Broken Anna

      Когда стало достаточно тепло, чтобы отказаться от верхней одежды, мне потребовалось немало усилий, чтобы отложить синий шарф на полку. Наступила весна.       Это значило в первую очередь, что оставалось всего ничего до моего выпуска из академии Лючии. Пора думать над будущим. Тем не менее…       – Без тебя мне будет одиноко, – сказала однажды Церера. – Когда ты уйдёшь, мне придётся полагаться только на себя.       – Всегда можно обратиться к учителям.       Я знала, что не так много друзей у моей подопечной, как могло казаться по её характеру. Говоря откровенно, все ученики делились на две категории: на свободных от всех предрассудков и на тех, кому родители успели привить определённые знания. Большинство сирот – дети низших классов. Для них естественно чувствовать угнетение со стороны аристократов, например. Даже несмотря на то, что в доме Лючии все равны, ненависть, передававшаяся многие поколения, не позволяет детям принять Цереру. Таких людей, конечно, не так много. Ещё часть неприязни идёт от моих сверстников. Те, кто недолюбливает меня, советуют и своим подопечным не приближаться ни ко мне, ни к Церере. И, конечно, всегда есть недоверие к тем, кто кажется слишком хорошим.       – Но учителя не могут стать мне друзьями, верно? – немного склонив голову вперёд, выдавила девочка. – Тебе просто повезло, что у вас была небольшая разница в возрасте.       Не могу возразить: действительно, только с Ирье я нашла общий язык. К остальным я редко обращалась.       – Может и так, но всегда найдётся тот, кто сможет помочь.       – Удивительно слышать это от тебя.       – Я не настолько бесчувственна.       – Я этого и не говорила. – Церера улыбнулась. – Ты стала более оптимистичной, что ли. Начала доверять людям.       Почему-то мне стало неловко, я не нашла, что ответить. Подопечная тихонько рассмеялась.       – Мне будет спокойнее, если ты и дальше продолжишь сближаться с людьми. Место человека всегда среди других людей.       – Кто тебе это сказал? Не сама же выдумала.       – Не скажу. Какая разница?       – Тогда ты не хочешь, чтобы я оставалась в доме Лючии? – спросила я наконец, поддавшись порыву. Всё внутри горело.       – Хочу, но и не хочу, – серьёзно ответила девочка, отводя взгляд в сторону. – Всё же я верю, что и без тебя справлюсь. И хочу, чтобы ты тоже справлялась со всем сама… нет, не то…       – Я поняла. Тогда зачем надо было заводить этот разговор?       – Ну… – Церера неловко улыбнулась, но всё же нашла силы ответить честно. – Чтобы подготовить себя к переменам.       Мне тоже не хотелось бы, чтобы они пришли резко. Не хочу оставлять здесь сожалений.       – Хочешь что-то сделать вместе? – предложила я.       – Хочу, но что именно – не знаю. Что-то, что осталось бы на память.       Тут я мало чем могла помочь. Сама над таким никогда не думала. Что-то на память… рукоделие? Но я ничего не умею делать своими руками, кроме алхимических элементов.       – У нас ещё много времени. Давай подумаем.       – Говоришь, как настоящий наставник.       – Я и есть твой наставник.       Впервые сказала это с гордостью. Даже смутилась. Однако грусть из сердца всё никак не уходила. Казалось, что время летит слишком быстро. Полгода прошло в мгновение ока. Были радости, были потрясения и неудачи, но они не могли заполнить полгода полностью. Сколько же пустоты было в этих месяцах?.. А сколько пустоты было во всей моей жизни? Не пора ли двигаться туда, где моя память заполнится до краёв?              Я не знала, что будут делать остальные Брейкеры после выпуска. Раньше мне было всё равно, а теперь стало интересно. То ли для полноты картины, то ли из любопытства, то ли для статистики я решила спросить их об этом.       – Я не собираюсь оставаться в доме Лючии, – моментально ответила Фрейн. – Куда направят, там и буду жить. Может, даже семью заведу. Но всё же хочу просто помогать людям, делать своё дело… ничего особенного.       – Буду я ещё торчать в этой дыре! – скривился Гимбер, до этого умело сдерживавший эту фразу. – Да и не хочу иметь ничего общего с защитой людей. Так что брошу всё это.       Вполне в его духе – отказаться от всякой ответственности и отбросить все шесть лет обучения в академии. Он действительно ненавидел экзорцизм. Как и многие здесь.       – Я тоже уеду куда подальше, – отозвался наконец Алья, запрокинув ноги на стол с беззаботным видом. – А заниматься буду тем же, чем и здесь. И думать не надо.       А думать он явно не любил. Рядом с ним появился глава и пристальным взглядом заставил парня убрать ноги на пол.       – Мне сказали остаться, – произнёс Кайн, заняв своё место. – Буду учителем.       Главы команд часто избираются на роли преподавателей, так что это было неудивительно.       – И тебе не хочется сбежать за эти стены? – выдавил Гимбер, подперев голову рукой.       – Мне и заходить за них не хотелось, – парировал глава, проявив свои эмоции, которые обычно скрывал за непроницаемой маской.       Это вызвало бурную реакцию у парней, но во всём этом шуме ко мне обратилась Фрейн:       – А сама-то?       – Уйду. А там… как получится.       – Было бы хорошо, если бы нас направили в одно место.       Я кивнула, смущённая таким отношением к себе. Непривычное уютное тепло. Да, было бы хорошо…       Последним, к кому я могла обратиться с аналогичным вопросом, был Тарт. За ужином он казался немного подавленным, но всё же я спросила его.       – Пойду за тобой, – не выходя из раздумий, ответил он тихо. Мне стало не по себе от неловкости, но парень всё ещё пребывал в своём мире.       – А если я скажу не идти за мной? – кое-как нашла в себе силы я.       – Тогда…       Он так и не закончил фразу, видно, не определившись с ответом.       – Что с тобой сегодня? – Меня уже начало серьёзно волновать его состояние. Обычно он такого не допускал.       – Да так...       – Ответь нормально, я же беспокоюсь…       Почему мне приходится произносить что-то настолько смущающее?! Я не хочу становиться убийцей…       – А? – наконец, Тарт очнулся и пустыми глазами уставился на меня. Меня передёрнуло.       – Что-то случилось? – повторила я напряжённо.       – Да так, проблемы в команде.       – Расскажи, может, легче станет, – попыталась я подражать поведению Фрейн, но всё казалось неправильным и натянутым. Как она это делает?!       Парень отвёл взгляд и прикрыл рот рукой.       – Не хотелось бы выносить это за пределы группы.       – Если не назовёшь имён, то ничего неправильного не сделаешь.       – Не думаю, что твоя логика работает… – слабо улыбнулся Тачер. Он же не смеётся надо мной? – Хотя вряд ли станет хуже, если ты узнаешь.       Почему-то меня накрыло странное чувство. В общем, неважно как, главное – цель достигнута.       Тарт рассказал, что одна девушка из его команды отравила себя, чтобы избавиться от нежелательного ребёнка. Когда об этом узнали учителя, началась проверка и нашлась ещё одна беременная ученица. Меня от этой новости скрутило. Это правда, недавно проводили внеплановый осмотр, но такая его причина вызывала неприятные чувства.       – А тебя-то это как касается? – спросила я по окончании рассказа. – Только не говори, что ты и есть отец...       – Нет, но я его знаю, – медленно выпускал слова парень. – И он просил его не выдавать. Хотя если бы он не попросил об этом, я бы и не узнал, кто виновник. Видимо, он решил, что я достаточно проницательный, чтобы раскусить его… идиот…       – И теперь ты не знаешь, сдать его или прикрыть?       – Нет, это для меня не вопрос. Помог бы и без просьб. Вот только…       Он ненадолго замолчал. Я терпеливо ждала, следя за ложкой, которой парень напротив вычерчивал круги в тарелке.       – Взрослым удобнее избавиться от ребёнка, а девушка хочет оставить.       – Но это ведь тебя уже не касается? Да и команды твоей тоже…       – Может и так, но… это всё же жизнь.       Так слова про команду были простой отговоркой?..       Не знала, что Тарт так цепляется за каждую жизнь, в нашем-то доме Лючии, где ценность жизни где-то за забором. Что бы нам ни говорили о спасении людей, мы сами их и убиваем, называя экзорцизмом. Демоны – всё равно что болезнь. Люди остаются людьми, даже окрашиваясь в чёрный. Это-то я понимаю.       – Вот представь, – вновь поднялся голос парня, – что внутри тебя есть новая жизнь. Что бы ты делала?       Если надо – избавлюсь, если надо – оставлю. Нет смысла воображать ситуации, которые не предвидятся в скором времени. Жизнь – это жизнь, не более. Не стоит возвышать её до благословения. Иначе жить тяжело. Если б Тарт придерживался этого подхода, до не задавался бы сейчас лишними вопросами.       – По обстоятельствам, – сдавленно ответила я в итоге.       – Тогда представь, есть что-то, от чего ты не можешь отказаться. А тебе говорят отбросить это. Скажем, принципы. У тебя ведь есть принципы, верно?       Это бессмысленный разговор. Мне уже тяжело слушать эти настойчивые вопросы.       – Прости, – вымученно сказала я, поднимаясь со стула. – Я всё же не понимаю.       Тарт уязвлённо поднял на меня глаза. Растерянный и потухший, он замер в своём просторном одиночестве. Раньше я бы молча ушла, теперь же добавлю:       – Я могу тебя выслушать, но поддерживать то, чего не понимаю, не могу. Соберись.       Меня тоже можно вывести из равновесия, из меня тоже польются затаённые ранее мысли, я тоже буду растеряна. Однако у меня есть те, кто скажет мне спокойным голосом: “соберись”. И этого достаточно. И я тоже могу быть таким человеком для других.       – Я просто не хочу мириться с жестокостью, – заключил Тарт и тоже встал на ноги. Видимо, в этом и был смысл разговора.       – Я думала, ты детей любишь.       – Я не говорил, что это не так.       Теперь всё в порядке.       – Когда-нибудь ты тоже станешь мамой, – внезапно услышала я.       – Э? Серьёзно?       – Тебя это так удивляет? Ты же девушка. Разве никогда об этом не думала? – рассмеялся парень, когда мы вышли наружу. Его рыжие волосы блестели на свету где-то выше меня.       – Нет, конечно! – Вот и меня из равновесия вывели. – В доме Лючии только об экзорцизме и твердили, откуда тут таким мыслям взяться.       – У других же взялись! Если останешься в качестве служителя церкви, то семья тебе не грозит, но никогда нас не принуждали к этому положению. Так что вполне…       – Нет-нет-нет! Я и дети? Невозможно!       – Но Церера тебе доверяет.       – Она не ребёнок!       Хотя я считаю её ребёнком.       – Ты хочешь остаться одна навсегда? – задал контрольный вопрос Тарт.       – Не останусь. Ты сказал, что пойдёшь со мной… – еле заставила себя выдавить я.       – А? Это…       Парень быстро отвернулся, густо покраснел, закрыл лицо рукой и остановился.       “Тогда хочу детей”, – послышалось мне. Послышалось. Точно послышалось. Не могло не послышаться. Да, послышалось…       Мы продолжили свой путь под закатным небом.              Я всегда воспринимала дружелюбие Тарта как должное. Он был добр к каждому. Он помогал многим, если не всем. Однако я всё чаще стала замечать, что свои искренние чувства он раскрывает лишь некоторым. Зачем подавлять их? Чтобы угодить окружающим? Стоит ли оно того? Для меня ответ был очевиден, но Тарт, наверно, сомневался. Он куда более неуверенный, чем мне казалось раньше, куда сильнее поддаётся обстоятельствам, куда менее хорошо умеет сдерживать свои эмоции. Если говорить кратко, Тарт Тачер слабак. Сам он на мало что способен, полагается на других, считает, что может помочь, а на деле не знает, как и что делать. Безрассуден, лицемерен, неустойчив… Слишком много думает.       И вот уже сколько лет он рядом со мной. Я была жестока к нему, знаю, но Тарт при всей своей беспорядочности мыслей оставался рядом. Я не придавала этому значения, признаю, но сейчас всё иначе.       Я стала такой же. Я теряю свою решительность, невозмутимость и устойчивость. Всё чаще переживания терзают меня ночами и днями, голова переполняется эмоциями и чувствами. Всё сложнее определить, кто я и что делаю. Я больше не могу дать своим действиям однозначную оценку. И всё больше я думаю, как выгляжу со стороны. Мне хочется быть приятной Тарту и другим, но хочется быть и честной. Но, когда я честная, меня посещают сомнения позже. Когда я играю роль, меня мучает совесть. Раньше было легче.       Я всё больше думаю о людях.       Всё чаще теряю самоконтроль.       И я не знаю, правильно ли это.       Однажды Тарт сказал мне всегда рассказывать о своих переживаниях. Он готов их выслушать, но я… могу ли я? Что-то меня останавливает, но, может, хотя бы раз я должна пересилить себя и попробовать высказаться?..       Когда я так и сделала, Тарт удивлённо уставился на меня, а потом отвёл взгляд.       – Просто будь собой, – чуть тише обычной своей речи произнёс парень. – Мне не нужно притворство. И… ты просто становишься более человечной. Это хорошо. Со временем ты примешь и перестанешь замечать это…       Кажется, он и сам уже начал путаться. Снова я свожу его с ума. Да и у самой всё кругом идёт. Голова кипит.       – Тогда ты тоже не делай того, чего не хочешь.       Он улыбнулся и ещё сильнее увёл взгляд в сторону и чуть вверх.       – Говоришь мне делать всё, что хочу?       – Н-нет, – ненароком заглушила я свой голос. Тарт, наконец, посмотрел мне в глаза.       – Но я не хочу себя сдерживать, – парировал он, воодушевившись и опьянев от моего замешательства. – А ты сказала не мучать себя.       – Да, но… – выдавила я формальное возражение. Моя голова опускалась всё ниже, дожидаясь, когда же лицо парня скроется из виду. А оно неловко веселело.       – Тогда можешь не отталкивать меня? – И оно начало приближаться. Я шагнула назад.       – Разве я отталкивала тебя когда-либо? – Ложь.       – Сейчас проверим.       И меня обхватили его крепкие руки. Ну что ж такое? Лицо некуда деть – только к груди его и остаётся прижать. И руки опущены, плечи неудобно стиснуты его объятиями – не знаю, что и делать. И неловко, и жарко, и душно.       А Тарт ослабляет хватку, поднимает одну руку и касается моих волос, туго сплетённых Церерой в косы. Он неровно дышит мне в затылок, а я и вовсе стараюсь не шевелиться. Только на носочки встала, а уже тяжело удерживаться на ногах: голова кругом идёт, верх и низ танцуют вальс, сердце задаёт неуклюжий ритм…       Мы стоим за зданием столовой, и нас никто не видит. Только зеленеющие деревья машут ветвями от ветра.       Я сжимаю и разжимаю пальцы, выбрасывая капли напряжения, но накапливаются они быстрее и быстрее, а я никак не привыкну.       Как долго мы стоим? Тарт, кажется, совсем ушёл в себя. Неужели забыл обо мне?       Мои мысли проясняются. Мой ум охлаждается. Только чувства остаются разгорячёнными.       И чем дольше мы обнимаемся вот так, тем целостнее мысль: если сейчас ему хорошо, то я готова простоять в его объятиях хоть вечность.       Тем не менее, вскоре я ощутила, как напряглись мышцы Тарта. Он застыл и не двигался.       – И что теперь будешь делать? – спросила я его, подняв голову. Лицо парня смотрело прямо и излучало неловкость.       – К-куда пойдём? – выдало оно, треща по швам.       – Куда? – переспросила я, не поняв сути вопроса.       – К тебе?       – Что?!       Я вырвалась из ослабевших объятий Тарта и отошла на два метра.       – Точно… у тебя Церера, д-да? Тогда… ко мне?       – Что ты несёшь?!       Во мне вскипала ярость, томилось смущение и подгорало терпение.       Парень замялся и отвернулся, прикрыв лицо ладонью. Он что-то нервно шептал и сокрушённо мотал головой. О ужас! И что мне делать? Что это было? Куда теперь деться от этой неловкости? А главное – что имел в виду Тарт?       Так, вдох и выдох, три раза, а теперь иди. Подойди к нему, коснись его и успокой... Нет-нет, не упокой!       Было поздно, удар уже нанесён прямо в голень. Наконец, всё моё напряжение утекло, а на его месте всплыло сожаление.       – Прости! – повторила я три раза, беспокойно крутясь вокруг своей жертвы. И на что я теперь похожа?..       – Ничего, ты сильная, – выдавил Тарт, обхватив повреждённую ногу руками.       – Если ты хотел меня успокоить, то должен был назвать слабой!       Я опустилась на корточки, чтобы не смотреть сверху вниз, – это было бы похоже на издевательства – и оказалась на одном уровне с парнем. Его лицо не было искривлено болью, только брови сведены в недовольстве.       – Прости.       Вот и всё, что я услышала, прежде чем он поднялся и широкими шагами скрылся из виду.       Теперь, кажется, нам только сложнее будет заговорить друг с другом. И чья это вина? Не моя, верно? Но Тарт не плохой. Если б только я знала, что творится у него в голове!              Какое-то время Тарт действительно избегал меня. Не могу сказать, что у нас было много поводов видеться: как-никак мы в разных командах и разных корпусах. Только в столовой он не подсаживался ко мне, как раньше. Меня это раздражало и бросало в печаль. Неужели так теперь и будет?       Однако это не долго продолжалось. Всё же Тарт слишком слаб, чтобы противостоять самому себе.       Однажды во время ужина ко мне подошёл Гимбер. Раньше он меня раздражал, но теперь я отношусь к нему терпимее и реже воспринимаю всерьёз.       – А что Энни одна сидит? – привычно противным тоном протянул парень. – Тот рыжий хвостик бросил тебя? Бедняжка.       Ах, ладно, он всё ещё бесит. Я думала, что научилась понимать его шутки, но, когда речь заходит о Тарте, я не могу сдержать своё недовольство.       – А ты беспокоишься обо мне? – стараясь оставаться спокойной, парировала я. Гимбер криво усмехнулся, а потом рассмеялся. С чего бы?       – Не обращай на него внимания, – посоветовала Фрейн, присаживаясь рядом со мной с подносом. Иногда она уделяла мне вечера, хотя я не считала это необходимым и никогда о таком не просила. – Ему нравятся твои реакции.       – И что в этом может нравиться?..       – Обычно ему мало кто способен ответить. Когда-нибудь это приведёт его на путь мазохизма.       Я поперхнулась от такого внезапного предположения. Эта девушка умеет пугать. Тем не менее, было заметно, что она хотела что-то спросить, но отказалась от этой идеи. Я решила проигнорировать это. Однако Гимбер так и не успокоился, переспросив уже более естественным голосом:       – Так вы с Тартом поссорились?       Фрейн угрожающе ткнула каблуком в ботинок парня, но на его интерес это никак не повлияло.       – Ничего мы не ссорились, – с этой фразой, произнесённой не мной, я не могла полностью согласиться. Тарт угнетающе возвысился над нами, одной рукой сжимая спинку моего стула.       – Прибежал-таки, – ядовито бросил Гимбер, натягивая улыбку. – Мы просто беседовали как товарищи, ничего злонамеренного. Или ты ревнуешь? Лицо Тачера как никогда излучало недоброжелательность и раздражение, и мне становилось всё тревожнее и тревожнее. У Фрейн был вид, будто она тут же вклинилась бы со словами успокоения, если бы не боялась ещё сильнее распалить гнев парней. Напряжение возрастало.       – Пойдём, Энн, – видимо, кроме этих слов у Тарта ничего не было. Однако, развернувшись и сделав шаг, он замер. – Нет, не надо…       Кажется, он ещё сомневался в чём-то, но быстро покинул здание, ничего больше не сказав.       – Больно смотреть на вас двоих, – выдавил Гимбер, недовольно осмотрелся и не спеша двинулся прочь.       – Лучше тебе поторопиться, – опасливо сказала Фрейн, расслабив уголки губ. Такое выражение лица выдавало в ней лицемерие. Не помню, чтобы раньше она показывала его мне так откровенно.       Я кивнула ей с примесью благодарности и поспешила догнать Тарта. Чувствую, если сейчас ошибусь, то нашим отношениям конец. Он сам себя загоняет в угол, совсем мне не верит. А я хочу просто быть рядом.       К счастью, мне не составило труда найти и догнать Тарта: он направлялся в общежитие. Когда я подбежала, парень остановился и с мрачным лицом посмотрел на меня. Я должна была что-то сказать, поэтому выдавила:       – Подожди.       – Я и так жду, – нехотя ответил он и нахмурился. – Прости, что влез в ваш разговор.       – Нет, ничего! Наоборот, спасибо, что заступился за меня, хотя это и не нужно было.       – Ты пытаешься меня ободрить или озлобить? – не переставая хмуриться, улыбнулся Тарт. Жутко. – Зачем ты пошла за мной?       Конкретной причины не было. Просто не хотела оставлять наши отношения в подвешенном состоянии. Но как объяснить это ему? Так прямо и сказать? Каждый раз, когда говорю прямо, собеседник недоволен…       – Я хотела поговорить.       – Говори.       Снова он ставит меня в неудобное положение. От этого я теряю уверенность.       – Ты избегаешь меня? Почему?       Он никак не реагировал словами, а я не смотрела на его лицо.       – Я хочу общаться, как раньше, – продолжила я.       – А я – нет.       – Почему?       – Почему да почему… неужели не понимаешь? Я хочу большего.       – И тогда… когда ты предложил пойти к тебе…       – А, не подумай ничего лишнего, просто неловко на глазах у всех…       – Но тогда мы были за зданием столовой.       – Ну знаешь!..       Кажется, мой недостаток опыта в общении в который раз мешает нам понять друг друга. Совсем не понимаю, о чём говорит Тарт. Но если ему неловко на глазах у всех, то...       – Если мы останемся наедине, ты объяснишь мне всё? – Я, наконец, направила взгляд на парня. Его измученное лицо ответило мне тем же. Набрав воздух в лёгкие, Тарт кивнул. Я повела его за собой. Сердце неровно стучало.       – Всё же не стоит… – запротестовал парень, пока мы шли к нему.       – Снова сбежать хочешь? Будь решительнее.       – Тебе легко говорить…       Тем не менее, насильно он меня не остановил. Покончим с этим здесь и сейчас. Наконец, мы пробрались в мужское общежитие, где мне, впрочем, запрещено находиться без веской причины, и Тарт впустил меня в свою комнату.       – С тех пор ты без подопечного? – спросила я, осматривая помещение. Там всё ещё были две кровати.       – Да, нового мне не назначили. В этом году среди первогодок больше девочек, но одну из них ко мне не приставят, – приглушённо подтвердил Тачер.       – Мы наедине. Теперь ты можешь объяснить мне? – сразу перешла к делу я. Тарт, кажется, был недоволен.       – И тебя это нисколько не волнует?       – А что меня должно волновать? – храбрилась я, хотя на сердце было неспокойно.       – Ты наедине с парнем в его комнате. Этого мало?       Нет, этого предостаточно, но стоит показать слабость – потеряю самоконтроль.       – Я тебе доверяю.       – А не стоит, – приблизился Тарт почти вплотную. Я не отстранилась – в доказательство своих слов. Казалось, мы почти не дышали. Он навис надо мной, словно исполин.       – Разве я не говорил, что хочу провести жизнь с тобой? – продолжил он тихо. – Пойду за тобой куда угодно. Мы могли бы стать семьёй. Ты против?       Мне сложно было ответить. Такое будущее и волновало меня, и тревожило, и будоражило, и пугало, и согревало. Найти среди этого ответ – почти невозможно.       – Если моя любовь взаимна, кивни.       Что же делать? Кивнуть или покачать головой? Меня начинало трясти. Я ещё не готова к таким отношениям. Но если оттягивать этот момент до самого выпуска, кто знает, как изменится всё? Может, наши пути разойдутся по внезапно возникшим причинам. Тогда, тогда!.. и всё же...       Тарт не стал дожидаться ответа, слегка наклонился, поднял мой подбородок и поцеловал меня в губы.       – Мне и этого хватит. Прости, – с этими словами он отстранился, но я схватила его руку и остановила. Остановив на мне неловкий взгляд, парень получил свой ответ и улыбнулся. Сначала это была непонимающая улыбка, затем – поражённая, смущённая, еле сдерживаемая и, наконец, счастливая. Я тоже не могла не улыбнуться. Почему-то все страхи развеялись, вся тревога залегла на дно и остались лишь умиротворение и нежность. Была ли я счастлива? Теперь, оглядываясь назад, думаю, это был самый счастливый день в моей жизни.       Из окон мужского общежития виден рассвет, из окон женского – закат. Я редко пропускала заход солнца, но в тот раз вернулась уже затемно. Церера ждала меня. Сначала она хотела что-то сказать, но при виде меня опешила и промолчала, только улыбка до ушей не сходила с её лица, пока она не уснула. Я же уснуть не могла очень долго: в голове постоянно всплывали воспоминания последних часов, как бы настойчиво я ни пыталась их подавить. Наконец, я сдалась и погрузилась в сладостные грёзы.       Куда пойдём? В светлое будущее.