Ядовитый поцелуй

      ‒ Эй, Джейки, хватит ностальгировать, неси свои ноги в мою комнату! ‒ раздаётся звонкий девчачий голос из конца коридора. Джейк улыбается и последний раз оглядывает свою бывшую комнату, которая сейчас за неимением хозяина, что живёт отдельно от семьи, пустует.       Он всегда любил это место, в котором, будучи подростком, можно изолироваться от приставучей младшей сестры, вечно просящей побегать с ней и поиграть; от мамы, которая то и дело хотела завалиться сюда и попросить что-нибудь сделать; в конце концов здесь можно было просто полежать на мягкой узкой кровати и подумать. Представить Ким, симпатичную одноклассницу, подругу детства, с которой было так хорошо… Представить её и слушать учащённое биение сердца, которое так и кричало мальчишке: «Ну, подойди ты уже к ней! Признайся, что каждый раз, когда думаешь о ней, чуть коньки не отбрасываешь от любви!»       Джейк улыбается и отходит, закрывает дверь и идёт дальше по коридору, мимо ванной и бывшей спальни родителей, в которой сейчас обитает лишь мама. Он с замиранием сердца тянет на себя ручку двери и входит в комнату Бекки. Она закатывает глаза, глядя на старшего брата, недовольно цокает, а затем подъезжает к нему на своей коляске. Парень пытается справиться с волнением, его руки слегка дрожат, и это происходит каждый раз, когда они видятся. Джейк не может спокойно смотреть на эту девочку, не может делать вид, что всё идет так, как и надо. Потому что ни черта не так.       ‒ Ну, привет, сладкая, ‒ он садится на корточки и обнимает Бекки, утыкаясь носом ей в плечо, словно в поиске поддержки. ‒ Как ты себя чувствуешь? Беспокоит что-нибудь? ‒ задаёт он вопросы спустя несколько секунд объятий.       ‒ Всё хорошо, правда, ‒ улыбается девочка, но почему-то в глазах её ‒ совсем не радость, не веселье, не хорошее самочувствие. ‒ Те лекарства, что мы брали раньше, помогают, кажется, мне даже становится лучше, так что новые пока не нужны.       У Джейка замирает сердце. Он знает, что она врёт, чувствует себя виноватой в том, что её семье приходится отдавать практически все деньги ради её выздоровления. Он это чувствует, потому что говорил с врачом буквально два дня назад. И слова Бекки сейчас полностью противоречат его словам, что доказывает ложь маленькой сестрёнки. И это ранит больнее всего. Было бы намного легче, расскажи она правду и попроси бы о помощи. Но она скрывает своё состояние, и разговор становится во сто крат сложнее.       ‒ Послушай, Бекки, ‒ вздыхает Джейк, не зная, как начать, ‒ Прошу тебя, не пытайся скрыть от меня своё самочувствие. Я не хочу рушить твойплан «сказать Джейку, что мне лучше, и соврать». Но я знаю, что всё не так, как ты говоришь, ‒ парень обхватывает руками её руки и, взволнованно нахмурив брови, заглядывает прямо в её повзрослевшие глаза, наполненные болью. ‒ Ты можешь попросить у меня о чём угодно, я куплю всё, что ты только захочешь и что тебе будет нужно, ты меня слышишь?       Девочка кивает и убирает руки, опускает взгляд. Джейк чувствует, что что-то не так. ‒ В последнее время меня мучает боль в груди, вот здесь, ‒ она указывает пальцами на нужное место. ‒ Я не могу спать по ночам, перестаю дышать иногда. Если новые препараты мне помогут… ‒ она отворачивается, и глаза её наполняются невыразимой болью. ‒ мне так горько, что вам с мамой приходится всё тратить на меня.       ‒ Бекки, милая, перестань, ‒ в его голосе слышится уже мольба. Было невыносимо. Каждый раз слушать её сожаления и видеть её страдания. Да когда уже это всё закончится? Когда они смогут быть просто счастливы? ‒ Ты слишком много думаешь об этом, и это не приведёт ни к чему хорошему, поверь мне.       Она опускает глаза, поджимает губы, и весь её вид говорит о сидящей в ней невыразимой боли. Смогут ли они когда-нибудь снова стать настоящей семьёй? Семьёй, которой не нужно беспокоиться о счетах за лекарства, которая по выходным сможет спокойно выбираться на природу, не думая ни о чём. И казалось, что они уже упустили надежду на счастливую жизнь. Они все сдались слишком рано, когда нужно было продолжать бороться. Но Джейк дал обещание себе и сестрёнке, что скоро, совсем скоро, всё будет в порядке, хотя в душе уже смирился с поражением. Смирился, но всё равно выворачивался как мог, чтобы Бекки ни в чём не нуждалась.       ‒ Ты не хочешь прогуляться? ‒ спрашивает он с лёгкой улыбкой, за которой скрывается досада. Он научился скрывать свою боль, чтобы не тревожить ею никого, но вместе с тем изловчился прятать и эмоции, отдаляясь от всех, кроме матери и сестры. Он чувствовал, как скучает по нему Ким, которая всю жизнь была рядом. Но он не хотел, чтобы и её коснулось его состояние.       ‒ Я не против, ‒ отвечает Бекки и оглядывает себя в зеркало. ‒ Только если ты поможешь мне собраться.       ‒ Конечно, выбирай, во что хочешь одеться, я помогу. Она выбрала милое синее платьице в горошек и терпеливо дожидалась, пока Браун старался надеть его. Ей было неловко, она стеснялась своего положения, многочисленных шрамов на теле, хотя у Джейка их так же было не сосчитать. Она смотрит на его лицо, на полосу, что проходит через правый глаз, и думает о том, как ему повезло. Бекки знала, что думать об этом ‒ чистой воды эгоизм, потому что брат страдал вместе с ней. Но ведь он, считай, отделался так легко! По сравнению с ней…       И не нужно ему передвигаться на инвалидной коляске, не нужно думать о том, как выйти в город, прогуляться с друзьями. Потому что он всё это может делать свободно, без раздумий. Она ‒ лишь с его или маминой помощью. И это угнетает, давит, а если учесть, что иногда она испытывает невыносимую боль, ‒ раздавливает и уничтожает моральный дух.       И вот они впервые за пару недель на прогулке. Солнце светит ярко, даже местами обжигающе, но лёгкие дуновения ветра сглаживают общую обстановку, давая наслаждаться свежим воздухом. И если вчера даже дома нельзя было усидеть ‒ настолько было жарко и душно, ‒ то сейчас стоит идеальная погода, чтобы пару часов, а то и больше, провести на улице, гуляя по парку.       Рядом с домом Браунов находится небольшая роща, в которой в выходные дни собирались толпы людей с различными целями. Кто-то просто прохаживается, не желая сидеть дома, кто-то собирается группами, чтобы заняться спортом или танцами, кто-то бегает по тропинкам, вдыхая свежий и бодрящий запах деревьев. Сейчас, в середине рабочей недели, здесь почти никого не было, а потому это было идеальное время для нахождения здесь.       ‒ А почему ты сегодня не на работе? ‒ спрашивает Бекки, глядя прямо перед собой. Джейк идёт сзади, управляя коляской.       ‒ Сегодня у меня ночная смена, а днём я свободен, ‒ улыбается парень, но сестрёнка, само собой, не видит этого.       ‒ А Ким скоро придёт навестить меня? Я скучаю, ‒ Джейк словно натыкается на невидимую стену при упоминании подруги. Они не общались слишком долгое время, он даже не знает, что происходит в её жизни сейчас, что уж говорить о её планах на будущее. Даже вчерашняя короткая встреча мало что изменила в их отношениях. Он даже не подумал написать ей, чтобы поговорить и обсудить всё, что их волнует. А ведь раньше они часто созванивались, болтали подолгу, рассказывали различные истории. Джейк любил слушать о делах, что поручали Ким. Он долго мог слушать о всякого рода преступлениях. Сейчас ‒ стало невыносимо. Потому что они отдалились, и каждый по своей причине.       О причине Ким он ничего не знал и даже не догадывался. О своей ‒ предпочитал не думать. Всякий раз, когда в голове зависали мысли о девушке, он напивался. Не то чтобы ему было противно думать о ней. Нет. Было больно. Больно знать, что он потерял все шансы и возможности быть с ней. Когда тонешь в алкоголе, забываешь, что тебя волновало до этого, мысли бегают от одной к другой каждую секунду, так что даже не успеваешь за ней погнаться. А внутри разжигается огонь, поддерживающий спокойствие, заставляющий забыть все страдания.       ‒ Я не знаю, Бекки. Я не знаю, ‒ задумчиво отвечает Джейк, всё больше погружаясь в свои мысли. Сестрёнка что-то рассказывает из воспоминаний, когда Ким приходила к ним чаще, чем к себе домой, но с каждым мгновением её голос становится всё глуше, пока парень не почувствовал похлопывания по руке.       ‒ Что такое? Я слушаю тебя, Бекки, рассказывай.       ‒ Вообще-то я спросила у тебя, как давно ты куда-то выходил с друзьями, ‒ девочка явно была недовольна тем, что брат прослушал целую историю о том, как к ней приходили одноклассники, с которыми она была близка. Бекки сложила руки на груди, и это был единственный жест, которым она могла выразить своё недовольство.       ‒ Ты же знаешь, что у меня почти никого нет. Только Ким осталась, но и с ней мы перестали общаться и видеться. Только вчера случайно её встретил на пляже, ‒ Джейк улыбается, вспомнив об этом.       ‒ Ну и почему ты не пригласил её к нам? ‒ Бекки явно продолжает обижаться, было видно, что она скучает по девушке, которая всё её детство была рядом и заботилась, смеялась вместе с ней, веселила. ‒ Мы так давно не виделись, Джейк.       ‒ Прости, солнышко, я обязательно скажу ей, что ты её ждёшь, ‒ Браун пытается придумать, как бы отмазаться от этого обещания. Потому что не хочет ворошить прошлое и видеть Ким в своём доме. Потому что последний раз, когда она там была, Бекки была здорова. Они весело смеялись, играя в карты, потом хихикали за обедом, а вечером смотрели фильм, иногда отпуская нелепые шутки. Как ни странно, Джейк хорошо запомнил тот день, но сейчас это было некстати. Сейчас хотелось стереть его из головы, закрасить белым пятном, чтобы не вспоминать больше никогда о том, что они когда-то могли быть так счастливы и ничем не обременены.       ‒ Хорошо, передай ей, что я буду ждать, ‒ улыбается Бекки. Они останавливаются возле одной из скамеек, что была окружена множеством деревьев, а затем Джейк садится, желая отдохнуть.       ‒ Ты правда так сильно по ней соскучилась? ‒ он удивляется тому, как сестрёнка привязалась к Ким, желает увидеться с ней, в то время как он сам только и делает, что старается забыть её и всё, что с ней связано. И у него бы это получилось, если бы не Бекки, которая распотрошила рану. ‒ Вы ведь уже давно не общаетесь. Вряд ли вы сможете продолжить вашу дружбу.       ‒ Ну а ты, Джейк? Хватит ли у тебя смелости посмотреть ей в глаза после долгого молчания? ‒ Браун поражённо смотрит на неё. Как она могла так говорить с ним, ничего не зная об их взаимоотношениях? Спустя секунду удивлённого молчания он понимает, что говорила не Бекки, но её голосом вещает совесть. Парень мотает головой, поморщившись, а девочка, думая, что это был ответ на её вопрос, продолжает.       ‒ Я понимаю, что ты, возможно, пытаешься избегать её, но я-то здесь при чём, Джейк? Ким ‒ чуть ли не единственная, кто меня сможет понять, я чувствую это!       ‒ Что? При чём тут это? ‒ Браун ничего не понимает. Он отчётливо помнит, какая была последняя реплика, поэтому и пребывает в смятении. Быть может, он что-то упустил? Прослушал?       ‒ Я спросила: «Но ты же всё равно её позовёшь?», ты помотал головой, я возмутилась. Ау, Джейки, приём, Бекки вызывает Джейки, ‒ она два раза щёлкает пальцами перед его глазами, обращая внимание на себя. Она видит, что с братом происходит что-то не то, но, к сожалению, не может понять, что именно. И даже не представляется возможным предположить. Неужели его так сильно волнует вопрос о подруге?       ‒ Да, конечно, позову, ‒ отвлечённо произносит парень, а затем поднимается со скамейки. ‒ По-моему, пора домой, ты так не считаешь? ‒ увидев кивок, он встаёт в ту же позицию, что и раньше, и направляется обратно.       События последних дней окончательно захватили его сознание, так что он не помнил, когда попрощался с Бекки и как добрался до своего дома, но когда он хлопнул глазами, приходя в себя, в руках уже находилась открытая бутылка виски, а горло неимоверно сильно жгло. Отставив напиток, он направился в ванную, включил воду. Она оказалась обжигающе горячей, так что пришлось отдёрнуть руки, которые буквально плавились. Переключив кран на тёплую воду, Джейк умылся, а затем, схватившись за шею, пытался откашляться. Долго не получалось, поэтому горло саднило больше прежнего. От злости хотелось ударить по зеркалу и разбить его.       Он снова остался один, и гнев захватил его разум. В груди плясал огонь, не давая нормально вздохнуть, а в горле стоял огромный комок. Он думал, что умрёт прямо сейчас, без единой души вокруг.       Он упал на колени в гостиной, ногти впивались в мягкую кожу шеи, царапая её, оставляя глубокие царапины, что грозили превратиться в шрамы. Всё происходящее вокруг уже начало казаться предсмертным видением, и Джейк полностью упал на пол. Он пытался отдышаться, на глаза наворачивались слёзы. Руки сжимались в кулаки и ударялись о пол. Злость застилала глаза, и мысли вернулись к тому самому дню, когда произошло то, что перевернуло его жизнь.       Он никогда не понимал, почему одним достаётся всё, а другим ‒ ничего. Почему некоторым судьба дарует даже то, чего они не хотели, а у остальных ‒ отнимает то последнее, в чём они нуждаются.       Джейк всегда ценил то, что имел, никогда не бросал дерзкие вызовы судьбе, но подчинялся ей, плыл по течению, радуясь тому, что у него было. Когда произошла та страшная авария, он хотел умереть. Каждый день, засыпая в палате, он молил небеса о смерти. Он знал, что случилось с его любимой сестрёнкой; видел, кто был виновником этих событий. В отличие от Бекки он потерял сознание очень поздно, потратив все силы на заботу о девочке.       Дрожь проходит по его телу, когда он мысленно переносится в события того дня. Еле отдышавшись, он встаёт с пола, совсем обессиленный, и садится в прежнее кресло, хватая злосчастную бутылку и делая два больших глотка, чтобы развеять те картины, что плывут сейчас перед глазами. Джейк не замечает, как глаза наполняются слезами. Лишь секунду спустя он моргает и с удивлением чувствует, как по щекам катится мокрая дорожка. Он откидывает голову назад, вдыхая душный воздух его жилища. Из кармана брюк достаёт пачку сигарет и вытаскивает одну из них. Берёт зажигалку и поджигает конец, другим втягивая в себя дым. Голова начинает кружиться то ли от дыма, то ли от долгого перерыва в курении.       После трёх затяжек становится легче. В районе груди перестаёт жечь и наступает спокойствие. Расслабляются мышцы, на лице появляется глупая улыбка, а мысли уносятся куда-то прочь. Вкупе с алкоголем получается отличное средство против утомлённости. Картина перед глазами продолжает плыть из стороны в сторону, но Джейк только тихо смеётся, закрывает глаза и сжимает их пальцами. Сигарета выпадает из рук, угрожая прожечь ковёр, но ему плевать. Дикий смех раздирает грудь, вырываясь наружу хриплыми осколками прерывных стонов. Он запрокидывает голову, глядя в потолок, и это вызывает новый приступ смеха, а затем в горле начинает першить, и Джейк кашляет. Вернувшись в изначальное положение, он пытается облегчить ситуацию, надавливая на грудь. В глазах стояли слёзы, мир вокруг затуманился водной пеленой, и казалось, что ещё чуть-чуть, и его окутает тьма. Заберёт с собой, унесёт все печали и страдания.       Но нет.       Он приходит в себя, стоя на четвереньках на полу. Рядом ‒ прожённый сигаретой ковер с небольшой дыркой. Джейк чертыхается, поднимает окурок и выбрасывает его в пепельницу, стоящую рядом на журнальном столике. Оглядывается, пытаясь окончательно прийти в себя.       И натыкается на фотографию в рамке, что стоит напротив, у телевизора. Там ‒ улыбается юная и румяная девочка, часть его души. То, за что он борется каждый день и каждую минуту. В груди что-то щёлкает. Джейк встаёт и садится обратно в кресло, одолеваемый тяжёлыми мыслями.       Всё казалось не тем, что было нужно ему. Чужим, инородным, пытающимся пробиться под его защитный слой, которым он себя окутал в стремлении уйти от того, что причиняет боль.       Он не видит света, на его глаза опустилась беспроглядная ночь, забирая единственное, что осталось, ‒ надежду на спасение. Джейк так и засыпает, короткими перерывами вскакивая с места в поту и с одышкой. В течение ночи он перебирается на диван и в конце концов остаётся там до утра.       Ещё один бессмысленный вечер.