***
Шеф Такэй буквально приказал Дайске пойти домой спустя два часа после окончания его смены. Когда еще спустя час он обнаружил, что Камбэ все еще в участке, Такэй лично отвел его до машины и убедился, что тот уехал. — Достаточно необдуманных решений на сегодня, — с горечью сказал он, — к тому же, от тебя нет никакой пользы, когда ты настолько уставший. Дайске не стал возражать. Не тогда, когда Такэй явно был настолько вымотан. Дело не в том, что он не хотел уходить с работы, потому что избегал дома. Он просто ненавидел ощущение, будто он бесполезен для расследования. Казалось, что команда расследования прекрасно справилась бы и без его помощи. Ничего из того, что он сделал, не имело никакого значения. Като создал алгоритм. Хошино сформулировал теорию. Джеймс поймал подозреваемых. А что сделал он, кроме того, что трепал нервы первому дивизиону? Не говоря уже о том, что Дайске все еще не удосужился обдумать ни импровизированное признание Като, ни настойчивое предложение Джеймса. Все, что он сделал – запутал себя и оттолкнул всех в своей команде. Он направился прямо в комнату Сузуэ. Какая-то часть его знала, что ему следовало пойти к ней несколько недель назад. Он оттягивал этот момент слишком долго, скрывал свои чувства и эмоции от человека, который снова и снова обещал ему, что он может ей доверять. Позора от осознания данного факта было почти достаточно, чтобы Дайске развернулся, но каким-то образом ему удалось убедить себя постучать в дверь. При всем очевидном нетерпении Сузуэ, она всегда принимала Дайске и его недостатки. Несмотря на всю свою настойчивость к действиям, а не к словам, которую она требовала от всех, включая себя, она всегда была рядом со своим братом в тихие и трудные времена. Она прекрасно умела его поддерживать. — Я знаю, что не совсем этого заслуживаю, но… — Дайске вздрогнул, не глядя на нее, когда она открыла дверь, — но я надеялся, что мы сможем поговорить. Наступил момент молчания, момент, когда Дайске подумал, что это все, что это будет момент, когда ей, наконец, надоест. Но затем его внимание привлекла, крепкая хватка за плечо, и прежде чем он успел усомниться, она втянула его в короткие, но сильные объятия. — Давай попросим принести какао, — сказала она, ведя его в комнату и тихо закрывая за собой дверь.***
Когда он сказал ей, что ему нужно, когда последние из его тревог улетучились, на лице Сузуэ появилось довольно задумчивое выражение, и она не торопилась, размышляя, как лучше поднять эту тему. Она была уверена, что он рассказал не все. Он немного утаил контекст предложения Джеймса. Он также умолчал о том, как это влияет на него во время работы. Но судя по тому, что он рассказывал ей об ужине с Хару, описание было достаточно подробным. Хару никогда не говорил с Сузуэ о том, что произошло, просто сказал о том, что он облажался и хочет дать Дайске немного времени побыть одному. Теперь, когда она слышала это от своего брата, Сузуэ обнаружила, что немного благодарна Като за то, что он предоставил Камбэ то самое время, в котором он нуждался. По правде говоря, она не чувствовала себя виноватой за то, что продолжала сговариваться с Хару по поводу ее брата или с Хошино, чтобы вывезти Джеймса из страны, и она также понимала, что сейчас Дайске слишком нагружен, чтобы заметить какие-либо махинации. И хотя, да, честность была важна, она довольно быстро решила, что ей особо нет места в этом разговоре. Она согласилась с тем, что, возможно, это сделало ее плохой сестрой, что, возможно, это сделало ее плохим человеком, но с этим ничего не поделаешь. — Почему ты разозлился? — наконец спросила она. Она могла задать десятки вопросов. Что он собирался делать? Действительно ли он думал, что может просто "переждать" все проблемы? Хочет ли он вообще отношений с кем-либо? Но его гнев на слова Хару был той частью истории, которая имела для нее наименьший смысл. Она могла понять, что он ошеломлен, что он встревожен и не был готов к тем откровениям. Но разозлиться, выйти из себя? Этого Сузуэ не понимала. Дайске выглядел несчастным. — Ты не видела его лица, — просто сказал Дайске, как будто это все объясняло. Через мгновение, когда стало ясно, что Сузуэ понятия не имеет, о чем он говорит, он продолжил. — Он бы сказал все, что угодно, только бы я не поехал в Лондон. Как будто он сказал именно то, что я хотел услышать, как будто он был готов сказать хоть что, лишь бы я остался его напарником. — А ты не рассмотрел возможность того, что он просто раскрыл тебе свои чувства? — осторожно спросила Сузуэ. — Конечно, рассмотрел. Но, Сузуэ, я не знаю, — Камбэ потер виски, — просто казалось, что это не так. Было как раньше. Как с Джеймсом. — Когда ты сказал, что уходишь от него, — уточнила она. Не то чтобы она знала все подробности той истории. Дайске пьяным рассказывал ей, после того, как сел на самолет, улетавший из Великобритании, еще не решив, что он собирается делать с собой по возвращении в Японию. Но, видимо, когда Дайске в первый раз попытался расстаться, когда узнал, что Джеймс был помолвлен, он попытался перестать видеться с ним. Джеймс был особенно настойчив, и после этого они остались вместе еще на полгода. — Да, — сказал он, тихо и несчастно, — Джеймс говорил все, что я хотел услышать. Говорил правильные вещи, Сузуэ. С Като все это словно повторилось заново. — Като не Джеймс. — Знаю, — выпалил Дайске, — я знаю. Но не то чтобы Джеймс был нашим отцом. Однако он делал те же вещи, говорил то, что было необходимо, чтобы удержать меня на своем месте, чтобы держать меня под контролем. Вроде все по-другому, но итог тот же, не так ли? Сузуэ поджала губы, изо всех сил не хотя поднимать данную тему в разговоре. Их отец был откровенно плохим человеком, и Дайске не стоило напоминать об этом. — Дайске, я обязана спросить, и я понимаю, что тебе это, вероятно, не понравится, но, пожалуйста, знай, что я делаю это не для того, чтобы тебя расстроить. Мне просто нужно знать, — она вложила в свой голос столько мольбы, сколько могла. — Почему ты вообще всерьез рассматриваешь предложение Джеймса? Она не спросила, почему он вообще беспокоился о Джеймсе. Она не спросила, как можно не видеть, какой он ублюдок. Эти вопросы ни к чему не привели ее в первый раз, и уж точно не улучшат ситуацию сейчас. — Помнишь, когда мы были детьми, и отец взял нас с собой в Италию? — внезапно спросил Дайске. Она не поняла к чему Дайске вообще это вспомнил, но, видимо, на то была причина, поэтому Сузуэ последовала за ходом его мыслей. — Помню. Это была наша первая поездка с ним. Он кивнул. — И мы все умоляли его отвезти нас на побережье Амальфи… — Мы так сильно хотели увидеть пляж. Там было душно, и никакое количество мороженого не могло нас удовлетворить, — с улыбкой вспоминала Сузуэ. — Мы часами собирали эти ракушки, а ты подружилась со всеми этими детьми, болтая по-итальянски. — А ты искал идеальную ракушку. Нам было около восьми и девяти. — Семь и девять, — поправил Дайске, — в том году мы праздновали твой восьмой день рождения в Париже, помнишь? — Точно, — признала она, не совсем понимая, почему Дайске заговорил об этом. — Я так и не нашел ее. Идеальную ракушку, — сказал Дайске голосом, полностью лишенным эмоций. Было ужасно неестественно – именно та черта, которую Сузуэ так ненавидела в роде Камбэ, — даже тогда я был чересчур придирчивым. Я выбирал одну, придирался к каждому изъяну, а затем продолжал свой поиск… Именно тогда отец в первый раз сказал мне, какой же я никудышный сын. Я проводил все время в одиночестве, игнорируя всех вокруг меня, над бесплодной задачей в погоне за совершенством, потому что я чувствовал, что я это заслужил. — Он был пьян, Дайске. Как и всегда в то время, — яростно сказала Сузуэ, вспомнив былые обиды. Она вспомнила синяки Дайске во время поездки. Тогда был первый раз, когда она их заметила. — Пьяный и безрассудный козел, совершенно непригодный для отцовства. — Он был прав, Сузуэ. У меня всегда была нелепая мысль, что я заслуживаю чего-то только благодаря нашему происхождению. Но жизнь так не работает. Никакие деньги не могут заставить людей меня терпеть, и это был урок, который хотел преподать мне отец. — Нет, — решительно ответила она, — отец злился из-за собственных неправильных выборов, и вымещал это на нас, а конкретно на тебе. И я говорю не о ракушках. Я говорю о насилии. Это был не первый раз, когда отец… — Неважно, — сказал Дайске, отмахиваясь от ее слов, — не в этом суть. Просто вспомнилось. Сузуэ закусила губу, не зная, что ей следует делать. Очевидно, Дайске должен был знать, что обращение их отца непростительно, но она не хотела вновь загонять его в угол. Они так далеко продвинулись в их разговоре, но в итоге все снова окончилось тишиной. — Ты хочешь знать, почему я рассматриваю предложение Джеймса, — сказал Дайске, возвращаясь к ее предыдущему вопросу, — но, вообще-то, это не совсем так. Я сказал ему «нет». Сказал, что не заинтересован почти сразу, после того, как он предложил. — Тогда почему ты все еще думаешь об этом? Ты сделал свой выбор. Дайске покачал головой, и она увидела, как в этом движении проявляется его разочарование. Она чего-то не понимала, и это его раздражало. — Правильнее будет поехать с ним. Отец бы хотел, чтобы я поступил именно так. Джеймс хорошо известен в своей сфере и имеет собственное состояние. Мы могли бы продолжать свою работу, к которой нас подготовил отец и Джеймс даже не захотел бы вмешиваться. И Джеймс знает меня, знает, как я использовал людей для собственной выгоды, знает, насколько эгоистичным я могу быть. — И ты с этим согласен? — сказала Сузуэ, чувствуя, как в ней кипит ярость, — Так? И этого тебе достаточно? Она увидела все признаки того, что Дайске начал отступать: его глаза немного расширились, он избегал зрительного контакта и слегка ссутулился. — Дайске, — тихо сказала она, уже без гнева в голосе. Когда он не взглянул на нее, она повторяла его имя, пока они, наконец, не встретились взглядом. — Пожалуйста, прошу тебя, не соглашайся. Не надо менять одни нездоровые отношения на другие. — Это просто мои мысли, — мягко сказал Дайске, все еще глядя на нее, — я знаю, что поступаю нерационально. Знаю, что должен правильно поступить. Но сейчас в моей голове так много всего, что мне сложно разобраться. — Я понимаю, — сказала Сузуэ, медленно пододвигаясь, чтобы взять его за руку, — но если тебе станет слишком тяжело, то пожалуйста, поговори со мной. Тебе не нужно переживать все в одиночку. Дайске отвел взгляд. — Хорошо. — Я серьезно. Ты можешь поговорить со мной в любой момент. Он кивнул. — Ладно. — Ты сделаешь правильный выбор. Я в этом уверена. Дайске больше ничего не сказал, но позволил ей взять его за руку, жестом рисовать успокаивающие круги на ее тыльной стороне. И Сузуэ предположила, что учитывая все, что он только что выгрузил, этого было достаточно.