***
Aragawa само по себе было элитным местом, но когда Дайске последовал за Джеймсом через ресторан в приватную комнату в задней части зала, стало очевидно, что тот не шутил по поводу того, что собирается баловать Камбэ. Он заранее позвонил, чтобы заказать для них – специальное меню от шеф-повара, составленное по сезонам и невероятно изысканное, – и когда они сели, вино уже стояло на столе. Дайске был почти уверен, что даже их самая дорогая и щедрая совместная трапеза была далеко не такой продуманной, как эта. Однако вскоре мысли Дайске начали блуждать. Джеймс вел осторожный дипломатический разговор о текущих делах, рассказывал ему об историях своих бывших коллег по MI5, но Дайске был удивлен, как легко было его игнорировать, как легко было Джеймсу попасться в ловушку элегантности его собственных слов. Дайске не мог не представить, как он мог быть здесь с Хару. Несомненно, ему было бы не комфортно из-за этого показного богатства. Хотя, как и в большинстве других мест, где Дайске обедал раньше, именно менее очевидные проявления богатства часто предлагали больше возможностей. Джеймс пытался завоевать доверие Дайске, поэтому и привел его сюда, а не в какое-нибудь безвкусно роскошное заведение Гиндзы. И приватная комната, хотя она наверняка разозлила бы Като, предлагала больше уединения. Хару был бы очень взволнован, из-за того, что может облажаться, что было бы его второй большой жалобой после нелепости чрезмерных затрат на ужины вне дома, когда домашняя кухня делала свою работу столь же эффективно. Стейк был восхитителен, хотя этого и следовало ожидать, а алкоголь, определенно, уже ударил в голову. Он уже пил свой третий бокал, на что Джеймс просто приподнял бровь, прежде чем продолжить увлекательную историю о новых товарах коммуникационных технологий. Если бы только Дайске это волновало. Это было самое странное чувство в мире, потому что раньше Камбэ бы ухватился за возможность того, что Джеймс проявил к нему такой интерес. Теперь это было просто странно. Он выпил еще вина и старался не думать об этом, отрезая еще часть своего стейка, вместо этого наслаждаясь ощущением столовых приборов в руках. Они были тяжелыми и увесистыми в его собственных ладонях. На мгновение они казались единственными вещами, которые удерживали его на земле. Их официантка подошла, принесла еще одну бутылку вина и убрала все ненужное с их стола. — Полагаю, никому из нас не пойдет на пользу ходить вокруг да около, — сказал Джеймс, как только отошла официантка, — ты, конечно, понимаешь, зачем я пригласил тебя на ужин. Еще одна особенность поведения Джеймса, о которой Дайске забыл – притворяться, что он действительно удивлен тем, что Камбэ не понимал его замысловатых оправданий, чтобы делать все, что ему соизволится. Однако в этот раз у Дайске был опыт после их прошлых отношений, поэтому он быстро все понял. — Ты хочешь, чтобы мы занялись сексом. — Так прямолинейно, Дайске, — ухмыльнувшись, сказал Джеймс. — Я просто знаю тебя. В его словах не было различимого тона. Дайске не особо хотел давать Джеймсу больше информации, чем ему необходимо. — Да, знаешь. А я знаю тебя. Прозвучало как вызов. В прошлом это могло даже сработать на Дайске. Он почувствовал то же напряжение. — Можно было обойтись и без всей этой зрелищности, — захотелось указать Камбэ. Ухмылка Джеймса оставалась на лице. — Ты же знаешь, я без этого никак. — Да, знаю. — От тебя слова не добьешься, Дайске, — обвинил его Джеймс со странной интонацией в голосе, — ненавижу твою эту черту. — Хочешь, чтобы я лучше спросил, как долго ты собираешься меня трахать, прежде чем тебе это надоест? — спросил Дайске, чувствуя, как вспыхивает его гнев. Джеймс ответил с пассивной агрессией в голосе. — Дело не в сексе. — Нет, именно в нем, — сказал Камбэ с хриплым смехом, прежде чем осушить свой бокал. — Ладно, — он выглядел самодовольным, — дело не только в сексе. Он не мог заставить себя спросить Джеймса, почему они вообще были вместе. Он боялся того, как Джеймс может солгать ему. Он боялся того, как Джеймс мог бы сказать, что расставание было ошибкой. — За что я вообще тебе нравлюсь? Джеймс приподнял бровь. — За что ты мне нравишься? Мы что, в младших классах? Дайске старался не двигаться, чтобы не показать никаких эмоций, в том числе и досаду. Попытка была тщетной, ведь Джеймс мог различить абсолютно любую скрытую эмоцию на его лице. — Разве я не могу просто сказать, что ты мне нравишься? Что я думаю, у нас может быть хорошая совместная жизнь? Что я думаю, мы заслуживаем быть друг с другом? При этих словах у Дайске что-то сжалось в животе. "Мы заслуживаем быть друг с другом". Часть его почувствовала отвращение и ярость, он начал напоминать себе обо всех ужасных чувствах, которые он испытал в последний раз. Но в то же время в груди разлилось тепло; он чувствовал удовлетворение от ответа Джеймса, искренне хотел поверить ему. — Ты даже не собираешься ничего сказать о том, как все закончилось раньше? — легко спросил Дайске. Он хотел потребовать этого, он хотел, чтобы Джеймс унижался, но он никогда не умел требовать чего-либо от Джеймса. Разве что просить или умолять. — Ты же не ждешь того, что я начну извиняться, — сказал Джеймс голосом, полным неверия. Дайске ничего не сказал. В конце концов, сказать и вправду было нечего. Он действительно не ждал того, что он извинится. Не было смысла это отрицать. — После задания я уезжаю обратно в Лондон, — сказал он. В его тоне не было заметных эмоций, и Дайске нечего было уловить и проанализировать, — я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. — Ты хочешь, чтоб я вернулся в Лондон? — спросил Дайске. У него едва хватило дыхания, чтобы задать вопрос. — Конечно. Ты же не думал, что я бы стал волонтером для международного задания в том же отделе, в котором вы работаете, по делу, которое, откровенно говоря, намного ниже нашего обычного уровня работы, просто чтобы мы могли бы потрахаться пару раз? Дайске уставился на него. Конечно, он этого ожидал. Когда Джеймс вообще давал понять, что ему важно что-то еще? Он ясно дал понять, когда они расстались, хотя то, что у них было, едва ли можно было назвать отношениями. «Я использовал тебя», — сказал тогда он. Неужели все это время не было ясно? — Мне здесь нравится. Джеймс усмехнулся. — Это место тебе не подходит. Отдел по предотвращению преступлений, Дайске? Серьезно? И если ты не забыл, тебя тут ранили. Мы выпрыгнули из вертолетов в чуть ли не адский огонь, и ты возвращался без единой царапины. А теперь ты едва ли ходишь на опасные задания, едва ли выходишь из своего подвального офиса, а одно-единственное пулевое ранение в бицепс во время нелепого рейда так надолго вывело тебя из строя. Некомпетентность твоего отдела, твоего напарника... Дайске перебил его, прежде чем он сказал что-то о Като, из-за чего Камбэ среагировал бы чересчур эмоционально. — Я больше не хочу этим заниматься. Автомобильные погони, рейды. Не уверен, что когда-нибудь хотел. Это был не я. — О, — Джеймс выглядел так, будто не может унять веселья, — а теперь ты точно знаешь, кто ты? — Нет, но... — Ладно, — сказал Джеймс, ставя стакан и отодвигая тарелку, чтобы опереться локтями о стол, — нет смысла ходить вокруг да около. Мое дело – предложить. — Я же сказал, что не заинтересован. Джеймс засмеялся. — Дайске, нет смысла притворяться что ты не приползешь ко мне, как это было в наши прошлые разы. Камбэ немедленно встал из-за стола. — Не стоило этого говорить, — разозлившись, сказал Джеймс. Но он казался больше раздраженным на Дайске, чем раскаявшимся. Это вызвало яростную злость в груди Дайске. — Увидимся на работе.***
По правде говоря, Дайске не знал так уж много баров в этом районе. Он был только в том, что рядом с офисом, и он редко выходил куда-нибудь, даже когда раньше жил в Токио. Но все же, один бар он нашел. И помимо бутылки вина, которую они выпили за ужином, он выпил еще несколько коктейлей, прежде чем поймать такси. Чем сильнее подступала тошнота, тем сильнее он стучал в дверь Като. Пока он продолжал стучать, его поразила мысль, что Хару может быть вообще не дома. В конце концов, был вечер пятницы. А он был молодым и чертовски горячим. Возможно, Като сам был занят каким-нибудь свиданием. Ужасная мысль о том, что Като здесь – в своей квартире – на свидании, была настолько шокирующей и внезапной, что Дайске в удивлении отступил от двери. Като открыл ее мгновение спустя, непонимание и раздражение отразились на его лице хмурым выражением. — Камбэ? — спросил он, его черты лица стали более мягкими. На мгновение Дайске было нечего сказать, он все еще был немного удивлен. — Ты пьяный? — спросил Хару секундой позже, хватая миллионера за запястье, чтобы затащить его внутрь. Дайске небрежно махнул рукой, это движение нарушило его хрупкий баланс. Он немного споткнулся, схватившись за стену, чтобы выпрямиться. — Ты с кем-то? — спросил Дайске, хотя у него не было на это права. — Что? Нет. Като выглядел искренне удивленным вопросом, как будто понятия не имел, о чем спрашивал Дайске. — Не хочу мешать, — сказал Дайске, пытаясь быть чопорным, насколько это возможно в его нынешнем состоянии. — Ты никому и не мешаешь, — заверил его Хару, снова скрестив руки на груди, осторожно глядя на него, — в конце концов, это у тебя было свидание. Камбэ засмеялся. — И все прошло та-а-ак хорошо, — сухо сказал он. — Хочешь что-нибудь выпить? — спросил Като. — Пф-ф. Даже в моем состоянии я понимаю, когда надо остановиться. — Я имею в виду воду. Или сок. Дайске задумчиво побормотал себе под нос, прежде чем покачать головой. — Нет. Я просто хочу присесть. Камбэ попытался дойти до дивана Като в нескольких футах от него, но ему это не удалось. Хару взял его за локоть, чтобы помочь. — Убого, да? — спросил Дайске. Слова произносились тяжело из-за алкоголя, — я никогда не напиваюсь. — Я знаю. Он посмотрел на Като, совершенного во всем, чего Дайске не заслужил и не мог получить. — Я бы хотел быть кем-то другим, — обреченно сказал Дайске, прежде чем резко засмеяться, — так безнадежно. Столько денег, а счастья по-прежнему не купишь, согласен? Като ничего не сказал. Он посадил Дайске на диван, но остался нависать над ним, слегка сжав кулаки. — Сейчас идеальный момент, чтобы сказать «я же тебе говорил», — услужливо подсказал Камбэ. — Ну, обычно я бы так и сделал, Но... — Като прикусил щеку, отводя взгляд от Дайске. — Да, знаю. Несчастный жалкий богатый мальчик, — сказал он, махнув рукой, — все нормально, Като-сан. У меня есть куча денег, чтобы отвлечься от экзистенциального кризиса. — Правда? — спросил Хару. — Нет, — честно ответил Дайске, прежде чем снова рассмеяться, — но я уже научился его подавлять. — Тебе нужно прилечь, — сказал Като, снова взглянув на него. Между его бровями пробежали слабые морщинки из-за волнения. — Мне не нужно было напиваться. Я всегда принимаю неправильные решения, когда пьян. — Дайске заскулил, откидывая голову назад через край дивана, но в остальном оставаясь в вертикальном положении, — и мне не нужно было приходить сюда. — Почему? — Потому что, — Дайске тяжело вздохнул. Потому что я слишком сильно тебя хочу. Потому что я прекрасно понимаю, что у меня нет шансов. Потому что я должен прекратить вторгаться в твою жизнь. — Потому что я пьян, возбужден и хочу тратить нелепые суммы денег. И поцеловать тебя. И чтобы ты меня обнял. И переключить свои мысли на что угодно, кроме Джеймса. — Знаешь, ты мог бы трахнуть меня, — сказал миллионер, не открывая глаза. — Что? — это прозвучало чуть громче шепота, и когда Дайске вытянул шею, чтобы посмотреть на Хару, его глаза расширились от ярости. — Я бы не сопротивлялся, — задумчиво сказал он после нескольких секунд размышления. — Черт возьми, Камбэ, — зашипел Като. Дайске не понимал, почему он так зол. — Поверь мне, Като-сан. Ты, наверное, мог бы делать со мной все, что захочешь. Я бы почти ничего не почувствовал, — он откинулся назад и вновь закрыл глаза. Комната начинала вращаться и кружиться, колющая боль переходили от лба к вискам, — не знаю, чувствовал ли я когда-нибудь себя более опустошенным, чем сейчас. — Тебе не стоит так думать... — в его голосе был какой-то хриплый лихорадочный оттенок. — М-м, — согласно хмыкнул Дайске, — отличное замечание. Какое-то время Хару стоял над ним. Камбэ чувствовал его присутствие. И как бы Дайске не хотелось посмотреть на него, он понимал, что, скорее всего, как только он откроет глаза, его вырвет. Дайске почувствовал, как смех вырывается у него из горла, ломкий и глумливый. — Помнишь, как я привез тебя домой после дня рождения шефа? — спросил Камбэ. По какой-то причине он не мог остановить тихий приступ смеха. Это вызвало слезы в его глазах, и даже когда они текли по его лицу, даже когда его голос прерывался стоном, он не мог остановить смех. — Да, — мягко ответил Като. Он звучал устало. Дайске взглянул на него, убирая руки с лица, чтобы посмотреть в глаза Хару. Смотреть было трудно из-за собственных слез, но он все равно понял, что Като смотрит прямо на него. Камбэ был слишком пьян, чтобы разглядеть выражение его лица. — Я постоянно думаю об этой ночи, — признался Дайске. Хару глубоко вздохнул, как будто собирался сорваться на Дайске, но когда он заговорил, это было тем же нежным голосом. — Я тоже. — Я бы хотел быть другим, — сказал Дайске, не разрывая зрительный контакт. — Зря, — сказал Като. Было мягко и успокаивающе – именно таким Камбэ всегда и представлял себе Хару. Его сердцу было больно это слышать, — ты мне нравишься таким. Дайске закрыл глаза и развернулся, чтобы он мог лечь на диване горизонтально. Алкоголь убаюкивал его спать без его явного согласия. Но было так приятно закрыть глаза. Жжение от слез стало уменьшаться, и когда он зевнул, то наконец почувствовал спокойствие и умиротворение. — Это потому что ты не знаешь настоящего меня, — сказал Дайске, прежде чем заснуть.