Марионетки (Puppetry)

Тринадцать лет. Тринадцать лет фальшивого перемирия после резни, с подобной которой заклинательскому миру ещё не приходилось столкнуться. *** Низвержение солнца окончилось полным провалом. Несмотря на объединённые усилия дюжин заклинательских кланов, их кажущееся преимущество вскоре обернулось лишь чудом, рождённым мимолётным безумием взбалмошного гения. Чаша весов склонилась в сторону Вэнь Жоханя, который бесчисленными войсками безжалостно подавил любое сопротивление. В памятной битве у подножия Башни Кои Ланьлин Цзинь почти разделил судьбу Юньмэн Цзян, и только врожденный переговорческий талант Цзинь Гуаншаня смог спасти его людей от этой участи. Гусу Лань и Цинхэ Не также понесли сокрушительные потери; но событием, официально положившим конец конфликту, стала смерть Чифэн-цзуня. С несколькими доверенными заклинателями он сумел пробраться в Безночный город, в тронную залу самого Вэнь Жоханя. Некоторые рассказывали, что он вонзил меч в грудь тирана, но по самой распространённой версии, даже безоружный и тяжело раненый, он отказался склониться перед Вэнь Жоханем. Его голова была наколота на пику и выставлена перед воротами дворца в качестве наказания и предостережения. После этого это был лишь вопрос времени, прежде чем все ордена сложили оружие и позволили Вэням построить надзирательные пункты на своих землях, начиная с Цзинь Гуаншаня и ни на что не годного нового главы Цинхэ Не, Не Хуайсана. Чтобы сломить волю к сопротивлению Цзэу-цзюня, хватило ещё одной атаки на Облачные Глубины, и в знак доброй воли Вэнь Жохань позволил остаткам Юньмэн Цзян вернуться в Пристань Лотоса и заново отстроить свой дом, при условии передачи части резиденции Цишань Вэнь для ведения дел в этой местности. Вэнь Жохань не был так милостив к детям своего кузена, Вэнь Цин и Вэнь Нину. Он обратил в пепел их родной город вместе со всеми, кто был им дорог; после расправы над кланом Молин им стоило бы знать, что ни один предатель не получит пощады, и что им ещё повезло, что Вэнь Жохань закрыл глаза на младенца, которого они, спасая от огня, тайком вынесли из деревни. *** Вэй Усяня вернули к жизни вовсе не по доброте душевной. Его навыки, вот что требовалось Цзинь Гуаншаню и главам многих других подчинённых кланов. Влившись в их ряды, армия его мертвецов даст им войско достаточной силы, чтобы после долгих лет интриг и планирования они смогли раз и навсегда победить Вэнь Жоханя. Ему не слишком претило быть их пешкой. Тринадцать лет небытия ни в малейшей степени не приглушили его ненависти к людям, ответственным за уничтожение Пристани Лотоса. Тем не менее, ему было любопытно, как именно его вернули к жизни. — Это был... ритуал, — объяснил Цзинь Цзысюань после их короткой встречи с его отцом. — Тот, кто совершает его, призывает в своё тело дух умершего, а в обмен жертвует свою душу. Вэй Усянь недоверчиво вскинул брови. — Где вы нашли бедолагу, согласного пожертвовать собой ради меня? — Я не знаю подробностей, — Цзинь Цзысюань отвёл взгляд. — Отец этим занимался. Тот человек всё равно жаждал смерти; полагаю, было несложно убедить его принести хоть какую-то пользу... Для одного из самых влиятельных глав кланов Цзинь Гуаншань определённо не брезговал грязными уловками. Впрочем, Вэй Усянь не стал произносить это вслух. Ему никогда не нравился Цзинь Цзысюань, и это чувство было полностью взаимным. Его поразило, когда Цзян Яньли упомянула своего сына; но когда она представила его отцу ребёнка, у Вэй Усяня почти подкосились ноги. В последний раз, когда они виделись, Цзинь Цзысюань довёл её до слёз; должно быть, с тех пор он сильно повзрослел. В этом Вэй Усянь странным образом не сомневался. Цзинь Цзысюань не остался бы таким красавчиком, попробуй он проявить неуважение к Цзян Яньли в присутствии Цзян Чэна. — Где он? — невольно спросил он, вырванный любопытством из размышлений. — Мой племянник. Краем глаза он заметил, как лицо Цзинь Цзысюаня потемнело. — Он отбыл в Цишань несколько недель назад. Вэй Усянь споткнулся. Впервые он развернулся и внимательно посмотрел на мужа своей сестры. — ...Цишань? — во рту пересохло. — Так Вэнь Жохань всё ещё требует отправлять к ним на перевоспитание учеников из других кланов? Цзинь Цзысюань кивнул. — А-Лину в этом году исполнилось одиннадцать, так что пришла его очередь... Это уже третий год. — И ты просто позволил?! — Вэй Усянь не удержался и повысил голос, не скрывая гнева и недоверия. — Даже зная, что это, ты вот так просто позволил им забрать твоего единственного сына? — Ты не слышал моего отца? У нас нет выбора, — ответил Цзинь Цзысюань; в отличии от Вэй Усяня его голос прозвучал тихим шипением. — Ты не хочешь знать, сколько кланов были стёрты с лица земли, потому что их главы отказались посылать учеников в Цишань; конечно, как только А-Лин вошёл в возраст, Вэнь Жохань не упустил возможности забрать его заложником. — Хочешь верь, хочешь нет, но безопаснее просто подчиниться, — добавил он. — Одинадцатилетки едва начинают учиться заклинательству; они практически беспомощны, — возразил Вэй Усянь. Цзинь Цзысюань не мог это отрицать. — В любом случае, теперь там многое изменилось. Старшие ученики ходят на ночные охоты, но сейчас это больше напоминает Облачные Глубины. Вэй Усянь замолчал. Он вспомнил возмущение Юй Цзыюань, ещё тогда, когда это их с Цзян Чэном потребовали отправить на перевоспитание. Она была гордой, как и остальные главы кланов; если даже Ланьлин Цзинь, которые раньше держали себя как аристократия, не смогли отказаться и на три года отправили своего наследника на перевоспитание, должно быть, ситуация была гораздо серьёзнее, чем в первый раз. Вэй Усянь ещё мгновение помолчал. — Как мы тогда планируем убить Вэнь Жоханя? — спросил он. — Все эти дети в его власти. Мы собираемся ими пожертвовать? Цзинь Цзысюань покачал головой. — Именно поэтому среди адептов Вэнь Жоханя есть наши люди. — ...Потом? Улыбка Цзинь Цзысюаня поразила Вэй Усяня... не гордая и не высокомерная; но в ней было столько уверенности, что Вэй Усянь наконец по-настоящему узнал избалованного засранца, с которым едва мог заставить себя быть вежливым так много лет назад. — А потом, — объявил Цзинь Цзысюань, — начнётся второе Низвержение солнца. *** Вэй Усянь отправился в Юньмэн под фальшивой личиной Мо Сюаньюя и в сопровождении Цзян Яньли и ещё полудюжины людей, которых Цзинь Цзысюань не мог не выделить, чтобы обеспечить безопасность своей жены. — И твою, — прошептала Цзян Яньли, взлохматив его волосы. — Да ладно, — Вэй Усянь отвёл занавески и выглянул из повозки. — Шицзе, смотри! Уже появились озёра. Цзян Яньли улыбнулась. Её поездка в Юньмэн служила не только прикрытием, чтобы доставить Вэй Усяня как можно ближе к Цишаню, прежде чем он начнёт действовать; последние дни она не очень хорошо себя чувствовала, и доктора Башни Кои надеялись, что чистый свежий воздух её родного города пойдёт ей на пользу. — А-Чэн будет так счастлив тебя видеть. Вэй Усянь отпустил шёлковую занавеску. — Он знает? — Конечно, он знает, — Цзян Яньли жестом попросила его придвинуться поближе и склонила голову ему на плечо. — А-Сянь, ты не возражаешь, если я немного на тебе посплю, пока мы не приедем? В последнее время я не очень хорошо себя чувствую... — Вовсе нет, — но после мгновения колебания Вэй Усянь не мог не спросить: — Шицзе, ты заболела? — Мне просто немного нездоровится, но тебе не стоит волноваться. Я чувствую себя лучше уже только от того, что возвращаюсь домой. Вэй Усянь не удержался от улыбки, ради сестры он изо всех сил пытался усидеть неподвижно. Предвкушение всё туже сворачивалась у него в животе, и он то и дело выглядывал наружу, пока повозка несла их вперёд, огибая озёра с цветущими лотосами, особенно красивыми в это время года. Она остановилась на берегу самого большого озера, недалеко от пристани, где их ожидало несколько лодок. Вэй Усянь помог Цзян Яньли забраться в самую большую и, пока один из людей Цзинь Цзысюаня правил лодкой, он едва ли не подпрыгивал, практически пожирая глазами разворачивающуюся перед ними панораму Пристани Лотоса. Хотя вскоре он заметил нечто неожиданное. — Что это? Вэй Усянь показывал на здание, которое, в отличие от остальной резиденции, было убрано не привычными фиолетовыми гобеленами, но повторяющимися огненными эмблемами, на которые было больно смотреть. Как только Цзян Яньли ступила на борт лодки, её щекам вернулось немного цвета, но сейчас её глаза потускнели. — Надзирательный пункт, — она опустила глаза. — Позорно, но такова цена, которую нам пришлось заплатить, если мы хотели, чтобы нас оставили в живых... Вэй Усянь распахнул глаза, бешенство огнём подкатило к горлу. Он специально не хотел спрашивать, почему Вэнь Жохань пощадил немногих выживших из Пристани Лотоса, потому что подозревал, что ответ ему не понравится; но это... То, что эти псы обосновались не просто в Юньмэне, но в самом сердце места, которое по его приказу было уничтожено его сыном, было немыслимым унижением. Как будто резни было недостаточно. Как будто того, что они сделали с Цзян Чэном, было недостаточно. — А-Сянь, — Цзян Яньли схватила его за руку и нежно провела большим пальцем по костяшкам. — В последнее время они нечасто появляются; но нам всё же стоит быть осторожнее. Осторожнее. В их собственном доме. Только присутствие Цзян Яньли позволило ему сдержаться, хотя он всё ещё не желал ничего, кроме как сжечь это проклятое здание дотла. Его всё ещё трясло от гнева, когда они ступили на пристань и, оставив сопровождение, прошло к воротам Пристани Лотоса... гнев бился в его грудной клетке, с каждым ударом сердца отдаваясь в барабанных перепонках, и оскорбление ядом разливалась по его жилам. Когда они прошли через ворота, что-то его отвлекло. От звука громкого лая Вэй Усянь весь оцепенел, и едва успел мельком заметить приближающееся к ним чёрное пятно, как спрятаться за Цзян Яньли, с готовым выпрыгнуть из груди сердцем цепляясь за её платье. — Фея, место! — приказала она. — Нет! Нет, не... — Вэй Усянь едва удержался на ногах, когда бросил взгляд через её плечо и увидел, что собака подобралась ещё ближе и как её острые клыки блеснули на солнце, когда она, виляя хвостом, села на задние лапы. — Вот так... Место. Да. Хорошая девочка. Вэй Усянь закрыл глаза, чувствуя, как по позвоночнику пробегает непрошеная дрожь, даже несмотря на то, что собака спокойно сидела на месте. — Собака? Я умер, и Цзян Чэн завёл вместо меня собаку? Серьёзно?! Цзян Яньли хихикнула и подняла руку, чтобы погладить Вэй Усяня по голове. — Фея хорошо тренирована; она не кусается. И она не А-Чэна... — Кому ещё могло прийти в голову назвать эту тварь Феей?! — неясно, был ли это риторический вопрос, но Вэй Усяню было не до точных формулировок; даже когда он не смотрел, в сознании продолжали приноситься картины оскаленной собачьей пасти с едва прикрытыми блестящими клыками, напоминая о всех тех бесчисленных случаях, когда на него нападали собаки, а у него не было иного выбора, кроме как смириться и терпеть. — Заставь её уйти! — Сестрёнка! Я не ждал тебя раньше полудня... — услышал Вэй Усянь, всё ещё уткнувшись в волосы Цзян Яньли, и распахнул глаза. — Что насчёт... Гм... Цзян Чэн резко замолчал, возможно, он не отводил взгляда от взрослого мужчины, цепляющегося за женщину ниже его роста и дрожащего из-за сидящей всего в нескольких шагах собаки; Вэй Усянь подумал, что должно быть, незнакомцу эта картина показалась бы уморительной, но он также знал, что владелец этого голоса был единственным, кто узнал бы эту сцену независимо от того, как выглядел человек, прячущийся за его сестрой. — А-Чэн, — голос Цзян Яньли прервал внезапную тишину. — Сработало. Вэй Усянь высунул голову из-за её плеча, и впервые смог отвести взгляд от собаки, чтобы посмотреть на человека, который буравил его взглядом в ответ. Цзян Чэн не слишком изменился... он отпустил волосы, а его черты заострялись, растеряв подростковую мягкость. И всё же под его глазами оставались тёмные круги, может быть, даже более явные, чем во время Низвержения солнца, и под его кожей всё ещё бурлил готовый вспыхнуть в любой момент гнев. Он действительно как две капли воды походил на свою мать. — Фея, внутрь, — приказал он. Собака заскулила, но быстро встала и засеменила к ближайшему зданию. Как только Фея скрылась из виду, Вэй Усянь смог наконец выдохнуть. Он отпустить Цзян Яньли, сделал пару неуверенных шагов вперёд и попытался улыбнуться. — Ты мог хотя бы привязать собаку, если знал, что я приеду. Мгновением позже, так и не осознав, кто побежал навстречу первым, Вэй Усянь невольно задумался, насколько похожи объятия брата и сестры Цзян. Цзян Чэн так крепко его стиснул, что у него опять спёрло дыхание, но на этот раз не страх стоял комком у него в горле. Вэй Усянь обнял его в ответ, так, что у него чуть не онемели руки; в прошлом он был на одном уровне силы с Цзян Чэном, но этому телу было не сравниться с его братом. — Вэй Усянь... Вэй Усянь. — Ага. — Это же не шутка? Вэй Усянь круговыми движениями гладил его по спине. — Нет. Он услышал, как Цзян Чэн фыркнул рядом с его ухом, но движение воздуха было почти неразличимым. — Не могу поверить, что ты умер и всё ещё боишься собак. — Смерть не кусается, — Вэй Усянь попытался вдохнуть. — ...Цзян Чэн, продолжишь так сжимать и снова меня убьёшь, — но его брат не пошевелился. — Ну же, а то я могу решить, что ты правда по мне соскучился. Раздался какой-то звук, опасно напоминающий всхлип, и Цзян Чэн отступил назад; Вэй Усянь не знал, как отреагировать на его блестящие глаза, но прежде чем он смог придумать взамен какую-нибудь шутку, он кое-что осознал: — Ты выше меня! — он одновременно оскорбился и удивился этому открытию. Цзян Чэн поднял бровь. — Не моя вина, что тебе досталось тело заморыша. — На моём месте ты бы тоже не привередничал, — Цзян Чэна снова фыркнул, и это наконец можно было расценить как смех. — Это правда не твоя собака? — Фея А-Лина, — вмешалась Цзян Яньли, ступая между ними, чтобы взять их за руки. — А-Чэн заботится о ней, пока он не вернётся из Цишаня. — А, так эту ужасную манеру давать имена мой племянник перенял у Цзян Чэна. Как трогательно. — Это ещё чья манера давать имена ужасная? Ты назвал свой меч Суйбянь! — Не начинайте так сразу спорить, — рассмеялась Цзян Яньли, утягивая их за собой. — Пойдёмте, я приготовлю перекусить. *** Обсуждать военные стратегию было проще на полный желудок. Спустя какое-то время Цзян Яньли устранилась из обсуждения, сказав братьям, что ей нужно отдохнуть; она выглядела лучше с тех пор, как приехала в Юньмэн, но всё ещё казалась какой-то изнурённой, так что Вэй Усянь прикусил язык и не стал ничего спрашивать. Кроме того, у него оставались вопросы, и он сомневался, что она сможет с ними помочь. — Итак, Цзян Чэн, как именно я снова оказался в мире живых? Цзян Чэн, который последние пять минут провёл, углубившись в подробное описание ключевых точек и альтернативных путей подхода к Безночному городу, немедленно швырнул в Вэй Усяня миниатюрное здание, которое должно было изображать Солнечный дворец. — Ты вообще слушал хоть что-нибудь из того, что я говорил? — Да, и большая часть мне никогда не пригодится, — ответил Вэй Усянь, поймав фигурку и поставив её обратно на карту. — Я не хочу, чтобы Вэнь Жохань заподозрил, что вы имеете какое-то отношение к тому, что я вырезаю его солдат. Брови Цзян Чэна раздражённо дёрнулись. — А-Лин и остальные будут в безопасности. У нас есть несколько человек в их рядах в Цишане. — И всё же, — Вэй Усянь указал на карту. — Я не собираюсь выдавать себя, пока не буду уверен, что он не сможет добраться до детей. Будет лучше запугать его солдат, довести их до такой паранойи, что они начнут подозревать друг друга. Как в прошлый раз. Цзян Чэн сморщил нос. — Думаю, это действительно решать тебе. Они немного помолчали. Вэй Усянь взялся за кисть и, чтобы занять время, начал рассеянно рисовать на листке бумаги, не особо заботясь, напоминают ли его наброски то, что он намеревался изобразить; слишком давно у него в последний раз было время для рисования. — Это глава Лань предложил ритуал, — неожиданно пробормотал Цзян Чэн. Вэй Усянь почти уронил кисть. — Что? Цзэу-цзюнь? Разве клан Лань не был одержим тем, как бы искоренить тёмное заклинательство? Готов поспорить, Лань Чжань был против. Лёжа на спине, Цзян Чэн пожал плечами. — Понятия не имею. Я его уже давно не видел, — он закрыл глаза. — Даже не верится, что мы правда со всем этим покончим. Вэй Усянь отложил кисть. — Если бы не Су Шэ, всё бы уже давно закончилось... Цзинь Цзысюань сказал, он мёртв. — Судя по всему, Вэнь Жохань обещал пощадить его семью, если он нас предаст... Он всё равно сжёг Молин дотла, когда закончил с Облачными Глубинами, — Цзян Чэн потёр глаза. — Впрочем, к тому моменту Су Шэ был более чем мёртв. Вэй Усянь улёгся рядом с братом, соприкоснувшись с ним рукавами. Его не особенно интересовали подробности собственной смерти — Цзян Яньли рассказала основное, и этого было достаточно; он был рад, что Цзян Чэн смог отомстить, и надеялся, что на тот момент этого хватило. Но что действительно было любопытно, так это то, где они нашли кого-то настолько отчаявшегося, что он был готов пожертвовать ему тело и душу. Впрочем, кажется, на этот вопрос ни у кого не было ответа. Цзинь Цзысюань перевёл разговор на своего отца, Цзинь Гуаншань был слишком занят, чтобы удовлетворить его любопытство, а теперь Цзян Чэн говорит, что это была идея Лань Сичэня... Вэй Усянь покачал головой и рассеянно почесал левую руку, где её бывший владелец оставил такой глубокий порез, что удивительно, как он вообще сам перестал кровоточить. Он был жив. У него были семья, дом и племянник, с которым ему не терпелось встретиться. Остальное не имело значения. *** Через пару дней Вэй Усяню пришла пора уезжать. Только недавно вернувшись, он предпочёл бы ещё ненадолго остаться в Пристани Лотоса; но чем дольше он откладывал свой отъезд, тем с большей вероятностью Вэнь Жохань узнал бы о его возвращении. Эффект неожиданности был важен, и его потеря существенно снизила бы их преимущество. Он уехал утром, после обильного завтрака, ради которого Цзян Яньли встала ещё раньше; она настояла на том, чтобы набить мешочек цянькунь разнообразной едой, хотя Вэй Усянь и не сомневался, что будет просто невозможно съесть её всю, пока она не испортится, а потом они с Цзян Чэном проводили его до пристани. — Постарайся снова не напороться на нож, — напутствовал его Цзян Чэн, пока сестра поправляла рукава Вэй Усяня. — Полагаю, мы скоро встретимся. Вэй Усянь кивнул, играя с Чэньцин. Он не ожидал, что его флейта всё ещё сохранится, но Цзян Чэн на протяжении всех этих лет держал её в своей комнате. — Ты тоже, — ухмыльнулся он. — Позаботься о шицзе, чтобы она поскорее поправилась. — Я... Ох, вы правда волнуетесь? — Вэй Усянь и Цзян Чэн дружно кивнули; Цзян Яньли чуть раздражённо вздохнула. — Всё ещё немного рано об этом говорить, но я не хочу, чтобы вас это тяготило, так что... — она отступила на шаг и улыбнулась им ярче, чем солнце в зените. — Глупые мальчишки, я не больна. — Я беременна. Вэй Усянь с Цзян Чэном обменялись взглядами, а потом снова посмотрели на Цзян Яньли. Она хихикнула, глядя на то, как на их лицах мгновенно проступило потрясение, и одновременно щелкнула их обоих по носу, чтобы вывести из оцепенения. — Шицзе, это же здорово! — Ну и ну, правда? — Ты держала это в секрете? — ...его зовут? Или это девочка? Просто подняв палец, Цзян Яньли утихомирила их нестройные возгласы, а потом спокойно ответила на все вопросы. — Это не секрет. А-Сюань хотел подождать с объявлением, пока с войной не будет покончено, но по правде говоря, мы не знаем, сколько всё это ещё продлится... И нет, А-Сянь, мы ещё не знаем пол ребёнка. Но нам бы хотелось, чтобы ты выбрал ему, или ей, имя в быту. Вэй Усянь изумлённо распахнул глаза, теряя дар речи, что за обе его жизни случалось с ним всего считанное количество раз. — Я... Правда? Я? — Будет только честно, раз А-Чэн выбирал имя А-Лина... Вэй Усянь почувствовал, как его губы растянуло в широченной улыбке, едва ли осознавая, что почти подпрыгивает от радости. — Это такая честь! Можно, я подумаю? Ребёнок возненавидит меня, если я скажу первое, что придёт мне в голову. Цзян Чэн почти рассмеялся. — У тебя ещё месяцы впереди, чтобы его придумать. Кстати, — добавил он так быстро, что Вэй Усянь вздрогнул; кажется, Цзян Чэн только что вспомнил о чём-то важном и теперь сосредоточенно потянулся в свои одежды, — это твоё. Вэй Усянь весь засветился, когда брат положил ему в ладонь украшенный кисточкой серебряный колокольчик. Какова бы ни была причина, он был безумно рад вернуться. *** Сначала Вэй Усянь направился в Илин, потому что было не найти лучшего места, чем Погребальные холмы, чтобы набрать достаточно энергии и поднять столько мертвецов, сколько ему было нужно. Конечно, со Стигийской тигриной печатью он бы справился лучше; но она была утеряна примерно тогда же, когда он умер. По словам Цзян Чэна, Су Шэ украл её, намереваясь отдать Вэнь Жоханю, но когда его поймали, её при нём уже не было. Они предположили, что он успел её где-то спрятать, но никто особо не сожалел о потере, потому что тогда бы отомстить Вэнь Жоханю стало в дюжину раз сложнее, чем сейчас. Он передвигался узкими тайными тропами, так редко используемыми, что природа почти признала их своими; он играл по ночам, когда тёмная энергия набиралась силы, чтобы поднять каждого лютого мертвеца, который мог встретиться ему на пути. И он находил их, множество мёртвых людей, разбросанных по округе и забытых тринадцать лет назад, бессмысленно бродящих в поисках мести, которую им не на кого было направить. Их было так много, что всего спустя пару дней Вэй Усянь задумался, стоит ли продолжать путь в Погребальные холмы, раз в этом больше не было особого смысла. Когда начался дождь, Вэй Усянь остановился у подножья холма и спрятался от холодного ветра в маленькой пещере; разведя костёр, чтобы согреться, и перекусив, он завернулся в одеяло, прислонился к холодному камню и начал играть. Сейчас он играл не для того, чтобы успокоить мертвецов, ждущих снаружи среди деревьев, или поднять ещё. Хотя Вэй Усянь никогда не учился читать музыку, он всегда её любил. Больше сосредоточившись на заклинательстве, он никогда не находил времени ознакомиться с историей, нотным письмом или принципами благозвучности; но его острый слух компенсировал недостаток теоретических знаний. По его мнению, пока он знал, что мелодия хорошо звучит и что он хорошо её играет, ему не обязательно чётко понимать почему. Он не хотел сыграть ничего определённого; он мешал тональности и трели, тут и там повышая или понижая тон, пока не нашёл мелодию, которая ему понравилась. Вскоре он наткнулся на мотив, одновременно спокойный и завораживающий, но не смог вспомнить, где именно его услышал. Пальцы Вэй Усяня двигались сами собой, не заботясь, что их владелец не мог вспомнить источник мелодии, и голос Чэньцин эхом отдавался в пещере, наполняя музыкой штормовую ночь. За несколько нот до конца мелодии его ушей достиг звук чьих-то шагов, переплетённый с музыкой и размеренным скрипом ветвей меж ударами грома. Вэй Усянь, не прекращая играть, открыл глаза; но его дыхание перехватило, когда он, поражённый, увидел стоящего прямо перед ним человека... недвижимого, не произносящего ни звука, бледного в цвет промокших одежд, отягчающих его плечи, с ясными как рассвет глазами, смягченными светом костра. Синеющие от холода губы двинулись, формируя имя. Но прежде чем его звук достиг ушей Вэй Усяня, на пришедшего бросились два мертвеца.