Suzue Kambe Knows How To Meddle

Когда зазвонил телефон, часы едва ли пробили десять. — Сузуэ, — сказал Като, как только она взяла трубку, — забери своего брата. В основном Като был спокоен, пока объяснял сложившуюся ситуацию. Но Сузуэ понимала, что он был зол, даже разъярен на ее брата. Но, помимо «Джеймс – пиздец какой придурок» и «Камбэ напился просто в стельку», он не поведал ей много информации, прежде чем повесить трубку. Увидев Дайске, свернувшегося клубочком на кушетке Като, сжавшего руки на груди и крепко спящего, Сузуэ подумала, что он выглядит таким маленьким. Это напомнило ей о том, когда они были моложе – до того, как они оба взяли на себя роль выполнения своего долга Камбэ. — Даже не хочется его будить, — мягко сказала Сузуэ. — Понимаю, — сказал Хару таким же тихим голосом, — может, не стоило тебе звонить. Сузуэ покачала головой, отводя глаза и глядя на Като. Он закусывал нижнюю губу, очевидно неуверенный, беспокойство охватывало все его тело. — У тебя есть чай? — спросила она. Хару кивнул — Да. Могу заварить, если хочешь. — Давай. Она подождала немного, наблюдая за Дайске, прежде чем снова заговорить. — Думаешь, сможешь перетащить его на кровать? Она не заметила удивления Като, но почувствовала его, когда он заговорил. — Зачем? — Нужно поговорить о прошлом Дайске. — Уверена? — аккуратно спросил он, как будто не был уверен, уместен ли вопрос. — Я буду на кухне, — она кивнула в сторону Дайске, — приходи, когда закончишь. Она слышала, как Като поднимает его на руки, Дайске что-то бормочет, а Хару отвечает, как мягко закрывается дверь спальни. Она молча ждала, пока Като приготовит чай для них двоих, наблюдая, как он кипятит воду и перемещается по кухне в поисках кружек, ложек и прочего. Время от времени он протягивал руку к небольшому стыку кожи там, где его ключица соприкасалась с шеей, прижимаясь к ней кончиками пальцев, словно приструнивая себя. Раньше она не замечала у него такой привычки, поэтому в каком-то смысле она казалась особенной. Като передал ей чашку чая, протянув ее через стол. Он остался с одной стороны, а она села на табурет с другой, чтобы они могли ясно смотреть друг другу в лицо. — Ты точно уверена, что тебе следует рассказывать мне что-то? — неуверенно спросил Като. И, честно говоря, это был справедливый вопрос. По правде говоря, она подумала, что нет, ей действительно не следует что-либо говорить. Но сейчас Дайске вырубился на кровати. Сейчас Дайске было больно, и, черт возьми, она должна была с этим что-то сделать. — Ты и так уже знаешь, что Дайске и Джеймс встречались, — сказала она, полностью проигнорировав вопрос Хару. Като кивнул, губы дрогнули в неровную линию. Он позволил ей продолжить. — Если еще не до конца ясно, то все закончилось плохо. Это не моя история, чтобы рассказывать, но Дайске пришлось нелегко еще до этого. Их отношения сказались на нем, — она посмотрела Хару прямо в глаза, — в них не было счастливых моментов. — Ясно, — медленно произнес Като. Он не потрудился скрыть замешательство на лице, — тогда почему? Он не уточнил, и, честно говоря, в этом была дюжина разных вопросов. Почему Дайске встречался с ним? Почему Дайске так расстроился, когда все закончилось? Почему Джеймс захотел попробовать еще раз? Почему Дайске захотел попробовать еще раз? Но когда Сузуэ заговорила, она не дала ответа ни на один из этих вопросов. — Еще ты должен знать, что наш отец с нами напортачил. Като уставился на нее с пустотой в глазах. — Не думаю, что тебе следует рассказывать мне об этом, — аккуратно сказал он. — Тяжелее всего, конечно, было Дайске, — продолжила она, — он был старшим и единственным мальчиком. Наш отец... не был добрым. И уж точно не был ласковым. Ты когда-нибудь испытывал такое? Отсутствие привязанности со стороны того, кто должен любить тебя? Като медленно кивнул, но не стал вдаваться в подробности. — Это тебя ломает, — подытожила Сузуэ, делая большой глоток из чашки, — суть в том, что Дайске сейчас очень уязвим. Расставание с Джеймсом оставило его в очень мрачном свете. Он был расстроен собой. — Я уже понял это, по тому, что он говорил вчера. Сузуэ кивнула. — Он все еще пытался во всем разобраться, когда приехал сюда, — уточнила она, — это было намеренное возвращение в Японию после Великобритании. Джеймс расстался с ним, и работа стала... — она выдохнула медленным потоком воздуха, почти свистом, — чем-то другим. Он долго оправлялся. А сейчас с Джеймсом повторяется все то же самое. Она вздохнула. — Я просто надеюсь, что ты будешь с ним терпелив. Като кивнул, и когда он заговорил, это было почти шепотом. — Конечно. — Он говорил... — Като сглотнул, — Он говорил довольно странные вещи, Сузуэ. Сузуэ ждала. Като был волен решать, хочет ли он поделиться, считает ли он это подходящим. Она не собиралась выпытывать из него что-либо, а часть ее вообще не хотела ничего слышать о сегодняшнем поведении брата. Она подождала несколько мгновений, любопытствуя, расскажет ли Хару. В конце концов, он просто сжал челюсть в этом злобной, но решительной манере и уставился на свой чай. — Наверное, утром ему захочется извиниться, — сказала Сузуэ, — но не стоит оставлять его здесь. — Я понимаю, — ответил Хару, не поднимая на нее взгляд. — Не из-за тебя, — нежно объяснила она, чувствуя небольшую симпатию к Като, — просто ему будет стыдно. Като кивнул. — Спасибо, — поблагодарила Камбэ. Она заставила себя посмотреть на него, хотя ей и хотелось отвести взгляд, даже несмотря на то, что ей было больно видеть нежность, отраженную в глазах Като. — Спасибо, что был рядом с ним. — Он сам пришел, — возразил Хару. Она покачала головой. — Он знал, что здесь он может чувствовать себя в безопасности. Он пришел сюда, а не домой. Это что-то значит. Като, похоже, не совсем понял, если судить по сомнительному выражению его лица. — Не суди его строго за эту ночь. Хару покачал головой, собираясь запротестовать, но Сузуэ заговорила раньше. — Ты хороший парень, Като-сама, но ты пока еще не начал обдумывать события этой ночи. Когда сделаешь это – прошу, не суди его строго. Хару кивнул. И вдруг им стало нечего больше сказать друг другу.

***

— Дайске. Это был голос Сузуэ. Он смог узнать его почти сразу. Когда он открыл глаза, он оказался в незнакомой комнате. Он не узнал ни будильник на прикроватной тумбочке, ни фланелевые простыни на кровати. — Где я? — спросил Камбэ хриплым голосом. Его голова все еще казалась набитой ватой, а во рту невероятно пересохло. Сузуэ оказалась перед ним и присела на корточки так, чтобы быть на одном уровне с ним. Его глаза немного лучше приспособились к лунному свету, проникающему в комнату. — У Като. Он вспомнил все в болезненной, неловкой спешке. Он чувствовал тошноту, но из-за шаткого состояния своего желудка знал, что лучше даже не думать об этом. — Блять, — простонал он. — Все нормально, — быстро сказала она, поднимая руку, чтобы легонько сжать его плечо. — Мы дали тебе немного поспать. Тебе лучше? — Чувствую себя менее пьяным, — сказал он, потому что, по крайней мере, это было правдой. Она кивнула. — Я пришла забрать тебя домой. — Наверное, это к лучшему, — признался он. Он закрыл глаза, не желая видеть ее лицо. Дайске не видел в сестре разочарования, но оно должно было где-то быть. Находить его не хотелось. — Какой ужас. — Хватит, — немного поругалась она, — ты видел пьяного Хару и пьяную меня. Нам это не в новинку. — Я все еще чувствую себя пьяным. Она тихонько фыркнула. — Я бы удивилась, если бы не чувствовал. Можешь встать? Дайске застонал, покачивая головой, даже когда Сузуэ потянула его, чтобы он сел. — Сюда. Обе руки Сузуэ все еще были на плечах брата, удерживая его в некотором роде ненадежного равновесия, хотя все, что он хотел сделать, это откинуться назад и снова заснуть. Камбэ взглянул на руку, держащую стакан с водой прямо перед ним. И действительно, было несправедливо, что глаза Хару так выделялись в лунном свете. Как можно было продолжать свою жизнь, зная, как он выглядит при такой обстановке? К счастью, хотя тело Дайске все еще ощущалось тяжелым, отягощенным алкоголем в кровотоке, его внутренний фильтр вернулся, так что он мог держать эти мысли при себе. — Спасибо, — сказал он, принимая стакан от Като. Он выпил его за полминуты, несмотря на тихие протесты Сузуэ не торопиться, чтобы ему опять не стало плохо. — Я принесу еще, — быстро сказал Като, убегая на кухню, чтобы снова наполнить стакан. — Все плохо? Что я ему наговорил? — Он в соседней комнате, — проговорила Сузуэ, возясь с рубашкой брата, — поговорим об этом дома. Дайске кивнул. Умно. Она была умной. Это был умный ход. — И перестань так много говорить, — сказала она, пристально глядя на него. Может, его внутренний фильтр еще не полностью вернулся. — Держи, — сказал Като, протягивая ему новый стакан воды. — Встать, — попросил помощи Дайске, после того как осушил стакан. — Ладно, — сказала Сузуэ, хотя прозвучало сомнительно. Она взяла его под руку, переложив часть его веса себе на плечо. — Вставай, Дай, — проинструктировала она. Дайске попытался перенести часть своего веса на ноги. Он немного споткнулся и накренился вперед больше, чем ожидал. Он застонал, покачав головой. — Ты сам довел себя до такого состояния. — Я знаю, — простонал Камбэ, — знаю, знаю. Выражение лица Сузуэ смягчилось. Дайске возненавидел жалость, которую он там увидел. — Вы могли бы остаться, — предложил Като, нервно глядя на миллионера, который пытался удержаться в вертикальном положении, — я не против. Можете занять кровать. Мне и на диване отлично. — Нет, нет, нет, — пробормотал Дайске. — Не стоит, — сказала Сузуэ, заставляя брата опереться на ее плечо еще больше, дабы тот сохранял равновесие. — Домой, — простонал он. — Домой, — повторила она, — спасибо, Като-сан. — Спасибо, Като-сан, — поддакнул Дайске. У него не было сил на что-то большее, чем тихое бормотание, — извини. Я заплакал тебе весь диван. — Ну, слезы лучше, чем рвота, — Сузуэ сказала себе под нос, — давай, Дайске. Двигай своими тупыми длинными ногами. — У тебя точно такие же тупые длинные ноги, — оскорбился Дайске. — Наши гребаные гены Камбэ. — Гребаные гены Камбэ, — согласился он. Они уже ехали в машине когда Дайске вообще успел понять, как они туда попали. — Окна, — прошептал он, и Сузуэ выполнила просьбу, скатывая их вниз, так что холодный воздух ударил ему в лицо. — Меня сейчас вырвет, — объявил он. — Терпи, — сказала Сузуэ. Машина рванула вперед с увеличивающейся скоростью, — почти приехали. Так же внезапно, как они были в машине, он оказался в ванной, и его вырвало в туалет. И так же внезапно Сузуэ уложила его в кровать. — Останешься? — спросил он, потянувшись к ней, когда она пожелала спокойной ночи. Его голос был достаточно тихим, чтобы, если бы Сузуэ хотела притвориться, что не слышит, она могла бы уйти, не испытывая мук совести. Однако она повернулась и присела рядом с ним, так что их лица были на одном уровне. — Разумеется, — нежно сказала она, — подвинься. Он так и сделал, перекатился на бок и перебрался на другую сторону кровати. Рука Сузуэ, сильная, но худощавая, обвилась вокруг его талии, ее курносый нос уткнулся между его лопатками. Он почувствовал себя лучше, бодрее, хотя был вдвойне истощен. Тем не менее, ему было легче говорить, ему было легче неподвижно лежать, когда все вокруг не вращалось. — Спасибо, — он говорил шепотом, боясь, что его голос может сорваться, если он скажет это громче. — Тебе не нужно меня благодарить, Дай. — Я напугал Като, да? Она тихо рассмеялась. — Его таким не напугать. — Я говорил такие глупости, — признался он. Она лишь пробубнила: — Ты все помнишь? Он покачал головой. — Но мне не нравится то, что я помню. — Хватит, — она замолчала, снова уткнувшись носом в него, — это завтрашняя проблема. — Хорошо. — Поспи, Дай. — Хорошо. — Я тебя люблю. — Я тебя тоже. — Не забывай об этом, Дай. — Постараюсь. Она тихо вздохнула. — В следующий раз старайся лучше. — Хорошо. — Отлично. А теперь спи. Ты это заслужил.