Марионетки (Puppetry)

Вэй Усянь с Лань Ванцзи решили переночевать в надзирательном пункте, не слишком пострадавшем во время нападения. Большинство офицеров погибли снаружи, в бою со своими бывшими товарищами; они были очень храбрыми, но ещё больше глупыми. Лань Ванцзи разобрался с теми, кому хватило навыков справиться с лютыми мертвецами, с такой лёгкостью, что было почти скучно смотреть. Обойдя окрестности и удостоверившись, что они в действительности были одни, Лань Ванцзи вошёл в здание надзирательного пункта и недоверчиво вздёрнул брови, увидев, как Вэй Усянь роется в пожитках мёртвых заклинателей. — Это не твоё, — заметил он, когда Вэй Усянь открыл первый из шести найденных кувшинов вина и понюхал содержимое. — Сомневаюсь, что кому-то из них оно ещё понадобится, — от запаха у Вэй Усяня потекли слюнки. — Это Улыбка Императора! Я мечтал о ней с тех пор, как вернулся; я в курсе, что ты не пьёшь, но знай, в Ланьлине ужасное вино. Он сбегал на кухню за чашей, а потом вернулся к столику и небрежно развалился перед ним, не обращая внимания ни на оставшиеся от несчастных Вэней разводы на полу, ни на свои мятые одежды. Впрочем, он не ожидал, что Лань Ванцзи присоединится к нему, и почти подавился, когда его бывший соученик сел напротив него, да ещё так благопристойно и изящно, что в сравнении с ним его собственная непосредственность показалась грубой и неуклюжей. — Вот это уже необычно, — Вэй Усянь подпёр рукой подбородок и ухмыльнулся Лань Ванцзи. Тот не слишком изменился за тринадцать лет, пока Вэй Усянь был мёртв. Его плечи стали шире, а речь ещё скупее; но Вэй Усянь узнал бы его по неземному облику и утончённым манерам, даже носи тот другое лицо. Его суть была неподвластна времени. — Не хочешь поесть? Здесь есть рис. И овощи, и... — Я не голоден, — ответил Лань Ванцзи. Вэй Усянь замолчал, наполнил чашу вином и поднёс её ко рту, скорее формальность, чем что-то ещё. Не то чтобы Лань Ванцзи отказывался от вина только потому, что Вэй Усянь пил его прямо из кувшина. — Расквартированному здесь отряду было поручено найти учеников. Чаша замерла у нижней губы Вэй Усяня. Они уже довольно давно знали, что подходя к Цишаню, они приближались и к детям, которых Вэнь Жохань годами использовал, чтобы удерживать подчинённые кланы от восстания против его тирании, что сейчас они предположительно были в безопасности под защитой людей, внедрившихся к Вэням; что беспокоило Вэй Усяня, так это то, что выступающие на стороне Вэней заклинатели тоже подбирались к детям. Когда он наконец глотнул вина, оно отдавало горечью на языке. — Может, нам стоит заняться ими в первую очередь? — Вэй Усянь прикусил щёку изнутри и снова наполнил чашу. — Мы уже расчистили большую часть пути для кланов... Хотя, должно быть, Цзинь Цзысюань с Цзян Чэном тоже их ищут. Он почесал порез на руке, который, видимо, от волнения, ещё сильнее зазудел. Неожиданно Лань Ванцзи без предупреждения схватил его за запястье и притянул к себя, заставив его положить руку на стол. — Эй! — Вэй Усянь попытался вырваться, но его руки всегда уступали в грубой силе рукам Лань Ванцзи. Смирившись, он мог только наблюдать, как его друг развернул узкую полоску красной ткани с его запястья и задрал рукав до локтя. — Брр. Вот поэтому я и не хотел на это смотреть. Рана уже слегка затянулась корочкой, слишком тонкой, если судить по тому, сколько прошло времени, и кое-где облезлой и содранной от того, как Вэй Усянь ожесточённо её расчёсывал. Из пореза сочилось больше гноя, чем крови, а кожа вокруг покраснела и опухла. Пальцы Лань Ванцзи застыли над ней, не осмеливаясь коснуться. Если бы Вэй Усянь поднял взгляд, он был бы потрясён при виде ужаса, стоящего в его ясных глазах. — ...Это проклятие. Вэй Усянь пожал плечами. — Я знаю, что это проклятие. Не знаю только, чем оно было вызвано, — он махнул свободной рукой. — Всё в порядке. Даже не болит; у меня есть время, прежде чем возникнут проблемы... — Вэй Ин, — от тона, которым Лань Ванцзи произнёс его имя, Вэй Усянь наконец поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Как давно? Вэй Усянь мог бы соврать и притвориться, что порез проявился во время их последнего нападения, может быть, его вызвал кто-то, кому удалось спастись от двух человек, несущих смерть и разрушения их войскам, но это было бы ничем иным, как оскорблением интеллекту Лань Ванцзи. Он наверняка заметил, что рана беспокоила Вэй Усяня уже несколько недель, иногда до такой степени, что ему приходилось прерывать мелодию, чтобы почесаться. — Оно уже было, когда я вернулся, — неохотно признался он вместо этого. — Думаю, Мо Сюаньюй набрёл на что-то, что не стоило сердить. При упоминание его возвращения в мир живых что-то в глазах Лань Ванцзи дрогнуло, но когда Вэй Усянь попытался поймать это выражение, оно пропало. «Он был против ритуала», — снова предположил он. Без единого слова Лань Ванцзи снова перевязал его запястье полоской ткани, прикрывая порез, чуть свободнее, чем она была затянута раньше. Вэй Усянь, заворожённый движениями гибких пальцев Лань Ванцзи, поперхнулся просьбой дать ему всё сделать самому и только смотрел, иногда сам касаясь пальцами его ладони. Он ожидал, что Лань Ванцзи отдёрнется от его прикосновений; но его движения только на мгновение замедлились, мимолётная заминка, прежде чем он продолжил. — А ты и правда изменился, Лань Чжань, — ухмыльнулся Вэй Усянь. — Разве ты не собираешься как обычно зыркнуть на меня, сказать, что «мы не близки», и больше меня не трогать? Брови Лань Ванцзи вздёрнулись, но он не поднял взгляда. — Может ли быть, что за моё отсутствие ты взрастил в себе терпение святого? — в изумлении продолжил Вэй Усянь. Лань Ванцзи закончил перевязывать его запястье, но всё же его рука осталась лежать на столе, соприкасаясь кончиками пальцев с пальцами Вэй Усяня. Тот задумался, насколько ещё хватит Лань Ванцзи, прежде чем он сорвётся и назовёт его бесстыдным или каким ещё пренебрежительным прозвищем, которое придёт ему в голову. — Как ты узнал меня? Наконец Лань Ванцзи поднял взгляд. — Ты должен знать. Вэй Усянь раздражённо отдёрнул руку. — Я должен, или ты так говоришь, но я не знаю. Поэтому и спрашиваю. — Лань Ванцзи не двинулся. — Лань Чжааань! Почему из-за собственных насмешек он только заводился сам, но так и не получал ответов? — Этого я тебе не скажу. Думай. Вэй Усянь надулся. Он потянулся было к чаше с Улыбкой Императора, но замер с распахнутыми глазами, когда Лань Ванцзи одним быстрым движением сам схватил чашу и сразу же опустошил её. — Теперь ты ещё и пьёшь... Как вышло, что ты так охотно нарушаешь правила? А твой дядя, что он подумает? О этот праведный Ханьгуан-цзюнь, как он может водиться со злобным и ужасным старейшиной Илина и ночами убивать людей! О его идеальный, идеальный ученик, до чего же он опустился! Кажется, Лань Ванцзи никак не тронуло его наигранное ворчание; его взор затуманился, и он моргнул, глядя на свои колени. Его лобная лента немного сползла, и Вэй Усянь подумал было потянуться и поправить её, но вряд ли Лань Ванцзи, как бы он не отличался от образа, запечатлённого в его воспоминания, внезапно полюбил, когда другие трогают такую драгоценную для него полоску ткани. Но замолчал Вэй Усянь вовсе не потому, что понял, что его насмешки не достигают цели. Он в изумлении открыл рот, осознав, что Лань Ванцзи крепко спит, опустив подбородок на грудь и всё ещё расслабленно сжимая стоящую на столе пустую чашу. *** Несложно было убедить учеников из подчинённых кланов пойти с ними, Вэнями или нет. У них был выбор: либо сбежать, либо остаться и попасть в темницы Безночного города. Схватили только несколько учеников. У Вэнь Цин сводило живот от облегчения, что детям глав основных кланов удалось выбраться вместе ней, но в то же время к горлу подкатывало отвращение. Независимо от того, кем были их родители, никто не заслуживал остаться на милость Вэнь Жоханя. Хотя формально их побег и можно было считать успешным, они с братом были по горло заняты лечением ран учеников, не слишком серьёзных, но они служили осязаемым доказательством того, что люди Вэнь Жоханя потеряли терпение и более не заботились о том, чтобы поймать их невредимыми. Синяки, резаные раны, сбитые колени... небольшая цена за свободу и, что более важно, их жизни. Они укрылись от любопытных взглядов под плотными кронами горного леса, так что их до сих пор не обнаружили. Вэнь Цин не покидало неприятное ощущение, что это всего лишь вопрос времени, прежде чем люди Вэнь Жоханя подожгут лес, чтобы уничтожить их укрытие, но пока что у них не было другого выбора. Предполагалось, что они должны дождаться обещанного Цзян Чэном подкрепления, которое тот должен был прислать, чтобы защитить своего племянника — и других детей, — если их обнаружат. — Тётя, — Вэнь Цин обернулась и увидела приближающегося к палатке Вэнь Юаня. Даже несмотря на висящую на перевязи руку, он улыбался так спокойно, будто не принадлежал окружающему их миру. — Мне нужно больше трав для молодого... для Лань Цзинъи. Для его ран. Вэнь Цин выгнула бровь, а потом потянулась в висящую на плече сумку. — Заводишь друзей? — Полагаю... да, — Вэнь Юань теребил край рукава. Иногда Вэнь Цин задумывалась, правильно ли она поступила, взяв Вэнь Юаня с собой в Цишань. Когда он был младше, он обычно оставался с её братом; но в этом году, зная о грядущем восстании, Вэнь Цин хотела держать их обоих как можно ближе к себе. Ещё она надеялась, что Вэнь Юань сможет как-нибудь поладить с ребятами его возраста; хотя он и не был застенчивым, но из-за своих спокойных манер часто становился мишенью для шуток, и это, как и в случае со стеснительностью её брата, подавляло его желание общаться с людьми. Тем не менее, то, что среди своих сверстников он оказался единственным врагом их возраста, быстро сыграло против него. Они были слишком осмотрительны, чтобы перечить взрослым, но, хотя они не были настолько глупы, чтобы в открытую выказывать неуважение Вэню независимо от его возраста, они относились к нему, мягко говоря, неприязненно. Впрочем, кажется, их побег из Цишаня помог им перестать видеть в нём чужака. Вэнь Юань выглядел не слишком расстроенным из-за своих переломов. — Рада слышать, — Вэнь Цин передала ему бутылочку. — Как твоя рука? — Хорошо. Уже почти не болит. Вэнь Цин неодобрительно покачала головой. — Если болит, прими немного трав сам. Когда Вэнь Юань выбежал из палатки, Вэнь Цин не капли не сомневалась, что он последует её совету только после того, как удостоверится, что лекарства хватит на всех. *** Лань Ванцзи действительно заснул. Вэй Усянь застыл от изумления. Что, неужели Ланям уже пришла пора ложиться спать? Но даже если и так, Лань Ванцзи бы по крайней мере прилёг, прежде чем засыпать, а не вырубился бы на месте, прямо посреди разговора. Единственным возможным объяснением было вино. Разочарованный, Вэй Усянь проследовал в ближайшую спальню и, не в силах прекратить дуться, зажёг пару свечей, чтобы разогнать темноту, и поменял для своего друга простыни на постели. Он годами гадал, как себя поведёт Лань Ванцзи, напившись, только чтобы его мечты оказались безжалостно разрушены, когда его бывший соученик вырубился всего-то после чаши вина. Впрочем, когда он вернулся за ним в общую комнату, там уже было пусто и ни следа Лань Ванцзи. Даже его гуцинь куда-то пропал... а значит, он не просто отлучился по нужде. — Лань Чжань? — Вэй Усянь бросился к выходу и замер, расширенными глазами вглядываясь в окружающую надзирательный пункт темноту и пытаясь разглядеть проблеск белого в безлунной ночи. — Лань Чжань! — Не повышай голос без причины. Услышав у себя над ухом этот глубокий голос, Вэй Усянь едва удержался от вскрика, но всё равно не смог не отпрыгнуть от появившегося прямо за ним будто из ниоткуда человек и только потом, с колотящимся сердцем, смог его рассмотреть. — Лань Чжань! Ты!.. — всё ещё не успокоившись, Вэй Усянь убрал Чэньцин за пояс, но его гнев испарился, стоило ему окинуть Лань Ванцзи внимательным взглядом. — Где ты был? Лань Ванцзи не моргнул. — Искал тебя. — С гуцинем и мечом? Больше похоже на попытку бегства. Всё в порядке; я справлюсь и в одиночку, можешь не сбегать тайком, будто преступник, — Вэй Усянь и не ждал, что Лань Ванцзи засмеётся над его шуткой, но что-то в его нахмуренных бровях вывело его из себя. — ...Что? Это начинала задевать его за живое... Лань Ванцзи вёл себя странно. Даже если он хотел уйти, не в его стиле было бы, скрывая свои намерения, улизнуть через чёрный ход. Что навело Вэй Усяня на мысль, что Лань Ванцзи действительно его искал; но брать с собой вещи было бессмысленно. Куда именно, по его мнению, Вэй Усянь мог деться всего-то за несколько минут? — Лань Чжань, ты пьян? Лань Ванцзи шагнул вперёд. — Нет. Но Вэй Усянь хихикнул, какое бы недовольство не оставалось в нём после испуга, его смыло воодушевлением. — Да! Ты настолько пьян, что даже не осознаёшь, что... — Я не пьян, — запротестовал Лань Ванцзи; и... надулся? Смех Вэй Усяня прорезал темноту ночи, к вящему негодованию Лань Ванцзи. Его лобная лента ещё сильнее перекосилась, так что Вэй Усянь не удержался и потянулся её поправить. Непривычно медленно Лань Ванцзи перехватил его запястье; хотя в отличие от прошлого раза в его движении не было намерения, не было желания остановить Вэй Усяня, он всё смотрел ему в глаза, так пристально, что Вэй Усянь почувствовал себя почти глупо, будто здесь была какая-то шутка, смысл которой от него ускользал. — Значит, теперь мне можно её трогать? — губы растянулись в шкодливую усмешку. — Что, если я её сниму? Ты рассердишься? Он уже коснулся лба Лань Ванцзи указательным и большим пальцами, но застыл, услышав ответ на свой вопрос: короткий, предельно честный, произнесённый глубоким голосом Лань Ванцзи. — ...Нет. Вэй Усянь посмотрел ему в глаза. У основания ладони, там, где, чувствуя биение его сердца, его касался большой палец Лань Ванцзи, горела кожа. — Нет? Чтобы доказать, что он серьёзен, Лань Ванцзи свободной рукой потянулся за голову и развязал удерживающий лобную ленту узел, а потом вложил её в руку Вэй Усяня, переплетая с его пальцами. — Твоя. — Вау, — всё это время Лань Ванцзи не отводил от глаз Вэй Усяня пристального взгляда; от жара в его глазах у Вэй Усяня запылали щёки. Может быть, в конце концов ему и было не всё равно. — Лань Чжань... Что же мне сделать, чтобы вывести тебя из себя? Лань Ванцзи не ответил. Вэй Усянь понадеялся, что его молчание не означало, что ничего, потому что дразнить Лань Ванцзи было одним из его любимых развлечений. — Ладно, давай попробуем вопрос попроще, — всё ещё сжимая в руке ленту, Вэй Усянь потянул Лань Ванцзи, чтобы отвести его к приготовленной им постели. — Ты сохранил тех кроликов, что я тебе подарил много лет назад? — Да. — Ты их съел? Вэй Усянь рассмеялся, когда, прежде чем ответить, Лань Ванцзи плотно сжал губы. — Нет. — Какая жалость. Они казались вкусными, — вернувшись в спальню, Вэй Усянь толкнул Лань Ванцзи, усаживая его на постель; не сразу ему удалось освободить запястье из хватки его сильных пальцев. — Эй, как ты узнал меня? Лань Ванцзи моргнул, не размыкая губ. Теперь была очередь Вэй Усяня надуться. — Я так не играю, Лань Чжань. Казалось, у Лань Ванцзи не было ни малейшего желания это обсуждать, неважно, пьян он был или нет, так что Вэй Усянь решил, что с таким же успехом может сменить тему и понадеяться, что Лань Ванцзи наутро ничего не вспомнит. Что, учитывая сколь малого количества алкоголя ему хватило, чтобы опьянеть, было вполне вероятно. — ...Шрамы на твоей спине, — сорвалось с его губ, прежде чем он смог остановить себя. Лань Ванцзи пытливо склонил голову на бок. Чёрный локон скользнул по его плечу. — Тридцать три, — подсказал он. Глаза Вэй Усяня расширились, от ужаса у него перехватило дыхание. Не сумев сосчитать все шрамы, он уже догадался, что их было много; но тридцать три было слишком жестоким числом. — За что? Впервые Лань Ванцзи отвёл взгляд. И, как заметил Вэй Усянь, посмотрел на лобную ленту, всё ещё оплетающую его пальцы. — Наказание, — он дёрнул за узорчатую полоску ткани, притягивая к себе руку Вэй Усяня. — Брат не виноват. Большой палец Вэй Усяня скользнул по бледным костяшкам пальцев Лань Ванцзи и, кружа, погладил его по тыльной стороне ладони. Он хотел утешить Лань Ванцзи, но тот резко втянул воздух, и Вэй Усянь прекратил, вспомнив, что тому не нравятся чужие прикосновения. Начнём с того, что ему вообще не стоило пользоваться состоянием своего друга, задавая ему такие личные вопросы. — Давай спать, ладно? — предложил Вэй Усянь, отпуская его руку. Он аккуратно сложил лобную ленту Лань Ванцзи и положил её на прикроватный столик, опустился на колено, чтобы снять с Лань Ванцзи белые сапоги, а потом толкнул его, укладывая на постель. — Не уходи больше в одиночку, — предупредил он Лань Ванцзи, поправив одеяло и одну за другой задувая свечи. — Одни боги знают, что случится с твоей репутацией, если кто-нибудь ещё увидит тебя в таком состоянии. Прежде чем закрыть за собой дверь, Вэй Усянь услышал, как Лань Ванцзи издал какой-то звук; но только застелив постель уже себе, он осознал, что этот звук пугающе напоминал всхлип.