*
– Что, прям так и сказал?! – Да ты гонишь... Ты бы не смог! – Да схуяли? Почему это «не смог бы»? – Ну, ты же, ну, знаешь... Тойя? А он Шото. – Америку открыли, - Тойя скрещивает руки на груди и приваливается к стене. Нацуо и Фуюми переглядываются с широко раскрытыми глазами. – Обалдеть. Получается... Молодец! Я так и знала, что ты сможешь! - когда сестра лезет обниматься, Тойя пытается её отпихнуть и ворчит что-то цундерного характера. Фуюми делает шаг назад, хихикая и извиняясь за нарушение личного пространства. Нацуо продолжает в остолбенении изучать лицо старшего брата, который определенно точно не врал. – Как... Как круто! Ты крут, Тойя-нии! Ты действительно не безнадёжен! – Ой, да идите вы..! – Извините?.. Они замолкают и одновременно оборачиваются. В двух метрах от них останавливается и тяжело дышит знакомый им юноша. – Мидория-кун? - удивляется Нацуо. Деку криво улыбается, бегая взглядом от одного лица к другому. – Здравствуйте. Я хотел... Увидеться с Тодороки-куном. То есть, с вашим братом, то есть, с Шото-куном, и... – С чего вдруг? - перебивает его Фуюми неожиданно холодным голосом по сравнению с ребяческим и ласковым тоном пару секунд назад. Тойя и Нацуо коротко переглядываются в удивлении с этого факта. – Н-ну, я... Мне нужно с ним поговорить, поэтому, с вашего позволения, я... – С чего ты решил, что мы позволим? Между ними возникает молчание, и все пытаются осмыслить внезапное изменение настроения Фуюми, её непривычную резкость и немилость к человеку перед собой. В то время сам Мидория заодно определённо старается подобрать слова. Но раньше него заговаривает медсестра, вышедшая из палаты, у которой они стояли, и оповестившая о том, что они наконец-то могут зайти к Тодороки Шото. Когда работница удаляется и мимо проходит парочка других посетителей больницы, Мидория делает резкий рывок к двери и тянется к ручке, однако его правое запястье попадается в цепкий захват холодных изящных пальцев. Он в немом шоке поворачивает голову на Фуюми. Глаза из-под линз угрожающе блестели, проникая под кожу с мурашками. – Ты к нему не подойдешь, - звучит твёрдое от девушки. Она не просто настаивает – она ставит перед фактом. Мидория мог бы усмехнуться тому, какая сложилась ситуация, ведь когда-то Тодороки Фуюми так нежно брала его ладони в свои и благодарила за то, что Мидория стал другом её младшего брата. Но сейчас всё иначе. И сейчас ему немного не до смеха. – Тодороки-сан, - Мидория тоже становится серьёзнее: тон его голоса вместе со взглядом теперь куда выразительнее. Он не намерен сдаваться или отступать. Не сейчас. – Я не знаю, почему Вы так против, но мне правда нужно к Вашему брату сейчас и... – Снова хочешь сделать ему больно? Слова оглушающе отдаются в висках, выбивая Изуку из колеи. – Я не знаю до мелочей всего, что произошло между нами, но убеждена, что ты сделал Шото больно. Нарочно или нет – для меня сейчас не важно. Так что извини, Мидория-кун, но к Шото я тебя не подпущу, - её хватка становится сильнее. Мидория опускает голову и поджимает губы, падающая тень от челки закрывает собой верхнюю половину его лица. – Мне... ужасно жаль, правда. Я не хотел настолько сильно ранить Тодороки-куна, и я понимаю, что натворил всякого, и я хочу извиниться перед ним, исправиться, решить многое, разобраться... Я удивлён, что Вы так категоричны и злы на меня, но я даже рад, что Вы так беспокоитесь о Тодороки-куне, потому что он заслуживает этого, заслуживает любви. – И именно поэтому ты к нему не приблизишься, - обрывает Фуюми, на коже под её ладонью медленно образуются снежинки, отчего по спине Мидории проносится новая волна мурашек. Он выдергивает руку и решительно смотрит девушке прямо в глаза. – Но я должен, Тодороки-сан. Так что, прошу Вас... – Можешь даже не..! Она закипает, но не успевает закончить фразу, когда чья-то тёплая рука надавливает на её плечо и отодвигает чуть назад от Мидории. Все замирают в напряжении и непонимании. Мидория сглатывает под тяжёлым взглядом Тойи, который смотрит на него исподлобья сверху вниз, чуть ли не без слов заставляя оробеть и зарыться в собственной никчемности. Но Мидория не такой хрупкий, каким был пару лет назад. Потому держится уверенно, хоть и волнуется: ладони и не только значительно потеют, и Изуку старается незаметно вытереть их об одежду. Тойя делает шаг вперёд, возвышаясь над юношей, и последний наконец именно в эту секунду ощущает ещё один прожигающий взгляд: Нацуо в метре слева от него скрещивает руки на груди. – Значит, извиниться хочешь? - говорит Тойя сердито, но одновременно с этим проскальзывают нотки издёвки и недоверия. На его лице нет даже намёка на шутку или ухмылку. Мидория кивает. – Пожалуйста, не останавливайте меня. Я понял ваше отношение ко мне сейчас, однако это не заставит меня уйти. Тодороки Тойя-сан, Вы сами причиняли Шото-куну много боли, так что, я считаю, что Вы не в праве сейчас говорить мне о том, где и как я провинился, и... – И ты говоришь это мне в лицо? - голос Тойи отдаёт хрипцой, свидетельствующей о надвигающейся буре. Кажется, работникам больницы и пациентам поблизости пора эвакуироваться. – Ты? Тот человек, который заставил страдать своим молчанием моего младшего брата? Своего-то лучшего друга? Очевидно, когда-то лучшего. А сейчас ты просто обыкновенный пустозвон и говнюк, который слишком плохо или мало думал о его чувствах, - он ударяет кулаком по стене рядом с дверью в палату, где находится Шото. – Да, я не самый хороший человек, я знаю, прикинь? И, вероятно, еле дотягивающий до отметки «нормальный». Но зато сейчас я понимаю, каким гадом был, и мне чертовски за себя стыдно, учитывая то, через что пришлось пройти Шо-чану. Который, нахрен, не ныл никому обо всей той хуйне, что с ним происходит, в чем я тоже виню себя, хотя, хуй знает, должен ли. И он старался помогать другим и помогал, и всё вместо того, чтобы подумать о себе. Он спас меня, когда любой другой бы развернулся и ушёл или убил на месте или пожелал пожизненного и где-то был бы чертовски прав. Но Шо-чан не поступил так. Потому что Шо-чан ахуенно добрый и простил не только меня, но и нашего мудака-отца. И тебя он, блять, тем более простит. Мидории кажется, что он разучился говорить. – Я не знаю, может ли существовать человек круче Шото. Чем Шо-чан. Чем Спотто. Я очень сомневаюсь. И такой кусок дерьма, как ты, отличившийся лишь победой над Шигараки и признанием Всемогущего, не делает тебе чести в моих и их глазах, - он, не глядя, указывает на Нацуо и Фуюми, стоящих рядом в таком же шоковом состоянии, что и Мидория. – Но Шо-чан, блять, любит тебя, и я, нахуй, уверен, что этот оболдуй на край света за тобой пойдёт, только позови. И знаешь что? Именно поэтому прямо сейчас ты, блять, зайдешь в эту ебаную палату и сделаешь моего второго младшего брата самым счастливым куском говна на всей планете, ты меня понял, шкет?! Мидория улыбается не сразу, только тогда, когда до его сознания полностью доходит услышанное. Однако его радость не разделяют Нацуо с Фуюми, стоящие в шаге за спиной их старшего брата. Фуюми, всё такая же удивительно неприступная и холодная, встаёт перед дверью и теперь уже угрожающе смотрит не только на Мидорию, но и на Тойю. На её лице непонимание и осуждение. – Тойя-нии, это всё, конечно, мило, но я не разделяю твоего энтузиазма и вообще... – Фуюми, - обрывает он одновременно сурово и просяще. – Тойя, - настаивает Фуюми так же. Мидория порывается проскочить к двери, однако ему снова не удаётся: его левое плечо крепко сжимают. Изуку задирает голову, чтобы увидеть ледяной взгляд Нацуо. Два на два, получается? – Тойя-нии, Мидория-кун, давайте не будем сейчас беспокоить нашего Шо, лады? - говорит Нацуо в своей дружелюбной манере, но надавливая на слова так, что становится не по себе. Мидория чувствует это отчётливее из-за укрепившейся хватки. – Может, мы и не в курсе всего, что произошло между вами, но я точно знаю, что хорошего для Шо в последнее-то время ты особо ничего не сделал, хотя он нуждался, ты ведь был его лучшим другом, не так ли? - обращается Нацуо к Изуку. – Поэтому, звиняй, но я бы не хотел тебя к нему пропу... – А Шо-чан, по-твоему, чего хотел бы? - какими бы серьёзными Фуюми и Нацуо ни были, но с гнетущей аурой их старшего брата и его леденящим кровь голосом им не сравниться. Нацуо закусывает губу, а Фуюми почти виновато опускает взгляд. Мидория ловит себя на мысли, что даже если Тойя и на его стороне, то ощущается это где-то даже наоборот. Оно и понятно. Симпатией к зелëноволосому юноше первенец Старателя не особо проникся. Что справедливо. – Ведёте себя как благодетели, оберегаете его и хотите лучшего? Тогда где вы были, когда ему было херово? Когда Нацуо в негодовании открывает рот, Тойя стреляет в него злостным взглядом, заставляя заткнуться. – Я знаю, что меня тоже рядом с ним не было, - Нацуо стыдливо молчит на его слова, как и Фуюми, но от двери всё ещё не отходит. – Короче, ты хочешь, чтобы мы пропустили Мидорию-куна к Шо, мы поняли. – Но мы против. – Рад за вас, но я старше вас обоих, даже троих, так что пропустите мальца, пусть грехи замаливает. – А с чего же ты решил, что для Шо будет лучше именно так? Наш вариант, значит, эгоистичен, и мы не думаем о его чувствах, а ты прямо гуру психологии и знаешь, что, кому и как будет лучше? Ты сейчас просто-напросто потакаешь желаниям этого ребёнка, Тойя-нии, забывая о собственном брате, - закатывает Нацуо глаза. – Мидория-кун не самый плохой, мы знаем, но я считаю, что глупо сейчас довериться ему после всего, что он натворил. – Не один этот шкет сделал Шо-чану больно, если вы забыли, дорогие мои. – Да помним мы! – Я правда пришёл извиниться, прошу, дайте мне шанс! Я знаю, что вам всем это тяжело и вы хотите сделать для Шото-куна всё как можно лучше, но..! – Не встревай, малолетка! – Замолчи, Нацуо! – Не кричите в больнице, а то выпровожу! – Извините! - вскрикивают они одновременно, коротко кланяясь какой-то разозленной медсестре в возрасте, и та проскакивает дальше по коридору, ворча что-то себе под нос. Они переключаются на шёпот, но пыл их не утихает. – У нас не так много времени посещения, так что давайте не тянуть, хорошо? - начинает Нацуо. – Мидория-кун, давай, топай отсюда, а мы... – Ну нет, лучше убьем двух зайцев, а? Сначала он ему ноги будет целовать, а затем мы зайдем, пропишем за молчание и тихие страдания и... – Тойя-нии, только вдумайся! Почему ты вообще, черт возьми, так яро борешься за права этого малолетки? – Я сверстник Шото-куна! – Кто дал тебе право звать его по имени? – Будет странно всегда говорить «Тодороки-кун», когда вы все здесь, ну, Тодороки?.. – Ладно, урезонил. – В любом случае, Мидория-кун, дуй-ка отсюда, а? Я сейчас на нервах и хочу увидеться с Шо, как и все мы, и... – Я хочу увидеть его не меньше вашего, потому что... – Чего?! Давай, чеши мне тут! - шипит Фуюми неожиданно страшно и делает к нему шаг. От двери она хоть и отошла, но Мидория пока не в самой удобной позиции, чтобы вырваться и ненароком никого не покалечить. – Так, спокойно! - пытается предпринять хоть что-то Тойя, расставляя руки. – Думаешь, мы поверим тебе? – Пожалуйста, выслушайте или уже позвольте..! – Я хочу это сделать с каждой секундой всё меньше, сечëшь? – Прости, Мидория-кун, но как хорошая сестра конкретно сейчас к Шо-чану я тебя не подпущу. – Вы же знаете, что мне не составит труда проскочить к нему или вырваться из ваших рук? - глаз Мидории дёргается. – Пустите меня или... – Будешь угрожать нам? Не слишком ли много возомнил? – Я его лучший друг, я имею право на то, чтобы..! Мидория не договаривает. Кулак Нацуо замахивается над ним и в следующую секунду встречается с мягкой щекой.«Он не смеет звать себя его лучшим другом!»
Фуюми отскакивает назад в испуге. Все они замирают в оцепенении, и Мидория вдруг понимает, что не почувствовал боли. Только аккуратный толчок в грудь, отодвинувший его в сторону, и сделано это было точно не Нацуо. Когда Мидория разлепляет глаза, Шото перед ним сгорбленно шатается. – Блять, - будто испуганно шёпотом ругается Тойя и подскакивает к брату, помогая удержаться на ногах. Мидория присоединяется, когда приходит в себя. – О Боже, Шото! - хнычет Фуюми и подлетает к ним. Нацуо продолжает стоять на месте, не в силах пошевелиться от немного ужаса. Руки повисают вдоль тела, язык тяжелеет, а дрожащие глаза бегают по облепленному пластырями и бинтами лицу Шото, на левой щеке которого горит красный след от кулака собственного брата. – Шо... - дрожит его голос. – Господи, Шото, прости меня, я не хотел, я..! – Я не хотел... - слышится хриплое и совсем тихое. Они замирают и перестают дышать, чтобы расслышать. Удивительно, что до сих пор к ним не сбежались медсестры и доктора, чтобы заодно прописать непутевым посетителям по первое число за выходки, шум и недопотасовку с полуживым пациентом. – Я не хотел, чтобы Мидорию опять ударил близкий мне человек... Когда Шото замолкает, Изуку сглатывает, пока в его голове всплывают воспоминания того самого вечера: они с Яойорозу выходят из больницы с намерением присоединиться к операции Киришимы и Тодороки по спасению Бакуго Кацуки, когда вдруг появляется разгоряченный Иида и вымещает стресс на непутевом кудрявом друге, ломающем кости слишком часто и безрассудно. Мидория и не думал, что тот момент отпечатался в памяти Шото настолько значительно. Однако это было так. И сказать, что повлияло это на будущее, настоящее, причём достаточно печально – ничего не сказать. – Глупый, для этого не стоило подставляться! - Фуюми тянет к нему руки, но в итоге прижимает их обратно к себе, когда Шото дерганно выпрямляется. Тойя и Мидория неохотно отступают, но с тревогой продолжают следить за каждым его движением. – Может, не стоило вообще лезть с кулаками? - рычит он исподлобья и перемещает бóльшую часть негатива заслуженно на Нацуо. Тот ежится и виновато уводит взгляд. – Прости... – Перед Мидорией бы извинились. Хотели сделать так, как будет лучше мне? Спасибо, я ценю это. Но подобные выходки счастливым меня не сделают. Хотите помочь? Может, спросите у меня самого, как будет лучше мне и чего хочу я? Все четверо вокруг него мрачно молчат, понурив головы. Несмотря на то, что теперь сам Тодороки Шото был, частично, на мидориной стороне, ощущалось это ещё более некомфортно, чем защита того же Тодороки Тойи пару минут назад. На горизонте появляется медсестра с ожидаемыми ругательствами. Шото спокойно заступается за близких, обмолвившись парочкой слов о том, что его брат шуточно замахнулся над его другом, а Шото испугался, словно это взаправду, и случайно попал под настоящий удар. Женщине, разумеется, подобная шутка не понравилась (впрочем, всем участникам ситуации тоже), так что она силком уводит его обратно в палату, но Шото успевает бросить нечитаемый короткий взгляд на одноклассника, из-за чего все понимают, что требуется. Остальные Тодороки и Мидория вновь остаются одни. Тойя, проследивший взглядом за Шото, прокручивает его слова и действия и мрачно задумывается. Может, Шото и добрый, как хрен знает кто, однако простить Мидорию так запросто и заступаться за него, отчитав родню? Да, они, может, и провинились и заслужили, но Деку чем лучше? Тойю не оставляла мысль, словно здесь что-то определённо не так. Медсестра вышла через пять минут, в которые из коридора за дверью не послышалось ни слова, и, одарив всех четверых недовольным взглядом, бросила сухое: «Можете посидеть с ним пятнадцать минут. И без выкрутасов, надоели уже, молодёжь безмозглая». – Я так понимаю... - стыдливо замялся Нацуо. – Мидория-кун, тебе всё же можно войти. – Только... Ненадолго, - Фуюми смущённо накрутила прядь на ухо. – Но это не значит, что я не злюсь на тебя. – И Шо-чан тоже, - бросает суровое Тойя вместе с леденящим взглядом, что Мидория нервно сглатывает. – И давай шустрее. Не тяни там. Ты же запомнил мои слова и то, каким должен быть итог вашего с Шо-чаном разговора? Изуку кивает. – Встаю на твою сторону только в этот раз, – бубнит недовольное Тойя, словно смущённо, и Мидория наконец свободно подходит к двери, полный решимости, однако его ладонь зависает над ручкой, подрагивая. Его сбивчивый вздох перед тем, как он открывает дверь, о многом говорит. – Я всё равно не разделяю твоего энтузиазма пустить его... - тихо возмущается Фуюми, когда родня вновь остаётся втроём. – Не ожидала, что именно ты будешь останавливать нас с Нацуо в подобной-то ситуации. Тойя лишь сипло усмехается, глядя на захлопнувшуюся только что дверь.*
В палате холодно, что создается ощущение сырости, однако чисто, что магическим образом придает в глазах Изуку мрачности, словно он находится в морге. У стен по несколько коек, однако занята только одна – вдалеке, слева у окна. Мидория аккуратно закрывает за собой дверь и не спеша, стараясь не шуметь, будто боясь потревожить чей-то сон, подходит к сидящей лицом к окну фигуре. Несмотря на то, что Шото его не видит, у Изуку стойкое ощущение, что Тодороки знает, что это он. Фактически, именно сам Шото и позвал его на разговор. Мидория останавливается у другого края койки и сжимает кулаки в напряжении. – Тодороки-кун, ты... – Даже, если я сейчас заступился за тебя и сорвался на свою семью, ещё не значит, что я не держу на тебя зла, - перебивает Шото холодным голосом, всё ещё не поворачиваясь к собеседнику. – Я... Прости за удар... То есть, ты не должен был закрывать меня собой и заступаться, ведь... – Это действительно единственное, за что ты хочешь извиниться? – Я хотел сказать... Что тебе не стоило, ведь я заслужил. И я хочу извиниться за то, что «заслужил». За многое. За прошедшие месяцы. Повисает траурное молчание, в которое Изуку слышит только бешеное биение собственного сердца. Он умеет признавать ошибки, однако в этот раз эта невероятно гудящей болью отдаётся по всему телу изнутри, твердя о том, как Изуку жалок и жесток, а таковым быть не имеет права априори. Слышатся негромкие шорохи простыни, пока Тодороки поднимает ноги, подгибая их к себе, и разворачивается к Мидории полубоком. Смотрит выжидающе, холодно, неприступно, и, вероятно, как кажется Мидории, так же, как смотрел на всех до спортивного фестиваля. Что определённо не хороший знак и деталь. – Я слушаю. Мидория садится на табуретку справа от него и набирает в лёгкие как много больше воздуха. – Тодороки-кун, прости меня, я невероятно виноват перед тобой. Я вёл себя ужасно и совсем не как хороший друг, даже не как хороший человек. Возможно, ты боялся, что ты стал неприятен мне после твоего признания, но это не... Не так. И, думаю, ты боялся, что я стал к тебе холоден из-за того, кем оказался твой брат, то есть Даби, то есть Тойя-сан... Шото молчит и смотрит всё так же, отчего Мидории становится всё более дискомфортно, однако он не в праве жаловаться, а отступать тем более. – Я так и не смог понять, почему всё это было, почему ты избегал меня. Я предполагал, что дело могло быть в Один за Всех, но после того, как вы со Всемогущим всё рассказали, наше с тобой общение не стало прежним. Кроме того, у тебя не было причин скрываться именно и только от меня. – Да... Да, всё верно. Хотя, отчасти, мы со Всемогущим переживали, что, ну знаешь, твой брат мог знать что-то, из-за чего мог и ты догадаться. Но я понимаю, что избегать тебя было определённо лишним, и нам стоило нормально поговорить. – Да, стоило. И только о том, почему ты стал игнорировать меня. – Тодороки-кун, дело не только... В тебе. И не то чтобы во мне, хотя... – Мидория, - громче положенного зовёт Шото – Изуку хочется встрепенуться от некого испуга. – Не хочу казаться эгоистичным и человеком, который думает только о себе, но после разговора с Тойей-нии вчера, пока мы добирались до больницы, я многое осмыслил и пришёл в себя или вроде того. Я имею ввиду, что, хотя я и до этого понимал, что твоё поведение не вовремя, сейчас я осознаю это отчётливее. Мидория, ты, мой лучший друг, человек, который мне нравится и который об этом знает, ты оставил меня одного разбираться с братом-злодеем, которого я считал мёртвым, и с потерей ноги. Айзава-сенсей и Всемогущий оказали мне больше поддержки, чем ты. Мой отец был внимательнее ко мне, чем ты. И за один любой из этих фактов я имею право тебя не прощать, несмотря на всё, что ты можешь мне сказать. Он прожигает в нём дыру своим хладнокровным, гневным взглядом, пока Мидория в безысходности смотрит вниз, на свои сжатые кулаки, и в зелёных глазах, очевидно, плещется ненависть на себя, самобичевание. Изуку наверняка, как думает Шото, винит себя, словно убил миллионы, и чертыхается по самый Ад, в который мысленно себя опускает. Думая об этом, Шото даже не понимает, что сам чувствует. Мидория сделал ему больно, и словесно рассказать об этом и обвинить – малейшее, что Шото может сделать, чтобы восстановить справедливость. И он это делает. Однако одновременно со странным и мизерным удовлетворением, Шото ощущает жалость. Он готов ударить себя, и делает это только мысленно. Доброта или чёртова влюблённость, хах? Возникшую между ними пустоту хочется чем-то заполнить, и Мидория с невинным удивлением осознаёт, как Шото делает это раньше него, сначала сипло вздохнув. – Что по поводу протеза... По крайней мере, я трачу на носки в два раза меньше своих карманных. Изуку испускает сдавленный звук спустя секунду, который плавно перетекает в грустный, но искренний смех. И Шото он нравится. Мидория закусывает губу и всё так же стыдливо смотрит вниз, на свои потные ладони, сжимающие брюки, будто те – главное зло вселенной. Или жестокие хулиганы, обижающие его, Изуку, в лице беспомощного котёнка. В общем, характерная направленность взгляда весьма своеобразна и, само собой, полна разочарования. – Тодороки-кун... Я же... Всё ещё нравлюсь тебе? – А есть сомнения? - щурится Шото и тихо хмыкает, когда Изуку подтверждает вопрос своим стыдливым молчанием. – Несмотря на последние месяцы, ты всё ещё невероятный человек, Мидория. Ты внимательный, ты рассудительный, умный, смелый, и за тобой хочется идти. Ты воодушевляешь всех, включая меня. И, к сожалению, конкретно меня ты... очаровал сильнее. Либо просто немного иначе. Но всё же сильнее. Шото не видит, как Мидория краснеет. Но ему и не нужно, чтобы быть уверенным, что это так. – Хочешь ещё что-то сказать, пока есть время? Думаю, Тойя-нии, Нацуо-нии и сестрёнка вполне могут опять разозлиться на тебя, если задержишься. – Тодороки-кун, я... - начинает резко и на выдохе Мидория, задыхаясь. – На самом деле, я честно назвал главные причины... Хотя я понимаю, что этого всего мало и ещё недостаточно обосновано, однако... По ряду причин я всё же не могу полностью оправдаться сейчас. И дело не только в тебе или твоей семье, точнее совсем не в вас! Только Всемогущий и ещё пара человек в курсе самого сокровенного, так что... – Я понял, - спокойно перебивает его Шото. – У каждого есть свои секреты и право на личную жизнь. Раз не можешь рассказать, то я пойму, это нормально. Я ведь сам не рассказывал о своём детстве в подробностях, не делился историей Тойи-нии. – Точно... С-спасибо тебе, Тодороки-кун... И прости меня ещё раз, я ужасно виноват! Мне невероятно жаль, клянусь! - нервно выпаливает Изуку, и в уголках его глаз, как и на ресницах, пока он жмурится и сгибается в поклоне, блестят крошечные, словно бусинки, слезинки. До его плеча почти невесомо касаются, вербально прося выпрямиться. Мидория неспеша разгибается и, поджав губы, глазами брошенного котёнка смотрит на удивительно спокойное и снисходительное лицо перед собой. Появившееся солнце слепит в окно так, что делает силуэт Шото и его очертания выразительнее, почти нереальнее. – Я знаю, Мидория. Ты ведь, всё же, невероятно добрый человек. И это одна из многих весомых причин, почему ты мне нравишься. Кажется, словно всё вокруг больше не имеет значения. В ушах белый шум и только отдающийся эхом негромкий мягкий голос. А перед глазами только расслабленное лицо Тодороки Шото с его едва заметной ласковой улыбкой. Сердце вдруг колотится как бешеное, пока Изуку всё ещё не в силах перестать смотреть в блестящие из-за освещения цветные глаза, периодически зависая взглядом на губах с приподнятыми уголками. Его щеки и уши предательски теплеют, и Изуку не понимает, что вдруг идёт не так. Будто бы всё. Язык тяжелеет, в прохладной палате всё тело потеет сильнее положенного. Тодороки подключил причуду? Точно нет, это всё идёт изнутри, так как кончики пальцев такие же холодные, какими Мидория их занёс с улицы и продуваемого больничного коридора. Тогда почему Изуку всё равно так жарко? – С.. Спасибо... – Не за что. Ещё раз, - Шото отворачивается, возвращая себе прежнее нейтральное выражение лица, и прикрывает глаза. Дышать и существовать рядом с ним Мидории вдруг становится чуточку легче. И, несмотря на странную тяжесть говорить с ним, Изуку всё ещё отважный, каким Шото его назвал. Так что произнести ещё несколько слов он в состоянии! – Знаешь, я сказать хотел, Тодороки-кун, я даже не знаю, общаться стоит, то есть, я влюблён, ТО ЕСТЬ ТЫ ВЛЮБЛЁН В МЕНЯ И... - Тодороки часто моргает со взглядом полного недоумения, Мидория нервно смеётся. «Что с тобой, идиот?!» – Думаешь, нам не следует общаться, раз я влюблён в тебя? - спрашивает, выручая, Шото, и в голосе отдаёт нотка разочарования, однако хорошо скрываемая. – Только если ты сам хочешь. Но для меня... – Раз для тебя это плохой исход, то, разумеется, нет! – Оу. – Ох, то есть, - Изуку откашливается, словно готовится произносить речь. – Тодороки-кун, хотел бы ты... Согласен ли ты..? - «Изуку, дурак, кто так строит предложение?! Это звучит, как..!» – То есть, я бы хотел всё ещё быть твоим другом. Если ты сам согласен... Я обязательно постараюсь загладить свою вину, хотя это будет трудно, но я сам виноват, так что сделаю всё возможное, чтобы ты меня простил и..! – Я согласен. – Ах? Да? – Да, естественно. Я тоже всё ещё хочу быть твоим другом. Ужасно хочу. И буду счастлив, если мы снова будем общаться так же, как прежде, - Шото снова мягко улыбается, и что-то в голове Изуку звонит в огромный розовый колокол с криками, аля: «Код красный, код красный, но я не знаю, почему!» Дверь палаты вдруг громко распахивается, свидетельствуя о настроении заходящего. Три человека в проходе кажутся разгневанными, как фурии, однако их лица мгновенно меняются, когда они видят улыбающегося Шото. Они подлетают к нему молниеносно, чуть не роняя опешевшего Мидорию на пол. – Шо-чан, как себя чувствуешь? Всё хорошо, Мидория-кун же опять не обидел тебя? - щебечет Фуюми, пока хватает лицо Шото в ладони, так, что тот не может нормально открыть рот, и вертит, осматривая. Тодороки младший наверняка старается что-то сказать, судя по характерному мычанию, которое издаёт. – Шо, прости меня, я правда не хотел тебе втащить, я в него целился! То есть, я не прям хотел ему втащить, так, легонько совсем, как щелбан даже, это шутка была, не переживай в общем, то есть, как сам-то?! Как нога, протез новый подходит, комфортно? - крутится вокруг них Нацуо, как раз-таки еле не сбивая Изуку снизу возле себя. Мидория решает поспешно подняться на ноги и ретироваться чуть подальше, чтобы действительно не оказаться случайно сметенным взволнованными родственниками старого-нового-друга. Шото снова мычит что-то полупонятное, уже в ответ на слова Нацуо, и кажется, будто говорит, что не зол. В один момент и Фуюми, и Нацуо ненароком отскакивают от него: Шото, когда рот наконец свободно шевелится, позволяет себе недовольно шипеть и эйкать, пока Тойя огибает локтем его шею, прижимая ближе, и лохматит волосы, ворчит, а затем коварно и широко улыбается. – Балбес, напугал же всех! – Эй! Тойя-нии, прекрати. Мне неприятно, слышишь, нет? Ауч. – Это тебе за плохое поведение! Поберëг бы себя сильнее, знаешь ли, малявка! – Ну так я себя и хочу поберечь сейчас, только от тебя. Эй! Отпусти, блин. Из-за тебя так заколка слетит ! Фуюми и Нацуо смеются, без особого энтузиазма просят Тойу отпустить младшего, однако по итогу оставляют всё как есть, скрывая слезы за широкими улыбками. Никто не против. И Шото тоже. Об этом свидетельствуют его прикрытые глаза и счастливый смех. Мидория хочет слушать и смотреть на это вечно.*
Когда они выходят по окончании времени, Мидория поднимает скромный и благодарный взгляд на невозмутимое лицо Тойи и стыдливо ему улыбается. – Я забыл упомянуть... Айзава-сенсей передавал Вам «спасибо». Он сам долгое время пытался уговорить Шото-куна вернуться в больницу и отлежаться. Благодаря Вам, он теперь здесь и нормально восстанавливается. Тойя довольно улыбается в ответ и даже неожиданно хлопает юношу по плечу. Он делает это, на самом-то деле, немного грубо. Но Мидория догадывается, что не случайно. И не злится, так как считает, что всё вполне оправданно. – Отлично, тогда передавай ему от меня «всегда пожалуйста». Вряд ли мы с этим занудой ещё свидимся. – Как? Вы ведь преподаете... Ох, - осекается Изуку. – Ваша причуда... – Почти во всех новостях было, - пожимает Нацуо плечами, когда Тойя поворачивается на него. – Ну и чëрт с ней, - беззаботно хмыкает Тойя, продолжая вальяжной походкой идти к выходу из больницы шустрее других. Мидория и Нацуо непроизвольно обмениваются взглядами, подмечая, что оба ощущают какой-то странный осадок. Однако, второму сыну Старателя не понять всех чувств и мыслей Мидории Изуку по поводу беспричудности. – Тойя-нии, - вдруг серьёзно окликает Фуюми. Все трое оборачиваются на неё. Они выходят за двери и тормозят на крыльце. Девушка смотрит на Тойу так, словно взвешивает что-то в голове, подбирает слова или пытается до конца осознать, правдиво ли то, что сейчас у неё в голове и на языке. Когда Тойя сурово торопит её своим «Ну чë?», она всё же решительно заявляет: – Я забыла о том, что папа и мама рассказали мне кое-что. Когда ты вместе с ними смотрел ту трансляцию с Шо-чаном... У тебя появился огонь. – Не... Не понял? Ещё раз. – От твоего лица полетели совсем лёгкие искры или вроде того, не знаю, мне папа так пересказал. Нацуо и Тойя хмурятся и одновременно смотрят друг на друга многозначно. – Когда успел и почему мне не говорил? – Думал, что ты в курсе?.. - Фуюми пожимает плечами и кривится в улыбке, словно сдала кого-то с потрохами. – Он считает это всё странным, но, вроде, вероятным... Тойя сурово сверлит взглядом пространство перед собой, задумавшись. Мидория переминается с ноги на ногу и думает, что скоро, вероятно, пора давать деру, однако ситуация слишком занимательная. Плюс, интерес и тяга к семье Тодороки вдруг необычно возросли. А раз его ещё не прогоняют, значит, можно пока постоять в сторонке и немного погреть уши. – Надо Пернатому звякнуть, - выдаёт свой вердикт Тойя довольно неожиданно, после чего мгновенно слышится неоправданный писк Фуюми. Когда Нацуо подозрительно смотрит на неё из-за этого, она упорно делает вид, будто никаких звуков, кроме дыхания, не издавала прошедшие две минуты. У ворот они расходятся. Мидория кланяется им во все ноги, извиняясь за все земные грехи, Нацуо делает так же, Фуюми не так активно, но стыдливо присоединяется. Тойя бросает небрежное «Не хворай» с довольной и добродушной ухмылкой, на что снова получает благодарную улыбку и полный детской радости взгляд. Когда Изуку спешит к автобусной остановке, Фуюми и Нацуо сворачивают в противоположную сторону к метро, млея от воспоминаний о смехе Шото, который они впервые услышали со времён их совместных детских лет. Тойя же, как только прощается со всеми ними, набирает знакомый номер и пешим ходом двигается по оживлённой улице к нужному зданию. По телу пробегают мурашки, но не те противные и ледяные. Приятные. Частично. Люди вокруг шугаются его не так сильно. Кто-то не узнаёт, кто-то не подаёт виду, кому-то всё равно, некоторые даже украдкой следят с каким-то... Здоровым интересом? Тойя с замиранием сердца отмечает, что одна женщина и парень, возраста Нацуо, тайно улыбнулись, завидев его. Странно. Приятно. Своеобразную эйфорию и поток мыслей прерывает лёгкий толчок в бок. Тойя оборачивается и смотрит вниз с глазами полного непонимания, пока до него не доходит, что детское личико рядом ему знакомо. – Извините? - скромно начинает Харуно Мито, поправляя лямки школьного рюкзака. – Тодороки Тойя-сан? – Он самый, - хмыкает задорно Тойя и присаживается на корточки, отойдя с прохода. – Какими судьбами, малыш? – Со школы иду. Я, вообще, хотел это... - мальчик смотрит в пол и смущённо краснеет. – Спасибо сказать опять... И Вам, и Ш... То есть, Спотто-сану, - Мито краснеет пуще прежнего и натягивает кепку на лицо, пока Тойя немного заторможенно осознаёт причину. Новый псевдоним Шото совсем недавно в базе и в сети, а этот мальчик, что ненавидел всё Тодороки-семейство, входит в число тех, кто этот никнейм уже знает. Хотя, жизнь же спасли? Тогда вполне логично. Однако всё равно очаровательно. – Да не за что. У моего брата работа такая. Так что обращайся. Хотя на меня уже не рассчитывай. – Мне жаль... Ну, что Ваша причуда... – Ой, не переживай, я вот вообще не волнуюсь. Давно пора было на пенсию! Мито хихикает и, кажется, чувствует себя более раскрепощенно. Всё же, юнец юнцом, как думает Тойя, но шутки и подобное понимает: продвинутое нынче поколение. – Я хотел узнать... Спотто-сан... Он ведь в порядке? Тойя хлопает глазами, а затем расплывается в тёплой улыбке. Его рука аккуратно треплет Мито по его рыжей макушке. – Да. И он будет рад знать, что ты интересовался. К слову, и заколку твоей сестры всё с головы не снимает, представляешь?***
– Так что сказал Ястреб-сенсей? Тойя плюхается на диван, раскинув руки. Вся семья перед ним в ожидании тянется вперёд в нетерпении. Он же не торопится и выглядит максимально расслабленно. – Не тяни, Тойя-нии! - хнычет Фуюми. – Интересно же! – Что он сказал? Как и другие, - серьёзно подключается отец. – Интригу нагоняешь, что ли, я не пойму, - буркает недовольно Нацуо и откидывается на спинку кресла. Тойя фыркает. – Да чего там нагонять? Ничего супер-пупер интересного. – Не правда. Ты потерял причуду, но она осталась. Я не понимаю, что произошло и... - ровным тоном произносит Шото. – И мы хотим знать, что все-таки произошло, – заканчивает за младшего сына мама. – Если вкратце... - Тойя поднимает перед собой руку с растопыренными пальцами, и над его фалангами неожиданно вспыхивают совсем крошечные огоньки. – Из-за того, что моя причуда всегда была слишком сильной, пуля этих лысых оборванцев не смогла полностью её стереть. Они ведь изготавливали свои собственные, хоть и позаимствовали идею у Якудзы. Но налажали, так что вот. – Ясно, - Шото кивает. – Пули от «Саблезуба» не такие эффективные, как оригинальные от Чисаки. И они недостаточно сильны, чтобы должным образом подействовать на такую мощную причуду, как у тебя. – Ага. Один из умных мужиков, доктор какой-то, сказал, что, к примеру, твою причуду или твою, - Тойя поочерёдно смотрит то на Шото, то на отца. – успешно стёрли бы. – Верно... Папа и Шо-чан упорно работали, чтобы стать такими сильными героями и развить свои причуды, - задумчиво произносит Фуюми, и Тойя кивает. – То есть, причуда у тебя всё же осталась? Это ведь хорошо? - Нацуо щурится. – Ты рад? – Честно говоря, не уверен, - Тойя кривится и чешет затылок. – Мне, вроде как, всё равно. Да от неё и проку-то никакого, так, спичку или сигарету поджечь. Ну, мне это не пригодится, я же не курю! - поспешно добавляет он последнее предложение под недовольным взглядом матери и сестры. – Как я понял, - начинает вдруг серьёзно отец, задумчиво глядя вниз. – Пуля стёрла твою причуду, но не до конца, оставив слабые отголоски. Однако теперь твой огонь настолько слабый... – Что развить его не получится, - заканчивает за него спокойно Тойя. – Но ведь ты можешь восстановить свою причуду, - Шото поддаётся вперёд и говорит громче обычного, так как явно настроен решительно. – Айзава-сенсей присматривает за девочкой, которая может вернуть тебе твою силу, её зовут Эри-чан, и... – Нет. Я не хочу, - твёрдо отрезает Тойя и мотает головой в знак отказа. – Я уже говорил тебе. – Но..! – Нет, Шо, - младший хмурится, но замолкает. Остальные беспокойно переглядываются с немым вопросом. – Из-за того, что я сказал тебе тогда?.. Лицо Тойи вдруг меняется. Он мягко улыбается, прикрыв глаза, и количество вопросов в голове родни только растёт. – Это мой выбор. Я сам решил подставиться. И заплатить причудой за всё, что я делал когда-то – такая мелочь, вам не кажется? За каждым действием идёт противодействие. Все мрачно молчат. Когда мама ласково улыбается и подходит к нему, чтобы поцеловать в висок, то взамен получает смущëнное цундерное возмущение. Остальные на это тоже улыбаются, пока Шото задумчиво глядит в пол. – Шото? Всё хорошо? - оборачивается отец. Тот молчит, прежде чем серьёзно поднимает взгляд на Тойу, которого подобное напрягает. – Но тебе всё равно следует встретиться с Эри-чан. Я договорюсь с Айзавой-сенсеем. – Зачем это ещё? - Тойя хмурится, и его лицо вытягивается, когда Шото рукой указывает на его фиолетовые ожоги. И опешивший Тойя благодарно кивает. Они проводят вместе весь вечер, сидя за столом за ужином бóльшую часть времени, говоря обо всём, что только бывает на свете. Нацуо пытается насильно накормить Шото как можно большим количеством еды, пока Фуюми и мама применяют все усилия, чтобы остановить его. Однако Тойя, отец и Шото всё равно осознают, как дамы втихую применяют безобидные манипуляции, чтобы Шото в итоге самостоятельно тянулся к еде. Ко всеобщему сожалению, это не помогает, но Шото робко обещает, что станет лучше. И что ему станет лучше. Тойя загадочно подмигивает ему со словами, что так и будет. Сам же Тойя и Энджи периодически молча играют в суровые гляделки, в которых по итогу победителем выходит Рей, когда появляется перед их лицами со фруктовой тарелкой. Фуюми молится на неё за помощь и щебечет, что одна прокормить такую толпу из огромных мужчин не смогла бы за полгода, на что в неё прилетает волна возмущения: двойная от эмоциональных Нацуо и Тойи, сдержанная и вежливая от отца и бессловесная от Шото. Последний лишь хмуро смотрит на сестру, что даже слов не нужно. Когда Нацуо шутит и из носа Фуюми от смеха вытекает чай, отец вдруг серьёзно заговаривает. – Дом готов. Все одновременно оборачиваются на него с глазами полного непонимания. Фуюми старается включиться, но это тяжело из-за ноющих ноздрей, и Шото с салфеткой, пытающийся как-то ей помочь, не особо спасает. – В плане? - Тойя наклоняет голову немного на бок. – Вы можете переезжать. – Ох. Круто. Спасибо? - Нацуо чешет щеку и бегает взглядом от братьев к сестре и обратно. Отец кивает. – И я много думал обо всём. О том, чего я стою и чего достоин без вас. Я хотел поблагодарить всех вас. Что приняли или стараетесь принять. И простить, - он, как все готовы поклясться, смущённо переводит взгляд сначала на Фуюми, а затем на Шото. Последние неловко переглядываются. – Вы все слишком добрые для меня. Но я всё равно старался быть достойным вас, вашей любви и терпения. – Конечно, ты же Старатель. – Тшш! – Всё-всё, пардон! – Продолжай, пап, - кивает Нацуо с ладонью на плече Тойи, и Энджи на мгновенье забывает обо всём, что хотел сказать. «Пап?» – Я собираюсь... Закончить карьеру. В комнате повисает секундное молчание, которое разрывается синхронным вскриком: «Ты что?!» – Серьёзно?! – Да, я прекращу свою геройскую деятельность. – Стоп, погоди-ка, так нельзя! – Ты ведь номер один, ты не можешь оставить людей без Символа Мира, - серьёзно возражает Шото и замолкает от недоумения, как и остальные, когда папа мягко улыбается. – Само собой будет плохим решением уйти так скоро после падения Всемогущего. Наводить панику, хаос, поступать так эгоистично я, разумеется, не стану. Потому я дождусь или воспитаю достойных героев, способных занять моё место. Тогда-то я и брошу профессию героя. Все мрачно молчат, раздумывая. Нацуо закусывает губу и нервно усмехается. – Либо ты Номер Один, либо никто, хах? В этом весь ты, нет? – Нацуо! - возникает злостно Фуюми. – Что ж, в этом есть доля правды, - кивает мама, тепло и спокойно взглянув на мужа. – Но Энджи ведь теперь другой. – Да. Папа изменился, - соглашается Шото. – Но людям всё равно будет тяжело смириться и с твоим уходом. – Грядут большие перемены, знаешь ли, - замечает деловито Тойя, крутя в руке кусок яблока. – Новое поколение героев, вроде тебя и Мидории. – Именно, - кивает Энджи. Шото вдруг хмуро смотрит на него. – Что? – Когда ты уйдёшь... Я надеюсь, ты не передашь агенство мне, да? Иначе я не приму его. Нацуо и Тойя в унисон сдавленно усмехаются, из-за чего Фуюми замахивается над ними, угрожая дать по башке. Энджи смиренно прикрывает глаза. – Я знаю, Шото. Так что я планирую передать агенство Жжение. – Хорошо. Она хороший вариант, я думаю. – Да, только немного вспыльчивая, - хихикает Тойя и смотрит то на Шото, то на Нацуо, ища поддержки. Но в итоге, на удивление, с его шутки сдержанно усмехается только мама.***
– Готов? Шото снова поправляет волосы, перецепляя заколку надёжнее, затягивает резинку в хвостике на затылке сильнее, осматривает одежду, немного нервно вздыхает и наконец решительно кивает. Тойя рядом с ним добродушно усмехается. Кожа его почти полностью здорова. Только в некоторых участках, где ранее была линия со скобами, протягиваются едва заметные шрамы. Привыкнуть к новому человеку в зеркале тяжело, однако Тойя старается. Не зря же Шото столько упрашивал Айзаву позволить Эри прикоснуться к бывшему члену Лиги Злодеев и помочь ему. Подобный подарок был лучшим из всех возможных. И Тойя чуть не задушил Шото после этого. В объятиях, разумеется. Глаза Сотриголовы тогда чуть не вылезли на лоб. И в итоге он прощался с ними с заботливой улыбкой. И вот, стоя в длинном коридоре перед дверью, за которой почти полная неизвестность, Шото действительно нервничает. Не то чтобы сильно, однако больше, чем он думал, он будет. Тойя в поддерживающем жесте треплет его по плечу. – Всё будет прекрасно, не волнуйся. Мори-сан хороший мужик. – Знаю, - говорит Шото, но его голос звучит не так уверенно, как ему хотелось бы. Но Тойя никак не язвит на это, хотя точно всё замечает. Он пару раз стучит, прежде чем дверь открывается, и в проходе появляется черноволосый мужчина в красных очках и дружелюбной улыбкой. – Тойя-кун, Шото-кун! Очень рад встрече! Проходи, не стесняйся, - Мори жмёт юноше руку под ответное «Здравствуйте» и делает шаг в сторону, пропуская того внутрь кабинета. Когда Шото неловко проходит дальше, мужчина и Тойя обмениваются многозначительными взглядами. – Рад, что ты решил обратиться именно ко мне, хотя я и порядком удивлён. – Не зазнавайтесь, я просто других профессионалов не знаю. – Мне уже льстит, что ты считаешь меня профессионалом, - Мори поправляет очки, устраивая их крепче на переносице, и с интересом опускает взгляд с лица Тойи на его одежду. – Красная футболка? – Ну, - Тойя пожимает плечами и уводит взгляд в сторону. – Почему нет? Люблю красный.– И меня бесят ваши очки. Ненавижу красный.
Мори мягко улыбается. – Я рад.