Ядовитый поцелуй

      Тук. Тук. Тук.       Ким нервно постукивает по задней части телефона, её напряжённый взгляд направлен на окно, словно она высматривает что-то в вечерней темноте фонарей, проносящихся мимо так быстро, что превращаются в одно сплошное пятно света. На стекле автомобиля вниз скатываются маленькие капли дождя, который мелкими облачками застелил весь небосклон. Деревья редки, всё чаще встречаются многоэтажки, которые усеяны одиноко горящими квартирами, но больше всего ‒ окон, наполненных пугающей тьмой; окон квартир, словно уже давно не обитаемых. И кто в такое время спит?       На часах половина десятого вечера. Через десять минут в офисе её будет ждать Майкл с подготовленной новостью, которая, как он утверждает, может перевернуть расследование с ног на голову. Губы Ким уже несколько минут не знают покоя, в любой момент может пойти кровь, но, впрочем, никакого внимания этот факт не получает. Девушка всё ещё продолжает старательно всматриваться в окно.       Она и сама не знает, для чего это делает. То ли думает, что так сможет заставить время пойти быстрее, чтобы она не опоздала; то ли это просится наружу тревога. Мысли, чёрные мысли обволакивают её подсознание, но Ким, как настоящий королевский воин, ведёт отчаянную битву с собственным страхом, и только бы не проиграть её.       Наконец снаружи проносятся знакомые здания, и Джонсон понимает, что вот-вот окажется в офисе ФБР и с большой долей вероятности узнает ужасающую правду. Ким не хочет и видеть, как тесно переплетаются нити расследования жестоких убийств с её другом. Она не желает слышать внутренний голос, который вот-вот закричит в попытке образумить её. Поведение Джейка определённо было странным, даже слепой котёнок почувствовал бы подвох. Но до самой последней секунды Ким будет верить ‒ это не он. Это не тот парень, который был рядом с ней на протяжении большей части жизни. Это не Джейк Браун, не самый сильный человек из всех, кого она знала когда-либо; это не он, это кто-то другой.       ‒ Добрый вечер, агент Ким, ‒ тихий и измученный голос Майкла раздаётся из угла кабинета, где стоят шкафы со всевозможными книгами и документами. Девушка нервно выдыхает и несколько раз хлопает ресницами, вглядываясь в темноту, от которой отделяется сгорбленный силуэт Стюарта. Мужчина тут же плюхается в кресло и внимательно смотрит на Джонсон.       ‒ Что-то случилось? ‒ его полуопущенные покрасневшие глаза устремлены прямо на неё, среди прочих деталей ‒ удивлённый взгляд на сотрудницу, которая не в силах сдвинуться с места и ответить на приветствие. Майкл опускает глаза и прокашливается, доставая папку с делом из ящика стола.       ‒ Что? Нет, всё в порядке, ‒ Ким «оживает» от приглушённого, но всё ещё недостаточно тихого звука удара папки о стол. Девушка отчаянно пытается вспомнить, как она сюда попала, как выходила из такси, поднималась на лифте, шла по коридору. Но на это всё её сознание отвечает абсолютной пустотой, сквозь которую не пробиваются даже звуки.       ‒ Хорошо, ‒ бормотание Майкла, пролистывающего страницы, едва различимо даже в полной тишине. Ким садится в кресло напротив мужчины, выжидающе смотря на него. В какой-то момент Стюарт отрывает взгляд от документов и поднимает глаза на девушку.       ‒ В общем, сегодня днём, несколько часов назад, наша группа отправилась по адресу Доминик, мы думали, наткнёмся на что-нибудь или кого-нибудь, ‒ последнее слово мужчина выделяет особенной интонацией. Судя по всему, у погибшей нет родственников, о которых было бы известно. Ким кивает, продолжая внимательно слушать.       ‒ Собственно, мы и нашли. У нас есть один свидетель, близкий человек ди Пьеро, Дарлин Алдерсон, однако её не было прошлой ночью в баре, говорит, проводила время со своим братом. Не нравится она мне, но если её не в чем обвинить и, если она не обладает какой-либо важной информацией, мы её отпустим. Я подумал, это будет важно для Вас, агент, поговорить со столь ценным свидетелем, ‒ Майкл протягивает ей папку, которая открыта на нужной странице, и Ким видит фотографию Дарлин. Подведённые глаза, слегка размазавшаяся тушь и истрёпанные волосы. То ли это её обычный облик, то ли, узнав о смерти Доминик, она отдалась эмоциям.       ‒ Да, спасибо. Она сейчас в комнате допроса? ‒ Стюарт кивает и откидывается на спинку кресла. ‒ Вы не пойдёте со мной?       ‒ Не думаю, что есть необходимость, агент. Не думаю, что она может оказаться в числе подозреваемых, но всё же с ней нужно поговорить и выяснить некоторые детали, кроме прочего, необходимо подтверждение её алиби, ‒ холодно отвечает Майкл. Он достаёт из ящика стола ещё одну папку и принимается за её прочтение. Джонсон в недоумении ещё некоторое время разглядывает начальника, но затем, поняв, что от неё больше ничего не требуется, выходит из кабинета.       Коридоры почти не освещены, мало кто из сотрудников задерживается в офисе в такое время, а атмосфера с каждым часом становится всё более пугающей. Почти год назад Ким, оформляя документы после успешного раскрытия одного из дел, освободилась лишь в час ночи; стол, заваленный бумагами, выглядел жалко, а сама девушка словно вышла из самого страшного хоррора. Приведя в порядок и кабинет, и свой внешний вид, она наконец направилась на выход из здания. Те самые коридоры выглядели настолько жутко, что сердце Ким болезненно билось в груди, так отчаянно, что казалось, вот-вот произойдёт что-то ужасное. Звуки гулко раздавались по пустому пространству, создавая эхо и ощущение того, что она была не одна. Джонсон словно бежала марафон, так быстро она старалась покинуть это здание. Сейчас девушка улыбается этому воспоминанию, это и правда было забавно, когда она думала, что может умереть в офисе ФБР.       Однако и сегодня офисы выглядят так же неуютно, создавая ощущение дискомфорта. Ким хотя и не бежит, но пытается как можно быстрее избавиться от чувства преследования, скорее добравшись до нужной ей комнаты. Девушка сжимает правую руку в кулак, ногти вдавливаются в кожу, оставляя следы и болезненное ощущение. Ким преодолевает один коридор, доезжает на лифте до десятого этажа, пробегает мимо множества кабинетов и наконец оказывается перед широкой металлической дверью, запертой на ключ. Она стучится, и после нескольких секунд ожидания и звуков открывания замка перед ней появляется один из сотрудников.       ‒ Агент Джонсон? Да, Майкл вызывал Вас, я помню. Проходите, она сидит за столом. Ким кивает и, чуть помедлив и дождавшись, когда коллега скроется за углом, наконец входит в маленькую комнату, отделённую от другой, более освещённой, звукоизоляционным стеклом. На узком деревянном столике раскиданы всевозможные бумаги, папки, пустые файлы и другие принадлежности. После удачных поисков пустого листа и ручки девушка проходит дальше, впервые посмотрев на тоненькую фигуру, сидящую за столом спиной к агенту.       ‒ Добрый вечер, Дарлин, ‒ Ким не старается вытянуть из себя улыбку, как это часто бывало раньше; она проходит и садится напротив девушки. Большие глаза смотрят как будто бы сквозь Ким, а низкий с хрипотцой голос равнодушно отвечает на приветствие.       ‒ Ты знаешь, почему тебя доставили сюда? ‒ Джонсон пролистывает принесённую с собой папку, в которой, однако, содержится весьма скудная информация, но оно и понятно: дело Доминик только что открыли, свидетелей, как и важных улик, не обнаружено, а потому приходится спасаться вот такими случайными находками, как Дарлин.       ‒ Да плевать я хотела, почему меня забрали. Какой-то мудак возомнил себя вершителем чужих судеб, и за неимением его личности преступление пытаются спихнуть на меня. Я ведь права? ‒ девушка вдруг поднимает влажные глаза на Ким, и та едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть. Во взгляде «пленницы» плещется лютая ненависть, растворяемая в глубоком горе. Джонсон непроизвольно прикусывает губу, чувствуя себя неловко под глазами Дарлин. Она никогда не сталкивалась с настолько резкими и яркими чувствами.       ‒ Нет, ты не права. Дело в том, что, ‒ Ким решает взять себя в руки и выбрать тактику успокоения, ‒ у нас нет никаких свидетелей. Абсолютно. Насколько я поняла, тебя обнаружили в доме Доминик, поэтому тебя задержали не столько как единственную подозреваемую, сколько в качестве единственной свидетельницы и знакомой Дом, которая могла бы рассказать нам хоть что-то. Но первое, что меня интересует, ‒ кто вы друг другу? Почему ты находилась в её доме?       На лице Дарлин появляется усмешка, высокомерная и снисходительная. И, прежде чем она произносит первое слово, в голове Ким словно загорается лампочка. Она вспоминает слова Джейка о «побеге» Доминик из бара, о том, как она взволнованно и подозрительно быстро отгородилась от парня. Догадка, проблеснувшая в сознании девушки, подтверждается в следующую секунду.       ‒ Мы были вместе. Ну, как были, у нас случился небольшой разлад, но мы бы обязательно помирились. Мы хотели улететь отсюда, она собиралась подавать документы на увольнение, а потом, потом… эта ночь, ‒ Дарлин прикрывает глаза, и мокрая дорожка, раскрашенная тушью, течёт по её щеке. Сердце Ким сжимается, она сдерживает порыв обнять и прижать к себе девушку, чтобы успокоить её боль. Всё сознание буквально кричит о том, что она не может быть виновна.       ‒ Мы обязательно найдём того, кто это сделал, я обещаю, ‒ девушка чувствует укол укора в груди. Ей вспоминается муж недавней жертвы ‒ Брендон, которому она пообещала то же самое. Помнит ли он её? Надеется ли ещё на возмездие? Но Ким каждый день твердит себе, что у неё обязательно получится исполнить обещание.       На лице Дарлин появляется язвительная ухмылка, девушка стирает ещё одну стремительно покатившуюся по щеке слезу и поднимает равнодушно-надменный взгляд на агента ФБР. Весь её вид говорит о том, что она ни капли не верит работе правоохранительных органов и как бы сильно она ни была ранена, она готова смириться с уходом близкого человека.       ‒ Да чёрта с два я поверю, что вы добросовестно исполняете… ‒ Дарлин замолкает, её дальнейшим словам мешает угрожающий взгляд агента, сидящего напротив. Сложенные на груди руки, холодные глаза и сжатые губы, которые в следующее же мгновение открываются, чтобы прервать поток оскорбляющих слов.       ‒ Это не моя проблема, Дарлин, что ты не хочешь верить работе ФБР. Моя обязанность ‒ допросить тебя и узнать о некоторых подробностях, которые интересуют меня в связи с расследованием. А твоя ‒ отвечать на мои вопросы честно и по существу. И меня не интересует, веришь ты в нас или нет, ‒ Ким чувствует, как всё внутри черствеет, а жалость к девушке напротив пропадает. Очередная девица, возомнившая, будто знает всё о внутренней работе ФБР. Джонсон на грани закипания, ей хочется кричать о том, как она устала носиться с бумагами из одного офиса в другой, ездить на места преступлений, разговаривать со свидетелями, но это ‒ её священный долг, который она обязана и желает довести до конца. А потому лишние эмоции сейчас только помешают процессу.       Девушка, не спуская глаз с ссутулившейся свидетельницы, продолжает различного рода расспросы о том, где находилась Дарлин в ночь убийства Доминик, что она делала и кто может это подтвердить. Следом за ним звучат вопросы об их отношениях в последнее время, о разладе, который девушка упомянула ранее. Ким, теперь изредка поглядывая на сидящую напротив Алдерсон, записывает её слова на большой лист бумаги, одновременно с этим выстраивая цепочку событий у себя в голове.       К концу допроса становится понятно, что Дарлин вовсе не может быть причастна к убийству бывшей коллеги Ким. Её поездка в ближайшую психиатрическую лечебницу к брату, остановка на ночь в самом дешёвом мотеле, подтверждаются справками и чеками, изъятыми из рюкзака задержанной, который Джонсон обнаружила в соседней комнате.       ‒ Я могу быть свободна? ‒ наконец спрашивает Дарлин, нетерпеливо ёрзая на стуле. Неудобство сидений причиняло дискомфорт и Ким, однако та старательно делала вид, что всё в порядке. Агент поднимает удивлённые глаза и качает головой.       ‒ К сожалению, не можешь, ‒ произносит она, вновь опуская взгляд в два исписанных ей полностью листа. ‒ Сначала я должна поговорить со своим начальником, обсудить достоверность сказанной тобой информации, а потом вместе с ним решить, допускается ли возможность выпустить тебя отсюда.       Дарлин закатывает глаза и громко вздыхает, откидываясь на спинку стула. Этот жест вызывает ухмылку на лице Ким, но она тут же прячет её за непроницаемой маской профессионализма. Девушка поднимается и забирает с собой необходимые документы, попрощавшись с Дарлин.       ‒ Тебя долго здесь не продержат, поверь, ‒ проговаривает она, прежде чем громко хлопнуть дверью и выйти в коридор, разминая затёкшие мышцы. Буквально каждой клеточкой тела Ким ощущает, насколько она устала после всех событий сегодняшнего дня: сначала ‒ время, проведённое с Джейком и обед с его семьёй, затем ‒ неожиданная поездка сюда и часовая беседа с задержанной. Девушке хочется сейчас только двух вещей: крепкого кофе и мягкой, тёплой постели, как бы парадоксально это всё ни звучало.       ‒ Судя по всему, она действительно не может быть виновна, но, впрочем, мы об этом и не думали, целью была возможная ценная информация о Доминик, ‒ Майкл прохаживается из угла в угол, глядя перед собой. Его подопечная сидит на одном из двух стульев перед столом с картонным стаканчиком, наполненным ароматным капучино. Несмотря на необходимый эффект, Ким изредка клюёт носом, тут же резко открывая глаза от громких шарканий мужчины.       ‒ Дарлин рассказала, что они собирались улететь отсюда, Доминик уже была готова подавать документы на увольнение, ‒ медленно проговаривает Джонсон, пытаясь себя взбодрить рассуждениями и редкими глотками уже слегка тёплого напитка. ‒ Но это так странно. Они поссорились, но всё равно хотели покинуть страну вместе?       ‒ Да, мне тоже это бросилось в глаза, ‒ кивает Майкл, всё так же наворачивая круги по кабинету. ‒ Но, быть может, их ссора была несерьёзной? Они заранее купили билеты, знали, что в любом случае уладят свои отношения…       ‒ Или этот разлад ‒ показуха для кого-то, ‒ задумчиво произносит Ким, ‒ для кого-то, кто был против их отношений. Ну, знаете, не всем нравится, когда люди одного пола… ‒ Стюарт прерывает её жестом и просит перейти к сути дела. ‒ Они «поссорились», ‒ Ким добавляет к этой фразе определённый жест, ‒ зная, что один из таких противников может серьёзно им навредить. Но в итоге он всё равно убивает Дом.       Майкл качает головой, и Ким понимает, насколько абсурдно прозвучала только что её собственная версия. В конце концов они ловят серийного убийцу, а не ярого гомофоба. Страстные ненавистники чего-либо по большей части быстро обнаруживают себя, потому что совершают убийства или преступления помельче в порыве эмоций, а потому оставляют много улик. Но здесь… Ни одной зацепки, ни одного мотива, ни одной цепочки, которая связывала бы все жертвы. Разве что внешность. Но как же это поможет расследованию?       Измученная Ким прикрывает глаза, чувствуя, как напряжены её верхние мышцы лица. Она знает, что если бы смотрела сейчас на себя со стороны, то увидела бы старую высохшую женщину со множеством морщин на лице. Эта мысль веселит её, поэтому напряжение уходит, сменяясь лёгкой улыбкой, которую девушка пытается удержать.       ‒ Что ж, по крайней мере мисс Алдерсон имеет надёжное алиби. Пока Вы выходили за кофе, ‒ Ким резко открывает глаза и, подняв голову, ловит взгляд мужчины, направленный прямо на неё, ‒ я позвонил в лечебницу по указанному адресу, пришлось выслать факс своего документа, но главврач подтвердил, что Дарлин присутствовала там в тот вечер. Затем похожий звонок я сделал в мотель, и там также нашли подтверждение. Мы можем быть уверены на сто процентов, что Дарлин Алдерсон невиновна. Расследование продолжается, агент Ким, крепитесь. Если мы не поймаем убийцу к понедельнику, а сегодня четверг, мы поедем на новое место преступления. А пока Вы можете быть свободны, спасибо.       Ким ещё никогда так сильно не радовалась неразговорчивому таксисту. Прикрыв глаза на заднем сиденье, девушка слушает через открытое окно проезжающие мимо машины, шум мотора и тихое радио. Водитель тоже измотан, думает Ким, он тоже вынужден жертвовать своим покоем и сном, чтобы работать. Нравится ли ему развозить пассажиров всевозможных «сортов»? Ведь наверняка нет ничего приятного в чересчур болтливом клиенте или в очередной мамочке, которая позволяет своему ребёночку делать всё, что взбредёт ему в голову. В такие моменты кажется, что ночные смены ‒ благодать, посланная с небес. Ким чувствует то же самое.       Работа днём выжимает все соки, особенно если учитывать погоду, которая летом в Майами совершенно не подходит для того, чтобы выполнять физический труд. Лишь глубоким вечером и ночью жара отступает и можно влиться в рабочую атмосферу, без суматохи вечно толкающихся и куда-то спешащих сотрудников, без срочных, за редким исключением, поручений, которые требуют выхода на улицу.       Ким не замечает, как поездка подходит к концу, она лишь сонно открывает глаза, когда чувствует, что они больше никуда не едут. Водитель выжидающе, но с пониманием смотрит на неё через зеркало заднего вида. Девушка достаёт пару купюр из сумочки, протягивает мужчине и собирается выходить из машины.       ‒ Тяжёлая смена? ‒ внезапно раздаётся низкий голос, отчего Ким едва ли не подпрыгивает на месте. Она неловко улыбается и кивает.       ‒ Вроде того. Удачи Вам! ‒ Джонсон наконец покидает такси и направляется к квартире, слушая, как шелестит лёгкий ночной ветерок.       Ким даже не включает свет в коридоре, кажется, она выучила это помещение настолько, что может перемещаться по нему с закрытыми глазами. Проверить, конечно, хочется, но по большей части из-за того, что просто хочется спать. Глаза слипаются, и кажется, что вот-вот, и они захлопнутся навсегда или по крайней мере до тех пор, пока девушка не выспится.       Ноги уже едва слушаются, поэтому Ким едва находит в себе силы доковылять до постели, переодеться и рухнуть на кровать. Немного полежав, девушка кое-как забирается под одеяло, выворачиваясь, как червяк, чтобы ни в коем случае не касаться пола.       Наконец, совсем засыпая, Ким цепляется за один вопрос, который господствовал в её голове.       Что дальше?       Куда идти, кого опрашивать на этот раз? У Доминик не было никого кроме работы и Дарлин, и сердце тихонько ёкает, когда Ким думает об этом. Остаться без семьи и друзей ‒ возможно ли счастье?       Возможно ли даже говорить о нём?

***

      Бессмысленное тиканье часов ‒ единственный шум, который раздаётся сейчас. Если не считать того самого внутреннего голоса, который постоянно слышит Джейк. Стиснув зубы, он снова переворачивается на другой бок, прикрывая уши подушкой. Но, словно заколдованная, стрелка продолжает считать время, отстукивая свою, ночную, мелодию. Джейк сдерживается. Он не хочет быть услышанным и уж тем более не хочет стать причиной испуга своей сестры.       Но в мыслях его подушка, разорванная в клочья, валяется на полу вместе с ещё каким-нибудь предметом, чей удар о пол может вызвать грохот. Например, тот стул, который стоит неподалёку. Тот самый стул, за которым влюблённый подросток внимал словам Ким, а если вернее, звукам, которые исходили из её рта, пока она объясняла химию, совершенно непонятную и ненужную.       Ему нужна была только она. Только её шелковистые волосы, вкусно пахнущие духи, которые оставляют аромат повсюду, где бы она ни прошла. Её сосредоточенные глаза, отливающие на солнце оливковым оттенком. А её мелодичный голос! Словно сам ангел переродился в её теле и разговаривает с ним.       Уткнувшись лицом в кровать, Джейк рычит. Простыня беспощадно сжата зубами, словно его зубы готовятся прогрызть ткань. До белых костяшек сжатый кулак как будто хочет пробить постель насквозь, и лишь одна мысль кипит в голове: «Лишь бы не шуметь!»       ‒ Я всё знала, Джейки, ‒ женский шёпот повсюду. Он давит, словно желая убить. ‒ Я знала, поэтому я нажала на газ, ха-ха-ха-ха! ‒ если бы он мог кричать, стены бы содрогнулись. ‒ Я убила её, ‒ продолжает хохотать голос. Его Джейк запомнил на всю жизнь. Из-за него вскипает в жилах кровь. Он заставляет кончики пальцев холодеть от ужаса.       Браун подскакивает на кровати, хватаясь за горло. Он задыхается, ещё секунда ‒ и смерть. Дрожащей рукой он хватает стакан воды с тумбочки и жадно пьёт, осушая ёмкость. Едва не уронив, Джейк ставит его на место и без сил падает на кровать, ощущая рассветные лучи солнца, греющие ноги через одеяло.       Это был сон. Всего лишь сон.