Сердце Матери

      

ЧАСТЬ 2

«ЦУГЦВАНГ»

Мы не хозяева собственной жизни. Мы связаны с другими прошлым и настоящим. И каждый проступок, как и каждое доброе дело, рождают новое будущее.

© Облачный атлас

Если бы меня просили подобрать самый точный синоним к слову «мама», я бы ответил — ангел-хранитель.

© ?

      

1

      Из невыпущенного интервью полицейского Бенджамина Форстера для видео-блога «Мистические истории», город Редгрейв, Зеленая зона, от 20 августа 2019 года.              — Свет! Почему такой тусклый свет? Исправьте! Быстрее!       Несколько человек появляются на съемочной площадке с лампами.       — Бенджамин, вам удобно? — спрашивает Юлиан Спелоу — владелец и ведущий канала, попивая кофе из именной кружки с выражением полного безразличия на лице.       В ответ средних лет мужчина ерзает в красном кресле-мешке. Его явно что-то беспокоит. Он сжимает руки в кулаки, несколько раз глубоко вздыхает и выдавливает из себя улыбку.       — Вполне.       — Тогда начинаем, — Юлиан отвечает ему доведенной до идеала фальшивой улыбкой, которая тут же тает, стоит ему посмотреть на оператора. — И не забудь это вырезать.       — Три. Два. Один. Поехали.       Пауза. Улыбка возвращается на лицо ведущего:       — Это канал «Мистические истории». С вами я — бессменный ведущий — Юлиан Спелоу прямиком из Редгрейва, и в нашей студии Бенджамин Форстер. Здравствуйте, Бенджамин.       — Здравствуйте, Юлиан. — Улыбка на лице Бена уже не кажется натянутой, прежняя нервозность куда-то исчезла, словно его подменили.       — Вероятно, вы один из немногих, кому удалось пережить «Редгрейвскую трагедию», — говорит Юлиан.       — Трагедию? Так СМИ окрестили то, что произошло в Редгрейве?       — Да. Вы считаете название неудачным?       — Возможно, со стороны произошедшее можно назвать трагедией, хотя счет погибших идет на десятки тысяч, а пострадавших — зашкаливает, но я бы назвал это катастрофой.       — Расскажите, нам мистер Форстер…       — Просто Бен.       — Конечно. Бен. — Юлиан выдерживает паузу. — Должен сказать, нам повезло, что вы согласились на интервью. Пока гуманитарные организации со всей страны и журналисты стекаются к блокпостам, возведенным вокруг все еще полыхающих руин города, чтобы выведать крупицы правды о том, что же на самом деле произошло в Редгрейве, у нас есть возможность узнать всё из первых уст. Вам ведь известно, что СМИ говорят о самой масштабной по числу погибших за последнее столетие пандемии. Так ли это, Бен?       — Увы, если я скажу, что утечка вирусного штамма, который сводит людей с ума — это фикция, многие захотят поспорить со мной, ведь легче поверить в то, что произошедшее — обычная халатность или результат злонамеренных действий террористической организации, чем признать суровую действительность. Разумеется, ученые — к сожалению, сотрудники научного института Редгрейва тут в первых рядах, — отрицают истину, — Бенджамин произносит это почти с презрением и продолжает лекторским тоном:       — Эти несчастные люди смотрят в лицо фактам, уткнув голову в песок, ведь они столкнулись с чем-то таким, что выходит за пределы их понимания. Однако несмотря на то, что они все еще не желают признать это и по-прежнему цепляются за привычные для себя объяснения — газ, вирус, террористы, биооружие, — у них уже стали появляться сомнения, — он замолкает, усмехается и сводит пальцы рук в замок. — В центре города не осталось камня на камне, как и живых существ, словно на Даунтаун сбросили ядерную бомбу. Впрочем, согласитесь, тоже неплохая версия. Возможно, после сегодняшнего выпуска конспирологи подхватят её. Если, конечно, эфир состоится…       Юлиан пропускает замечание Бена мимо ушей и задает следующий вопрос.       — Как вы считаете, почему правительство скрывает правду от своих граждан?       — Все просто. Для местных властей, которые пытались как-то справиться с кризисом и неразберихой, случившееся оказалось не по зубам. Инициативу очень быстро перехватили более солидные организации. Их методы несколько специфичны, если вы, конечно, понимаете, о чем я. И все-таки люди судят по результатам, а не способам их достижения. Нельзя, чтобы трупы валялись на дорогах — это плохо для рейтингов. Именно поэтому начавшаяся в первые дни эвакуация в итоге превратилась в изоляцию. Никто, начиная с семнадцатого мая, не мог покинуть Редгрейв.       Бенджамин умолкает, едва сдержав смешок и продолжает уже более отстраненно:       — Более того, они знали, с чем имеют дело, или, вернее, отчасти знали. До этого им неплохо удавалось подчищать все свидетельства оккультной угрозы.       «Такого никогда не случалось» — говорят они, но вспомнить хотя бы небольшой портовый городок в Морис-Айлендс. Полное истребление населения целого города, причем невероятное по жестокости. Горстка выживших рассказывала слетевшимся несколько часов спустя журналистам невероятные вещи. Весь мир был бы парализован ужасом, если бы только правительство быстро не всучило решения этой загадки.       Тогда всё списали на пожар, хотя причина возгорания так и не была установлена. То же случится с Клипотом.       — Как вы сказали?       — Клипотом, — повторяет Бенджамин, словно произнес нечто очевидное, не нуждающееся в объяснениях, явно не намеренный развивать тему.       Несколько мгновений Бен молчит, прикрыв глаза ладонью, словно его мучают головные боли, а потом продолжает:       — Удивительно, насколько населяющие этот мир люди стали практичны. Они отрицают даже намек на что-либо сверхъестественное. Они строят свои теории только на фундаменте материальных истин и физических законов, не подозревая о том, что рядом существует совершенно иной мир.       — Нам, в частности мне, хорошо известна трагедия в Морис-Айлендс. Я освещал её в одном из выпусков, — нашелся Юлиан.       — Трагедия? Опять трагедия? Не мир людей, а драматический театр, — Бенджамин прикрывает глаза, хмурится, на секунду его лицо искажает свет, упавший под неудачным углом, но он продолжает, как ни в чем не бывало:       — Я знаю, в мои слова трудно поверить. То, что произошло на самом деле, куда страшнее всего, что вам пытаются скормить. Даже редкие крупицы правды, просочившиеся сквозь трещины в плотине секретности в СМИ и интернет, не способны отразить весь ужас, который творился и до сих пор творится в Редгрейве. Те, кому действительно удалось вырваться за кордон, бежали из города без оглядки, желая только одного — забыть. Хотя меня лично поражают те, кто стремится во что бы то ни стало попасть в Красную зону.       — Неудивительно, что таких людей много. Случившееся в Редгрейве стало сенсацией.       — Да-да. На кровь всегда слетаются стервятники. Например, вы, Юлиан. Жаль, что при этом они не понимают простой истины: у мелких падальщиков одна и та же незавидная судьба.       Ведущий хмурится. Ему действительно нет дела до того, что произошло в Редгрейве, он просто понимает, что на этом можно заработать. Однако слова Бенджамина заставляют его если не пристыдиться, то испугаться.       — Юлиан, вы ведь осознанно решили погреть руки на костре из трупов. Не сочтите за оскорбление. Я не многим лучше вас; просто пытаюсь быть честным с вами. — Бен усмехается, сказав это самодовольным, без единой извиняющейся нотки, голосом. Его глаза оживляются и смотрят теперь из-под густых бровей на ведущего пристально и изучающе, не мигая, словно мужчина пытается гипнотизировать собеседника.       — Что-то я потерял нить нашего разговора, Бенджамин.       — Врешь. — произносит почти шепотом Бен. — Ты прекрасно понимаешь, парень, о чем я говорю. — Взгляд Бена стал куда жестче его слов.       Юлиан решает промолчать.       — Хотите совет? — Бенджамин снова обращается к ведущему формально. — Вам следовало уехать, пока была такая возможность.       — Вам хорошо известно, что это невозможно. — Юлиан начинает заметно нервничать. — В Редгрейве до сих пор введено военное положение. Въехать или покинуть город можно исключительно по специальным пропускам.       — Конечно, я знаю это. Город фактически поделили на три зоны: зеленую, желтую и красную. Мы с вами находимся в зеленой зоне. Можно сказать, в пригороде этой адской мясорубки. Здесь жители Редгрейва — горстка счастливчиков — продолжают жить обычной жизнью. Так, во всяком случае, заявляют. Информация о красной зоне полностью засекречена. А в желтой зоне по данным ОБЗ — отдела бактериологической защиты Delta Force — находятся до пяти тысяч человек, зараженных «Редгрейвской чумой», которые содержатся на карантине для обследования и получения свидетельских показаний. Я верно излагаю?       — Верно, — голос Юлиана вздрагивает, мужчина нервно перебирает в руках листы сценария, пока взгляд не цепляет нужный, и ему удается собраться силами, вернув себе былую уверенность: — К сожалению, подробности содержания на карантине не разглашается, однако недавно было публичное заявление генерала Харриса, инспектирующего желтую зону, о состоянии пострадавших. Цитирую: «Многие из выживших, будучи не только потенциально зараженными, получили незначительные травмы, но их состояние стабильно, около сотни человек находятся в критическом состоянии. Другие, несмотря на отсутствие ран, страдают от мощного эмоционального и психического расстройства. Уверен, спустя некоторое время с помощью специалистов они смогут вернуться к обычной жизни. И не только они. Весь Редгрейв». Что вы думаете об этом, Бен?       — Дерьмо собачье.       — Простите?       — Это всё дерьмо собачье, — повторяет Бен, — и полный бред. Все, что ты знаешь, маленький человечишко, это пустяк, а то, что тебе еще предстоит узнать, необъятно. Уже не будет, как прежде. В Редгрейве томится настоящее зло, с которым не людям тягаться. Приостановить, сдержать — ещё может быть. Но ненадолго.       — Еще не было прецедентов, чтобы сомневаться в компетентности «Delta Force». Они контролируют ситуацию…       Бенджамин ухмыляется, смотрит на Юлиана, словно бросая ему вызов.       — Можно ли утверждать о контроле, когда не представляешь, с чем имеешь дело? Можно ли искоренить зло, не зная его источника? Это война за право существования. Зло — не абстрактная категория. Оно существует. Оно материально. Оно способно перемещаться. Оно реально, даже слишком. Скоро, поверьте мне, очень скоро привычный вам мир изменится, и вы пожалеете о своем скепсисе. Шило в мешке не утаишь. Редгрейв запечатан, как колба с опасным штаммом, но, если его не обезвредить, рано или поздно «оно» вырвется на свободу.       — Я уверен, что вы преувеличиваете, Бен.       Бенджамин прикрывает глаза.       — Считаете? Никакое из ныне существующих объяснений не отвечает должным образом на вопрос, куда делось более ста тысяч жителей. И это лишь предварительные данные. Только в центре Редгрейва проживало около миллиона человек. А я могу.       — Мы поверим всему, что вы скажете.       Юлиан врет. Ему очень даже не хочется верить Бену. Поверить в его слова означает приоткрыть дверь в ад. Признать всё то, что он считает не более чем средством заработка на суеверных дураках.       — Скажите, вы верите паническим рассказам о разоренных неизвестным науке видом растения кварталах, о кровопролитных боях между неуязвимыми монстрами и в высшей степени уязвимыми, но неизменно доблестными воинами армии людей?       — Бен, что вы видели?       — Вы никогда не думали, что человек — не последняя ступень в трофической цепочке? Что у человечества существует вполне естественный враг, более развитый и сильный, чем люди? Более удачливый охотник, так сказать.       — Что вы имеете в виду?       — Я говорю о демонах. И да, они существуют. Я утверждаю это. Всему виной — демоны. Озлобленные, изголодавшиеся за века, проведенные внизу, они жаждут одного — людской крови, а некоторые нуждаются и в телах… Незавидная участь, скажу я вам, в один прекрасный момент осознать, что ты одержим.       Выговорившись, Бенджамин внезапно откидывается в кресле и умолкает. Он смотрит на Юлиана снова не мигая, и ведущего, впервые за долгую череду лет, охватывает сильнейшее чувство страха. Он мысленно прокручивает слова Бена снова и снова, пока не приходит к выводу, что тот, возможно, говорит о себе, и страх его от этих размышлений становится все сильнее, от него в полном смысле слова цепенеют внутренности.       — Скажите, Бен, как вам удалось выжить в самом эпицентре катастрофы? — дрожащим голосом интересуется Юлий.       — Удалось? — Бен улыбается, но как-то зловеще. — Пожалуй, мне повезло. Во многом благодаря моему близкому другу Рику Адамсу.       — И последний вопрос. Скажите, почему вы согласились на интервью, Бен?       — Я очень надеюсь, — Бенджамин смотрит прямо в камеру; изображение на экране начинает рябить, — что мои слова дойдут по адресу…

2

      Редгрейв-сити. 16 мая. 19:50.       Рик Леон Адамс — высокий поджарый мужчина в вылинявших джинсах и синей рубашке — сидел за столом, а перед ним стояла початая бутылка за торговой маркой «Jack Daniels». Он плеснул виски в граненный стакан на два пальца, затем подумал и долил до половины, добавил льда из морозилки и пересел на подоконник, уставившись на феномен, о котором трубили по всем каналам.       «Только этого нам не хватало».       Мужчина залпом опустошил стакан. Лёд звякнул о стенки, горло обжег крепкий алкоголь. Голова сильно болела из-за бессонницы. А ведь он взял отпуск, чтобы передохнуть, взглянуть на ситуацию свежим взглядом!       Рику скоро должен был исполнится сорок один год, двадцать из которых он посветил службе в полиции. У мужчины были серо-голубые глаза, время от времени меняющие оттенок, русые волосы и несчетное количество шрамов. За годы службы Рик повидал многое — слишком многое, но такое происходило впервые.       Всё началось с загадочных серийных убийств, охвативших Редгрейв. Связать воедино их удалось далеко не сразу, но Рик чувствовал — связь есть. Несколько дней назад было обнаружено очередное изувеченное тело женщины; до этого было еще пять жертв (в СМИ сообщили лишь о двух). Предчувствие беды переполняло его душу, тревожило, не отпускало. Это дело разбередило старую рану, и Рик чувствовал, что ему необходим перерыв.       Несмотря на это перед тем, как уйти в отпуск, Рик захватил с собой из участка копии отчетов судмедэкспертизы и провел много дней, копаясь в протоколах, тщетно разыскивая что-нибудь, что могли не заметить. Но чем дольше продолжался поиск, тем больше мужчина понимал — он не сможет извлечь из отчетов ничего нового. Жертв объединяло лишь одно: у всех отсутствовали сердца, в редких случаях — печень. Но главное, они не были вырезаны, они были вырваны с особой жестокостью.       «Маньяк-психопат? Или…»       А затем посреди центральной площади возле дома Рика появилось дерево, хотя вернее будет сказать, древовидный объект немыслимых размеров, и все внимание переключилось на него. Запахло жаренным.       После добровольно-принудительного участия в семинаре прибывшего независимого военного отряда «Дельты» по чрезвычайным ситуациям, Рик понял — всему виной демоны. Пришла пора раскаяться в собственной недальновидности. И все-таки Рик до последнего пытался убедить себя, что ошибается, что его объективный взгляд на вещи притупился под давлением личной трагедии. Но раз за разом прокручивая информацию в своем сознании на протяжении множества бессонных ночей, он не мог отрицать — это не паранойя.       «Ты можешь продолжать притворяться или принять это — всё изменилось со дня её смерти. Ты изменился. Мир изменился. Ты не можешь отрицать причастность демонов к этому делу, ты видел своими глазами, на что эти твари способны».       На мгновение Рик позавидовал невежеству полицейского управления и жителей Редгрейва, придя к прозаичному выводу, что знание правды — это не «всё», как принято считать, особенно, когда в эту правду никто не верит.       «Ида…»       Мужчина почувствовал, как на спине, на плечах, на шее напрягается каждый мускул. Он вспомнил, как тщетно пытался доказать, что в исчезновении его первой жены виноваты демоны. В итоге его едва не упекли в психиатрическую лечебницу, лишив родительских прав и значка. Рик столкнулся с массивной стеной презрительного недоверия в попытке доказать то, что видел своими глазами. Он почти поверил, что сходит с ума; прислушаться к голосу разума, к друзьям и коллегам казалось правильным, но Рик не мог. Это бы оскорбило память Иды, которая отдала свою жизнь, чтобы спасти Хлою. И он копал — копал до тех пор, пока не вышел на Ханну.       Ханна многому его научила, в том числе относиться ко всему странному и необычному с подозрением. Дерево, появившиеся в Редгрейве, было не просто странным и необычным; подобное дерево, несомненно, могло быть только чудовищным порождением адской бездны. А значит, медлить было нельзя.       Но Рик медлил. Из-за неё.       «Еще один день. Тогда и будем волноваться. Так?»       Лицо Рика помрачнело. Он никак не мог перестать думать о том, что могло задержать его жену, но находил, что, если они не уберутся в ближайшее время, то могут расстаться с жизнью. Красно-синие лампочки полицейских машин на улице издевательски мигали, добавляя тревожных мыслей. Машин было пять штук: четыре новых полицейских автомобиля и старый темно-синий форд Бенджамина Форстера без мигалки, сомкнутые в неровный круг.       Бенжамин был хорошим другом Рика. Огромным, словно медведь, дружелюбным, но при этом серьезно двинутым на работе. Они поступили на службу в полицейский департамент Редгрейва вместе, попав в центральный участок, но спустя какое-то время их пути разошлись: Рика привлекала работа следователя, а Бенджамин мечтал стать оперативником.       Последний раз Рик видел Бена почти две недели назад. Он столкнулся с ним, выходя из участка в конце последнего рабочего дня. Рик устало улыбнулся старому другу, который нес в охапке жилет, армейский ремень и новую форму.       «Они набирают людей для спецгруппы», — сказал Бенджамин: «Я вызвался добровольцем». А после словно невзначай спросил: «А как твое дело, Рик? Не хочешь к нам присоединиться?»       Несмотря на то, что за последние дни погибло еще четверо человек, доведя, таким образом, счет жертв до десяти, Рик заверил Бена, что расследование продвигается, а что касается идеи присоединиться к «Delta Fors»… По мнению Рика «добровольцы» были пушечным мясом, пока ситуация не прояснится, а рассказы о полицейской операции — уткой. Дельта не были уверены, с чем столкнулись, или, напротив, хорошо знали, поэтому не желали рисковать своими людьми, собирая информацию. Но он не мог сказать такое в лицо Бену — человеку, который боготворил спецподразделение — поэтому Рик вежливо отказался, сказав, что запланировал отпуск с семьей.       «Кажется, это было целую вечность назад».       Адамс вздохнул, осторожно закатал рукав рубашки и прикоснулся к своей руке чуть выше сгиба локтя. Шрам над внутренним сгибом представлял собой неглубокую отметину, совсем ничтожную по сравнению с другими, однако лишь его перекрывала татуировка. Всего несколько цифр. Рик обвел пальцем каждую, сморщившись, точно от боли.       «Мне не стоит забывать тот чертов день».       По правде говоря, он сомневался, что сможет, даже если захочет. Как Рик ни старался выбросить этот кошмар из головы, он возвращался вновь и вновь жгучими, яркими вспышками.       Вспышка. Ида лежит на полу их спальни, придавленная чучелом с толстым загривком. Оно хищно скалит зубы, выпученные глаза налиты кровью. Вспышка. Оно поднимается и склоняется над колыбелью, но Ида находит в себе силы встать и броситься на него…       Шум вертолета оторвал мужчину от воспоминаний. Он посмотрел туда, где, крутя лопастями, приземлялась металлическая махина. Не успел вертолёт коснуться земли, как из него выпрыгнули двое. Их встретил третий — пожилой негр в старомодном костюме — Джей Ди Моррисон. Рик знал его потому, что тот не раз вытаскивал зад Данте из-за решетки. Данте, который уже прибыл на место четыре часа назад в компании двух слишком легко одетых женщин.       «Неужели Данте потребовалась помощь?»       Новоприбывшие привлекли внимание зевак. Моррисон о чем-то перебросился парой слов с полицейскими, и двоих — человека в черном и парня, у которого по локоть отсутствовала правая рука, а за спиной висел внушительных размеров меч — пропустили за ограждения. Оцепление выглядело дешево на фоне толпы и мощного сюрреалистического ствола дерева. Рик подумал, что искусственная подсветка и полицейские оградительные ленты делали его похожим на новогоднюю елку.       «Похоже, Редгрейв легко не отделается».        Всё было плохо. Ханна говорила Рику, что легендарный охотник берется исключительно за патовые ситуации, щелкая их, как орешки. И если даже он не в силах справиться, то кто сможет…       Рик плеснул в стакан еще виски и, сделав глоток, почти не почувствовал вкуса. Он был готов поставить кошелек и часы на то, что дело дрянь. А затем закрыл глаза, подумав о Ханне — о ее удивительных медовых глазах, настороженном недоверчивом взгляде, — и коснулся восьмизарядного модернизированного на заказ револьвера, с которым почти не расставался в последние дни.       Эта огромная пушка — подарок Ханны — пугала даже его самого. На костяных накладках рукояти были вырезаны какие-то символы, а стреляло это чудовище разрывными пулями крупного калибра. Настолько крупного, что Рик был уверен, что до этого не знал о существовании такого.       Воспоминания нахлынули сами собой:       «Рик стоял в ванной по пояс голый с бритвой в руках и половиной левой щеки в пене, когда на плечо легло белое махровое полотенце.       — Я отвела Хлою в сад, — раздался позади голос, — и я исчезну на какое-то время.       — Ханни…       — Только не начинай. Это важно.       — Я слышал это уже много раз.       — Ты злишься на меня?       — Дело не в этом. — Краем полотенца Рик осторожно вытер лицо и руки.       — Тебе идет быть сердитым.       — Поэтому ты все время пытаешься вывести меня из себя?       Ханна скрылась из виду на кухне с игривой улыбкой на лице. Рик бросил полотенце в корзину для белья, взял с крючка рубашку, надел и вышел следом, находу застегивая пуговицы.       — Ты обещала завязать, — он облокотился на стену, наблюдая за тем, как Ханна, плавно покачивая бедрами, направилась к окну, прикуривая сигарету.       — Обещала. Но только не сейчас. Я так близко к разгадке своего происхождения. Нашего с Хлоей происхождения, — нарочно акцентировала она.       Рик молчал. Он знал, что не должен давить на нее, требуя измениться, но не мог пересилить себя и закрыть на это глаза. Он просто хотел сделать её счастливой, дать Ханне возможность увидеть, что есть совершенно другая жизнь. Позволить ей почувствовать себя человеком, а не ошибкой природы.       Кого он обманывает? Он просто боялся ее потерять.       — Я не хочу тебя потерять, как…       Ханна села на подоконник, кинув на стол пачку сигарет, где уже лежала собранная сумка. Рик взял пачку, достал сигарету и закурил. Ханна не сводила с него глаз, ожидая продолжения, но муж молчал.       Ханна не выдержала:       — Ида погибла, но я не Ида. Если я буду бездействовать — погибнет еще больше людей, в чьих венах течет даймоний. Но я понимаю, что ты чувствуешь, и готова это обсудить, как только вернусь. Но сейчас, Рик, ты должен меня отпустить. Мне кажется, я взяла след.       Рик опустился на подоконник напротив жены, чувствуя, что не может противостоять ей. Похоже, она, как всегда, полностью контролировала их беседу.       — Допустим, я дам добро, хотя даже если я буду против, это вряд ли тебя остановит. Как долго ты собираешься отсутствовать?       — Не знаю. Но дольше, чем обычно. Может, полгода…       — Полгода?!       Глаза Рика широко раскрылись. Он уже открыл было рот, но тут же закрыл его, посмотрев на жену, как человек, которому вдруг открылась истина.       Рик вздохнул и затянулся. Ханна подвинулась и прижалась к его груди. Она терпеливо ждала момента, когда он переварит услышанное и будет готов продолжить разговор.       — Не понимаю я тебя. Тебе что, здесь демонов мало? — сказал он, улыбнувшись. Что ему еще оставалось в такой ситуации? Только шутить. — Хочешь, я тебя в участок пристрою, если острых ощущений не хватает. Поверь, люди бывают ничуть не лучше демонов.       Ханна покачала головой, глядя, как он снова затягивается. Рик редко курил (еще реже пил, как сейчас), в основном, когда нужно было отключить мозги или успокоиться.       — Когда-нибудь ты не вернешься. Ты понимаешь это?       — Ты так легко от меня не избавишься.       — Проклятье, Ханна! Останься. Хотя бы в этот раз. У меня дурное предчувствие.       — Не могу, — ответила женщина.       — Ты слишком много на себя берешь. Каждый отвечает за себя, один Бог — за всех.       Ханна улыбнулась, показав белые зубки на смуглом от загара лице, и, затянувшись, выпустила густой дым из легких. Какое-то время она молчала, глядя в окно, потом потушила сигарету в пепельнице и вздохнула. Рик последовал ее примеру.       — И это говорит человек, который посвятил свою жизнь тому, чтобы спасать других.       Он прижал её к себе, уткнулся в шею, вдыхая аромат кожи и табака.       — Нельзя спасти всех, Ханни, — прошептал он.       — Я и не пытаюсь спасти всех. Только нас, — она поцеловала его в щеку. — Все будет хорошо, Рик. Я вернусь, — ее глубокий шелковистый голос больше походил на мурлыканье. — Не волнуйся.       — Я уже волнуюсь.       — Есть ли у меня хоть один шанс помочь тебе справиться с волнением? — она посмотрела ему прямо в глаза.       Рик усмехнулся.       — Кажется, в прошлый раз мы решили повременить и сохранить платонический характер наших отношений, — он наклонился, густые русые волосы упали ему на глаза. Каких усилий ему стоило не поцеловать её сейчас!       — Такими темпами до следующего раза я могу не дожить, — она наклонила голову в ответ, продолжая улыбаться.       — В таком случае это послужит для тебя отличной мотивацией. У меня нет никакого желания второй раз становиться вдовцом.       Они оба замолчали, понимая, что такая перспектива вовсе не являлась туманной.       — Я хочу тебе кое-что подарить. Надеюсь, тебе это не пригодится, и все-таки… — она уже перестала улыбаться. Ее острый, почти электрический взгляд пронзил Рика. В следующий миг она достала из сумки револьвер и положила перед ним».       Раздался тихий скрип, настолько тихий, что он не был уверен, слышал ли его вообще, но он прервал бег мыслей и возвращая Рика в реальность. А затем его руки коснулась маленькая теплая детская ладошка.       — Папа…       — Почему ты не спишь, котенок? Завтра рано вставать.       — Не могу уснуть.       Рик взял Хлою на руки. Погладил по тонким белокурым волосам, еще раз про себя отметив, что они темнели, со временем обещая стать вовсе черными, и заглянул в огромные голубые глаза, полные отчаянной тревоги.       — Расскажешь, что тебя беспокоит?       — Когда мама вернется?       — Скоро, малышка.       — Ты скучаешь по маме?       — Очень. Но… — Рик замолчал, взглянул на дерево, и принял решение. Нельзя ждать, даже до утра. — Ты знаешь, мы должны уехать.        Рик задумался, кинул взгляд в окно — его переполняла тревога, причину которой он не понимал или не хотел понимать — и добавил:       — Возможно, прямо сейчас.       — Надолго?       — Пока не знаю.       — А как же мама?       — Она найдет нас, — он дотронулся своим лбом до лба девочки.       Она покачала головой, не зная, как лучше объяснить отцу, что это не совсем хорошая идея, и даже, напротив, это очень плохая идея. Ей было всего шесть, и она не нашла подходящих аргументов, чувствуя, что дела плохи.             С улицы донесся грохот, а следом крики. Рик почувствовал, как черная тень подлинного страха скользнула в его сознание. Он не решился снова выглянуть в окно.       — Собирайся, милая. Возьми только самое важное.       — Папа, что происходит?       Рик обнял ее, но девочку уже переполнял бессильный гнев.       — Почему мы должны уходить? Что случилось?       Вопли усилились. Ужасающие, леденящие. Господи, подумал Рик, такое может померещиться только в каком-нибудь кошмаре. Или в сумасшедшем доме. Или исходить прямо из ада…       — Я знаю, что ты напугана, малышка. Мы оказались в ужасном положении, и, если честно, я сам не знаю, что происходит. Поэтому мы должны уехать в безопасное место.       — Я хочу к маме, — усилием сдержав слезы, прошептала Хлоя.       — Знаю.       Рик помог ей собраться. В небольшой детский рюкзак положили только самое необходимое, сам решил уходить налегке, взяв только оружие, патроны и фонарь.       Вместе они вышли в холл. Стоило Рику только закрыть за ними дверь, как его вдруг охватила странная и пугающая уверенность в том, что они никогда больше не переступят этот порог; они вообще не вернутся в Редгрейв — я не вернусь.       «Но не потому, что с нами что-то случится».       Хлоя уже вызвала лифт, когда Рик остановил её.       — Нет, милая. Мы пойдем через пожарный выход. И что бы ни произошло, будь умницей, держись рядом и делай так, как я скажу.       Рик открыл окно и перемахнул через подоконник на лестницу, а затем помог перелезть Хлое.

3

      Редгрейв-сити. Сейчас.       Ахания шла по холодному, покрытому коркой льда асфальту. Камень под ногами чередовался с мягкой, как губка, землей. С неба редкими хлопьями падал снег, оседая в расщелинах. Тучи над головой поредели, и первые проблески рассвета коснулись острых пиков небоскребов бизнес-центра, возвышающихся над ломаной линей крыш домов, готовых рухнуть в любую секунду.       — Что здесь произошло? — ее дыхание застыло крошечными сверкающими льдинками в прозрачном утреннем воздухе. Женщину передернуло, в груди защемило.       — Тихо. Очень тихо.       Голос разлетелся от стен рикошетом и потонул в абсолютной тишине. Ахания пришла к выводу, что зря себя обнадежила. Никаких признаков жизни вокруг, лишь яркий свет прожекторов где-то вдали. Но это не заставило её внести какие-то коррективы в принятое решение вернуться домой. В любом случае, других зацепок у нее пока не было.       Слякоть чавкала под ногами, гнетущая тишина усиливала каждый звук. Ахания шла вперед и думала о том, как такое возможно. Воздух был полон неприятных запахов, многие здания стояли под странным, немыслимым углом, словно город, кренясь, медленно уходил под землю. Она всматривалась во мрак впереди, скользила из тени в тень, то и дело останавливаясь, присматриваясь и прислушиваясь, стараясь сосредоточиться на возможных опасностях, но не могла прогнать чувство, что Редгрейв просто вымер.       — Салли, — обратилась женщина к крысе, которая тут же показала нос из-под накидки. Немного поколебавшись, она неохотно призналась:       — Такое ощущение… словно мы здесь одни… только ты и я… и в то же время… не одни.       Город словно превратился в брошенную жестянку, и им досталась роль забытой, перекатывающейся на дне горошины. И все-таки здесь было что-то еще. Оно не ушло. Это нечто зловещее продолжало разлагать изнутри руины Редгрейва, как коррозия — стенки банки, проделывая дыры. От этой мысли Ахании стало тошно, и она выбросила ее из головы.       Салли бросил на неё испуганный яростный взгляд, как бы говорящий: «Зачем мы вообще сюда притащились? Так ли уж это необходимо?», — и она поняла, что крыса чувствует то же самое.       — Ты ведь понимаешь, что мы не можем так это оставить? Я должна получить ответы на свои вопросы, — со вздохом сказала женщина.       Ахании не верилось, что еще совсем недавно Редгрейв был обычным. Сейчас он напоминал какой-нибудь давно уже мертвый, выжженный временем и иссушенный ветрами древний город, затерянный где-то в пустыне на самом краю света. Казалось, что окутавшая всё тишина висит здесь уже бессчетное количество лет, возможно, даже веков, что прошла невообразимая череда эпох, не слышавших ничего, кроме этой тишины.       Когда женщина только спустилась с холма, первым, что ее насторожило, была именно эта гнетущая тишина. Перебравшись через земляной вал, Ахания увидела, что он очерчивает огромную котловину диаметром в несколько сот метров в самом центре Даунтауна. Несколько кварталов были начисто стерты с лица земли этой уродливой проплешиной на месте когда-то обычных домов и дорог. Некогда надёжные бетонные конструкции обратились зернистой пылью.       Ахания была столь озадачена, что лишь чудом не кувырнулась в пропасть вниз головой. Казалось, что Редгрейв попал в эпицентр землетрясения. Женщина с трудом узнавала разрушенные до основания улицы и дома, но не остановилась, чтобы оценить разрушения, а, недолго думая, решила пойти в обход, где части города каким-то чудом удалось уцелеть.       Натянув на голову капюшон, она направилась к скоплению угрюмых жилых многоэтажек, тянущихся вдоль бывшей Оуэн-стрит; перепрыгнув через разлом, поделивший проезжую часть напополам, и свернув за угол, оказалась напротив почерневшей от копоти кирпичной стены, исписанной граффити с мрачным содержанием — все, что осталось от многоэтажного дома. Обломками завалило большую часть улицы. К счастью, в стене обнаружился пролом, за которым открывался двор, весь в грязных темно-красных лужах и тянуло сквозняком.       Ахания вдохнула полной грудью, уловив знакомый тошнотворный запах крови и разложения, ужасный, как на скотобойне. Выжженные поваленные деревья дополняли картину. Ни один звук не нарушал сверхъестественную тишину, однако сама темнота, притаившаяся по углам, казалась какой-то настороженной, присматривающейся, выжидающей — словно она была громадным притаившимся зверем.       — «Я думаю, что оказался в аду, значит, я в самом деле в аду».       Салли пискнул, выражая то ли ужас, то ли согласие.       Ахания перелезла на ту сторону и обвела внимательным изучающим взглядом лужайку и голые кусты, почти полностью погруженные во тьму. Потом посмотрела на окна соседнего дома. Они были темными, целые стекла слегка поблескивали. Во мраке за этими стеклами мог скрываться кто угодно, но никто так и не показался.       — Кладбище, — проговорила женщина. — Весь город — кладбище.       Она шагала по останкам Пятой улицы, медленно продвигаясь вперед, терпеливо выискивая глазами хоть что-то: кошек, птиц, крыс; но даже насекомых не было, не говоря уже о людях, пока не уперлась в трехэтажное здание полицейского управления.       Прежде оно казалось Ахании больше, и она предположила, что, возможно, большая его часть скрыта под землей. Механические старинные часы над центральным входом показывали без пятнадцати восемь утра, понедельник, двадцать пятое ноября — прежде в это время здесь кипела жизнь, теперь властвовало запустение.       Женщина осмотрелась — ни души. Не было сомнений в том, что в Редгрейве не осталось ничего живого.       — Дерьмо, — выругалась она. Сам собой напрашивался вопрос: и что теперь?       На другой стороне улицы располагался сквер — прямая дорога на третью улицу, а значит, к дому. Во всяком случае, когда-то так было. Прикусив губу, Ахания скользнула под металлической аркой с надписью «ЛОНГМЭЙПОЛ ПАРК» (старинные, закругленные буквы), и ступила на вымощенную дорожку, поросшую бурьяном, но тут же замерла.       — Это же…       Это было жуткое видение. Ахания впервые столкнулась с людьми, чья кровь стала пищей для Клипота, и это ввергло ее в шок. Искажённые болью лица, спекшееся остатки одежды и кожи — их останки напоминали скульптуры, сплетенные из сосудов, вен и артерий, напоминающих обожженную проволоку.       Ахания почувствовала, как кровь бешено застучала в висках. Даже глаза начали пульсировать, отчего перед ними заплясали яркие точки. Женщина крепко зажмурилась, но это не помогло прогнать от себя ужасные и отвратительные видения. Они были еще слишком свежие и прочно засели в сознании.       Открыв глаза, она спешно перевела взгляд туда, где чернели тени окружавших ее высоких деревьев, лишь бы не видеть эти чудовищные свидетельства гибели целого города. Набрав полную грудь воздуха, Ахания заставила себя протиснуться сквозь зловещий сад скульптур, стараясь не задеть их.        В голове возникла новая отвратительная мысль, возникла и полностью оформилась, прежде чем женщина сумела отбросить ее: «А если с Риком случилось то же самое? Если…»        Она вдруг почувствовала жар, исходящий от мертвых тел, каждой клеточкой ощутила предсмертную дрожь. Тени-призраки меняли форму и размер, будто души умерших все еще корчились в предсмертной агонии. А затем женщина услышала звуки, терзающие и рвущие душу. Это были настоящие, пробирающие, леденящие кровь вопли обреченных на смерть людей: вопли отчаяния, вопли страха, вопли агонии. Мужчины, женщины, дети — застывшие во времени ужасные слепки смерти с серо-черными каменными лицами, изъеденные эрозией статуи, которые вырубила и поставила здесь давно ушедшая цивилизация. Некоторые пытались бежать, другие стояли на коленях, кто-то лежал на боку; еще двое стояли лицом к лицу; один прижимался головой к груди другого — широко раскрытые глаза и рты в форме бездонной буквы «О»; кошмарные фигуры, тонувшие в водовороте бледного красного света выползающего из-за горизонта солнца.       Ахании едва не стало плохо, когда наконец она оказалась посреди пустой дороги, оставив позади мертвецов. Последний вопль — детский — до сих пор стоял у нее в ушах. Ребенок кричал так, словно его в этот момент разрывали пополам.       Женщина зажала уши, но бесполезно: рев человеческих страданий был такой силы, что заглушить его оказалось невозможно. Исключительно усилием воли она вернула связь с реальностью, нашла в себе силы идти дальше, выключив все свои чувства и мысли, абстрагируясь от кошмара, окружающего ее. Сначала очень медленно, как человек, идущий по тонкому льду. Потом все быстрей и быстрей, пока жуткие призраки не остались позади.       Тем временем солнце окончательно поднялось, снег сменил дождь. На щеку упала тяжелая капля, затем еще одна. Земля под ногами раскисла, превратившись в жидкую скользкую грязь. Хлюпая по воде и пружинящему ковру из опавшей листвы, лавируя между неохватными стволами, Ахания пересекла парк, превратившийся в заболоченное поле. От сырости пальцы рук и ног онемели, холод сделался нестерпимым.       Она вышла из сквера прямо на пересечение третьей улицы и Райсинг-роуд несмотря на то, что прежде эти улицы никогда не пересекались. Пока Ахания шагала вперед, глядя на застывшие автомобили, у неё возникло ощущение, что время ускользает.       Разрушения в городе носили неоднородный характер. Где-то здания выглядели вполне нормальными, только покинутыми очень давно. А от иных домов вообще почти ничего не осталось. Улицы примыкали друг другу в хаотичном порядке, словно кто-то в порыве ярости разорвал на клочки карту Редгрейва и собрал обратно, как вздумалось.       Из-за фургона, врезавшегося в шевроле-пикап, стоявший под некоторым углом к тротуару, Ахании пришлось пробираться через замерший на обочине и насквозь провонявший мертвечиной автобус, стоящий вверх тормашками, точно невидимая рука нарочно оставила его здесь, а после через узкий переулок, заполненный многочисленными мусорными баками, доверху забитыми заплесневелыми отбросами.       Все это походило на ночной кошмар. Тишина давила физически, пробуждая смутную тревогу. Вопросы, которыми Ахания до сих пор не имела возможности задаться, переполняли её сознание, пока она шла по забитой автомобилями улице к дому.       «Неужели это всё случилось взаправду?»       Большинство домов оказались сильно повреждены: проломленные крыши, выдранные с петель двери, выбитые окна, пробитые и развороченные, будто снарядами, стены. На уцелевших висели огромные куски адской растительности. Не было ни одного здания, которого бы не коснулись ростки Клипота. Вот здесь уютное кафе с верандой на углу, где Ахания часто покупала кофе и пирожки, теперь больше напоминало серпентарий (адский плющ плотно, как удав, обвил большую часть навесной конструкции), чуть дальше книжный магазин, витрина которого была разбита и книги валялись, словно подбитые птицы, укрытые покрывалом пепла. А затем она увидела свой дом — одинокий, покосившийся, но уцелевший. Кое-где виднелись белые ростки Клипота, хрупкие, как замки из песка, чудом не обратившиеся в прах при первом же порыве ветра.       Ахания прибавила шагу, стараясь не думать о царящем вокруг хаосе. Она пересекла то, что раньше было проезжей частью, и перешла на бег: ничего не могла с собой поделать. Женщина чувствовала невероятной силы панику, захлестнувшую ее в одно мгновение, и это ощущение всё росло по мере приближения к углу Третьей улицы и Второй авеню.

4

      Редгрейв-сити. 16 мая. 21:30       Рик сошел с последней ступеньки, спрыгнул на землю и опустил лестницу. Прямо за ним, цепляясь за холодные металлические перекладины, следовала Хлоя. Рик помог ей спуститься, подхватив под руки и поставив на землю.       Достав револьвер, он осмотрелся. Крики смолкли, но ненадолго. Мужчина слышал треск шин, выстрелы. Люди в панике пытались покинуть город. А затем он почувствовал, как земля содрогнулась под ногами.       «Что за хрень?»       В тот же момент нечто, напоминающее щупальце с острой иглой на конце, вырвалось из проходящей под улицей водосточной трубы, выбило люк и, содрогаясь, стало расти, увеличиваясь в размерах со скоростью, за которой угадывались потрясающие сила и мощь.        Рик даже не заметил, как подхватил на руки дочь и начал пятиться к мусорным бакам от того, что вылезло из-под земли и возвышалось прямо над ними. Он не знал, что должен сказать Хлое. Он опустил ее и заставил пригнуться, когда над головой, рассекая воздух, пронесся жуткий отросток, а потом вскочил на ноги, бросившись в другую сторону, чтобы привлечь к себе внимание.       В голове пронеслась череда неприятных мыслей, но всё сводилось к одному: у него была только одна попытка. Он должен уложить эту тварь. Ради Хлои. Ясно, как день, эта штука примется за нее, как только покончит с ним.       Рик резко обернулся и понял, что не успеет выхватить револьвер. Его охватила жуткая, перехватывающая дыхание паника, тело налилось свинцом. Чертов отросток был прямо позади него, не отставая ни на шаг.       — Черт, — мужчина развернулся, прицелился и…       Щупальце почти добралось до него, когда раздался протяжный визг резины, больше похожий на крик. Знакомый синий форд мчался прямо на них. Адамс едва успел отскочить, когда водитель ударил по тормозам и свернул в сторону, пытаясь справиться с управлением. Тормоза сработали. Машину вынесло вполоборота к вытянувшемуся стрелой ввысь адскому щупальцу, преграждая путь, а секунду спустя форд врезался в него на полном ходу, накренившись на одну сторону. В то же мгновение с водительского места, распахнув настежь дверь, буквально вывалился наружу мужчина. Сгруппировавшись, он покатился по асфальту, в кровь сдирая конечности.       — Стреляй! — крикнул Бен.       Это привело Рика в чувства. Недолго думая, он вынул револьвер и выстрелил в топливный бак. Пуля со звоном отскочила. Это показалось наваждением.       «Спокойно».       Рик глубоко вдохнул, шумно выдохнул, задержал дыхание и выстрелил снова. В ту же секунду раздался взрыв, и волна кровавых ошметков накрыла их. Щупальце подогнулось и рухнуло, обращаясь в пыль.       Задыхаясь от запаха гари, со звоном в ушах, Рик бросился к мусорным бакам и прижал к себе Хлою, которая дрожала всем телом. Он отпустил девочку лишь спустя несколько минут, словно боялся, что та исчезнет. А затем обнаружил смотрящего на него с торжеством во взгляде и скалящего зубы Бенджамина.       — Срань господня. Вы это видели?!       Бен поднялся на ноги, отряхнулся и расплылся в широкой улыбке безумца, которому нечего терять. Он был хорошим человеком, но слегка грубоватым.       — Мы сделали тебя, тупая хрень, — проговорил он, продолжая скалиться, как ребенок, которому удалась шалость.       — БЕН!       — РИК!       — Я смотрю, ты принарядился.       Рик окинул взглядом товарища с головы до ног. Бен был одет в свои любимые кроссовки, черную футболку и светло-синюю офицерскую куртку поверх тактического жилета. Слегка полноватый, но мускулистый, сложением Бен напоминал боксера. Его темные волосы были коротко стрижены, такая же черная аккуратная бородка обрамляла его располагающее бледное лицо.       — Не мог упустить случай, — мужчина ухмыльнулся во весь рот, по его лицу пробежали морщинки, но в голосе звучало веселье. — Как твой отпуск?       — Пришлось выйти досрочно, — ответил Рик.       Бен кивнул, улыбнулся Хлое.       — Здравствуй, маленькая принцесса. А где же твоя красавица мать?       Девочка отвернулась и уткнулась в отца. Рик прожег Бена взглядом.       — Понял. Лишнего спросил, — сказал Бен и добавил, уводя разговор в другое русло:       — Это какой-то ад, дружище. Если ещё есть место, где относительно безопасно — это департамент.       — Департамент? — Рик хорошо знал, что бесполезно надеяться пересидеть, переждать, спрятаться. Можно было продержаться очень долго, но в итоге все равно пойти на корм демонам. Единственный способ выжить — это убраться как можно дальше от адского дерева, но его тронула искренность и ужас в голосе Бена. На секунду Рику показалось что Бенджамин понимал больше, чем следовало ожидать, и поэтому спросил:       — Считаешь, нам стоит нагрянуть в участок?       Бенджамин кивнул головой. Похлопал себя по карманам.       — А, черт! Рация в машине осталась, — он тяжело воздохнул. — Так просто из города не уйти, да и неплохо бы разжиться оружием помощнее, — он коснулся плечевого ремня, на котором висела кобура с табельным пистолетом. — По рации передали, что в городе объявлено военное положение. А значит, в скором времени на дороге будет не протолкнуться, если наши уже не перекрыли выезд.       — Какой приказ они получили?       — Помнишь, они сформировали спецгруппу? Так вот основные силы… — Бен вдруг тяжело задышал, согнулся пополам и поднял правую руку. — Секундочку… — он сделал пару тяжелых, глубоких вздохов. — Ты бы заткнул дочке уши.       Рик посмотрел на Бена тяжелым взглядом, тот усмехнулся.       — Как хочешь, — сказал он и продолжил:       — Они оцепили город в тот момент, когда появилось это блядское дерево. Сказали, что вышлют специалистов, и действительно, явилось пятеро фриков. Хотя документы у них никто не проверял, так что кто знает… В любом случае, у них нихера не вышло. Я думаю… Нет. Я знаю…       — Какой они получили приказ, Бен, на случай неудачи? — повторил вопрос Рик, поймав себя на мысли, что все еще пытается убедить себя в том, что все обстоит менее плохо, чем оно есть на самом деле. Однако чем дольше продолжался этот разговор, тем больше Рику становилось не по себе.       — Я тебе так скажу, Рик: еще можно уйти. Но на помощь не рассчитывай. Военные не любят ни во что ввязываться вслепую. Они наверняка уже эвакуируют пригород и близлежащие районы. Редгрейв в считанные часы будет изолирован. Они не могут допустить, чтобы эта дрянь расползлась за черту города. Через сутки город можно будет покинуть только вплавь. Они подорвут мосты, перекроют дороги, а затем, возможно, сбросят на нас бомбу. Ты ведь знаешь, как оно бывает.       — Значит, нужно уходить немедленно.       — Зришь в корень, брат. А что может быть проще, чем сделать это в составе оперуполномоченной группы? — Бенджамин усмехнулся, достал из кармана куртки маленькую серебряную фляжку, отвинтил крышку, поднес к губам и, сделав долгий глоток, ощутил, как от крепкого алкоголя немеет язык.       — Хочешь?       Рик помотал головой. Каждый из них в этот момент испытывал смешанные чувства.       — Как знаешь.       Втроем они двинулись по улице, безоговорочно стараясь держаться ближе друг к другу.

5

      Редгрейв-Сити. Сейчас.       Ахания, запыхавшись, остановилась лишь перед самым домом. Теперь она хорошо видела разрушения, коснувшиеся его, и слезы брызнули из глаз.       «Что я найду там? Что узнаю? Хочу ли я вообще знать правду?»       Она загнала отчаяние поглубже, выкинув эти мысли из головы, и сосредоточила взгляд на парадной, ведущей вовнутрь.       «Если концентрироваться на страхах, сделать то, что необходимо, станет еще тяжелее».       Ахания хотела, но просто не могла уйти, как умирающий от жажды человек не может не взять протянутый стакан с водой. В душе она понимала, почему: если она туда пойдет, придется поверить в то ужасное, что случилось с Редгрейвом. До сих пор она отрицала произошедшее, могла сделать вид, что это ночной кошмар.       Однако, когда Ахания коснулась холодной металлической ручки, то вдруг осознала, что какая-то её часть постепенно становится безразличной к трагедии, произошедшей с Редгрейвом. Она уже приняла решение, хоть оно далось ей нелегко. Нечто бессознательное перехватило контроль над телом и теперь дергало за рукоятки, щелкало переключателями, отправляя в заданном направлении.       Ахания приоткрыла дверь и ступила внутрь. По коже побежали мурашки. Она доподлинно знала: места с такой аурой лучше обходить стороной. Но в огромном старом вестибюле здания не было никаких признаков катастрофы, разразившейся в Редгрейве. Всё выглядело точно так, как она помнила, даже мебель не пострадала. Всё портил лишь значительный слой никем не потревоженной пыли.       Она закрыла за собой дверь и направилась в холл. Чудовищные предположения осаждали, проникали в разум несмотря на попытку выстроить защиту, рисовали невообразимые ужасы.       «Почему, Вергилий? Почему ты снова появился в моей жизни, разрушая ее, как карточный домик?» — но поток негодования прервало неожиданное умозаключение: «А что, если так было задумано? И все без того держалось, подвешенное, в хрупком равновесии? Что, если Вергилий не при чем? Что, если это сама судьба?»       Слова Ванды всплыли в сознании, и от этой мысли ей захотелось кричать.       «Так не должно быть. Не должно». Однако в этом просматривалась определенная логика.       Ахания коснулась медальона и подумала, что отлично понимает чувства человека, которому пять лет назад вроде бы успешно удалили раковую опухоль, а теперь врач говорит, что на рентгеновском снимке в легком обнаружилось какое-то затемнение. Но если не перестать об этом думать, точно можно свихнуться.       Женщина подергала ручку, пару раз с усердием толкнула обе створки, но двери, ведущие в лифтовый холл, оказались закрыты, возможно, даже завалены.       «Нужно найти обход».       Она обошла вестибюль, выбралась через окно, поднялась по пожарной лестнице и пробралась внутрь лестничной площадки между четвертым и пятым этажами.       Прохладный ветерок гулял сквозь разбитые окна, завывая бестелесным голосом. Ахания закрыла глаза, словно обдумывая «услышанное». Поток воздуха шевелил её жесткие темные волосы, будто чья-то невидимая рука гладила их.       Медальон на шее ожил, Салли запищал за пазухой, но она продолжала прислушиваться, и очень скоро услышала треск разбитого стекла, отчаянные крики людей, топот ног, хруст костей. Люди бежали в панике, кого-то затоптали, кого-то — настигли демоны.       Ахания открыла глаза, ее взгляд уцепился за множество осколков, увязших в полосах крови на полу. Серые силуэты возникали вокруг — одни массивные, ленивые, неуклюжие, другие маленькие и юркие, третьи — просто бесформенные ползучие клубы испарений. Это был бесконечный театр теней, непрерывный парад обреченных и пропавших. Их крики эхом разносились вокруг, заползая в уши. Женщина не могла разобрать ни слова, но почувствовала, как по щеке стекла единственная слезинка, обжигающая, словно кипяток.       — Это уже произошло. Я не могу этого изменить, — шепотом произнесла она. Голос дрожал. Ее сознание упорно отказывалось принять этот факт. Одинокий отзвук собственного голоса в холодном помещении и осознание беспомощности принесли новую волну печали, рвущую душу на части.       Ахания закрыла уставшие глаза. По крайней мере, больше не было слёз: она была слишком измождена, чтобы плакать. Осталась только боль вперемешку с неистовой, но беспомощной яростью.       «Хлоя жива».       Ахания не знала, на чем, собственно, основана эта уверенность, но доверяла своей интуиции. Она вспомнила слова Рика: «Помоги ей, спаси нашу девочку. Только ты можешь это сделать», — вспомнила его печальные страждущие глаза…       Он доказал ей, что нет ничего хуже смерти. Когда ты в ее руках, то надежды уже нет, ты беспомощен и ничего не можешь сделать. Но пока она жива, пока она не нашла Хлою, всегда будет оставаться вероятность, что все её усилия не напрасны и дадут результат.       Стиснув зубы, женщина поднялась на пятый этаж, пытаясь подавить внезапно возникшие в мозгу яркие вспышки памяти. Она вцепилась в дверную ручку, на секунду застыв в нерешительности, а затем повернула ее.       — Я должна. Только мне это по силам.        Ахания распахнула дверь. Убедившись, что из коридора ничего не выскочило, она скользнула в проем и первым делом нащупала на стене выключатель. Энергии не было, квартира была погружена во мрак. Полоски света проникали сквозь щели неплотно прикрытых дверей, ведущих в другие комнаты, но этот слабый свет не мог рассеять глубокую темноту, царившую по эту сторону.       Ахания сделала первый неуверенный шаг, затем другой. В темноте ощущался слабый запах гниющих фруктов, исходящий от яблок и груш — они лежали в тарелке на столе на кухне и уже довольно давно превратились в кашеобразную тухлую массу. В холодильнике наверняка была та же картина. От гнилостного смрада кололо в ноздрях.       Идя на цыпочках, во избежание лишнего шума, чувствуя, как поскрипывают под босыми ногами доски паркета, она старалась не нарушать присутствующего порядка вещей. Хотя это вряд ли имело смысл.       «Зря стараешься», — пожаловалось подсознание: «Зря. Мне все равно погано».       Ахания пересекла гостиную, где стоял такой удобный прежде бежевый, а теперь грязно-коричневый диван, просевший под собственным весом, и прошла в кабинет Рика.       Взгляд зацепился за несколько фотографий: она держит Хлою на руках, рядом стоит Рик, крепко обнимает их двоих и улыбается, его голубые глаза лучатся счастьем; другая фотография лежит рядом, рамка почти целая, но стекло треснуло. Вроде ничего особенного — Рик, совсем юный курсант, только закончивший академию и поступивший на службу в участок. Ему определенно шла парадная форма. Если честно, Ахания никогда не думала, что простодушное улыбчивое и красивое лицо Рика способно принимать торжественно-спокойное и строгое выражение.       Женщина резким движением опрокинула обе фотографии, вдруг обнаружив, что никак не может выбросить из головы этот настойчивый образ. Рик обладал качествами, которые легко встретить по отдельности, но почти невозможно в совокупности. Он был мужественным человеком, обладал упорством и силой духа, но ему были не чужды также доброта и нежность. Он был хорошим мужем и прекрасным отцом. А она уже почти забыла его лицо.       Был. Вот оно — ключевое слово. Он был, а…       …теперь Рика больше нет. Рика, который всю жизнь провел на опасной работе и до сих пор выходил невредимым из всех переделок. Он погиб. Ахания не знала, как, но это испытание оказалось для него последним.       «Если бы я была рядом, то всё могло сложиться иначе. Я бросила свою семью так же, как мой отец, в погоне за знанием. Выкупила тайны Эмпириума ценой жизни самых близких и самых дорогих…»       Ахания оборвала себя на полумысли — если она не перестанет думать об этом, то ни за что не сможет сосредоточиться на поисках Хлои. Но мысли не покидали её, лихорадочно метались в голове, и от каждой последующей становилось только хуже.       — Отпусти это. Ты делаешь то, что должно. Просто еще одна жизнь. Ты не можешь спасти всех, — произнесла она тихо, но с заметным раздражением. — Ничто не вечно под луной.       Ахания заставила себя сосредоточить взгляд на письменном столе. Подобное беспокойство по поводу вещей, которые она не в силах контролировать, только мешало думать и демонстрировало её беспомощность в сложившейся ситуации. Люди умирают — так устроен мир. Терзаться из-за этой очевидной истины совершенно бессмысленно. Ей нужна была хотя бы незначительная зацепка, где искать Хлою.       Обыск не занял много времени. На столе не нашлось ничего значимого: счета, какие-то бумаги из полицейского управления, пустая пачка сигарет, зажигалка. Женщина открыла средний ящик, вскрыла двойное дно. Тайник пустовал. Значит, револьвер был при Рике, когда он покинул дом. Она сомневалась, что здесь побывали мародёры. Только что ей это давало?       Она повернулась лицом к пустой комнате, пытаясь решить, что делать дальше. Ахания очень сильно хотела найти Хлою, но для начала нужно было разобраться с тем, что вообще происходило в Редгрейве. Здесь все еще чувствовалась атмосфера ристалища.       Её взгляд снова упал на отчеты из полицейского участка. Ахания взяла в руки первый и пролистала, особое внимание обращая на пометки Рика. Отложила в сторону, взяла следующий. Среди заметок она нашла вырезки из газет и лист желтой бумаги из блокнота, заполненный его убористым почерком. Сопоставив даты, Ахания пришла к наиболее логичному выводу:       — Эти убийства начались незадолго до появления Клипота. Рик думал, что за этим, возможно, стоят демоны. Я думаю так же, — сказала она без всякой уверенности в том, что эти слова соответствуют действительности. И все-таки, если это было так, то многое объясняло и в то же время ставило еще больше вопросов.       «Похоже, Вергилий, сам того не ведая, выпустил в этот мир что-то еще», — мысль, пришедшая в голову женщине, не понравилась ей. В конце концов, она могла ошибаться. Она хотела ошибаться.       Ахания нащупала стул и опустилась на него. Салли спрыгнул на пол и улегся у ног женщины, положив мордочку на передние лапы, как собака.       — Не нравится мне все это, Сэл.       Салли поднял глаза и кивнул, перехватив тяжелый взгляд Ахании. Она подняла опрокинутую фоторамку, осторожно, точно извиняясь за свою вспышку гнева. На мгновение крыса ощутила яростную энергию, что клокотала внутри хозяйки.       — Я так много узнала. Я наконец-то нашла ответы на свои вопросы. Ты бы гордился мной, Рик, — прошептала женщина без всякой уверенности в том, что эти слова соответствуют действительности. Рик всегда поддерживал её, но никогда не одобрял её выбора.       Губы Ахании изогнулись в легкой улыбке. Если она и чувствовала боль, то внешне ничем это не выказала. Салли запищал, ткнулся ногом в босую ногу, привлекая внимание. Что-то подсказывало ему, что маска спокойствия в любой момент может дать трещину.       Ахания проигнорировала его. Она взяла в руки фоторамку, разглядывая их счастливые лица. «А если я опоздала? Что, если я никогда больше не увижу ее живой? Если, если, если…»       Она провела пальцем по стеклу, а мгновением спустя аккуратно извлекла из рамки фотографию и поместила в чашечку лифчика, точно пытаясь спрятать, сохранить и оградить от дальнейшего разрушения всё, что они так тщательно выстраивали год за годом и от чего осталось одно лишь воспоминание.       — Идем, Салли.       Выйдя из кабинета, не забыв прихватить с собой отчеты (что-то подсказывало — они ей еще пригодятся), Ахания направилась прямо по коридору и осторожно открыла дверь слева.       Спальню рассекал луч света, проникающий сквозь дыру там, где раньше был потолок. Она осмотрелась: сгнившая кровать, покрытый плесенью матрас, потемневшие стены песочного цвета с симметричным узором и подтеками, словно они плакали о том, каким прежде светлым и уютным был этот дом.       Тяжело вздохнув, Ахания положила на прикроватную тумбочку папку с документами, села на пол, задрала голову и помассировала онемевшие пальцы ног. Сейчас у нее наконец появилось время, чтобы хоть немного передохнуть. Нужно было дать мозгу возможность поработать, что ужасно трудно сделать, когда вокруг царит настоящий конец света со всеми вытекающими.       Теперь, когда она смотрела на небо над вымершим городом, ей страшно захотелось хоть на минуту забыть о настоящем.       — Считаешь, я потеряла хватку? — внезапно спросила она у крысы.       Салли не ответил. Он сидел перед Аханией и дергал своим носиком с видом психоаналитика, у которого за плечами годы практики. В глазах его читалось сомнение, но спорить он не стал. Хотя происходящее определенно подорвало её гораздо сильнее, чем она сама думала.       — Молчишь? — Ахания краем глаза посмотрела на крысу. Та, махнув хвостом, тут же скрылась, а спустя время вернулась, неся что-то в зубах.       — Что там у тебя?       Салли выплюнул на пол резинку для волос с незатейливым украшением, купленную в газетном киоске всего в квартале отсюда. Глаза Ахании наполнились слезами, но она смахнула их, потянулась, взяла в руки резинку и прижала к груди, задумавшись, находится ли еще на прежнем месте этот киоск?       Скорее всего, нет, и он пополнил собой длинную череду заброшенных домов и магазинов, разгромленных, разграбленных, замусоренных и изгаженных.       Она надела резинку на руку и улыбнулась. Сама бы она не решилась зайти в комнату Хлои, слишком болезненно было видеть её в запустении.       — Спасибо, дружище.       Медленно поднявшись, Ахания потянулась, поморщившись от боли в теле. Громко хрустнули суставы. Злоключения последних дней не прошли даром для организма. Болело буквально всё.       «Вот она хрупкая оболочка».       Ахания вспомнила Оракула. Когда женщина коснулась её, то почувствовала, сколь многое разделяет их. И если их всех — аггелов — действительно объединяло родовое дерево, то она и подобные ей отстали очень уж далеко. Листики на конце ветвей. И все-таки неразрывно связанные со стволом. А значит, так или иначе связанные в единое целое.        По спине побежал холодок. Только-только проклюнувшаяся идея, о которой прежде женщина даже помыслить не могла, не просто оформилась, а укоренилась в ее голове.       «Что, если я смогу почувствовать Хлою?» — подумала она, и тут же ответила на свой вопрос: «Есть только один способ узнать».       Ахания сняла с шеи медальон. Салли выбрался из-за пазухи и уставился на нее, точно говоря: «Ты уверена? Умный человек не тычет палкой в спящего медведя».       — Я не вижу другого выхода. Надеюсь, я смогу почувствовать ее раньше, чем демоны, заполонившие город… — в том, что Редгрейв все еще находится во власти демонов, Ахания уже не сомневалась, — …почувствуют меня, — закончила она.       «Непременно почувствуют».       Она отшатнулась бы от этой мысли, если бы могла, но разум бывает жестоким. В любом случае, лучше смотреть на ситуацию трезво. Без медальона она уязвима — это факт. Есть ли у нее выбор? Нет.       Ахания последний раз сжала медальон в руке и положила рядом с собой к отчетам из полицейского департамента. Ее лицо тут же побелело, руны проступили на теле, за спиной раскрылись тонкие прозрачные крылья, словно сотканные из света, глаза загорелись, как лампы, неясным бледным светом, будто покрылись коркой льда.       Она четко представила перед собой Хлою: светлые локоны, россыпь веснушек вокруг переносицы, большие темные, как бездна, глаза, в которые, кажется, можно смотреть вечно.       «Хлоя… Пожалуйста».       Ахания ощутила, как ее окружает плотный кокон энергии, как он ширится, пока не начинает пульсировать, посылая импульсы, словно радиомаяк.       «Ничтожный шанс лучше, чем ничего».

6

      Редгрейв-Сити. 16 мая. 22:00       С того момента, как они покинули двор, Хлоя все время жалась к отцу. На примыкающей ко двору улице все было тихо и неподвижно; круги света под уличными фонарями резко перемежались с темными пятнами там, где господствовали тени и мрак.       Их шаги отдавались громким и гулким эхом, словно они шли не по мостовой, а по огромному пустому собору. Ночное безмолвие давило и даже казалось странным, учитывая, что Редгрейв никогда не был маленьким тихим городком, где после заката с улиц исчезает всякая жизнь. Это порождало напряжение и ледяной колючий страх.       По этой причине, когда они свернули в сторону главной улицы, Рик опустился на корточки, положил руку Хлое на плечо и заговорил тихим успокаивающим голосом. Все, что угодно, лишь бы нарушить зловещую тишину.       — Ты не устала? — поинтересовался он. — Я могу тебя понести.       — Нет, — заверила его девочка.       — Все будет хорошо, малышка, — Рик улыбнулся, но, произнося эти слова, прекрасно понимал, насколько пусто и бессмысленно они звучат. И все-таки несмотря на то, что внутреннее смятение не прошло, даже не стало меньше, а страх не исчез, эти слова немного успокоили Хлою. Рик порадовался, что его дочь еще в том возрасте, когда слова взрослых считаются непоколебимой истиной.       — Я знаю, — сказала она в ответ и тоже улыбнулась. Голос у неё был высокий, ясный, чистый и приятный. Однако сейчас могло показаться, что Хлое не шесть лет, а гораздо больше.       Рик поцеловал ее в макушку и выпрямился. Хлоя крепко взяла его за руку, словно пытаясь сказать: «Не волнуйся, папа. Я рядом. Я ни за что не отстану от тебя».       Смелая девочка, подумал Бен. После пережитого потрясения она в основном молчала, была бледна, но держалась намного лучше, чем подавляющее большинство людей на её месте в столь странных, неожиданных и кошмарных условиях.       Бен решил внести свою лепту и бодро произнес:       — Твой папа прав. Все будет хорошо. Можешь не сомневаться.       Постепенно она придет в себя, подумал он. И однажды вырастет в сильную умную женщину, одну из тех, которых Бен, честно говоря, побаивался, и поймет, что это утверждение — дерьмо собачье. Жизнь всегда будет подбрасывать проблемы, так уж она устроена. И в один прекрасный момент найдется та, которая переломит тебя пополам.       — Давай через Райсинг-роуд. Сократим путь, — сказал Рик.       — Мы будем как на ладони, — ответил Бен.       — А ты параноик.       — Я просто осторожен. Это ведь…       Они неловко переглянулись между собой. Никто не торопился первым высказать то, что было на уме у обоих. То, что раньше казалось немыслимым, теперь стало вполне реальным. Но есть вещи, которые нормальному разумному человеку обычно непросто выразить в словах.       Бен нарушил молчание с явной неохотой, торопливо продолжил, глотая слова, словно не в силах был остановиться:       — Это же полное дерьмо, Рик. Ты когда-нибудь видел такое? Что это, мать его, такое и как с этим бороться? Я был там, когда ожила эта соковыжималка с корнями. Видел, как оно выжимает из людей кровь до капли, а шкурку выбрасывает за ненадобностью.       Бен откашлялся, прочищая горло, переступил с ноги на ногу, поглядел на Рика, но тот лишь пожал плечами. Казалось, он не может заставить себя поднять глаза и посмотреть прямо на друга.       — Сейчас нет времени думать об этом.       На мгновение Бен замолчал. Очевидный вопрос остался невысказанным: почему Рик так спокоен? Редгрейв превратился в шоу ужасов; неважно, почему, важно, как теперь выжить. Это сбивало с толку Бена. Как такое могло произойти? Адамса же едва ли можно назвать пораженным. Он был предельно сосредоточен, возможно напуган, но не удивлен.       Пока Бен рассуждал, Рик смотрел на тихую и неподвижную улицу, на глубокие тени, пролегавшие по тротуарам и автомобилям. Он выглядел задумчивым, переваривая все то, что знал, увидел и услышал, пытаясь поймать какую-то ускользающую зловещую мысль.       — Погоди. Я что-то чувствую.       Это было покалывание в теле, предвещающая холодная дрожь в позвоночнике, словно посреди пустой улицы они были не одни.       Бен развернулся на сто восемьдесят и с широкой улыбкой от уха до уха негромким голосом, слегка растягивая слова, произнес:       — У тебя, что схватки начались, родная? — мужчина рассмеялся нервным, дребезжащим смехом.       Рик шутку не оценил. Если Бен с каждым шагом утверждался в мысли, что вытаскивать из кобуры пистолет было вовсе незачем, то Рик привык доверять своей интуиции, которая заставляла его держать револьвер наготове. С демонами всё иначе, чем с людьми. Рик это знал и потому не отмел свои ощущения в сторону.       Он остановился, поднял револьвер, еще внимательнее, чем прежде, вслушался в тишину, всмотрелся в темноту впереди себя, стараясь различить, не притаилось ли что-то в тени…       Они почти дошли до конца улицы, как вдруг из мрака к ним что-то метнулось. Бен вначале увидел только, как в свете фонаря по мостовой скользнула какая-то тень, словно рябь от ветра на поверхности воды.       Бен инстинктивно схватился за рукоять пистолета, застыв одновременно от изумления и отвращения, не веря собственным глазам и не в силах сдвинуться с места.       Если бы Бенджамин Форстер был богобоязненным верующим, привыкшим обрушивать Библию на головы врагов и неверных, он бы немедленно распознал, что за чудовище перед ним. Если бы ему кто-нибудь когда-нибудь объяснил, что силы зла способны обретать материальные формы и ходить по земле, улавливая в свои сети наивные и нестойкие души, он бы сразу же определил, с кем имеет дело. Он бы не задумываясь сказал: «Это сам дьявол».       Но Бен был атеистом, за годы службы потерявшим в полиции не только веру в нечто неосязаемое, эфемерное и всесильное, но и в честных людей, так что просто не поверил своим глазам.       У «дьявола» перед ним была красная, почти малиновая кожа и узкая, вытянутая, как у ящерицы, морда, ноги напоминали лапы гепарда, сильно деформированные, хвост больше походил на обрубок. Стоя на задних лапах, существо было более двух метров.       — Бен, в сторону!       Бен продолжал стоять, вытаращившись на демона, хотя инстинкты кричали ему, что надо бежать. Натренированная логика продолжала настаивать на своем: все, что он видит, имеет объяснение, перед ним не монстр, их не бывает!       «Бывает».       Вслед за этим спокойным, логическим осознанием неожиданно нахлынул истинный страх. Бен отпрянул назад, лихорадочная паника охватила его целиком; выхватил пистолет, прицелился, выстрелил. И снова. Пока не разрядил весь магазин. Пустой упал на асфальт, Бен вставил новый и снова открыл огонь.       — Пригнись! — рявкнул Рик, и, преодолев секундное замешательство и отбросив в сторону бесполезный пистолет, Бен рухнул вниз. Колени подогнулись сами прежде, чем мужчина осознал, что делает.       Рик тут же вскинул свой револьвер. В тишине выстрел прогрохотал, как артиллерийская канонада. У Бена от этого звука сердце ушло в пятки, а желудок подпрыгнул к горлу.       Когда Бенджамин поднял взгляд, то понял, что демон перед ним застыл с дырой во лбу, а когда тот шлёпнулся навзничь — увидел огромное отверстие в затылке размером с кулак, если не больше. Выстрел буквально раздробил череп.       Кровь уже образовала приличную лужу, когда Рик наконец-то опустил и убрал револьвер, перестав держать демона на прицеле. Мужчина повернулся спиной к истлевающему телу и кровавой луже, лицом к Бену и Хлое, спрятавшейся за фонарным столбом.       — Вы как?       Улыбка коснулась тонких сухих губ Бенджамина.       — Бывало и хуже.       Хлоя в ответ тут же бросилась к отцу, почти повиснув на нем. Рик обнял девочку, поддерживая и подбадривая её. Слезы на бледном личике уже высохли, выражение стало более спокойным, на серых щеках вроде бы даже затеплился румянец.       — Уже всё, — шепнул Рик.       — Ты большая умница, — сказал Бен, тронутый этой сценой. В его голосе звучало восхищение этим смелым ребенком. А ведь у него самого тряслись поджилки, он едва стоял на ногах. Взрослый мужичина, закалённый перестрелками, едва не поддался панике, оказался менее стойким, чем девочка шести лет. Совершенно особенная девочка с необыкновенным цветом глаз…       Издалека донесся неприятный вой сирен, вскоре угасший. Мысли тут же сменились: Бен знал, куда спешат его коллеги. К мосту. Куда же еще? Скоро его перекроют. Час, полтора. Не более. Но с пропуском это не беда, лишь бы успеть добраться до полицейского участка.       — Ну что? Двигаем? — спросил Бенджамин.       От Рика и Хлои его отделяло примерно полметра, когда из-под земли вырвалось, разнося асфальт в крошки, щупальце адского дерева. Всего за какую-то долю секунды оно вытянулись во много раз, на мгновение застыло, словно дикий зверь, принюхиваясь, а затем устремилось вниз. Перед мысленным взором Бенджамина возник сокол, складывающий крылья в синем небе, чтобы камнем упасть на добычу.       Он бросился вперед, вряд ли отдавая себе отчет в том, что делает, оттолкнул Рика. Они с Хлоей упали на асфальт. Воцарилась полнейшая тишина, перестали трещать даже фонари.       Рик вскрикнул, Хлоя завизжала. Бен от удивления и испуга сделал несколько шагов назад, когда щупальце пронеслось у них над головами и проткнуло мужчину насквозь острым шипом.       — Нет! — раздался неестественный, крайне высокий и мощный, но все еще детский крик.       Глаза Бена широко распахнулись, рот открылся в беззвучном стоне. Щупальце приподняло его над землей, раскачивая из стороны в сторону, но вдруг с невероятной силой откинуло прочь, как тряпичную куклу.       «Я недостаточно хорош для тебя? Да? Ты хочешь эту крошку?» — проскочила шальная, неуместная мысль в голове Бена. И мужчина задался вопросом: почему?       Пролетев над бордюром, он врезался в дерево и едва миновал кустарник. Перед глазами всё вспыхнуло. Мужчина вдруг вспомнил то время, когда он еще жил в маленьком городке Шеффилде, и, будучи ребенком, прыгнул мимо стога сена с крыши сарая. Резкая боль, мрак перед глазами, крики друзей. Почти как сейчас. Только мама далеко, она не выбежит на крыльцо, не посадит в древний «понтиак сафари» и не отвезет в городскую больницу.       Рик видел, как щупальце склонилось над Беном, словно собиралось ударить сверху. Потом развернулось и молниеносно рванулось в обратную строну — к нему, рассекая воздух со свистом, словно кнут или плетка.       «Не ко мне», — мелькнуло в голове Рика, когда он взвел револьвер. Ни он, ни Бен адское дерево не интересовали. Во всяком случае, пока.       Очередной выстрел прогремел на всю улицу, во дворе запищала сигнализация автомобиля, приведя Бена в чувство; затем раздался еще один. Две пули скосили щупальце точно у основания.       Бен посмотрел на Рика. Тот лежал на боку, двумя руками держа револьвер. В его глазах застыл ужас, но на лице читались отвращение и злость.       Их взгляды встретились. Теперь Рик смотрел на него. Футболка на животе Бена пропиталась кровью, лицо исказила боль.       — Бен! — Рик вскочил на ноги и бросился к нему. Затем замер, обернулся. Хлоя сидела на асфальте, подобрав колени и уткнувшись в них лицом.       Чувствуя его замешательство, Бен приподнялся на локтях.       — Говорят, когда закрывается одна дверь, открывается другая, — он тяжело вдохнул ноздрями и посмотрел на темное небо. — Похоже, все двери сегодня разом захлопнулись для меня, дружище.       На мгновение в глазах Рика появилось какое-то беззащитное выражение.       — Это моя вина. Я расслабился…       — Чушь. Все случилось так быстро и внезапно, к тому же никто не заслужил этого больше, чем я. Может, так я смогу искупить свой грех.       Рик не понимал, о чем говорит Бен, но его лицо побелело, как мел. Подобные слова не говорят на смертном одре просто так. В голове Рика мелькнула мысль, что Бен пытается покаяться, но он не знал и даже не мог представить, в чем.       Бен словно услышал, о чем думает Рик.       — Я совершил глупость, — голос Бена сперва взлетел, а потом надломился. Этот разговор явно стоил ему немалых сил. — Вы должны уходить, пока не поздно. Помоги дочери. Помоги тому, кому еще можешь помочь. Скоро никто не сможет покинуть город, — взгляд Бена из-под мощных надбровных дуг буквально впился в Рика; он увидел в глазах друга печаль, усталость, но не упрек или злость.       «Если бы он злился, мне бы не было так стыдно», — подумал Бен.       Рик снял куртку, присел, свернув как попало, прижал к животу Бена, и осторожно коснулся плеча. Он не мог видеть рану, но знал: кровопотеря не предвещает ничего хорошего.       — Послушай. Они сказали, мы должны держать жителей в черте города. Что наша задача — не допустить распространения, что мы должны молчать об этом, ибо людям, большая часть из которых умрет, будет трудно объяснить необходимость столь радикальных действий, но мы — слуги закона — не должны сомневаться. Они уверяли, что нужно время, пока бригады военных и медиков смогут прийти со всем необходимым и заняться теми, кто уцелеет. Теперь я понимаю — нам просто промыли мозги. Никто не уцелеет, если останется здесь.       Рик выслушал его, как священник принимает последнюю исповедь — без осуждения и советов. Лишь спросил в конце:       — Тебя убедили, что нет другого выхода?       — Да, — честно ответил Бен. — Иногда приходится выбирать из двух зол меньшее, — и до того, как Рик успел придумать хоть один убедительный аргумент «против», мужчина улыбнулся и добавил:       — Уходите.       — Дядя Бен, а как же вы? — подала голос Хлоя, внезапно оказавшаяся подле него.       Ни один из мужчин не заметил, когда девочка пришла в себя и подошла к ним. Ее глаза светились в полумраке улицы. Бен подумал, что это всего лишь отсветы фонарей в песочных глазах, но было в этом свете что-то умиротворяющее; глядя в них, боль казалось далекой и незначительной.       Бенджамин положил свою окровавленную руку поверх импровизированной повязки, закрыл глаза и с усилием проговорил:       — Не волнуйся… за меня, юная леди. Я не пропаду.       Мужчина открыл веки, которые казались ему несусветно тяжелыми, и посмотрел на Хлою, в её удивительные светло-коричневые, почти желтые глаза. Ей было шесть лет, и она смотрела на всех остальных с той наивностью и прямотой, с какой смотрят обычно маленькие дети.       Бен выдержал её взгляд и постарался улыбнуться.       — Клянусь, что мы ещё встретимся, принцесса. Слово полицейского. Но сейчас…       Мужчина подался вперед, слабо кашлянул, и Рик заметил крошечный пузырек крови в углу его рта.       — Вы должны уходить, — твердо произнёс Бен.       Рик кивнул.       — А помнишь, мы спорили, кто первый из нас откинется? — мужчина улыбнулся; привычная веселость исчезла из его мутно-карих глаз, напряжение и боль явственно отразились на лице, а спокойствие в голосе вселяло ужас.       Рик улыбнулся в ответ, и Бен рассмеялся из последних сил. Шутка была не особенно удачной, но Рик понимал, что он смеется не над шуткой, а скорее над самой смертью, хохочет прямо в ее костлявое лицо. И за одно только это Рик безмерно уважал Бена.       Но когда мужчина прекратил смеяться, остекленевший взгляд его темных глаз приковал Рика к месту. Он почувствовал, что не в силах сдвинуться с места.       — Удачи вам, — выдохнул Бен и хотел было махнуть рукой, но на это ему недостало сил. Рука упала, как плеть, шлепнулась о ногу. — И скатертью дорожка.       — И тебе, Бенджамин Форстер.       Бен моргнул.       — Постарайся выжить. — Найдя в себе силы, чтобы смириться с неизбежным, Рик развернулся, взял на руки Хлою и направился в сторону полицейского участка.       Девочка еще долго смотрела через отцовское плечо на Бенджамина своими желтыми, (как лимонные леденцы, подумал он), глазами, пока они не скрылись за поворотом.       А минутой позже в воздухе появился неприятный отталкивающий запах. Он слегка отдавал серой, словно из ада потянуло сквозняком.       За забором между домов мелькнула какая-то тень. Бен почувствовал, что к нему приближается нечто ужасное, неизбежное, возможно фатальное, и решил было доползти до своего пистолета, но потом передумал. Все равно это ничем не поможет. Его исчерпывающе просветили на этот счет.       Если только покончить с собой.       Минутой позже он пожалел о том, что не может этого сделать.

7

      Редгрейв-сити. Сейчас.       Прошло уже достаточно много времени. Отрывочные образы мелькали перед глазами, вспыхивали, как осколки стекла под ярким солнцем. Темные тоннели, журчание воды, ярко-красные глаза, меняющие цвет. Ахания чувствовала, как её силы истощаются.       «Еще чуть-чуть. Еще немного».       Видение стали ясней, но она оказалась не в темноте тоннелей, а в хорошо освещенном гостиничном номере. Очертания проступали всё четче. На кровати посреди комнаты лежал рыцарский меч ордена, а за столом спиной к ней сидел молодой парень, голый по пояс. На голове у него было небрежно наброшенное полотенце, по спине скатывались капли воды. Положив ноги на стол и прижав трубку к уху, он кистью чистил ствол разобранного револьвера.       Ахания не слышала, о чем он говорит, но зато отчетливо видела шрамы на спине и белые пряди волос, выбившиеся из-под импровизированного головного убора.       — Неро…        Он вздрогнул и вскочил так стремительно, что опрокинул стул, на котором сидел, и едва не грохнулся сам, запутавшись в ногах. В то же мгновение всё потонуло в ярко-голубой вспышке.       Три вещи произошли сразу после этого: в горле Ахании будто застрял сухой комок, рот мгновенно пересох; она обнаружила, что часть рун на ее руке превратились в белые шрамы, слишком бледные, едва заметные и, тем не менее, похожие на глубокие трещины. Но самой неприятной оказалась третья вещь. Ахания почувствовала присутствие чего-то определенно не менее опасного, чем Клипот. Это омерзительное присутствие чего-то большого, сильного, инфернального, возможно даже древнего, душило её, отравляло, как яд. Она слышала его голос, низкий, противный, хриплый, звучащий у нее в голове: «Видишь, как мало от тебя зависит? Как быстро и легко я могу все изменить, если у меня возникнет желание? Пропасть вокруг! Достаточно моей прихоти, чтобы всё рухнуло в нее. Она еще жива, потому что я этого хочу».       И, как часто случалось в моменты крайнего напряжения, с Аханией заговорил голос отца: «Ситуацию еще можно выправить, но если ты будешь продолжать в том же духе, если ты на секунду усомнишься, прислушаешься к этой твари, то шанс можно упустить».       Вся дрожа, мокрая от внезапно выступившего пота, Ахания встала, пошатнулась, подождала, когда перестанет кружиться голова, и направилась к маленькой дверце гардероба. Глядя на беспорядочно сваленную кучу вещей возле шкафа, Ахания сделала вывод, что Рик собирался в спешке.       В то же мгновение раздался грохот. Ахания почему-то подумала о кулаке, с размаху опустившемся на крышку гроба. От этого звука по коже женщины побежали мурашки, она дернулась, словно ее ударили.       «Дерьмо».       Снова наступила тишина, лишь какая-то тень метнулась по крыше.       «Нужно спешить».       Вытащив зимнюю куртку, теплый свитер, чистые джинсы и полусапоги на шнуровке, дрожащими от холода пальцами она стала стягивать грязную одежду. Ахания чувствовала, как чей-то жадный взгляд пожирает её, и все-таки была уверена, что это одно из тех существ, что наносит удар только тогда, когда твердо уверено, что сможет справиться.       «Очередной шпион».       Застегнув ремень на штанах и заткнув за пояс кинжал Джоконды, Ахания переложила отчеты в один из рюкзаков, которые Рик называл вопреки разуму «kid of backpack», а не «kid’s backpack». Что, согласно Рику Адамсу, являлось промежуточной стадией между портмоне и нормальным рюкзаком.       Ахания усмехнулась этому воспоминанию, продевая руки в лямки. «Рюкзак-детеныш» без труда перекочевал на спину, несмотря на толстую куртку. Слабость до сих пор ощущалась, но головокружение прошло, и она рискнула надеть на шею медальон. Тут же вернулось чувство, словно на грудь положили гирю, но с этой болью Ахания быстро смирилась и даже была рада её возвращению. Пока медальон на ней, она вне поле зрения. Хотя определенно следовало как можно быстрее убраться отсюда и восстановить силы.       «Если мне позволят», — добавила Ахания про себя.       Она посадила Салли в просторный нагрудный карман куртки и протянула руку, чтобы погладить крысу. Та мягко ухватила её зубами за пальцы и потянула. Женщина не стала противиться, чувствовала — не со зла. Подгоняет.       Ахания вышла из квартиры и спустилась в холл по внутренней лестнице. Посреди комнаты находилось высушенное досуха тело мужчины. Он лежал на спине, в руках был пистолет. Ахания повернулась и увидела несколько дырок от пуль в стене напротив. Другая пуля застряла в длинной, на высоких ножках тумбе из темной сосны.       Если его и проткнул росток Клипота (в чем женщина не сомневалась), то после отсечения корней от него не осталось и следа. Лишь это искореженное тело.       Она опознала человека по зажатому в руках оружию. Десятизарядный пистолет Макарова принадлежал их соседу по этажу Уолтеру Кали.       — Мне жаль, Уолтер. Ты был хорошим парнем.       Вокруг него лежало десять стреляных гильз, но следы от восьми других пуль отсутствовали. Очевидно, напавший на Уолтера получил свою порцию свинца.       Но самым потрясающим, однако, было не это, а баррикада. Двойная дверь, ведущая в фойе, была завалена мебелью и, по всей видимости, заперта. Уолтер припер ее изнутри диваном, который сумел подтащить, несмотря на его тяжесть. К дивану он придвинул два кресла, а между креслами и диваном, на котором лежал еще один труп, — женщины, словно пытающейся вскарабкаться по горе мебели к потолку — вогнали заклинившую все это сооружение каталку уборщицы из подсобки с различными тряпками, тюбиками и флакончиками. Стало ясно, почему нельзя было открыть дверь в холл снаружи.       — Они явно старались не дать кому-то сюда войти, — сказала Ахания Салли, сидящему в нагрудном кармане, свесив передние лапы. — Но в итоге загнали себя в угол.       А затем ее внимание привлекли почтовые ящики. Все как один были отрыты, кроме одного — с номером их квартиры.       Она вскрыла ящик и извлекла из него квадратный конверт, на котором не было ни имени, ни адреса отправителя. Это был один из тех картонных конвертов, в которых хранили диски.       Ахания прощупала его, затем вскрыла. Внутри лежала флешка и короткая записка.       Напрягая зрение, женщина попыталась ухватить глазами текст или хотя бы достаточную его часть для того, чтобы понять, о чем, собственно, речь. На листке был написан номер телефона и лишь одно предложение: «позвони мне», что ни на шаг не приблизило её к ответу на вопрос: кто и зачем, собственно, это отправил? И главное: кому?       У Ахании возникло чувство, что этот конверт предназначался ей и только ей. А попал он сюда уже после нападения демонов на Редгрейв.       «Мог ли это оставить для меня Рик?»       В то же мгновение наверху скрипнула то ли доска пола, то ли несмазанная дверная петля. Потом скрипнула еще раз, издав протяжный стонущий звук.       Ахания посмотрела вверх, на потолок лифтового холла. Конечно, это мог быть совершенно естественный звук, какие всегда издает дом при усадке. Но могло быть и что-то другое.       Женщина убрала флешку и записку во внутренний карман куртки, осмотрелась, заметила разбитое окно, ведущее на противоположную сторону дома, и вылезла через него на улицу.       Десятки квартир тут же уставились на нее пустыми глазницами окон. Покинутые своими жильцами, многие превратившиеся в склепы или обиталища демонов, они нагоняли почти животный страх.       — Наверняка падальщики уже почуяли меня и скоро сползутся сюда, как мухи на мед, — сказала она, погладив Салли по голове указательным пальцем.       Ей очень не нравилось стоять тут. Все равно как на сцене. На этом месте Ахания чувствовала себя уязвимой. С другой стороны, возвышенность обеспечивала отличную видимость, а ей следовало осмотреться.       Но прежде, чем Ахания успела понять, что делать дальше, она ощутила вибрацию, а следом над головой пролетел большой, в пятнах маскировочной раскраски вертолет с двумя огромными винтами. Его быстро вращающиеся лопасти мощным потоком гнали утренний воздух к земле. Шум двигателей низким гулом разносился по всему городу. Он пролетел над домами, завис над Райзинг-роуд и стал снижаться, пропав из поля зрения.       Женщина проследила за вертушкой, запомнила направление, твердо решив направиться туда, а затем спрыгнула, ухватившись на зубчатый край дорожного полотна, поднятого ростками Клипота под немыслимым углом.       Краем глаза она заметила какое-то движение. Тень, тихая и стремительная, метнулась над развороченными останками автомобиля примерно в трех-четырех метрах от нее, и в ту же секунду послышался странный скрипучий звук.       Опустив голову, она посмотрела прямо перед собой. Две из пяти больших стеклянных витрин, что шли по фасаду супермаркета, были разбиты изнутри так, что весь тротуар перед магазином был засыпан стеклом. Банки с консервами для собак, упаковки с водой валялись по всей мостовой.       Именно перед магазином, возле излома асфальта на задних лапах стоял демон с жуткой животной, немного приплюснутой мордой, огромными ноздрями и бараньими рогами на голове. Позади рогов из затылка торчал хвост темно-зеленого цвета, струясь по спине до самой земли. Руки и ноги сильно напоминали человеческие, толстые пальцы заканчивались прямыми когтями. Он был довольно крупным, размером с очень высокого мужчину, но на этом сходство заканчивалось.       «Минотавр».       Ахания не сомневалась в своих способностях, но тот факт, что она не заметила его сразу, лишь подтверждал, как она несказанно устала. Прежде женщина не позволила бы подойти к себе так близко. Отгородившись от бесполезных мук совести, Ахания приготовилась к тому, что придется вступить в бой.       — Я не хочу с тобой ссориться, — она подняла руки на уровень груди, — ты ведь понимаешь меня?       Демон смотрел на неё, не сводя глаз и не моргая. «Возможно, у него просто отсутствуют веки», — решила женщина, не припоминая, что интересовалась когда-либо анатомией этого вида низших демонов. Но знала, что минотавры были в меру разумны и с ними можно было договориться.       — Mieta! Motavcekan? INILAH OVA SAYA! — голос у демона был низкий, полный угрозы. Говорил он медленно, неуверенно, будто слова были ему несвойственны.       Он уставился на дьявольское око на её шее, затем склонил голову набок, его хвост вильнул и лег на другой бок.       — Я поняла. Это твоя территория. Я не претендую. Я сейчас развернусь и пойду вон туда, — Ахания сжала кулак, оттопырила большой палец и показала себе за спину, согнув руку в локте. Спина покрылась холодным потом. Драться сейчас ей хотелось меньше всего. Она была выжата, как лимон, концентрация снизилась. А в подобных делах один промах без преувеличения мог привести к гибели. Ахания облизнула губы, готовясь к схватке, если возникнет такая необходимость. Она полагала, что сможет нанести один хороший удар, может, два, прежде чем исчерпает себя всю.       Морду демона исказила гримаса, было видно, как он борется с собой. Он долго смотрел на нее, точно оценивая, обнажив почерневшие десны и кривые острые зубы.       Ахания стиснула челюсти, сделала глубокий вдох, машинально встала в защитную позу, смещая вес на пальцы ног. Изучив его позу, она пришла к выводу, что он не намерен драться, и немного расслабилась, пристально глядя ему в глаза в ожидании малейшей тени движения.       Демон втянул ноздрями воздух. Выражение его глаз на секунду смягчилось.       «Я тебе не враг».       Минотавр, кажется, услышал её мысленный позыв, ударил копытом и уже развернулся, чтобы вернуться в магазин, когда раздалась автоматная очередь. Ахания почти физически почувствовала удары пуль где-то рядом со своей ногой.       Пули ударились оземь, грязь разлетелась по сторонам, последнее уцелевшее стекло витрины магазина разнесло вдребезги. Однако пара штук определенно вошли в широкую спину демона. Несколько капель вязкой маслянистой крови капнуло на землю.       «Зараза», — на подсознательном уровне пронеслось у женщины в голове. Глаза демона налились злостью, и, не успела она понять, что происходит, как раздался вопль, полный чистейшего ужаса.       Двое военных, вывернувших из-за угла и открывших стрельбу, явно не ожидали такого проворства. Демон в два прыжка настиг их, оттолкнул ближнего, и тот влетел в покосившуюся бетонную стену — та рухнула, полетели камни. Второму повезло меньше. Одним резким движением минотавр придавил его к земле и стал рвать на куски.       Панический крик несчастного быстро превратился в хриплый вой, полный боли и страдания. Широченная пасть демона распахнулась, из нее хлынул темный поток тягучей слюны. Демон высунул свой длинный раздвоенный розовый язык и впился зубами в разодранное тело еще живого военного, чавкая и забираясь поглубже во внутренности несчастного, который все еще дышал.       — Прекрати! — крик вырвался из горла женщины интуитивно.       Едва демон оторвался от обреченного, как тут же пронзительно зарычал, демонстрируя ряды острых красных зубов, и бросился ей навстречу, прыгая через автомобили, метя когтями в глотку.       Если достанет — располосует надвое, подумала Ахания, молча вписываясь в его движение.       Они развернулись, как в танце. Демон не ожидал этого и потерял равновесие.       «У меня мало времени и мало сил. Если он поймет это…»       Она не успела закончить мысль. Демон оказался проворней, чем Ахания предполагала.       Минотавр бросился на нее, придавив своим весом. Он решил использовать ту же атаку, ввиду её эффективности. Ударная волна мгновенно поднялась по ногам и позвоночнику к затылку. Сначала Ахания услышала рев, напоминающий смех, почувствовала убийственное дыхание и лишь затем увидела косматую харю, нависшую над ее лицом. Харю демона со сверкающими окнами в ад вместо глаз.       Его лапы упали ей на плечи, ломая ключицы. Сильная боль привела женщину в чувство, а ярость прибавила ей сил и, призвав меч, полоснула лезвием по горлу одним четким ударом. Кровь брызнула фонтаном, заливаясь в глаза, ноздри, марая щеки, лоб и подбородок.       «Я должна это сделать. Это необходимо», — голова в это верила, а вот сердце отказывалось составить компанию. Однако Ахания открыла рот, прижалась к вонючей коже холодной шеи, к пульсирующей артерии, выплевывающей демоническую кровь минотавра, и стала жадно пить.       Косматая голова демона дернулась, когда он понял, что происходит, из пасти вывалился язык с раздвоенным концом. Он застонал и, цепляя когтями асфальт, попытался вырваться, но женщина крепко и безжалостно вцепилась в него пальцами, удерживая до тех пор, пока не поняла, что ей хватит.       Кровь демона быстро делала свое черное дело, проникая все глубже и глубже. Боль в ключицах начала утихать. Самочувствие улучшилось. Сил определенно прибавилось, но ее трясло, и она никак не могла взять себя в руки.       Ахания закрыла глаза на одну длинную секунду. А когда открыла их, мир показался нечетким, мутным, и вернулся в фокус с большой неохотой. Переборов тошнотный привкус гнилого яблока, тухлой рыбы и прокисшего вина, Ахания отпихнула тушу демона.       «Докатилась», — стучало укором в висках.       Минотавр лежал на спине, тщетно пытаясь зажать рану, кровь из которой уже не хлестала, а лилась ручейком. Силы покидали его. Ему оставалась недолго. Однако Ахания встала над ним и, последний раз взглянув в глаза, полные ненависти, для верности отсекла голову.       Несколько секунд голова еще жила, а потом издала последний хриплый вой, и глаза демона остекленели, а жилистое тело задрожало и затряслось, конечности судорожно дернулись в последний раз, распадаясь и превращаясь в вонючие и безжизненные помои.       Ахания расхохоталась. Пронзительно, с истерическими нотками. Вместе с этим отчаянным смехом она чувствовала, как подъем постепенно сменяется спадом: все прошлые мерзкие ноющие боли стремительно отвоевывали утраченные позиции, но глаза женщины торжествующе блестели.

8

      Редгрейв-сити. 16 мая. 23:00       Прошло минут двадцать с того момента, как они оставили Бена. Они брели через дворы, стараясь избегать открытых мест, и Рик старался не думать о том, что сталось с его другом — пользы никакой, сплошное самоуничижение.       Улицы оставались такими же, как прежде, разве что на удивление безлюдными. Рик давно не испытывал суеверного страха, который заставлял усомниться в собственной адекватности, но сейчас он тяжелой ношей лег мужчине на плечи.       Рик заметил припаркованный на обочине пикап как раз вовремя, чтобы перестать думать и перейти к действиям. Он подобрал кирпич поувесистее и разбил окно. Завыла сигнализация, но мужчина не обратил внимания. Куда важнее было как можно быстрей завести машину и убраться из города. Посадив Хлою на пассажирское сиденье и пристегнув ремнем, Рик принялся копаться в проводах. В окне дома напротив загорелся свет.       — Эй, козел! — заорал мужчина, наполовину высунувшись из приоткрытого окна. — А ну вылезай из моей тачки!       Машина наконец завелась, и Рик надавил на газ, отчаянно стремясь убраться отсюда как можно скорее.       — Стоять! — хозяин пикапа выскочил на улицу; Рик дернул руль, успев избежать столкновения со стеной, резко свернул направо. Машина с визгом рванула от тротуара.       Когда они проскочили Шестую улицу, Рик снова с усилием вывернул руль. На углу Третьей улицы до него наконец дошло, что проспект может быть перекрыт. Всё происходило столь быстро, что он просто не успел рассмотреть такую возможность. Мужчина выровнял машину и сбросил скорость, пытаясь придумать запасной план настолько спокойно и рационально, насколько мог.       Снова поворот — направо. Выжать газ.       «Мост или полицейский участок?»       Ускорившаяся машина снова выскочила на дорогу; весь проспект был перекрыт столпотворением машин, люди бежали в панике. Посреди улицы стояли заграждения, знаки «Замедлить движение» и указатель, ведущий прямо. Мужчина в оранжевой жилетке с бледным лицом вещал в рупор:       

«Внимание! Внимание! В связи с чрезвычайной ситуацией в городе Редгрейв объявляется временная эвакуация. Принимаются необходимые меры. Соблюдайте спокойствие!»

      «Быстро они», — хмурясь, подумал Рик и, погодя, заключил: «Здесь нам не выбраться».        Ему совсем не нравились зловещие теории, которые возникали в голове, однако он не мог отмахнуться от них:       «Неужели Дельта предполагали такое развитие событий? Как давно они оцепили Даунтаун, а может, и весь город?»       Недолго потолкавшись в пробке, Рик решил, что с него хватит, и вывернул на тротуар. Люди рассыпались в стороны, и пикап, проскочив через сквер, выехал на соседнюю улицу.       Здесь не было столпотворения машин, зато были бегущие люди, которые едва не бросались под колеса, и не думая расступаться перед машиной.       Снова прозвучали выстрелы, и, судя по отзвуку, стреляли где-то совсем близко. Раздался короткий, словно взрыв, треск и громкий душераздерающий крик.       Мостовая загрохотала и начала приподниматься. Казалось, что под ней прокатываются волны землетрясения. А затем дорожное покрытие с невероятной силой дернулось и словно вывернулось наизнанку, осколки и обломки взлетели вверх.       По крыше автомобиля забарабанила щебенка, а уже знакомые щупальца пробились сквозь вспучившийся и треснувший асфальт. Они извивались, раскачивались во все стороны. Их тела, составленные из нескольких сегментов, оканчивались острыми, похожими на гигантские иглы жалами.       Три щупальца с поразительной быстротой взвились и рванулись вперед, выхватывая из толпы людей. Это напоминало жуткую сцену из фильма ужасов: истлевающие на глазах тела, распадающиеся лица людей, которых насадили на острую иголку, как насекомых, лишь для того, чтобы выжать до капли и выкинуть «шкурку за ненадобностью», как говорил Бенджамин.       Рик взглянул в зеркало заднего вида, понял, что дело дрянь, и выжал газ, нажав на клаксон, отчего застывшая в ужасе толпа, глядящая на происходящее широко раскрытыми глазами и напряженная до предела, бросилась врассыпную. Площадь тут же заполнили панические вопли, люди продолжали разбегаться во все стороны. Одни мчались по лужайке перед отелем «Chiara Mondo», через улицу, к проспекту, другие пытались укрыться в домах.       Тщетно. Щупальца оказались проворнее, без труда настигая намеченную добычу, пока улица продолжала вовсю ходить ходуном.       Даже сквозь закрытые окна Рик мог слышать крики вперемешку с выстрелами, но чем дальше машина уносилась прочь, тем глуше они становились. Хлоя закрыла глаза; Рик слышал, как девочка всхлипывает.       «Смотри на дорогу», — приказал он себе.       Прямо перед ними улица вздыбилась, образовав нечто вроде небольшого горного хребта. Рик свернул в ближайший переулок.       На какое-то мгновение все стихло. Машина проехала мимо женщины, у которой был наполовину сорван скальп. Бедняга распласталась посреди тротуара, её тело было покрыто синяками и кровоподтеками, а широко раскрытые, застывшие от ужаса глаза смотрели куда-то вверх.       Хлоя вжалась в сиденье и тихо заплакала, не в силах отвести взгляд. Рик посмотрел на девочку. Вся кровь отлила у неё от лица; продолжая рыдать, она стала белее снега.       — Прекрати это! — сердито приказал мужчина, чувствуя, что его собственные нервы уже на пределе, и чудом опомнившись, добавил уже более ласково:       — Не смотри, малышка, — Рик на секунду коснулся ее плеча, после чего вернул руку на рычаг. — Скоро мы будем в безопасности. Ты, я и мама. Ты веришь мне?       Хлоя кивнула, сдерживая слезы, и он постарался выдавить улыбку, подумав: «Если я в таком состоянии, что происходит с тобой? И тем не менее ты держишься молодцом. Лучше меня, честное слово!»       Рик сбросил скорость только когда убедился, что вокруг снова воцарилась тишина. Они оказались в очередном спальном районе Даунтауна, в паре кварталов от полицейского участка. К этому моменту идея Бена уже не казалась Рику такой плохой.       Мужчина задумчиво пожевал нижнюю губу. Глаза у него болели и слезились от усталости. Ему необходимо поспать.       «Не спать! Не смей спать!»       Рик провел по лицу рукой, чувствуя, какими невероятно тяжелыми стали веки. Бессонница в конец измотала его. Хотя накануне удалось немного поспать, но все же сейчас голова работала не так ясно, как ему хотелось бы. Мужчина потряс головой, несколько раз глубоко вздохнул.       Испуганный или нет, сонный или нет, он должен был вывезти дочь из этого ада.       В этот же момент машина врезалась во что-то твердое. Рик ударил по тормозам. Жесткий момент удара, невероятная вибрация.       Секунду, которая, как ему показалось, растянулась на целую вечность, он слышал только стук собственного сердца, гремящий в ушах.       «Я кого-то сбил», — пришло осознание, и тут разом нахлынул шум — раздался взрывной звук бьющегося стекла и скрежет металла, по асфальту разлетелись осколки, нос машины с хлопком смяло, как консервную банку. Рика швырнуло вперед и снова назад, он услышал сдавленный стон Хлои… как вдруг все закончилось.       Решетка радиатора и фары разлетелись ко всем чертям. По лобовому стеклу пробежала густая паутина трещин, за которыми можно было различить неподвижную темную фигуру.       Рик таращился на неё через разбитое лобовое стекло, пребывая в полнейшем ужасе. Подушки безопасности не сработали — их попросту не было. На смятом капоте лежало существо, лишь отдаленно напоминающее человека.       Рик взял в себя в руки, отстегнул ремень и повернулся к Хлое.       — Ты в порядке? — спросил он с болезненным выражением лица, потирая руку.       Девочка не ответила.       — Хлоя, — Рик коснулся её плеча.       Девочка медленно повернула голову, явно пребывая в шоке, но все-таки кивнула.       — Нам… — начал было Рик и вдруг замолчал, его глаза расширились, когда он взглянул на капот. Существо исчезло.       Хлоя хотела закричать, но Рик тут же зажал ей рот, второй рукой отстегивая ремень безопасности.       — Тише. Все хорошо. Я сейчас уберу руку и… — он старался говорить мягко и сохранять спокойствие; это давалось ему с трудом. Грохот, донесшийся сверху, прервал его на полуслове, и две пары глаз одновременно уставились на крышу машины. Что-то тяжелое прыгнуло сверху, продавливая металл под собой. У Рика пересохло во рту.       «Только не кричи», — подумал он, глядя на дочь.       Рик убрал руку и отстегнул свой ремень; Хлоя смотрела на него испуганными глазами, но молчала.       Рик достал револьвер и, держа перед собой, нащупал ручку. Но не успел он открыть дверь, как жуткая рука выбила окно со стороны пассажирского сиденья, протягивая длинные крючковатые пальцы к Хлое.       Девочка завизжала и перебралась на заднее сиденье. Тем временем Рик распахнул дверцу, ухватился за крышу пикапа, подтянулся и выстрелил. Муха-переросток повернула голову к нему, но прежде, чем успела понять, что произошло, окровавленный мясистый череп твари с оглушительным хлопком разлетелся на куски. Пуля вошла промеж глаз, выбив мозги, а с другой стороны вязкая жидкость забрызгала стену. Демон повалился на землю.        Рик спрыгнул с бокового порога, обошел машину и открыл заднюю дверь со стороны пассажирского сиденья.       — Все закончилось. Ты в безопасности. Не бойся.       Хлоя не сразу отреагировала на его слова. Рик подумал, что, хоть голос и был спокойный, но глаза выдавали его. Он был в ужасе, и Хлоя безошибочно прочитала выражение его всегда внешне полусонных глаз. Но потом вдруг, отыскав где-то в глубине своей души новые запасы сил и душевной стойкости, она кивнула.       — Я не боюсь, — ответила девочка, дрожа всем телом.       Рик улыбнулся, подумав, как Хлоя иногда походила на Ханну. Хоть та и не была ее биологической матерью, он не мог отделаться от впечатления, что перед ним её маленькая копия.       Мужчина помог вылезти дочери, и они направились к ближайшему зданию, чтобы перевести дух. У двери они остановились. Рик прислушался, подергал ручку, а затем привалился к стене, тяжело дыша — так громко, что не слышал уже ничего, кроме своего дыхания. Дверь оказалась закрыта.       «Если я разобью витрину, включится сигнализация. Этот звук привлечет внимание…»       Рик не стал доводить мысль до какого-либо логического конца. Что бы там ни произошло дальше, хуже, чем сейчас, уже не будет. Он чувствовал, что опасения и сомнения, столкнувшиеся в его сознании, способны разорвать его на части.       «Если решил, нужно действовать».       Внезапно в отражении витрины он увидел движение. На всей скорости по улице мчался фургон. Водитель явно потерял управление, автомобиль мотало из стороны в сторону, и через мгновение он врезался прямо в пикап.       Хлоя тут же прижалась к отцу.       Несколько мгновений Рик не сводил взгляда с покореженного пикапа и врезавшегося в него фургона, однако был не в состоянии тронуться с места. Он не мог заставить себя сдвинуться даже на сантиметр. Но в конце концов все-таки переборол себя, а затем сказал:       — Я сейчас вернусь, Хлоя.       — Папа, не надо.       — Хлоя, стой здесь и помалкивай, — разозлился Рик, стараясь разглядеть, не скрывается ли в фургоне новая опасность. — Если что, беги к полицейскому участку. — Рик осознал, что сказал это слишком резко и, вздохнув, добавил:       — Пожалуйста, детка. Я должен проверить фургон. Возможно, человеку нужна помощь.       Хлоя кивнула, разжала пальцы и обняла себя руками, сдерживая слезы. Сердце норовило выскочить у нее из груди.       Держа револьвер наготове, Рик направился к фургону и не с первого раза, но открыл пассажирскую дверь. Инстинкт самосохранения отчаянно запротестовал, настойчиво требуя трезвой оценки ситуации, но Адамс обязан был убедиться, что человек в машине мертв. Черт возьми, он же в конце концов полицейский!       Водитель выглядел неважно: лицо отекло, поросячьи глазки запали, а на щеках горели красные пятна. Парень был как будто не от мира сего, казалось, что он вообще находился в какой-то другой реальности: сначала посмотрел на разбитое лобовое стекло фургона, потом убрал с лица длинные сальные волосы и стал ощупывать глаза, нос, губы.       — Ты меня слышишь? Вылезти сможешь?       Рик замолчал, глядя на парня, раскинувшегося на водительском сидении и совершенно не обращающего на него внимания, уставившись прямо перед собой. Рик никак не мог дать определение этому его взгляду.       — Можешь молчать, если хочешь, но в таком случае я ничем не смогу тебе помочь.       Водитель наконец повернул голову и взглянул на него, вот только Рику это совсем не понравилось. Тяжелый пристальный взгляд был устремлен прямо ему в лицо, и, тем не менее, казалось, что парень не видит его.       — Эй, я последний раз спрашиваю…       Вдруг парень начал вертеться, наклоняясь вниз и мотая головой. Он шарахался из стороны в сторону, руки повисли и безвольно болтались во все стороны, будто перед Риком сидел не человек, а кукла, которую дергает за веревочки пьяный кукловод.       Рик инстинктивно попятился назад, оступился и едва не упал.       — Я в мире людей, — неуверенно произнес парень, смотря на Рика. Затем добавил почти радостно, сжимая и разжимая кулак. — Я чувствую. У меня есть плоть. Но я слаб. Мне нужна кровь. — Этот голос журчал и булькал, как вода в трубах.       Глаза парня стали монотонно красными, обведенными черным ободком, похожие на кратеры, полные лавы. В них не было ничего, кроме жажды уничтожения.       Он разорвал ремень безопасности, которым был пристегнут, и вывалился из фургона, истошно завопив. В голову, как ни странно, пришла мысль, что так мог кричать лишь первобытный демон, гонимый жаждой крови.       Рик не целясь навел револьвер и нажал на спусковой крючок. Первая пуля разорвала джинсовую куртку, вырвав кусок плоти и оторвав рукав. Рик заметил татуировку в виде курящего черепа на плече. Вторая пуля пробила легкое, но существо продолжало идти вперед, ища свою жертву бездушным взглядом, несмотря на дыру в груди.       «Да что ты такое?!» — опустив и убрав в кобуру разряженный револьвер, Рик решил, что сейчас не самое лучшее время, чтобы размышлять об этом. Сейчас главное — бежать как можно быстрее.       — Хлоя, беги!       Рика не покидала смутная уверенность, что монстр хочет добраться именно до нее. Но глаза девочки широко раскрылись, она побледнела. Хлоя застыла, не в силах пошевелиться, дыхание у нее перехватило.       Внимание Рика привлек открытый люк канализации: в переулке проводились какие-то работы. Тоннели тянулись через весь город, и, разумеется, выведут их к реке, а значит — к мосту и военным. Возможно, сейчас это самый быстрый и безопасный путь из города.       «Выбирать не приходится», — подумал Рик, подхватив Хлою, и нырнул в дыру, словно мартовский кролик из сказки про Алису; он едва успел уцепиться за лестницу свободной рукой.       По колодцу они спустились в трубу ливневой канализации. Внизу было холодно и сыро. Рик спрыгнул с последней ступеньки, и брызги воды с шумом поднялись из-под его ног. Поставив Хлою на землю, мужчина освободившейся рукой вытащил из подсумка плечевого ремня портупеи фонарик, включил его и зажал во рту. Дышал он тяжело, но не от напряжения, а от страха. Трясущимися руками мужчина перезарядил револьвер.       Внезапный удар, прозвучавший над головой, казалось, был способен пробить потолок насквозь; металлический люк тревожно зазвенел, впечатавшись в отверстие так, что его вряд ли можно было теперь открыть. Кто-то закрыл их. Но зачем?        Рик отступил на шаг, инстинктивно вскидывая оружие, но вдруг все стихло.       Возможно, это была та тварь, что бы она собой ни представляла. Но неужели пробитая грудь ей нипочем? А если да? Если она нашла другой способ последовать за ними, поэтому перекрыла пути к отступлению? Ей нужна кровь. И особенно — кровь Хлои. В этом Рик не сомневался.       Он постарался отогнать эти размышления; одна только мысль о том, что он может потерять Хлою, бросала его в холодный пот. Из-за внезапно нахлынувшей тревоги ему вдруг показалось, будто стены начали двигаться сами по себе. Но прежде, чем настоящая паника успела полностью поглотить мужчину, он почувствовал поток воздуха.       Рик осмотрелся и увидел мутную поверхность застоявшейся сточной воды примерно полметра в глубину и полтора в ширину, серые бетонные стены. То здесь, то там были видны пятна плесени и трубы с телефонными и электрическими кабелями.       Адамс непрерывно водил вокруг себя лучом фонаря, продолжая нервно осматривался по сторонам. Грязная речушка простиралась во мрак полукруглого тоннеля в двух направлениях.       Рик повернулся и посмотрел в другую сторону, туда, где тоннель взбирался в гору. Что вверх, что вниз от перекрестка тоннель под Райзинг-роуд выглядел совершенно одинаково. Однако с одной стороны тянул воздух.       — Иди рядом, малышка, и не отставай, — сказал Рик.       Насколько он знал, сточные шахты вели в бассейн для фильтрации вод очистительной станцией. В любом случае тоннель должен был рано или поздно закончиться, и где бы это ни произошло, они должны быть готовы ко всему.       «Что же все-таки случилось с тем парнем? И произойдет ли то же самое рано или поздно с ними всеми?»       Вдруг Рик остановился, услышав приглушенный металлический звук. Во рту у него вдруг пересохло: выстрелы, тихие и далекие. Они доносились откуда-то спереди, но звук искажался путаными лабиринтами тоннелей, из которых состояла вся канализационная система.       Хлоя стояла рядом, встревоженно глядя на отца, когда они услышали очередную канонаду, плеск воды и еще один жуткий звук — гортанное низкое шипение, от которого по спине пробежали мурашки. Это был одновременно и рев, и рычание, и вопль, и крик несдерживаемой ярости, ненависти и свирепой кровожадности.       «Чтобы это ни было, нам лучше его обойти».       Слева виднелось ответвление коллектора, бледный желтый свет пробивался оттуда, освещая медленно текущую воду, и Рик принял решение повернуть.       Прозвучала еще одна непрерывная очередь выстрелов, крик, а вслед за ними — оглушительный грохот разверзнувшейся воды.       Рик ощутил, как вода у его ног внезапно пришла в движение, и почувствовал, как в недрах мутной зловонной жидкости определенно что-то шевельнулось. Эта вибрация передавалась по бетонному дну и стенкам коллектора, словно эхо очень тяжелых шагов.       Он бросился на свет, уже не пытаясь сохранять спокойствие, толкая Хлою вперед, но было поздно.       — Держись!       Все последующее происходило с неимоверной быстротой.       Неожиданно, словно от взрыва, вода вскинулась за ними ввысь, заполнив собой все подземное пространство подобно ливневому потоку. Непроглядная стена брызг обрушилась на Рика, закрывшего собой Хлою.       Адамс схватился за поручень и изо всех сил сжал его пальцами, дожидаясь, пока пройдет волна, грозящая сбить его с ватных ног, другой рукой держа в охапке девочку. А следом из воды поднялось оно.       Недолго думая, Рик рывком поднял револьвер, так быстро, словно всю жизнь прослужил техасским рейнджером. Развернулся и выстрелил.       Пуля вошла ровно меж глаз, прошла насквозь и врезалась в стену с глухим щелчком, не возымев никакого эффекта, словно он стрелял в желе.       — Хлоя, беги! — крикнул Рик.       Огромная темная пасть с мощными челюстями открылась, обнажив двойной ряд тысячи мелких неровных зубов, крепких и острых, как бритва. В пасти, среди смертоносных клыков, непрерывно сновал туда-сюда длинный язык.       «Щелк-щелк-щелк!» — В тишине тоннеля лязг зубов казался оглушительным.       — ПАПА, БЕРЕГИСЬ!       Несмотря на свои гигантские размеры, существо двигалось невероятно быстро на своих десяти или двенадцати ногах со множеством сочленений — такой скорости девочка не видела еще никогда. Оно налетело на Рика прежде, чем тот сумел сдвинуться с места. Оба с грохотом покатились по полу и скрылись из виду.       Рик врезался спиной в стену с такой силой, что голова пошла кругом. Он зажмурился, втянул воздух сквозь стиснутые зубы. От удара фонарь вылетел у Рика из рук, со стуком упав на пол.       Покрытый чешуей черный с желтыми полосками демон навис над ним, когда мужчина открыл глаза. «Как гоночная машина», — пронеслась у Рика в голове сумасшедшая мысль. «И такой же быстрый».       Свет над головой вдруг погас, и Рик увидел, что налитые голодом глаза существа блестят гранатовым огнем. Оно деловито разглядывало его, как смотрит собака на жаренный стейк, своими маленькими зрачками, глубокими и черными, словно могила.       Рик попытался дотянуться до револьвера, но демон оказался быстрей. Он вцепился в мужчину зубами. Острая боль сдавила плечо, странная, очень сильная, как будто его жгли огнем или облили кислотой. Кровь хлынула вниз по руке. Мир вокруг стал тускнеть.       «Это конец».       Сознание медленно уплывало, когда Рик услышал отчаянный крик и плач Хлои: «Папа, папа», — раз за разом повторяла она. Это пробрало мужчину до костей, и он собрал все свои силы, отчаянно сопротивляясь, стараясь вырваться, но все было тщетно. Тварь держала крепко, настолько крепко, что ему начинало уже казаться, что она каким-то образом обтекла, обволокла его руку собой.       Фонарь, который мужчина выронил, все еще крутился на полу, на мгновение выхватив из мрака бледное лицо Хлои, забившейся в угол. Ее крики превратились в один непрерывный, рвущий душу вопль ужаса и отчаяния. Но вот фонарь крутнулся в последний раз, ударился о стену и скатился в сток. Рик слышал, как его стекло разлетелось на мелкие кусочки.       — Беги… — прошептал Рик, проваливаясь во тьму, чувствуя, как всё тело сковывают непонятные тиски, что обволакивают его, как нить катушку, пока он полностью не оказался в мощных объятиях чего-то непередаваемого, необъяснимого, что поволокло его по тоннелю в самые недра канализации.       Надежды не было. Лишь желание умереть быстрой смертью.

9

      Хлоя с трудом встала и побежала прочь, вытирая слезы, не смея оглядываться. Сзади доносилось тихое шуршание, словно по бетонному полу тащат мешок.       Оно удалялось. Пока… Девочка знала: оно вернется за ней. Но пока оно уползало восвояси.       В городе тем временем наступило семнадцатое мая.

10

      Фортуна. Сейчас.              Когда в Редгрейве было только девять часов утра понедельника, в Фортуне сумерки уже опустились на горы, окрасив зубчатый горизонт в багровые тона. Извилистая дорога змеилась в сгущающейся тьме по направлению к замку Ламина, окруженная покрытыми тенью холмами, вздымающимися к безоблачному, подсвеченному тусклыми звездами небу.       Кирие смотрела в окно, прижав к уху трубку телефона. Стояла осень, среди опавших листьев играли трое мальчишек — Джулио и двое соседских ребят. Карло, которому недавно исполнилось три, играл рядом, собирая башню из кубиков.       — Значит, пока никак…       — Прости, Кирие. Я не знаю, когда смогу вернуться домой. Очень много работы.       — Ничего, Неро, — она улыбнулась, прикрыла глаза. — Я просто переживаю. В новостях говорят ужасные вещи.       — Все не так плохо. Демонов удается сдерживать. Люди в безопасности. Нико теперь работает на военных. Ей удалось разработать автоматическое оружие, которое пустили в массовое производство. Леди, Триш и еще несколько новоприбывших охотников работают на подхвате, — он замолчал, выдержал паузу. — Как ты? Как дети?       — У нас всё хорошо, — ответила девушка, радуясь, что Неро не может видеть ее мертвенно-бледного, если не считать двух пятен румянца на щеках, лица. — Мы все очень скучаем по тебе и Нико. Джулиан прожужжал мне все уши о том, что ты обещал научить его стрелять, когда вернешься. Это правда?       — Ну, как тебе сказать…       — Мне кажется, это хорошая идея.       — Серьезно?       — Конечно. Я буду счастлива, если ты и Джулио начнете проводить вместе больше времени. Он перерос тот возраст, когда нуждался в материнской заботе. Сейчас ему как никогда нужен мужской пример.       — Тогда, как только вернусь, организую стрельбище для всех желающих. Возможно, пора не только Джулио научить пользоваться огнестрельным оружием на случай…       Неро снова замолчал. Оба знали, что он хотел сказать, и оба не решались произнести это вслух. Фортуна по-прежнему находилась в месте, где завеса между двумя мирами прохудилась, как старая ветошь. Остатки рыцарей Ордена справлялись с угрозой и жители находились в относительной безопасности, но никто не знал, что может случиться завтра.       — Я уверена, что ты сделаешь так, как будет лучше для всех.       Очередная затянувшаяся пауза, которая длилась не больше тридцати секунд, показалась девушке вечностью, символом непреодолимого расстояния, разделяющего их. Главным образом потому, что Кирие не знала, как задать вопрос, который тревожил её в последнее время. Для Неро это была болезненная тема.       Она зашла издалека.       — Скажи, Неро. Данте и твой… отец. Они все еще не вернулись?       Ответом ей стала тишина на том конце провода.       Кирие представила, как Неро сжал пальцы в кулаки. Она чувствовала, что в нем продолжало расти чувство, более сильное, чем злость — обида.       «Зря я спросила».       Наконец Неро нарушил молчание:       — Нет.       Раздался грохот, похожий на хлопок —так взрывается газовый баллон или звучит выстрел, искаженный динамиком. Сердце девушки пропустило удар.       — Неро, что у тебя там происходит? — руки Кирие покрылись гусиной кожей. Где-то, возможно, на том уровне, которого она не понимала, она ощутила то же самое, что и сам Неро. Возмущение едва уловимое, но осязаемое, как тогда в гараже.       Еще несколько минут она стояла не двигаясь, прижимая к уху замолкнувшую трубку. Карло с интересом поднял на приемную мать глаза, какое-то время разглядывал ее бледное лицо, а затем вернулся к кубикам, найдя их куда более увлекательными.       Спустя короткий, но бесконечно долгий для нее миг, Неро снова взял трубку. Его голос звучал обеспокоенно, но не более. Или ей хотелось, чтобы это было так?       — Все в порядке, Кирие. Не волнуйся. Мне просто показалось на секунду… Я почувствовал… — он осекся, очевидно, подбирая слова, но так и не найдя нужных, сказал лишь: «Не бери в голову».       Кирие тяжело вздохнула:       — Главное, с тобой все в порядке, — сказала она, подняв глаза на темнеющее небо.       Сумерки сгущались, быстро переходя в ночь. Солнце ещё маячило на горизонте, но отовсюду, откуда оно уже ушло, из десятков тысяч укромных местечек протянулись тени, накладываясь друг на друга слой за слоем. Кирие подумала о том, что через десять минут станет совсем темно.       — Мне пора. Нужно еще загнать Джулио в дом и накрыть на стол.       Кирие хотела было сказать что-то ещё, но поняла, что Неро сейчас не услышит ее. Когда он думал, привлечь его внимание было очень сложно. Однако её тревожило, что Неро стал отдаляться, явно что-то скрывая. Она знала, что он в смятении. Последние события поставили его перед непростым выбором. Неро оказался между дверью и косяком, с надеждой глядя за дверь и одновременно не решаясь переступить порог. Но если он переступит, останутся ли она и вся его прежняя жизнь в Фортуне позади? Найдется ли им место по ту сторону двери?       Кирие не знала ответа на этот вопрос.       — Значит, пора прощаться.       — Неро… — она сильно сжала трубку. Слеза скатилась по правой щеке девушки. Потом по левой. — Я люблю тебя. Береги себя и возвращайся…       — Я тоже люблю тебя, Кирие, — Неро улыбнулся. Кирие почувствовала это. Таким уж он был человеком. Несмотря на все свалившиеся на него ужасы, Неро всегда находил повод и силы улыбнуться.