Наше время.
Даби шокированно уставился на Шото, закрывающего его собой ради того, чтобы полиция не расстреляла их обоих, приоритетно злодея, здесь и сейчас. – Вы не понимаете! Опустите оружие! - требовал юноша. – Ты не понимаешь, что творишь! Я не посмотрю, что ты герой и сын Старателя, и расстреляю тебя вместе с этим уродом к чёртовой матери, если сейчас же не отойдешь от него! - нервозно стоял на своем капитан полиции. – Что он вообще делает... - прошептала Фуюми, сжав рукав брата, стоящего рядом. Они двое вспомнили, как Шото защищал точно так же их давно потерянного старшего брата. А сейчас он защищает злодея?.. – Что за бред... Неужели Шото?.. - не мог закончить мысль Нацуо. Он не мог представить своего младшего брата, что так стремился всю жизнь стать героем, рядом со злодеем, подобного Даби. Но в ту минуту всё было именно так. Шото не может быть на другой стороне, это абсурд! «Шкет, какого черта ты делаешь?!» - подумал Даби нервно. Он видел напряжение брата: ему тяжело было просто стоять, не говоря уже о необходимости спасти жизнь человека за собой и себя самого. Даби буквально чувствовал, что Шото сейчас свалится, если не перестанет спорить с полицией. – Я считаю до трёх, и если не отойдешь от него, мы будем стрелять! - заявил злобно полицейский. – Нет! - вырвалось у всех наблюдавших Тодороки и Изуку Мидории. Они знали, что их не услышат, но казалось, что так страшно за юношу им не было никогда. Хотя, пожалуй, бывало и хуже. – Вы не посмеете! - крикнул Шото. – Тебе только хуже будет, если ты с ним! Либо Даби сдаётся, либо мы расстреляем вас обоих! Только хуже будет... Даби понурил голову. Его родные всегда, всегда, когда они были детьми, когда они ещё были вместе, они всегда защищали его и были рядом. Наверное, теперь настало его время заступаться за близких. Шото открывает рот, желая что-то возразить. Но Даби его опережает: – Хорошо, я сдаюсь. Он обходит ошалевшего юношу, выставив правую руку перед ним и шепча: «Стой сзади, малой». Шото застывает в изумлении и медленно опусткает руки. Даби не спеша шагает вперёд и делает жест, говорящий, что он безоружен и навредить кому-либо не намерен: поднимает руки вверх. Все ошарашенно и молча наблюдают, как он наконец доходит до капитана и вытягивает руки вперед. Тот аж слегка вздрогнул от неожиданности, но понял и надел наручники. Шото всё ещё стоял и глядел с непониманием и словно разочарованием. Полицейский зацепил руки Даби за его спиной и держал их, сковывая и контролируя движения. Злодея повели в полицейскую машину, пока он хмуро смотрел вниз. – Шото! - окликнула брата Фуюми и уже была готова была бежать в его сторону. На юношу уже не было направлено оружие. Но перед тем, как девушка добежала и заключила младшего в объятия, его веки захлопнулись под своей тяжестью, и Шото от усталости грохнулся на землю.***
Прекрасные ощущения почти по всему телу были одной их причин, почему Шото не хотелось просыпаться. Он чувствовал, как лежал в уютной кровати под тёплым одеялом, а голова удобно устроилась на самой мягкой в мире подушке. Больше не было той сковывающей и противной боли, лишь усталость, но приятная: не та, которая была присуща ему во время и до второй потери сознания, а такая усталость, которую все чувствуют, когда только просыпаются. Шото слышал где-то недалеко, словно за стеной, голоса людей, их шаги, как они что-то торопливо катали по полу – слышал этот знакомый звук гремящих колёсиков. Глаза открывать не хотелось, но юноша понимал, что стоит уже осмотреться и приходить в себя. Шото, жмурясь и кривя лицо, не без труда разлепил разноцветные глаза. Над ним висел незнакомый потолок из плит с квадратными лампами, что белым светом его ослепили. Шото, всё ещё лёжа, оглянулся и понял, что находится в одиночной палате больницы, что не было сюрпризом. Слева от него посередине стены было окно, через стекло которого узнавался родной город. Светлое яркое небо обозначало, что время было слегка за полдень, может раньше, может больше. Видимо, после обморока юношу привезли сразу сюда, на Родину либо Шото пролежал в отключке порядочно, что побывал и там, и приехал обратно. В правой от него стене в самом углу располагалась дверь. Сама койка, на которой он лежал, стояла прямо у середины стены. Шото повернул голову ко стоящей справа мелкой тумбочке, на которой лежала его одежда, телефон и таинственная, сложенная в несколько раз, бумажка-записка. Юноша попытался приподняться и сесть, что у него получилось очень даже не плохо: он чувствовал себя хорошо, даже отлично. Странное чувство заставило Шото замереть в неопределённости. Казалось, что правая нога ниже колена стала тяжелее, ощущать совсем... иначе. Воспоминания возникли перед его глазами яркой вспышкой, бьющей прямо поддых. Шото вцепился в одеяло и резко скинул его с ноги, швырнув на пол. Непонимание и ужас сковали его тело. Продолжением его потерянной конечности был протез. Не ледяной, какой он сам себе делал, нет, он был металлический. Пальцев не было, от колена нога по-человечески нормально сужалась к стопе, та тоже имела биологически похожую на реальную ногу форму. Пальцев не было. Шото не мог ими пошевелить. Не то чтобы это было чертовски необходимо, но он не чувствовал половины своей ноги, её просто не было. Шото в немом ужасе перебирал пальцы левой ноги, вытягивал носок, двигал лодыжкой и с заторможенной тревогой, чья скорость поднималась с каждым мгновением, осознавал, что на правой ноге он разве что мог колено согнуть. И только лишь. От того, что он не чувствовал ноги, в горле застрял тянущий ком. Шото было более чем жутко, и он не мог поверить в то, что видел, что было чертовой явью. Да, когда они с Даби жгли Ному, когда все закончилось, и Шото увидел отсутствие конечности, тогда ему не было так... Ужасно. Очевидно, в тот момент адреналин ещё не отлил от головы, и юноша просто не придал подобному явлению того значения, которое есть на самом деле. Но сейчас всё иначе. Чистая и отдохнувшая голова видела всё и понимала всё. Шото поймал себя на мысли, что ему хочется заплакать. Но ему нельзя. Он сжал угол одеяла в кулаке. Ему необходимо было отвлечься и успокоиться. Он схватил телефон и посмотрел на время. Экран высветил «15:23» и дату. Шото проспал два дня. Внизу виднелось несколько непрочитанных сообщений, и от сестры, и от брата, и от отца, и ещё по-немного от двух лучших друзей – Ииды Теньи и Мидории Изуку. Тодороки младший решил прочитать все. Иида Тенья Тодороки-кун! Напиши мне, когда сможешь про своё самочувствие! Я сразу же приду и навещу тебя! Мы с ребятами из класса все вместе придём! Иида – отличный староста и друг. Шото считал, что ему невероятно повезло с друзьями и одноклассниками, пожалуй, абсолютно со всеми. Мидория Изуку Тодороки-кун, надеюсь, я не разбудил!?Ты в порядке? ? Напиши, как сможешь, пожалуйста, мы с ребятами и твоей семьёй видели ВСË по телевизору и ОЧЕНЬ волновались! Ты был очень крутым, и надеюсь, что с тобой всё будет в порядке. Мы в одной больнице кстати, я через пять палат от тебя вроде как. Я тут вместе с Киришимой-куной, Кач-чаном и Старателем! У нас всё хорошо, лежим восстанавливаемся, потому что потрепало всех знатно. Надеюсь, что мы скоро снова увидимся! Мидория всегда много писал и говорил, но Шото не считал это раздражающим, а наоборот. Друзей у Шото не было всё детство и среднюю школу, а единственными его собеседниками были братья и сестра, и то до определённого возраста, так что юноша, к сожалению, уже ничего помнит. Кроме того, юному Тодороки была приятна компания Мидории не только потому, что Изуку хороший и открытый человек. Шото понял это не очень давно... Фуюми ШОТО, ТЫ КАК??? НАПИШУ СРАЗУ ЖЕ как только очнёшься и я сразу же приеду!!! У меня пока работа, но я кошмар как волнуюсь😭 Врачи сказали, ты должен скоро проснуться, и что ты, в целом, в норме, слава богу... Как себя чувствуешь? Пожалуйста, ответь, как сможешь❤ Его,естра довольно эмоциональна. Она вела себя с братьями не как учительница – преподаватель начальных классов! –, а как девчонка четырнадцати лет. По крайней мере, за то время, что Шото начал вновь общаться с ней, такие выводы он сделал. Пока что. Нацуо шото?? надеюсь ты в норме!! напиши мне и сестрёнке как очнёшься, окей? мы волнуемся обязательно заеду к тебе после пар Нацуо, казалось, был немногословен, тем более в переписке. Однако в жизни он был довольно болтлив и всегда весел. Отец Шото, надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. Отпишись мне, буду ждать ответа. Шото отписался всем, на что получил радостные сообщения, такие, как: «Ну слава Богу! Закончу с работой как можно быстрее и приеду!!! Не скучай!!», «Отлично! Тогда я соберу наших, и мы придем навестить вас с Мидорией, Бакуго и остальными! Любишь дыню???», «класс, тогда жди, после пар сразу к тебе!», «Отлично, спасибо за ответ.» и «Рад, что ты в норме)». Подобное правда помогло расслабиться: так спокойно стало на душе от ненавязчивой мысли, что есть люди, которые действительно беспокоятся о тебе. А на счёт отца... Шото думает простить его, но всё, разумеется, не так просто. Шото понимает ненависть Нацуо, понимает, почему Фуюми уже дала шанс, но на счет себя он ещё не уверен. Тодороки отложил телефон на тумбочку и взял записку. «Это Фуюми! Как только проснёшься, то напиши мне, ладно? Я принесла твои вещи,они в ящике) Твой протез нам подарила одна девушка, которая сказала, что её зовут Яойорозу Момо, и она твоя одноклассница. Сказала, что ты хороший человек, а протез она сделала с помощью причуды. Извинилась, что не была уверена, какой стоит сделать, поэтому выбрала самый простой вариант, на который потратила не очень много сил, так как сама ещё отдыхает от произошедшего. Мы с Нацуо и отцом долго препирались, но она настояла, чтобы мы забрали его. Когда захочешь поменять протез, только скажи. Мы найдем деньги. Люблю, Фуюми» Шото отдавал себе отчёт в том, что искренне любит своих родных. Всех. Как и друзей или учителей. Все они очень добры и заботливы и друг к другу, и к самому Шото. Он не раз задумывался, что ему со всеми ними повезло. Тодороки не уверен, как ему стоило бы доказать свою привязанность к ним в ответ, ведь он не показывает толком эмоций, особенно положительные. Шото с трудом вернул взгляд на ногу. Протез казался ему жутким и совсем не потому, что Яойорозу сделала его уродливым. Шото снова помрачнел, нахмурившись.Десять лет назад, после инцидента с мамой.
Маленький Шото забился в угол своей мрачной, пустующей комнаты и, уткнувшись лицом в коленки, обнимая их своими крошечными хрупкими тоненькими и искалеченными ручками, тихо плакал. Только вчера он вернулся домой из больницы после того, как его собственная мать плеснула ему в лицо кипяток. Малыш не винил её, потому что отец довёл маму до такого состояния, и это знали все. С того дня мама Шото больше не жила с ними дома. Как сказал отец, она уехала в психиатрическую лечебницу. Грусть и тоска господствовали вокруг, управляли и были компаньонами бытия ребёнка. Левая часть его лица, а если точнее, то место ожога, было замотано бинтами. Добивающим ударом для малыша стало то, что его старший брат Тойя исчез. Сбежал. Испарился. Пропал без вести. Все были подавлены: его сестра Фуюми, его брат Нацуо, его бабушка и даже прислуга в их доме. Никому не было радостно от того, что в доме стало на два любимых всеми человека и на две яркие и тёплые улыбки меньше. Когда Шото наконец-то начал вытирать слёзы, его левый глаз вновь сильно зачесался, что происходило каждый раз, когда малыш плакал, что происходило часто за прошедшие два дня и*
В палату зашла медсестра. Шото осмотрели, а когда закончили, то к нему ураганом ворвались одноклассники, крича и шумя. Наверное, даже половина класса не собралось, но Тодороки всё равно был рад их видеть. Кто-то был ещё прикован к койке, а кого-то родители решили не выпускать из дома, пока не начнется учёба. Как и обещал Иида, они пришли с дыней. – Тодороки-кун! Как ты? - подбежала взволнованная Урарака Очако. – Я в порядке, не переживайте, - поднял Шото ладонь в как бы останавливающем волнения жесте. – Мы скинулись тебе на дыню! - Минета Минору поднял руки вверх с громоздским, по сравнению с ним, фруктом. Шото отмахнулся: – Спасибо, правда, но лучше отдайте её остальным. – Что? Почему? - удивилась Хагакуре. – Не думаю, что один я её заслужил, - спокойно, но почти грустно ответил он. Все на мгновение замолчали, а затем хором начали на него кричать и переубеждать. – Что?! Тодороки, ты молодец! Ты отлично постарался! Не принижай себя! - жестикулировал руками Тенья. – Да! Ты хоть знаешь, что не каждый на такое способен!? - активно кивала Джиро Кьёка. – Обалдеть! И после того, что ты сделал, ты считаешь себя лузером?! Ты точно станешь большой шишкой! - визжал Минета. Тодороки изумился их реакции, но в тоже время ему было, наверное, действительно приятно. – Спасибо, но отдайте её другим. Я не хочу, - настоял он. Одноклассники переглянулись, но с лицами неудовлетворения всё же согласились. Когда почти все ребята вышли, в комнате осталась одна лишь Яойорозу Момо. Она повернулась к Тодороки, неловко теребя край кофты. – Тодороки-кун, как... тебе протез? - беспокойно и смущенно спросила она. Шото впал в ступор. И что ему ответить? – Большое спасибо, Яойорозу-кун, за него. Я постараюсь вернуть тебе деньги, как смогу, - мягко сказал он. – Что ты! - воскликнула Момо. - Нет! Это подарок! Я считаю тебя отличным человеком и другом, и, кроме того, ты совершил подвиг, так что это подарок, не волнуйся, я ведь его причудой сделала! - серьёзно отвечала она на одном дыхании. – Большое спасибо, - кивнул юноша. Девушка сделала также, и удалилась. Шото озадаченно уставился в стену: – Какой ещё «шишкой», Минета?.. Не успел он окончательно уйти в свои размышления, как спустя около десяти минут его навестили уже Мидория с Киришимой. – Мидория, Киришима, рад видеть. Как вы? - удивился появлению парней Шото. Они выглядели довольно бодро и свежо, куда лучше, чем два дня назад. Пришедшие широко улыбнулись и шустро двинулись к нему. Эйджиро присел на край его койки, а Изуку же на табуретку рядом. – Мы пучком, сам как? - поинтересовался Киришима, выглядя искренне озабоченным. – Нормально. Я удивлён, что вы такие бодрые, - ответил Тодороки младший, проигнорировав непонятное выражение одноклассника. – Ну, мы пролечились все те два дня, пока ты спал. К слову, ты сам тоже хорошо выглядишь, - улыбался Деку. – Хороший сон всем идёт на пользу! – Мы все здесь два дня, а вы уже ходите, в отличии от меня, - проговорил негромко Шото и потупил взгляд. Друзья непонятливому переглянулись. – Чего ты, чувак! Ты был, можно сказать, в коме! Тебя можно понять, так что давай без самокритики, тем более такой грустной и, типа, несносной, - подбадривающе похлопал его по плечу Киришима и посветил своими острыми зубами. Тодороки часто думал, что он куда слабее своих друзей, что не дотягивает до них. Они противостояли Шигараки и победили многих самых опасных криминалов страны, в отличии от Шото. Но после слов Эйджиро Тодороки чуть не улыбнулся. – Спасибо. Как Бакуго? – Хах, Бакубро тоже отлично! Я уговаривал его с нами к тебе зайти, но ты же его знаешь, - сказал и пожал плечами, посмеиваясь, Киришима. Шото кивнул. – Что ж, я ещё хотел к остальным заглянуть, так что пока, набирайся сил, чувак! Увидимся, Мидория, догоняй, если что! – Он всегда такой радостный и бодрый. Иногда завидую его количеству энергии, - подметил Шото. Мидория, хихикнул согласился. – Я, наверное, тоже пойду, не буду мешать тебе отдыхать, - сказал добродушно Изуку и собрался уже встать, однако что-то заставило Шото схватить его за запястье, останавливая. Кажется, стоит сказать Мидории то, что давно тяготит разум Шото, верно? Здесь и сейчас... Деку непонииающе посмотрел на друга. – Тодороки-кун? Что не так? – Мидория, я должен тебе кое-что сказать, - выговорил Тодороки (наверное, впервые за долгие годы он говорил с такой тяжестью), прикрыв глаза и слегка румяные щеки тенью челки. Изуку чаще заморгал в ожидании и любопытстве. – Я не знаю, странно это или нет, но... Я считаю, что должен сказать тебе о том... - «Давай, Шото, выговори же это», - что ты мне нравишься. Я думаю. Молчание. Шото отпускает его руку и поджимает к себе в кулаке. – Я знаю, что ты не испытываешь ко мне то же самое. В любом случае, я правда хочу, чтобы мы остались друзьями. Мне просто нужно было выговориться, прости, что смутил и поставил в такое положение, - продолжил Шото, наконец снова подняв голову и показав лицо. Мидория приземлился обратно на стул , смущаясь и глядя в пол, и как-то раздосадовано почесал шею. – Т-тодороки-кун, я, ты... Н-не знаю, что и сказать,то есть я н-не знаю... - начал, запинаясь, Изуку. – Мне жаль, я правда не могу ответить тебе т-тем же... Думаю, нам п-правда лучше будет остаться друз-зьями, если, если... - он резко замолчал и уставился вниз, будто его душа окончательно покинула его тело. – Прости, что поставил в неловкое положение. Обещаю, что больше не затрону эту тему, - произнёс Шото в своей спокойной манере, словно ничего не произошло. Его сердце болезненно сжималось, и он буквально слышал, как оно трещит по швам, готовое разбиться вдребезги. Шото не должен плакать, не должен показывать эмоции. – Н-ничего страшного, правда! Я... Я тоже обещаю, что никому ничего не скажу. Честно, - улыбнулся кривыми губами Мидория и вытянул подрагивающий кулак с оттопыренным мизинцем. Тодороки кивнул и схватился за него своим. Они дали обещание по традиции. Деку встал на ватные ноги, смущаясь своих красных щёк даже больше всего остального, и Шото уж было подумал, что второй юноша сейчас просто уйдёт, однако перед этим Мидория, пока Тодороки не успел среагировать и понять что-либо, наклонился и чмокнул его в правую щеку, после чего максимально быстрым шагом скрылся за дверью, закрывает лицо руками и что-то нервозно бормоча. Шото так и остался сидеть с раскрытыми глазами и покрасневшими щеками, уставившись в стену на против. Время близилось к половине шестого, что означало, что у Фуюми скоро закончится рабочая смена, а у Нацуо пары в университете. Шото полагал, что ему придется ждать их минимум двадцать минут, но на его удивление они уже бежали по коридору к его палате, чуть не сбивая врачей, медсестер и других больных. – Шото! - в комнату ворвался запыхавшийся Нацуо с ещё более торчащими наверх волосами, чем обычно. – Нацуо. Ты рано, - удивился Шото не особо эмоционально. Студент брат уже готов был побежать обнимать брата, но его толкнула низкая девушка, по совместительству – их старшая сестра, и обогнала, первая набросившись младшему на шею. – Шото, слава богу и врачам, что ты цел! - она обхватила лицо юноши ладонями и начала расцеловывать щеки, нос и лоб, на уголках её глаз блестели крохотные слезинки. Может Шото уже и был старшеклассником, но для неё он всё ещё малыш Шо-чан. Шото попытался остановить сестру из-за дискомфорта от такого количества ласки, и девушка наконец отстранилась, а юношу подбежал обнимать уже Нацуо. Братья не особо проявляли свою любовь, но внутри прикипели друг к другу за все те годы, что они вместе. Они всегда волновались друг о друге, и это, конечно же, было видно в определённые моменты. Когда у Шото появился ожог, и его увезли в больницу, Нацуо и не думал отходить от него ни на шаг, а когда Нацуо похитил Эндинг, то Шото бросился из машины его выручать, не думая о чем-либо ещё. Они готовы были жизнь друг за друга отдать, хотя герой из них только один. – Как нога? - спросил серьёзно Нацуо, отстранившись. Шото мрачно взглянул на протез. – Нормально. – Ваша учёба в UA должна начаться на следующей неделе. Вроде как, все твои одноклассники живы и в сознании. Исцеляющая Девочка, думаю, сможет вернуть тебе ногу, когда ты вернёшься в академию, - сказала Фуюми, присевшая на край койки слева от Шото. Нацуо сидел справа. Младший кивнул. Девушка опустила в пол тревожный взгляд и сжала простыню, что не скрылось от её братьев. – Фуюми? Что не так? – Шото, я... Не хочу твоего возвращения в академию, - выговорила с тяжесть девушка. Нацуо обескураженно захлопал глазами, пока Шото лишь нахмурился. – Почему? – Шото, ты всегда попадаешь в неприятности... – Такова работа героя, Фуюми, ты же знаешь. – Да, но... - девушка обреченно вздыхает. – Прости, просто я... Я всегда так волнуюсь... – Не ты одна, - поддерживающе и грустно улыбается ей Нацуо. – Ты не знаешь, сколько приключений находит один мой друг, как будто он главный герой какого-нибудь аниме или манги. По сравнению с ним, я сама аккуратность, - говорит Шото со своим безучастным лицом, отчего его сестра с братом смеются. – Не волнуйся сильно обо мне, Фуюми, я обещаю быть осторожным. Но не обещаю, что не попаду в неприятность. Фуюми кивает, поджав губы в кривую улыбку. Шото задумался, глядя в её глубокие, родные глаза. Снизу они были серыми, как его правый глаз, как глаза Нацуо и их мамой, но к верху радужка плавно переливалась в бирюзовый, как его левый. Юный Тодороки помнил глаза такого голубоватого оттенка. – Фуюми, Нацуо, вы знаете, что сейчас с Даби? - взволнованно и серьёзно спросил вдруг он, обескуражив тем самым родню. Фуюми и Нацуо переглянулись. – Мы не знаем подробностей, - начал уклончиво Нацуо. – Но слышали, что его бесконечно допрашивают. Хотят узнать его имя, но он молчит. А ещё по новостям объявили, что через три дня будет суд. – Я должен там быть, - заявил Шото в ту же секунду без капли сомнения. – Что? Чего? Зачем? - в изумлении вскрикнула Фуюми. – Он помог мне победить Ному. Я не справился бы без него, - гнул Шото всё более стальным голосом. - Даби сказал, что он на моей стороне. Он не настолько плохой человек, каким кажется, хотя я и сам разочарован в нём за всё прошлое. Но я верю, что с ним не всё потеряно, понимаете? Вы же верите хотя бы мне? - с надеждой взглянул на них юноша. Нацуо и Фуюми вновь переглянулись, не зная, что и думать. – Может и так, но тебя вряд ли выпишут к этому времени, - тянул лямку Нацуо. Шото задумался. – Но я ведь уже хорошо себя чувствую, поэтому... – Что ж он тебя так заботит?! - Нацуо раздраженно фыркнул. – Я же уже сказал: он помог мне! – Это был всего один раз! Он был твоим врагом, он пытался убить тебя, он член Лиги Злодеев! – Он спас меня два раза за день! Знаю, звучит глупо, странно и несерьёзно, но, Нацуо, повторяю, он помог мне, без него бы я не справился! Я знаю, что видел, и понимаю, о чем говорю! – Шото, ты себя хоть слышишь?! Он твой враг и всегда им был! – Нацуо, не будь идиотом. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду! – Ах, это я ещё и идиот?! Сказал тот, кто готов здоровьем и репутацией пожертвовать ради злодея и убийцы! – Мальчики, хватит! - крикнула на всю полату, не выдержав напряжения между братьями, Фуюми, оттолкнув руками их друг от друга. Нацуо, фыркнув отвернулся. Шото опустил голову, сверля одеяло взглядом. – Шото, Нацуо, чего это вы? Вы ведь всю жизнь прекрасно ладили! И готовы прямо здесь рассориться? В больнице, когда Шото только что из комы вышел? - посмотрела она с надеждой на понимание на братьев. Нацуо обреченно вздыхает. – Сестрёнка права. Прости, Шо, я погорячился, - старший поворачивается к брату, и тот делает так же. – Я тоже. Прости. Нацуо вытягивает ему кулачок, и Шото, недолго думая, не сильно ударяет его костяшки своими. – Я понимаю, что вы против, но я правда должен там быть. И Даби нужен адвокат, - снова начал юноша спокойно. Его родные мрачно молчали. – Я ведь с детства мечтал стать героем, помните? И вы правда думаете, что я бы стал помогать злодею, если бы не было весомой причины? Даби отличается от остальных. Я увидел это и точно уверен. Фуюми смотрит на Нацуо, тот вздыхает и как-то устало улыбается: – Я верю тебе, Шо. – Я тоже, - сестра мягко целует его в лоб. – Думаю, мы сможем как-то отпросить тебя из больницы в день суда, - на что Шото благодарно кивает. Фуюми с Нацуо ещё какое-то время были в больнице, говорили с Шото и даже навестили отца. Помогли брату встать и немного пройтись по палате, даже выйти в коридор. Он хромал, ему было непривычно, но всё получалось не так уж плохо. Шото благодарил и говорил, что всё отлично, родные улыбались и не видели, что он врал. Когда пришло время им уходить, они неохотно оставили младшего в больнице. Шото плелся по коридорам, осваивался. Он стукал по полу металлом, ему было неудобно, но когда друзья, к которым он заходил, спрашивали, что он думает, он говорил, что всё хорошо, просто освоился не полностью, но он врал, он всем врал, даже отцу, даже лучшим друзьям, ему хотелось кричать и плакать от мысли, что теперь его нога – уже не его нога. Но ему нельзя. Ночью, когда ему нужно было выйти из палаты и пройти по коридору, стукая тяжелым протезом по полу, Шото чувствовал вину за то, что может мешать остальным пациентам, которые его слышат и которым он мешает спать. Он думал лишь о том, что за три дня здесь ему следует освоиться как можно лучше. На следующее утро его перевели в палату к Мидории, Киришиме, Бакуго и Старателю. Третий лишь многозначительно хмыкнул, не то чтобы отвращенно, увидев знакомого в дверном проёме, первые двое показали свой восторг от нового соседа, а последний ничего не сказал. Энджи только следит за сыном робким, почти виноватым взглядом, в котором, если вглядеться, виднелась тоска и обида за дорогого человека. Койка Шото находилась у двери, дальше всех от окна. Слева от него лежал Изуку, затем Энджи. У противоположной стены у окна был Бакуго, затем Киришима, а койка у двери, напротив Шото, пустовала. Шото держал свое обещание, даже когда они с Мидорией оставались одни: он не поднимал темы своей влюбленности,***
Лишь проснувшись в утро нужного дня примерно в девять, Шото... Он был на нервах, боялся, но чего? Он чувствовал, что что-то не так, словно он что-то упускает, но не знает чего. Юноша может и говорил, утверждал, что Даби – не самый плохой человек, но понимал, что в суде оправданий по типу «Я знаю, поверьте на слово!» не будет достаточно. Шото понимал, что Даби не избежит наказания, но это и не его главная цель. Он лишь хочет, чтобы Даби дали шанс, так же, как и Шото дал ему, так же, как и Даби дал шанс Шото. Он хочет вернуть Даби должок и, как он и обещал, подарить шанс на нормальную жизнь. Только если сам Даби, естественно, будет готов. Поэтому Шото не может допустить того самого возможного приговора – смертной казни. Ближе к десяти утра все в больнице уже проснулись. Ученики 1А класса, которые лежали в одной палате с Шото, включая его самого, решили сходить наведать других своих одноклассников. Хотя, о цветочках, Киришима скорее тащил Бакуго за собой, так как Кацуки шёл за ними с большой неохотой, потому Ашидо, вполне оправдано, назвала его «цундере», на что Бакуго готов был поджечь ей рога. – «Цундере»? - не понял Шото. – Ну, в аниме так называют, кхм, девушек, которые не выказывают свои положительные эмоции. Они довольно агрессивные, но многие считают их милыми, на сколько я знаю, - шепнул быстро Деку ему на ушко, пока Эйджиро сдерживал Кацуки, чтобы тот не убил их подругу. – Получается, я тоже цундере? - наклонил слегка голову к плечу Шото, заглядывая Изуку в глаза. Мидория поймал себя на мысли, что это выглядело довольно забавно и мило. Шото подумал про себя так из-за того, что в средней и младшей школе ему часто говорили о его агрессивности и невыказывании радости. Все в палате после его слов удивленно посмотрели на него с немым выражением лица, говорящим: "Э?" А затем смеялись, кроме Бакуго, конечно. – Не думаю... Чел, ты, конечно, извини, если тебя это задевает, но ты вообще не особо эмоционален, а цундере именно злюки, - пояснил Эйджиро дружелюбно. - Как Бакуго, короче. В этот момент Киришима понял, что ляпнул, и с наигранным испугом отстранился от друга, который начал медленно поворачиваться. – Дерьмоволосый... - прохрипел жутко Кацуки. Эйджиро, нервно усмехнувшись, вскакивает и бросается бежать, почему-то продолжая смейчться, а Изуку наполовину прячется за мало понимающим ситуацию Шото. Бакуго пробегает мимо, догоняя красноволосого друга. – С тобой я потом тоже разберусь, Деку! Когда шумная двоица скрывается за дверью, Мидория облегченно вздыхает и выходит из «укрытия». Мина глядит на него пару секунд довольно странно, слегка ухмыляясь. – Что? - озадаченно спрашивает Изуку,и Ашидо мотает головой. – Ничего. Не обращай внимания, просто в точку залипла. – Меня сегодня выписывают, поэтому, думаю, мне стоит подготовиться. Всём пока, - говорит Шото и направляется к выходу, махнув рукой одноклассникам на прощание, и те делают так же. – А я пойду ещё погуляю. Отдыхайте! - решает тогда же Мидория и спешит за другом. Ашидо провожает их взглядом, задумчиво хмыкнув. Подходя к своей палате, Шото уже тянется к ручке, как вдруг двнрь открывается, и появляется его отец. Шото чуть не спотыкается об собственный протез от неожиданности. Энджи не был одет в больничную пижаму, а был в собственной повседневной одежде, которую занесла ему Фуюми, когда Шото ещё был в парудневной отключке. – Отец? - выгнул бровь юноша. – Шото. Меня выписали. Прости, забыл сказать, - говорит безэмоционально мужчина, но видно, каким теплым взглядом он смотрит на младшего сына. – Ты едешь на суд, - это звучит не как вопрос, а как утверждение. Энджи стопорится на секунду, после чего кивает и молча уходит. Шото сурово смотрит, как его отец удаляется. Шото не будет говорить, что тоже придёт. По крайней мере, собирается прийти. Время близилось к двенадцати, и юноша уже был переодет. Как только телефон задрожал, и на нём появился контакт Нацуо и фото беловолосого парня, искренне улыбающегося камере. Шото в ту же секунду поднялся и направился к двери, не забывая попрощаться с друзьями: – Киришима, Мидория, Бакуго. Я ухожу. Скорее выздоравливайте, - махнул он им быстро. Киришима и Мидория сделали так же в ответ, бросив пару добрых фраз. Бакуго смотрел в окно и лишь закатил глаза, не изменившись особо в лице. Шагать по лестнице с третьего этажа, учитывая, что пол ноги отсутствует, довольно сложная задача, но Шото яро старается, в тоже время пытается сделать вид будто это не так. – Ох, вот и ты! - Нацуо ждал его на выходе из здания с распрастертыми объятиями. – У сестрёнки работа, но она сказала, что постарается подъехать к началу, - пояснил старший брат, положив локоть на плечо младшего, тем самым слегка обнимая его за шею, пока они шли на выход территории больницы. – Вы тоже будете там со мной? - спросил Шото озадаченно. Нацуо кивает. – Не можем же мы тебя оставить одного! Конечно, отец тоже решил поехать, думаю, ты уже знаешь... - довольная улыбка с его лица сползает, пока он говорит последнее предложение, давая место недовольной гримасе. Шото молча кивает. Кажется, словно их ждёт тяжёлый день.