала это для себя! Посмотри, через что я тебя заставляю пройти! Этого бы не случилось, если бы я только позволила тебе жить своей жизнью, не зная, но нет, я отняла это, потому что прошло уже два года, и боже упаси меня найти другой способ, любой другой способ забыть тебя! — Но я не хочу, чтобы моя жизнь продолжалась таким образом, если бы это означало, что я причиняю тебе боль! У тебя было так много боли в сердце из- за меня, когда ты… Все это время ты помогала мне преодолеть мою, а я и понятия не имела! Почему ты так долго не говорила мне об этом?! И не говори мне, что у тебя не было шанса, потому что если бы ты действительно хотела, то нашла бы его! И я знаю, что ты чертовски хорошо знаешь, что я никогда бы не догадалась об этом сама! Так почему же?! — Потому что я до смерти боялась, что это оттолкнет тебя! Потому что боль от любви к тебе ничто по сравнению с мыслью о том, что я тебя потеряю! Так что извини, если я забежала вперед и подумала, что смогу сдержаться и двигаться дальше, но я не могла сказать тебе раньше! Мне жаль, если ты единственный человек, которого я не могу позволить себе потерять! — Потерять меня?! Итак, ты говоришь, что страдала и справлялась с этим сама, в то время как ты не показывала мне ничего, кроме заботы и любви, я не думаю, что это даже оправдано после того, что я заставила тебя пережить, потому что ты боялась потерять меня?! Ты что, дура?! Хоть немного поверь в меня! Почему ты думаешь, что когда-нибудь потеряешь меня?! Затем мой разум становится совершенно пустым. Крик прекращается, и мы обе тяжело дышим. Джису опускается на свое место, все еще удерживая мой взгляд. Боль в ее глазах сменяется облегчением, и меня захлестывает волна надежды. — П-почему я думаю… — Заикаюсь я, как дура, — Но раньше, когда я… Ты… — Ты не видела того, что видела я, — Печально говорит она. О, она знает, о чем я говорю, — Ты выглядела такой разбитой и раскаивающейся… Это было душераздирающе, разрывало мое сердце от боли, видеть тебя такой из-за меня. Я причинила тебе столько боли, и все же ты, несмотря на это, хотела утешить меня, думая обо мне, вытирая мои слезы… И я не заслуживаю такого обращения с твоей стороны, особенно с твоей, поэтому мое тело просто отреагировало и отступило. Но я снова причинила тебе боль и думала, что оттолкнула тебя навсегда. Поддаваться надежде никогда не бывает хорошо, потому что вы даете ей силу сломить вас еще больше. Я знаю это, и все же здесь я позволяю себе уступить. — Когда ты спросила, не чувствую ли я себя с нами неуютно, я подумала, что ты это просто… Ты, — Говорит она со слезами на глазах, — Думать только о том, чего я хочу, когда мне следовало бы спросить тебя об этом. Потому что, если рядом со мной тебе будет труднее, я оставлю тебя в покое. Если ты этого хочешь, я так и сделаю. Ты не представляешь, какое облегчение я испытала, когда ты сказала, что не хочешь потерять меня, потому что я не могу позволить себе потерять и тебя тоже. — О, ого, — Произношу я в полном недоумении. Я думаю, может быть, я просто слишком много думала, но нет, я думаю, что это действительно так. Страх всегда силен. Но мне нечего было бояться… потому что это Джису. Если уж на то пошло, страх просто ослепил меня, не дав понять, что я действительно значу для нее так же много, как и она для меня. Боже, представляю себе самодовольное лицо Рози, когда я скажу ей, что она снова права. Я стараюсь не быть пессимисткой большую часть времени, поэтому я не могу вспомнить, когда в последний раз я чувствовала это или если я когда-либо чувствовала это. Когда вы ожидаете худшего, вдалбливаете его в свой разум и тело, но в конечном итоге получаете даже немного лучший результат, это похоже на наркотик, который течет по вашим венам и приносит неописуемую эйфорию. И у меня такое чувство, будто я только что выпила самый мощный наркотик. Может быть, сейчас на моем лице улыбка, я не знаю. Должно быть, я схожу с ума. — Да что с тобой такое?! — Сбитая с толку Джису швыряет подушку, но промахивается мимо цели, которая, как я полагаю, и есть я, и она плюхается на пол. Я озадаченно хмурю брови, и она хмыкает, — Почему ты смеялась?! — А? Я смеялась? Я не… Прости, — Я беру подушку и взбиваю ее, — Я просто… счастлива, — Говорю я, когда мой взгляд возвращается к ней. Наверное, ей понравилось то, что я сказала, потому что ее губы изогнулись в мягкой улыбке. — Вот, лови, — Я бросаю ей подушку с гораздо меньшей силой, и она ловит ее, — Ты же знаешь, что должна перестать швырять в людей всякой всячиной. — Нет, не знаю, — Беззаботно отмахивается она. На самом деле этот разговор всегда заканчивается именно так, и я остаюсь с неодобрительно качающей головой. Джису подходит к краю кровати, ее короткие ноги едва касаются пола, и постукивает по месту рядом с ней: — Иди сюда, — Зовет она. Она кладет голову мне на плечо в тот момент, когда я сажусь рядом с ней, как будто это ее рефлекс. Она всегда так делает, но никогда это не приносило столько утешения, поэтому я позволяю себе наслаждаться этим. И у нее вырывается усталый вздох. — Эй, — Тихо говорю я, — О чем ты думаешь? — С тобой действительно все будет в порядке? — Спросила она через несколько мгновений, ее тон был полон волнения и беспокойства. Это самое лучшее, что может быть. Я наконец-то получила завершение, в котором нуждалась, и у меня все еще есть моя лучшая подруга. Я не могу просить большего: — Буду, — Уверенно отвечаю я без малейших сомнений. — Мне очень жаль, — Снова вздыхает она, и тяжесть этого чувства давит и на меня. Я даже представить себе не могу, каково это, когда я разбила ей сердце. Все это непросто для обеих сторон. — Не бойся. Это не твоя вина, что я… Ты знаешь, — Хихикаю я. Я знаю, что чувство вины, которое она испытывает, не так-то легко скрыть. Единственный способ, которым я могу помочь ей, — это если я, наконец, преодолею ее, и я это сделаю. Нам просто придется подождать нас обоих, — Я просто одна из тех стереотипных лесбиянок, которые влюбляются в свою лучшую подругу-натуралку. Фу, я такая убогая. — Да, но, — Она отстраняется, и я насмешливо поднимаю бровь, глядя на самодовольную ухмылку, приклеенную к ее лицу, — Кто может винить тебя? Я горячая. — Ага, это твоя единственная положительная черта, — Невозмутимо отвечаю я, и Джису выглядит искренне обиженной. — Никогда в жизни меня так не оскорбляли! — Она недоверчиво фыркает и хлопает меня по руке, — Возьми свои слова обратно прямо сейчас! Я фыркаю и со смехом падаю на кровать. Это хорошо. Некоторые могут счесть бесчувственным шутить об этом так рано, но на самом деле я предпочитаю это. Просто вытащите это оттуда и смейтесь над этим, пока не придет время, что это не станет ничем иным, как просто отдаленным воспоминание, над которым можно смеяться. Джису нежно улыбается, когда поворачивается ко мне. Должно быть, увидев меня такой, она почувствовала облегчение. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой на самом деле, и это пугает меня, честно говоря. — Ты думаешь, что все изменится? — Удивляюсь я, закрывая глаза, — Я имею в виду, между нами? — Буквально несколько минут назад я думала, что ты больше не будешь частью моей жизни, так что я не думаю, что любые перемены будут такими же радикальными, — Размышляет Джису, падая на спину рядом со мной, — Надеюсь. Надежда — опасная вещь, но это не всегда так, пока она обоснована. И после всего, что произошло сегодня вечером, и после того, как все сложилось чудесно, надежда не звучит так уж плохо. Я слышу, как невнятно бормочу что-то вроде «я тоже на это надеюсь», погружаясь, вероятно, в самый спокойный сон, который у меня когда-либо будет после стольких лет.