Universal Constant

POV Джису Когда мы теряемся в бушующем шторме эмоциональных морей, мы все пытаемся найти устойчивый маяк, чтобы проложить наш путь домой, отчаянно ища хотя бы крошечный проблеск света, чтобы показать себя в полной темноте, которая преобладает в пораженном, затянутом облаками небе. Мой пришел посреди ночи, когда я тонула в волнах и соленых слезах потери и сожаления о том, что потеряла лучшее, что у меня было. Крошечный проблеск света вспыхнул в памяти с лицом Лисы, лицом, которое было окутано уязвимостью и страхом. Это было лицо человека, который страдал раньше и не знал, сможет ли сделать это снова. И это служит напоминанием, что она отказала мне только потому, что испугалась, а не потому, что любви больше нет. Лиса все еще любит меня. И эта любовь, хотя и огороженная каким-то серьезным дерьмом эмоциональной борьбы, является моим маяком. Лиса все еще любит меня. Это я знаю точно, потому что, когда она поцеловала меня, скорлупа, которую она со временем построила, треснула, и я мельком увидела то, что было сковано и поймано в ловушку. Когда она снова запечатала ее, мне захотелось увидеть все, что там спрятано. Это похоже на первый раз, когда вы смотрите трейлер фильма, который вы ждали, и это все, что вы когда-либо хотели и надеялись, и вы знаете, что весь фильм будет прекрасным, и вы просто умираете, чтобы увидеть его. Лиса все еще любит меня. Так что я еще не совсем потеряла надежду. Когда ты находишь что-то хорошее, ты держишься за это, поэтому я держусь за нее. Пока я знаю, что она любит меня, пока она все еще любит меня, я не брошу ее. Мне просто нужно, чтобы она увидела, что хоть она и боится, но и я боюсь, и мы стоим того, чтобы попробовать. И мысли о том, как я это сделаю, не давали мне уснуть до конца ночи. Поэтому, когда Лиса заговорила со мной сегодня утром, как я и хотела, я ухватилась за этот шанс. И я думаю, что правильно разыграла свои карты и подошла так близко, если бы не ужасное, ужасное появление миссис Чой. Если мне удалось выманить Лису из кокона, это не имеет значения, потому что она, очевидно, просто снова заползла в него, а может быть, и дальше. Я подошла слишком близко, и она, очевидно, испугалась меня. Господи, что же мне теперь делать? Я прячу лицо в ладонях. Я не хочу слишком много думать, но она буквально не могла даже смотреть на меня, что у меня не было выбора, кроме как оставить ее в покое. (Это правда, что я опаздывала на встречу. Но все мои встречи закончены, и я все еще не могу вернуться в квартиру, решив вместо этого остаться в кафе.) В течение последних трех часов или около того, с литрами кофе в моем организме, я размышляла, должна ли я пойти на наш ужин, запланированный на сегодняшний вечер, или нет. Лиса хотела потусоваться со мной и Рози после окончания съемок, но теперь, когда я все испортила и оставила неловкие отношения между нами, я не знаю, хочет ли она, чтобы я все еще была там. И я не хочу просить ее или писать ей по этому поводу, потому что я уже сделала много попыток сегодня. Поэтому я просто жду. Чтобы она поговорила со мной, или написала мне, или еще что-нибудь. Просто любой признак того, что мы в порядке. Но ничего нет. Сообщение, которое я отправила ей: «Мне очень жаль.» все еще висит прочитанным и без ответа. — Джису? О боже, этого не может быть… Из многих вещей, которые выдернули меня из моих мыслей, я никогда не думала, что это будет его голос. Я так давно его не слышала. Когда я убираю пальцы, закрывающие мои глаза, меня встречает очаровательная улыбка, в которую я когда-то влюбилась, но теперь меня просто тошнит. Сухо. — О, это ты! Я дала ему понять, что больше не хочу иметь с ним ничего общего, когда разорвала нашу помолвку. Он буквально как кошмар, который я оставила позади, и я отключила все связи — я сменила свой номер, заблокировала его во всех социальных сетях и переехала в квартиру Лисы, местоположение которой он не знает. Я жила в мире, где его не существует… и мне бы хотелось, чтобы так оно и оставалось. — Уйди, — Возможно, мой голос прозвучал слишком раздраженно и безразлично, но на самом деле мне было все равно. У меня был довольно дерьмовый день, если вы заметили, и я не в настроении вести себя вежливо с кем-то, кто этого не заслуживает. — О, не будь такой, — Хихикает он, — В кафе полно народу. Да, это так, но как у него хватает наглости сидеть боком на пустом сиденье передо мной? Черт возьми, как у него вообще хватило наглости показать мне свое лицо, как будто он не наебывал меня снова и снова? Я могу просто уйти. Я знаю, что могу. Это просто чертов стол. Но, Господи. Это может показаться вам мелочным, но я ни за что не позволю этому парню снова добиться своего. — Вау, какой же ты тупой. — Да ладно, ты же не можешь все еще злиться. — Я больше не волнуюсь о тебе, чтобы даже злиться на тебя. Мне все еще не нравится видеть твое лицо, так что, как тебе, например… убраться с моих глаз? Иди побеспокой кого-нибудь еще. Его лицо на мгновение вытягивается, но на его самодовольном лице быстро появляется ухмылка: — Ты ведь одна, не так ли? Я могу составить тебе компанию, пока буду ждать свою девушку. Ах, так вот оно что. Вот почему он здесь. Чтобы показать, как ему хорошо без меня. Хотя в моем теле буквально нет ни одной клетки, которой было бы до этого дело. Я закатываю глаза: — Кто сказал, что твоя компания нужна? — Что ты здесь делаешь одна? — Спрашивает он вместо этого, враждебность в его голосе так заметна, что мои брови поднимаются вверх, — У тебя такой вид, будто ты через что-то проходишь. Ты поссорилась со своим парнем? — Он насмешливо хихикает. Боже, какой же он засранец. Но я не доставлю ему удовольствия унижать меня, и, черт возьми, я хочу стереть самодовольство с его лица. — Не понимаю, какое тебе до этого дело, но я тебе помогу, — Уголок моего рта дергается, — Мы вроде как поссорились, но она еще не моя девушка. Но мы к этому приближаемся, — Ложь, но ему не обязательно это знать. То, как его глазные яблоки почти вылезают из орбит, доставляет мне достаточно развлечений, чтобы продержаться неделю. — Это Лиса? — Спрашивает он через мгновение, застав меня врасплох. Я слегка вздрагиваю, — Это она, не так ли? Я знал, что она запала на тебя! Я хмурюсь. Серьезно, я единственная, кто не знала?! — Господи, все эти разговоры о том, как я глуп, что потерял лучшее, что у меня было, когда она пришла ко мне домой, чтобы забрать твои вещи. Пф, ты же не такая, — Усмехается он, — Я сказал ей, что она может забрать мусор за мной, если ты ей так нужна. Было похоже, что она собиралась совершить убийство. — Она что? — Лиса никогда не рассказывала мне, что случилось, когда она вернулась домой с моими вещами. А я и не спрашивала. Вместо этого мы ели китайскую еду, мороженое и смотрели дурацкий фильм. Как будто мы обе просто решили не говорить о том, откуда она пришла и как все прошло. — Ты слишком хороша для него, Джису. Это он тебя не заслуживает. Надеюсь, ты это знаешь, — Я помню, как Лиса шептала мне эти слова, обнимая меня той ночью, когда я плакала, пока не заснула. — О, ты не знала? Ну, наконец-то она тебя заполучила. Не то чтобы ты была большой находкой, — Хихикает Сухо. Возможно, чтобы посмеяться надо мной, но меня это нисколько не смущает. Я уже давно забыла, что он обо мне думает, — Но я не считал тебя одной из таких девушек. Это вызывает реакцию. Я вопросительно поднимаю бровь. — Знаешь, те, кто отменяет всех мужчин и обращается к девушкам только потому, что парень разбил им сердце. То, как он говорит что-то настолько глупое, настолько серьезно, заставляет меня разразиться искренним смехом, плечи трясутся, пальцы сжимают пространство между бровями. — Что тут смешного? — Ты, должно быть, шутишь, — Последние остатки моего смеха исчезают, вытирая слезы с моих глаз, — Насколько велико может быть твое эго, чтобы думать, что это имеет хоть какое-то отношение к тебе? Это не так работает. — Так в чем же тогда дело? Ты просто согласилась на девушку? И это все? — Скрытый тон женоненавистничества во всем этом вопросе заставляет мою кожу зудеть. А вот это уже не смешно. — В Лисе больше мужественности, —  (я закатываю глаза), — о которой ты можешь только мечтать. Так как же мне не согласиться, если она намного лучше тебя или любого другого мужчины, если уж на то пошло? — Я недоверчиво фыркаю. Он усмехается над своей чашкой кофе, откинувшись на спинку стула, как будто он на вершине мира: — В это довольно трудно поверить. — Слушай сюда, самовлюбленный засранец, — Он слушает. Может быть, от шока, что его так назвали, — Откуда вообще берется эта уверенность? Ты забыл, что это я тебя бросила? Он резко вдыхает, его лицо искажается в очень нелестном гневе. Я с вызовом выпрямляюсь во весь рост, далеко от женщины, которую он знал раньше. Он больше не властен надо мной. Я ударю его в самое больное место. — На случай, если ты все перепутал, я все объясню. Ты — мусор на самом дне ямы, поэтому ты не можешь смотреть вниз на нее или на кого-то, с кем я хочу быть, потому что ниже тебя нет никого. И я знаю, что слишком сильно задела его хрупкое мужское эго (Пф, как будто мне не все равно), потому что он выглядит так, словно вот-вот лопнет прямо перед: — Детка! — Раздавшееся у меня за спиной. Мое чутье подсказывает мне, что девушка приехала, потому что Сухо изменяет свое выражение лица. Ах, его маска вернулась. Моя голова поворачивается к красивой девушке, щеголяющей самой широкой улыбкой, от которой щеки болят просто от одного взгляда на нее. Ее шаги еще больше подпрыгивают, и я борюсь с гримасой, которая хочет омрачить мое лицо, когда я думаю, что когда-то тоже была такой с ним. Она замечает меня, и, хотя в ее глазах вопрос, ее улыбка не дрогнула: — Это твоя подруга? — Она сияет, как только подходит к нашему столику, но прежде чем Сухо успевает ответить, чрезмерно возбужденная девушка представляется, — Привет, я Сунен! — И я… ухожу, — Не обращая внимания на ее протянутую руку, я хватаю пальто и сумочку и чувствую себя неловко, когда она хмурится, потому что она кажется действительно хорошим человеком, — Не хочу показаться грубой, но я ему не подруга. Я была помолвлена с ним однажды, кстати. Худший опыт в моей жизни. У Вас все может быть намного лучше. — Да пошла ты! Ты думаешь, что ты нормальная?! — Сухо рявкает, и моя голова вместе с головой девушки дергается к его пылающему лицу, красному и грубому. К черту маску, наверное, — Ты была душной сукой! Мои уши пульсируют. Он действительно далеко зашел, если все еще так думает, и мой отъезд ничему его не научил. Однажды я не могла вынести мысли о том, что потеряю его, что я решила отпустить и забыть человека, которым я была, думать, что я заслуживаю лучшего, просто чтобы я могла быть с ним, чтобы я могла понять его, чтобы я оставила его в покое (его точные слова), потому что я так сильно его любила. Я защищала его даже тогда, когда слишком устала от того, что меня отталкивают, слишком устала от его давления, слишком устала от того, что я ослеплена любовью и забыла любить себя. Я была единственной, кто шел навстречу, и я душная? Чушь. Мой язык касается моей щеки, когда я обдумываю свои варианты — во-первых, я ставлю его на место, или, во-вторых, я могу быть большим человеком, уйти и жить так, как будто его больше не существует. Не нужно много думать, чтобы понять лучший вариант, поэтому, как бы сильно я не горела желанием опуститься до его уровня, я решаю, что это не стоит того. — Если это поможет тебе спать по ночам, — Я пожимаю плечами и поворачиваюсь на каблуках. Сухо презрительно усмехается: — Да, потому что я прав! Никто другой не захочет тебя, вот почему ты застряла с этой лесбухой! Я не могу решить, кто из вас двоих более отвратителен! Его девушка ахает, и мне требуется еще секунда, чтобы осознать, что он только что сказал, потому что я старалась не слушать, но когда это щелкнуло, я резко обернулась к нему. Что-то во мне ломается, жестко и неумолимо. Мой сжатый кулак летит и соединяется с плотью и костями достаточно сильно, чтобы заставить его откинуться назад на спинку сиденья. Его стул падает на землю, увлекая его за собой. Ему не следовало переходить эту черту. Он не должен был произносить слово, которое я ненавижу больше всего на свете. Я столько раз слышала эту брань от людей, которые пытались унизить и оскорбить Лису. Защищая ее от этого, она буквально стала моей лучшей подругой, и, хотя первый человек, которого я ударила, получил то, что он заслуживал, все не остановилось на этом. Всегда есть кто-то еще. Мир полон невежественных людей, и один из них оказался прямо передо мной. И, как и все остальные, я не могу позволить ему остаться без царапины, особенно теперь, когда Лисы здесь нет, чтобы сдерживать меня. — Оскорбляй меня сколько хочешь, ублюдок, но попробуй еще раз так назвать Лису и посмотри, не убью ли я тебя, — Ярость в моем голосе звучит чуждо даже мне, и по тому, как мое зрение заливается красным, я клянусь, что это не пустая угроза. Я не знаю, как мне это удастся, но я это сделаю. Мое дыхание затруднено, голова стучит, ногти впиваются в ладони — я бледная и смертоносная. Но Сухо, с широко раскрытыми глазами, отвисшей челюстью и задницей, все еще приклеенной к полу, потирающий часть своего лица, которая только что была представлена моему кулаку, молчит в первый раз за сегодняшний вечер. И, прежде чем он успеет выйти из шокового состояния и сказать еще одну глупость, о которой я заставлю его пожалеть, между нами встает Сунен, если я правильно помню ее имя. — То, что он сказал, было неуместно, но я думаю, что этого достаточно, — Говорит она, и глаза ее затуманиваются от ужаса, когда я смотрю на нее. Она наклоняет голову, жестом приглашая меня оглядеться, и только тогда я вспоминаю, что в кафе полно народу. Некоторые люди отворачиваются, когда я смотрю в их сторону, некоторые нет, включая ту, которая держит свой телефон, вероятно, снимая видео того, что происходит. — Пожалуйста, просто уходи, — Умоляет она. Я прерывисто дышу, проводя языком по передним зубам и пытаясь успокоиться. Я думаю о Лисе и о том, как бы она успокоила меня, если бы была здесь, и эта мысль успокаивает меня достаточно, чтобы уйти. Поэтому, не удостоив Сухо еще одним взглядом, я отодвигаюсь, как бы это ни было мучительно тяжело, пока ситуация не обострилась и не вмешалась служба безопасности. — Т-ты сумасшедшая сука! Вернись сюда! — Я слышу, как кричит Сухо. Очевидно, он пришел в себя. — Сухо, прекрати, пожалуйста. — Почему ты ее отпустила?! Она напала на меня! Напала? Я усмехаюсь. Чертов слабак. — Оставь это, Сухо. Я не знаю, что произошло между вами, но ты не должен был так говорить, — Говорит его девушка с явным разочарованием в голосе. По крайней мере, у нее есть голова на плечах. — Заткнись нахуй! Я могу говорить все, что захочу, черт возьми! — Он рычит, но их разговор, наряду с шепотом других посетителей, затихает, когда я выхожу из заведения и дверь за мной закрывается. Господи, почему она вообще с ним? Затем я понимаю, что могу ответить на этот вопрос, потому что когда-то я была ею. Держу пари, она впервые видит его таким. Он носит свою маску так безупречно, но маска — это всего лишь маска. И так или иначе, где-то, когда-то, человек должен будет снять ее и показать уродливое внутри. Я ненавижу, что мне пришлось жить с ним, чтобы увидеть это. Часть меня хочет верить, что он сказал то, что сказал, просто чтобы досадить мне, но лучшая часть меня знает, что его эмоциональная манипуляция, вероятно, не единственная гнилая вещь в нем. Как он смеет так говорить о Лисе? Хотя я ушла, мой гнев остается и цепляется за меня. Мои вены вот-вот лопнут от того, как закипает моя кровь, и я уже готова лопнуть изнутри, когда моя рука тянется к телефону. Ни тот факт, что мы не поговорили, ни то, что мы не в порядке, ни все еще прочитанные и неотвеченные извинения, когда я открыла наш диалог, не останавливают меня от сообщения единственному человеку, которому я хочу довериться прямо сейчас. [Кому: Nallalisa]

я столкнулась с сухо, я не могу поверить, что ты собиралась позволить мне выйти замуж за этого придурка, он самый гребаный ублюдок, я хочу убить его.

На самом деле есть только один человек, с которым я хочу поговорить, когда я расстроена. Меня не волнует, что она игнорирует меня. Однако Лиса этого не делает, и, если мое сердце немного тает, когда мой телефон показывает ее имя, ведь она сразу же звонит сразу после того, как я отправила сообщение, Я не в состоянии наслаждаться этим, потому что я все еще вне себя от злости. Мой большой палец скользит по экрану, чтобы принять вызов. — Что случилось? Какого хрена он сделал? Где ты? — Лиса бомбардирует меня прежде, чем я успеваю заговорить, и я умираю от желания ответить на каждый вопрос, который она бросает мне, разглагольствовать и выбросить все это из моей груди, пока она не заканчивает его словами, — Ты в порядке? Я еду за тобой. И то, что осталось от, вероятно, сотен слов, которые я собирался сказать, — это одно: — Зачем? — …Потому что из всего, что она спросила, то, что она сказала последним, было самым запоминающимся. Это как-то смягчает мой гнев. — Что «зачем»? Не отвечай на мои вопросы другим вопросом, Джису. С тобой все в порядке? — Лиса пыхтит, когда я слышу торопливое шуршание на другой линии, поэтому я думаю, что она уже готовится уйти. — Зачем тебе ехать за мной? — Когда я слышу раздраженный вздох на другом конце провода, я понимаю, что ответила ей еще одним вопросом, — Тебе не нужно этого делать. Я… блять. Я просто так разозлилась, и мне нужно было дать выход чувствам. Он просто очень разозлил меня, но я в порядке. Тебе не о чем беспокоиться. — Ты читала сообщение, которое мне прислала? Как я могу поверить, что ты в порядке? Конечно, я чертовски волнуюсь, — Лиса стреляет, ее громкий голос пронизан таким беспокойством, настойчивостью (и гневом, проступающим на поверхности), что я пошатываюсь, — Просто скажи мне, где ты. Я буду там с тобой. Эти последние пять слов посылают электрический разряд в мое ухо, который перемещается в мою грудь, ошеломляющий, пылающий удар, искореняющий гнев и в конечном счете плавящий мое сердце в лужу. Облегчение, огромное и глубокое, накатывает на меня, как будто с моих плеч свалился огромный груз. Я и не подозревала, что так волнуюсь. После всего, через что мы прошли, я знаю, что никогда не потеряю ее. Нет, она доказывала это снова и снова. Но страх иногда бывает иррациональным. Наверное, какая-то ноющая часть меня (особенно после проделанного трюка) спрашивает: А что, если я ее потеряю? А что, если да? Что, если с нее хватит? Что, если она забралась слишком глубоко в свою раковину и больше не хочет иметь со мной ничего общего? Я имею в виду, да ладно, она игнорировала меня, и я, возможно, думала, что она достигла своего предела. Но, Лиса… Лиса всегда была последовательна в том, чтобы быть человеком, к которому я могу вернуться. И хотя ее постоянство иногда нарушается — когда мы ссоримся или когда мы запутываемся в паутине чувств, — она все равно приходит в себя. В конце концов, когда это важнее всего, она… там, всегда постоянная в моей жизни, всегда готовая полететь мне на помощь, когда я нуждаюсь в ней, несмотря на борьбу через конфликты, которые я вызвала. Она прошла через многое (я имею в виду, через многое) из-за меня, но даже после всех этих времен она всегда оставалась моим якорем, моим спасательным кругом и всем остальным между ними, так что это действительно не должно было ударить меня по-другому, но все равно ударило. Потому что каждый раз, когда она доказывает мне, что ничто из того, что я делаю, не заставит ее оттолкнуть меня или заставить бежать с поджатым хвостом, никакие слова в словаре не могут оправдать мою признательность и благодарность. И боже, я просто… влюблена. Я думала, что буду чувствовать себя как-то странно, когда приду к согласию со своими новыми обоснованными чувствами (потому что, да, меня никогда не привлекали девушки), но нет, это — бешеный стук моего сердца о ребра, перекачивание крови ненормальным образом — просто чувствуется, что все правильно. Что на самом деле кажется неправильным, так это то, что мне потребовалось так много времени, чтобы добраться сюда, когда совершенно очевидно, что Лиса — это для меня. — Джису? Ты еще тут? — Спрашивает Лиса, вырывая меня из моих мыслей или какого-то озарения. — О, э-э… — Я сглатываю, — Да, э-э, извини, — Заикаясь, бормочу я. Я делаю быстрый вдох, чтобы успокоиться, — Извини, если заставила тебя волноваться, но со мной все в порядке. Я не могу передать насколько, — Забавно, как получилось, что именно я стала ее успокаивать. Но Лиса остается непоколебимой: — Расскажи мне, что случилось, и я решу, верить тебе или нет. Я устало вздыхаю, проводя рукой по волосам: — Он просто сказал кое-что… слова, которые выводят меня из себя. И я… — Я смущенно кусаю внутреннюю сторону щеки, наблюдая, как мои пальцы ног бьются о цементное покрытие, — …вроде как ударила его. — Ты ударила его?! Я рефлекторно отдергиваю телефон от уха: — Но я в порядке! Я вышла из кафе! — Я пытаюсь успокоить ее. — Ты… — Лиса фыркает с легким смешком, вероятно, не веря своим ушам, — Знаешь что, ничего, я за тобой заеду. Мы все равно поужинаем позже. — Не думаю, что мне стоит идти, — Эти слова слетают с моего языка, и только когда я слышу их, я осознаю, что уже приняла решение. Я выпрямляюсь, смотрю вперед и вздыхаю, — Мне не следовало тебе писать. Очевидно, тебе нужно больше пространства. Обещаю, я могу подождать. Тебе не нужно заставлять себя только из-за этого. Я предлагаю ей выход, чтобы дать ей понять, что все в порядке, если ее последовательность колеблется; что ее чувства имеют значение, и если ей нужно время, чтобы справиться с этим вдали от меня, все в порядке. Я сделаю шаг назад. Я все время здесь. Я подожду ее, потому что она также ждала меня. Я сказала, что не откажусь от нее, но это не значит, что я буду бросаться к ней при каждом удобном случае. Я хочу быть осторожной на этот раз и делать это в темпе, который, как я чувствую, ей удобен. — Ты не хочешь пойти? Мои брови приподнимаются: — Что? Нет. Что? Конечно, я хочу, но дело не во мне. Я… — Тогда я никого не заставляю участвовать в этом диалоге, — Лиса растягивает слова, чтобы донести свою точку зрения, а затем нетерпеливо фыркает, — Прекрати бороться со мной и просто отправь мне свое чертово местоположение, Джису. Тон окончательности в ее голосе загоняет меня в угол, где я понимаю, что проиграла спор, но это спор, который я не против проиграть. — Окей. Езжай спокойно, — Я поджимаю губы и кусаю их, чтобы не расплыться в дрянной улыбке, но мои усилия тщетны, и я улыбаюсь как идиотка. Когда она повесила трубку, я тихонько взвизгнула, или мне так показалось, пока незнакомец, проходя мимо, не посмотрел на меня искоса, как на сумасшедшую. Но я слишком счастлива, чтобы волноваться, потому что если это способ Лисы сказать, что мы в порядке, то я поняла это громко и ясно. И адреналин, который накачивался во мне из-за гнева, сменяется совершенно новым кайфом.

***

Я закрываю глаза, засовываю руки в карманы пальто, откидываю голову назад, приветствуя следующий порыв холодного зимнего воздуха, когда он мягко ударяет мне в лицо. Удовлетворенный гул срывается с моей улыбки с закрытыми губами. Я сижу на скамейке довольно далеко от кафе, из которого только что вышла, не желая снова рисковать пересечься с Сухо. Лиса уже едет сюда, и я жду уже довольно долго, когда замечаю, что количество людей, гуляющих вокруг, уменьшилось, когда ночь стала холоднее. Здесь относительно тихо и прохладно, и мне это нравится. Зима, безусловно, мое любимое время года, потому что она напоминает мне, что Рождество не за горами, и я люблю проводить его со своей семьей. Когда Лиса по какой-то причине не летит домой, она тоже проводит время с нами. И в это время я вроде как люблю Рождество еще больше. Интересно, полетит ли она домой в этом году? Я отодвигаю эту мысль на задний план своего сознания, помечая ее как вопрос, который нужно задать позже, чтобы я могла отпустить себя, бездумно, в моем собственном холодном маленьком мире. — Ты такая чудная, — Моя улыбка превращается в яркий луч, когда я наклоняю голову и открываю глаза на Лису, выглядывающую из опущенного окна своей машины, ее губы растягиваются в ленивой ухмылке, — Перестань сидеть здесь, как будто тебе не холодно. Иди сюда. — Ты просто хейтер, — Напеваю я, вприпрыжку направляясь к ее машине. Она хихикает, качая головой, а я занимаю переднее сиденье. Моя улыбка не исчезает. Я так счастлива, что она здесь, но я не говорю ей об этом, — Привет. Лиса вдруг протягивает мне руку ладонью вверх, на которую я в замешательстве смотрю: — Э-э, я должна тебе что-то дать? Она нетерпеливо встряхивает ее: — Дай мне взглянуть на твою руку. — О, — Говорю я, протягивая ей ладонь, хотя все еще в замешательстве. Она осторожно берет ее и начинает давить на мои костяшки пальцев. Боль, которая пронзает меня, заставляет меня отпрянуть с тихим шипением. Я была слишком захвачена своим возбуждением, чтобы не заметить, как мой кулак начал распухать и кровоточить. — Ты сказала, что все в порядке, — Лиса цокнула, голос резкий, — По-твоему, это выглядит как все в порядке? — Это ерунда. Ты бы видела его. Он будет щеголять с синяком под глазом еще несколько дней, — Я пытаюсь отмахнуться, но Лиса бросает на меня непонимающий взгляд. Я надуваю губы, чувствуя себя ребенком, которого отчитывает родитель. — Он это заслужил, — Бормочу я. Каменное лицо Лисы слегка смягчается. Она вздыхает и возвращается к осмотру моей руки на предмет сломанных костей или чего-то похожего: — Я знаю, что он заслужил, потому что ты не станешь кого-то бить просто так, но почему ты ударила его? — Потому что он засранец, — Фыркаю я, и Лиса закатывает глаза. — Это не заставляло тебя ударить его раньше, так в чем же причина? — Лиса настаивает. Я бормочу что-то вроде «что-то глупое», бессвязно, желая, чтобы она просто бросила это. Но она этого не делает. Голова Лисы резко вскидывается, глаза сузились в крошечные язвительные щелочки: — Что? — Он назвал тебя словом на букву «л», ясно? — Я раздраженно пыхчу, — Так что, я его ударила! Я имею в виду, что он также бросал мне оскорбления, но я собиралась уйти, клянусь! Но потом он назвал тебя так! Так что мне все равно! Я не жалею, что… Рука на моем рту заставляет меня замолчать. — Ты же знаешь, я не одобряю насилия, — Говорит она, но все ее поведение смягчилось, даже голос, — Перестань бить людей, чтобы защитить меня. Мои плечи опускаются, когда я отстраняюсь от ее руки. Конечно, я знаю, что она не одобряет: — Я просто… Это так злит меня, что я теряю контроль. Ты всегда была рядом, чтобы остановить меня… — Я ломаю голову, чтобы сказать что-то, что не будет звучать как оправдание, но я ничего не придумываю, поэтому я просто вздыхаю, — Ты злишься? Лиса не отвечает, вместо этого она смотрит на меня с пониманием на лице. Ее шоколадные глаза купают меня в чем-то похожем на обожание, что тянет за мои бедные сердечные струны. Я делаю глубокий вдох, потому что мне трудно дышать из-за того, как невероятно блестят ее глаза. — Как я могу злиться, когда ты за меня врезала чуваку? Я просто не могу поверить, что волшебное слово, которое высвободит зверя в тебе, все еще имеет какое-то отношение ко мне. Лиса гладит меня большим пальцем по костяшкам пальцев, слегка касаясь пурпурной и желтой кожи с синяками, как будто боится причинить мне боль, если будет давить на нее еще сильнее. И все в этом простом действии так мило, нежно и осторожно, что у меня кружится голова. — Ну да, ну… — Я прочищаю горло, сжимая зубами нижнюю губу, — Это неважно. — Неужели? Ты как моя дама в сияющих доспехах, — Поддразнивает она, и я бы придумала что-нибудь остроумное, чтобы ответить ей, но сейчас я не в том состоянии, чтобы думать, — Как ты вообще дошла до этого? Как, черт возьми, я могла быть темой разговора? — Я… Э-э… — Заикаюсь я, моргая и возвращаясь из транса, в который она меня погрузила. Потому что я сказала ему, что ты еще не моя девушка. Я мысленно морщусь от этой мысли. Это не то, что я могу сказать ей, не сейчас, не тогда, когда мы вот такие — в порядке и снова разговариваем. Последнее, что я хочу сделать, — это все испортить. — Мы можем больше не говорить об этом? Это немного портит мне настроение, — Говорю я, и это не ложь. Может быть, я и успокоилась, но мысли об этом все еще лезут мне под кожу. Лиса вздыхает, но понимающе кивает и отпускает мою руку. И не потому, что я безнадежно влюбленная девушка, но мне уже не хватает ее тепла: — Подожди, — Говорит она и тянется за чем-то на заднем сиденье машины. Я с любопытством провожаю ее взглядом. Холодильник? Какого черта здесь холодильник? Однако на мой вопрос она сразу же отвечает, когда открывает его и достает оттуда пакет со льдом и банку мороженого. — Ты принесла мне пакет со льдом? — Спрашиваю я, мой голос может быть на октаву выше, так как мой пульс учащается. Снова. Ух, что случилось с этой женщиной и с тем, что мне так трудно сдерживать свои эмоции? — Ну, это же не первое твое родео. Тебе повезло, что на этот раз ты вроде бы не переломала ни одной кости, но на всякий случай мы поедем в больницу, — Констатирует она, прищурившись. И что-то подсказывает мне, что это не обсуждается, поэтому я просто покорно прикусываю губу, — Держи, — Она дает его мне вместе с мороженым. Ладно, выслушайте меня, я понимаю, для чего нужен пакет со льдом, но мороженое — не очень. Определенно не очень. Лиса хихикает над замешательством, которое, я уверена, отразилось на моем лице. — Господи, может, ты перестанешь выглядеть такой растерянной? — Она показывает на пакет со льдом, — Это для твоей руки, — Затем она подносит палец к сладкому лакомству, — И это для тебя, чтобы поесть. — Я это знаю! Я же не дура! — Я искоса смотрю на нее, и Лиса смеется вместе со мной, переключая передачу, — Но зачем ты даешь мне это? Лиса всхлипывает от этого вопроса, ее губы вытягиваются в прямую линию, а пальцы становятся натянутыми на руле. Она напрягается, и ее внезапная смена настроения застает меня врасплох, атмосфера в маленьком пространстве, которое может предложить ее машина, становится тяжелой. — Я просто думаю, что ты сегодня была ужасно расстроена, — Она делает долгий выдох. И я улавливаю ее мысли достаточно, чтобы понять, что она говорит не только о том, что случилось с Сухо, — Я не могла принести тебе китайскую еду, потому что мы ужинаем с Рози. Так что я купила тебе это. Я прижимаю холодное лакомство к груди, сглатывая комок в горле. В этот момент я задаюсь вопросом, смогу ли я в конце концов привыкнуть к тому, что мое сердце периодически трепещет в груди, как будто это новая норма, потому что, клянусь Богом, Лиса просто знает, как нажимать все нужные кнопки. — Прости, что я вела себя как мудачка. Ты этого не заслуживаешь, — Слабо говорит она. В ее взгляде есть усталая печаль и чувство вины, которые пронзают меня насквозь и ударяет болью прямо в сердце за то, что я была той, кто виноват в этом. Конечно, это она извиняется. Конечно, это она предлагает мир. Конечно, это так, потому что она именно такая. И это так же привлекает, как и разочаровывает. Я ссутуливаюсь на своем сиденье, отводя взгляд от нее на ярко освещенную улицу впереди, кусая себя за щеки, чтобы не сказать что-нибудь, о чем я могла бы пожалеть. С каждым разом она все больше и больше усложняет этот самоконтроль. Не помогает и то, что я только что видела Сухо, потому что я вспоминаю, как сильно он даже не может сравниться с этой женщиной рядом со мной. И, если это возможно, я думаю, что хочу ее больше, чем сейчас. — О чем ты думаешь? — Размышляет Лиса, не удивительно, что она уловила внутреннюю борьбу, в которой я сейчас нахожусь. Я хмурюсь, больше похожая на надутую губу: — Тебе лучше этого не знать. Лиса слегка наклоняет голову набок, чтобы получше меня рассмотреть: — Испытай меня, — Осмеливается она самым нежным голосом. Мой взгляд снова устремляется на нее, и она качает головой, ободряюще кивает, в глазах любопытство и мольба, и небольшая сдержанность, чтобы придержать язык, теряется в пустоте. Я непроизвольно зажмуриваюсь. — Я… Это просто… Боже, если ты не перестанешь быть… собой… — Мой нос морщится от того, что я только что использовала ее в качестве собственного прилагательного из-за отсутствия слов, чтобы полностью охватить все, кем она является, –…Я никогда не увижу, что люблю кого-то другого. За этим следует оглушительная тишина, сопровождаемая нервным стуком в моей грудной клетке. И как раз в тот момент, когда я думаю, что никогда не получу ответа, у Лисы хватает наглости хихикнуть, тихо, но все же хихикнуть. — А-а, вот что значит, когда говорят, что ты встречаешься с собственным отражением.* В моем зрении появляются черные пятна, когда мои веки раскалываются от того, что я так сильно их закрываю. Я моргаю один раз. Дважды. Трижды, и когда мое зрение приходит в норму, Лиса уже фиксирует свое положение на сиденье и начинает ехать. — Что ты хочешь этим сказать? — Я больше удивляюсь тому факту, что она такая спокойная и собранная, и мы ведем беседу, чем тому, что она только что сказала. — Это значит именно то, что ты думаешь, — Просто отвечает Лиса, задумчиво наморщив лоб и не отрывая глаз от дороги, — Ты не подумала, почему я даже не попыталась снова пойти на свидание? Я имею в виду, после того, как выяснила свои чувства к тебе. Я медленно киваю. Это не то, о чем я не подумала, нет. Это часть головоломки, которую я разгадала сама, не то чтобы это было трудно сделать, когда она смотрит мне прямо в лицо, но, услышав ее подтверждение, это все еще будит бабочек в моем животе. — Потому что ты тоже не могла представить себя любящей кого-то другого, — Я осторожно вытягиваю слова изо рта, мой взгляд пронзает ее профиль сбоку, чтобы оценить любые признаки реакции, но она ничего не выдает. — Не могу, — Поправляет меня Лиса так небрежно, как будто она просто комментирует погоду, — Все еще не могу. Что, черт возьми, происходит? — Продолжай в том же духе, потому что я не собираюсь отказываться от тебя, — По-прежнему ничего. Черт бы побрал ее стены, — Я говорю это тебе прямо. Просто чтобы ты знала. Лиса просто напевает: — Хорошо. Послушайте, я не из тех, кто дает себе ложную надежду, но это явно звучит так, как будто она не против этой идеи. Я с трудом сглатываю, подавляя предвкушение и ожидание, опасно назревающие внутри меня. — Хорошо? Просто хорошо? Я найду способ влезть на стену, которую ты построила вокруг себя, и это нормально? Реакция приходит, но она полностью ослепляет меня, когда ее стоическое лицо, наконец, ломается от смеха. Лиса смеется — смеется — так беззаботно и освежающе для души, как та музыка, которую слушаешь, когда распускается первый цветок с приходом весны. Она поет для меня мелодично и завораживающе. И я чуть не падаю в обморок. Внутри у меня полный хаос — пульс колотится в ушах, а в животе яростно трепещут крылатые насекомые. — Я не тупица, Джису. Я поняла тебя с первого раза, — Тихо говорит Лиса, когда ее смех стихает. Она останавливается на красный свет и пользуется случаем, чтобы бросить на меня взгляд. В ее глазах поблескивает озорство, что меня, мягко говоря, удивляет, — Ты ожидала, что я взбешусь или что-то в этом роде? Мне жаль тебя разочаровывать. Я далека, далека от разочарования. Но то, что Лиса сейчас так сильно отличается от той, какой она была сегодня утром, вызывает у меня боль в голове. Моя челюсть комично раскрывается в карикатурную букву «О», прежде чем я успеваю остановить ее, и она хихикает, прижимая ее к себе. Лиса пристально смотрит на меня, игривость в ее взгляде пропадает с каждой секундой, пока все это не исчезает. Пугающе напряженная серьезность, которая заменяет ее, застывает на месте, и я задерживаю дыхание. — Не отказывайся от меня, — Говорит Лиса самым мягким голосом, граничащим с мольбой, оставляя невесомые прикосновения на моем подбородке, — Ты… Не отказывайся от меня… Мне очень нравится, как это звучит. — Ох, — Выдыхаю я, моргая один раз. — Ага, ох, — Весело говорит она, — Ты не заслуживаешь ничего меньшего, чем быть любимой без всяких оговорок. Но я просто… Если ты только дашь мне время… Я сама туда доберусь. Время. Ей нужно время, чтобы разобраться с тем, что ее сдерживает. Время набраться смелости и снова полюбить меня, как любила раньше. Она просит дать ей время. И у меня есть для нее все время мира. Есть много вопросов, которые я хочу задать. Я хочу многое прояснить. Но когда Лиса снова открывает рот и говорит: — Ешь свое мороженое, пока оно не растаяло, — Я знаю, что этот разговор окончен. По крайней мере, сейчас. И все в порядке, мы в порядке, и мы будем в порядке. Это единственное, за что я держусь. Так что я подожду. Я могу подождать. Я буду ждать. Чего бы это ни стоило.