***
Каждую ночь Дайске разговаривал с Като во сне. В первый раз это было легко. Легко в том смысле, что Дайске забывал, что между ними все могло быть реально. За последний месяц их отношения стали такими напряжеными, такими неестествеными. Он был переполнен горечью, а потому их взаимодействие не могло быть хоть сколько-нибудь комфортным. Но во сне все было совершенно по-другому, и их общение было заполнено болтовней ни о чем и дружескими поддразниваниями. Он не флиртовал. Не целовал и даже не касался Като, посетившего его сны. Они просто разговаривали. От простоты этого взаимодействия Дайске чувствовал себя отвратительно, когда он просыпался каждое утро. Сон с поцелуями или сексом был бы не таким личным, а еще легко объяснимым. По крайней мере, он мог отмахиваться от подобных снов как от совершенно нормального побочного продукта его влечения. Но нет. Во снах он был совершенно другим человеком: и Дайске не был уверен, сможет ли он стать таким же в реальности хоть когда-нибудь. Он был уязвим. — Во сне с тобой легче говорить, — сказал Дайске, не в силах сдержать печальную интонацию. Пейзажи снов иногда менялись. Иногда они ехали на машине. Иногда гуляли по городу. Иногда они бывали в офисе отдела. В этом конкретном сне они сидели на скамейке на улице. Было прохладно, но было что-то успокаивающее в серой мрачности парка, в котором они находились. Было похоже на парк Ёёги, судя по извилистым дорожкам и стаям воронов. Однако Дайске не мог быть уверен. В этом смысле сны были забавными. Като из сна покачал головой. — Конечно, здесь легче. Тут мы можем быть друг с другом, — просто ответил он. Он скрестил ноги, вытянув их перед собой, и смотрел в небо, — Наши разговоры нереальны, Дайске. Еще одним приятным плюсом таких моментов было то, что Като называл Дайске по имени. Однако когда Камбэ просыпался, он не мог вспомнить, как же звучало его имя в устах Хару. Он старался не позволять желанию услышать это вслух в реальной жизни слишком сильно его беспокоить. — Они ощущаются реальными, — Пробормотал Дайске, сильнее укутываясь в пальто, не в силах сдержать раздражение. Он практически чувствовал, насколько холодно в парке. Он легко мог представить, как ветер колет его кожу, а леденящий ветер обмораживает нос и щеки. — Может, это потому что нам суждено быть вместе. Дайске почувствовал, как все его тело напряглось. — Не будь идиотом. — Я всего лишь плод твоего подсознания. Это твои мысли, а не мои, — сказал Хару из сна, не пытаясь скрыть самодовольное удовлетворение в голосе, — кто же знал, что ты такой сентиментальный? — Заткнись, — резко прервал его Дайске, но это не помешало Като сразу же разразиться смехом. — Тебя слишком легко рассердить, — решил он. Дайске никак это не прокомментировал. Вместо этого он прищурился и обиженно таращился на увядающую траву. — Ты собираешься сделать шаг навстречу, — сказал Хару спустя мгновение. Это не было вопросом, поэтому ответа не требовалось. Кроме того, не было смысла отрицать то, что Дайске уже признал. — Я трус, — объявил Дайске. — Нет, — сказал Като терпеливо и спокойно, обдумывая, как лучше всего начать эту тему, — тебя ранили. Нет ничего плохого в том, чтобы быть осторожным из-за этого. — Не уверен, что в этом проблема. — Ну, тогда, — предположил он, — в чем проблема? Дайске попытался найти в себе раздражение, удержаться за разочарование, но ничего не вышло. Все, что он сейчас чувствовал — усталость. Усталость от бесконечных эмоциональных качелей, на которые он сам же себя подсадил. Не было смысла говорить, что он не знает. — Мне двадцать семь лет, — сказал он безэмоционально, бесстрастно и ужасно апатично. Достаточно сложно было произнести слова, даже если это был всего лишь сон. Дайске не мог позволить своим эмоциям захлестнуть его. — К этому моменту я должен был понять, как вести себя в нормальных отношениях. Но вместо этого я как всегда от них сбегаю. — Позволь мне кое-что спросить, — вмешался Като, — каждый раз, когда ты избегал отношений в прошлом, чувствовал ли ты себя так же, как сейчас? Камбэ покачал головой. — Нет. — В чем разница? Дайске пожал плечами, понимая, к чему клонит его собственное сознание, но все еще сопротивлялся этому. — Дайске? — настаивал он, не удовлетворенный тишиной. — Что отличается в этот раз? Он не успел ответить, резко проснувшись в неподвижной темноте своей комнаты.***
Дайске потребовалось еще несколько дней, чтобы обдумать разговор из сна. Он хотел получить больше информации, возможность уточнить новые вещи, о которых он думал, когда бодрствовал, но Хару перестал приходить во снах. Когда Дайске просыпался по ночам, он совершенно не мог вспомнить, что же ему снилось. Только тихая, терпеливая тишина. Каким-то образом это заставило Дайске обрести покой, смириться с принятым им решением. Он попробует. Тем не менее, от старых привычек трудно избавиться. Это, конечно, банально, но пословица существовала не зря. Дайске медленно отказывался от частичек самого себя. Частички эти были настолько маленькими, что никто, кроме него самого, не заметил их исчезновения. Помимо того, что Хару начал шутить немного громче и все больше улыбаться в своей ободряющей манере, Дайске почувствовал, что, возможно, он заметил, что Камбэ пытается сделать шаг навстречу. Като стал намного более прямолинейным, все так же приносил еду и кофе, забрасывал его закусками и готовыми отчетами, стал саркастичнее в своих шутках. Поскольку Сузуэ больше не вмешивалась в его жизнь, а работа в отделе замедлилась, не было никаких возможностей для вылазок в местный бар. Никаких возможностей сделать шаг навстречу, хотя бы маленький, провести хоть чуть-чуть времени наедине, у него не было, помимо их совместных заданий. А от использования возможностей, которые у него и вправду были, он себя просто отговорил. Он не чувствовал, что продвигается вперед. Он начал беспокоиться о том, что это займет слишком много времени, о том, что случится, если он не сможет вовремя собраться с духом, чтобы сделать хоть что-либо. О том, что бы случилось, если бы он в итоге не смог найти способ сказать «Ты мне тоже нравишься. Давай попробуем». В конце концов, не было ничего особенного в вечере, когда Като и Дайске вернулись с особенно изнурительной презентации в одной из местных средних школ. Этот момент не отличался ничем от их привычных вечеров после заданий, но Камбэ обнаружил в себе иррациональный всплеск храбрости, который перевесил логику. Он осознал, что им нужно поговорить. Чтобы их взаимоотношения снова стали нормальными. Ну, если то, что у них было раньше, вообще можно назвать «нормальным». — Я уже и забыл, какими монстрами могут быть школьники, — сказал Като, отвлекая Дайске от его мыслей о том, как выкроить побольше времени наедине с напарником. Хару издал особенно страдальческий вздох и поплелся к зданию департамента полиции. Он нес коробку с листовками и подарками от их отдела — пачки ластиков в форме Патруля-куна*, карандаши с номерами соответствующих отделов департамента полиции и небольшие брелоки. Дайске что-то промычал в ответ, пытаясь придумать, как возможно, продолжить их разговор, пока все не свелось к тому, что они оставят принесенные вещи в офисе и разъедутся по домам. — Какой кошмар, — поделился Като, — чувствую, мне нужно выпить. Слова вылетели изо рта Дайске прежде, чем он успел это осознать. — У меня все еще есть виски в ящике стола. — Да? — спросил Като, немного неуверенно, но явно заинтересованно. — Хочешь открыть? Дайске пожал плечами. Он старался казаться равнодушным. Отстранённым. Каким угодно, но не нервным, как в данный момент. Като дожидался его устного согласия. — Можно, — сказал Дайске, не в силах избавиться от холодности в голосе, осознав что перебарщивает с напущным безразличием, — он просто лежит там. — Хорошо, — сказал Хару, коротко кивнув. Он поставил коробку на стол шефа, а Дайске занялся вытаскиванием бутылки виски из нижнего ящика своего стола. Като наблюдал за Дайске, который маневрировал вокруг упаковки, отрывая золотую нить, которая была туго обернута вокруг ткани, закрывающей пробку бутылки. — А из чего пить? — спросил Дайске, взглянув на Хару. Его взгляд был прикован к рукам Дайске, к тому месту, где его пальцы сжимали горлышко бутылки. Он встряхнул головой, подняв взгляд на лицо напарника. Выражение лица Като застало Дайске врасплох. — Давай прямо из бутылки, — предложил Като, выхватывая бутылку прямо из рук напарника и садясь на пол, прижавшись спиной к стене. Он сделал большой глоток прямо из бутылки, единственное, на что был способен Дайске в тот момент — это наблюдать за местом, где край бутылки соприкасается с губами Като. Они делали внушительные и быстрые глотки, постоянно передавая бутылку туда-сюда. Было действительно обидно, учитывая его высокое качество, пить виски таким образом. Дайске упомянул об этом после нескольких глотков. — Бокал, бутылка… — пожал плечами Хару, — виски-то один и тот же. Его объяснение не произвело особого впечатления на Дайске. — Им нужно наслаждаться. Като ухмыльнулся. — Тогда я просто буду попивать его медленнее. Он сделал огромный глоток из бутылки, задерживая горькую жидкость во рту дольше, чем необходимо, прежде чем громко проглотить. — Доволен? Дайске нахмурился, забирая бутылку, чтобы тоже выпить. — До сих пор не могу поверить, что ты купил мне эту бутылку в подарок, — Като засмеялся. Его смех заполнил пустой офис, и от этого Дайске окатил неожиданный прилив нежности, из-за чего он почувствовал себя более пьяным. — Я начинаю думать, что совершил ошибку, вернув его тебе. Не думаю, что когда-либо пробовал такой замечательный мягкий виски. — Это Сузуэ купила, — выпалил Камбэ. Глаза Като расширились. — Что? — Она купила виски. Подписала его от моего имени и отправила тебе. Я понятия не имел. Като снова засмеялся, закрыв глаза и схватившись за живот. — Ну да, звучит как что-то, что она могла сделать. — Ага. — Она немного… — Хару попытался отыскать правильное слово. — Назойливая, — проворчал Дайске. — Точно. — Мне с ней повезло, — яростно возразил он. — А ей с тобой, — сказал Като, потому что он, казалось, всегда точно знал, что сказать, чтобы полностью обезоружить Дайске, — но пьешь ты явно лучше нее, — заговорщицки сказал он. Дайске ухмыльнулся, вспомнив, как Сузуэ пьянеет с одного бокала вина. — Похоже, я начинаю чувствовать эффект от виски, — сказал Като, нахмурившись, глядя на бутылку. Он хотел что-то сказать, но резко остановился, взглянув на лицо Дайске. Камбэ понятия не имел, что конкретно заставило его остановиться. — Знаешь, — сказал Като, перебегая от одной мысли к другой, — когда мы начали узнавать друг друга, я задумался, насколько безумно то, что ты так слепо и непоколебимо веришь в меня. — В каком смысле? — спросил Дайске, забирая бутылку у Като. К тому моменту они выпили около половины. Он почувствовал, как его щеки начали краснеть. — Ты просто… никогда не подвергал сомнению мое мнение. Никогда. Хотя, ты, конечно, порой сомневался по поводу хода моих мыслей и в открытую заявлял об этом, — Като засмеялась, глаза немного блеснули от какого-то далекого воспоминания, в которое Дайске не был посвящен. — И всегда, черт возьми, делал то, что хотел. Камбэ не испытывал особой гордости за то, как он себя вел, когда они только начинали работать вместе — неспособный полностью подавить свою гордость, старавшийся всеми силами вывести своего напарника. Странно, что сейчас Като оглядывался на те времена с некой приятной ностальгией. — Но тогда меня удивило, — продолжил он, — насколько ты мне доверял. — Ты… — Дайске закрыл рот, глядя в сторону, чувствуя, как его тело охватывает жаркое смущение от мыслей, которые он предпочел бы не произносить вслух. — Что? — спросил Като, наклоняясь и вторгаясь в пространство напарника. Это был грязный трюк, чтобы заствить Камбэ взглянуть на него, но он сработал. — Тебе легко доверять, — неохотно сказал Дайске. Поначалу эти слова, казалось, удивили Като. Его глаза немного расширились, прежде чем выражение лица смягчилось. — Не знаю, разумно ли это, — пошутил он, — доверять мне. Разве ты не знаешь, каким безрассудным я бываю? — Ты принимаешь более хорошие решения, чем многие люди, — просто объяснил Дайске, — и говоришь только то, что действительно имеешь в виду. Като резко рассмеялся. — Теперь я уверен, что ты меня обманываешь. Много чего я говорю не в серьез. Много о чем сожалею. Дайске покачал головой. — Но только не когда это действительно важно. Като на мгновение посмотрел на него, явно пытаясь что-то решить для себя, нежно покусывая внутреннюю часть щеки. — Ты же понимаешь, в каком парадоксе мы находимся, не так ли? Дайске понимал. Вот так просто Дайске говорит что Като можно верить на слово, что он всегда говорит всерьез, хотя последний их важный разговор закончился тем, что Камбэ просто не поверил в признание Хару. — Странный выдался год, — неожиданно выдал Като, избавляя Дайске от необходимости отвечать на предыдущий вопрос. Это уменьшило градус серьезности их разговора. Дайске невербально согласился, но не стал вдаваться в подробности и продолжать тему. Он почувствовал, что начинает немного отступать, сосредоточившись на своих мыслях. Камбэ не понимал, что вообще тут делает, почему он сидит и пьет тут с Като. — Все еще чувствую себя козлом, потому что не приходил, когда тебя подстрелили. Этот разговор был таким странным, но таким «в духе Като» — случайным, обезоруживающим и, самое главное, искренним. Он заставил Дайске вспыхнуть от нежелательной теплоты, которую он не мог полностью понять. — Это было давно, — пробормотал Дайске, сделав глоток из бутылки спиртного. — Не так уж и давно, — поправил Хару. — Неважно. Като протянул руку и прижал подушечку большого пальца к тому месту на плече Дайске, куда попала пуля. Он осторожно поглаживал его, не сводя глаз с места, будто он мог видеть небольшой шрам сквозь ткань рубашки Дайске. Его взгляд метнулся на Камбэ и на нем же задержался. Дайске затаил дыхание, не в силах вздохнуть, даже если бы захотел. — Наверное, нам пора перестать пить, — сказал он спустя мгновение. — Пока нет, — сказал Като опьяневшим голосом, — к тому же, все хорошо, — Хару выдохнул, поднимая руки над головой, чтобы растянуть спину. Дайске даже не пытался скрыть свой взгляд, направленный на Хару. Он давно не чувствовал такой бодрости. Ответственен за это был виски и, как первопричина, Сузуэ. — Что конкретно? — Все, — сказал Като, неопределенно жестикулируя, — наш разговор. Дайске одобрительно промычал. — Мы как будто месяц нормально не разговаривали, — признал Като. Его щеки покраснели от алкоголя, а слова поразительно легко вылетали изо рта. Дайске охватило желание. — Так и есть. Като внимательно осмотрел Дайске, хотя сам Камбэ отвернулся и многозначительно глядел на ковер. Нахождение в центре внимания Като его нервировало. Тотально обезоруживало. — Я ничего не могу поделать, но чувствую, будто ты меня проверяешь. Он не казался рассерженным, и Дайске сразу почувствовал облегчение. — Зачем мне тебя проверять? — Ну, знаешь, — сказал Като, неуклюже размахивая бутылкой в руке, — узнать, настроен ли я серьезно. — И? — спросил Дайске, с неким намеком на вызов. — А что, если бы и проверял? Като полностью повернулся к нему, поставив бутылку между ними. Он расплылся в ухмылке, не сводя глаз с Дайске. — Тогда, я думаю, вскоре ты увидишь, насколько я серьезен. Дайске не знал, как ответить на заявление Като, поэтому ничего не сказал. Может, Дайске действительно его проверял. Может быть, он хотел знать, действительно имел ли это в виду Хару, когда сказал, что готов подождать. Возможно, это было нечестно, но Камбэ обнаружил, что впервые за долгое время ему комфортно поддаться эгоизму.***
— Это безумие, — решила Сузуэ, покачивая бокал в руке. Она пристально посмотрела на Хошино, чтобы подчеркнуть, насколько она недовольна. — За шесть недель ничего не произошло. — Людям нужно время, — просто сказал он, — оставь Дайске в покое. — Сколько времени ему может понадобиться? — воскликнула она. — Откровенно говоря, это становится смешно. — Ты опять слишком сильно вмешиваешься, — остерег ее Хошино. Он оглядел бар.— кстати, где Саэки-сан? — Не меняй тему, — упрекнула она, — она сегодня на двойной смене. Почему, по-твоему, я согласилась выпить? Хошино сухо рассмеялся. — Как будто это я тебя пригласил. Пожалуйста, Сузуэ-сан. Наши напитки только-только принесли, а ты уже не можешь сдержать критики по поводу личной жизни твоего брата. — Что случилось с твоей личной заинтересованностью в счастье Като-семпая? — поддразнила Сузуэ. — Она на месте, — сказал Хошино, делая небольшой глоток виски, — Но я более чем готов позволить ему разобраться с этим самостоятельно. — Оу? — небрежно спросила Сузуэ, смотря, как плескается содержимое бокала. — Тогда, тебе, наверное, будет неинтересен мой план. Взгляд Хошино остановился на ней. Даже если его слова были холодными и укоряющими, она заметила легкую искорку предвкушения в его выражении лица. — Сузуэ, у тебя не должно быть никакого плана. — Да-да, — она кивнула, отмахиваясь от его критики, — так вот, я тут подумала…