Лисы и ружья

      После поспешного отъезда Марции в Италию, Моника, которая должна была писать ей письма и сообщать, как обстоят дела дома, не сразу решилась прийти к семейству Аллегро. Она, откровенно говоря, побаивалась Изабеллу и её неадекватной реакции на людей, которым «повезло» родиться итальянцами. Прошло две недели, прежде чем Уайт набралась смелости и заявилась в гости.       Дверь ей открыл Эдоардо, который при виде Моники широко улыбнулся. Она хотела улыбнуться в ответ, но, вспомнив, что он раздаёт улыбки направо и налево, поджала губы. «Эх, улыбка красивая, — подумала она, — а вот отношение к женщине…»       — Рад тебя видеть, Моника. Чудесно выглядишь! Особенно туфли, — Эдоардо кивком головы показал на чёрные туфли-лодочки на высоком каблуке. Моника не выдержала упоминания подруги — улыбнулась.       — Спасибо. Это подарок Марции.       — Удивительно, что моя сестра не любит туфли, но вкуса у неё не отнять. Проходи давай, не стой на пороге, — вскинув руку, Аллегро схватил её за рукав платья и втянул в дом. — Мы как раз собираемся садиться за стол.       Моника открыла рот, чтобы сказать, что она зашла всего лишь за новостями, как раздался визгливый голос Триш:       — Можно хотя бы раз в жизни спокойно позавтракать в этом доме?!       — Не нравится — не завтракай с нами, найди себе новый дом, — пробасил Франческо.       — Мама, Фран запрещает мне здесь находиться! Мало того, что зажал мне денег на платье, так теперь ещё и на еду покусился! Мама!       — Хватит, Триш! Ты за месяц купила уже пять платьев!       — Ты бы видел шестое!       — Франческо, почему ты отказался давать ей деньги?       — Мама, ты потакаешь Триш, — спокойно говорил старший из детей. — Нельзя, чтобы был фаворитизм. Особенно у родителей.       — Заткнись, Фран! Мама!       Моника покачала головой.       — Эм, нет, я, пожалуй, откажусь от приглашения позавтракать с вами. Прости, но моя психика этого не выдержит.       — Можем поесть в моей комнате, — предложил ей Эдоардо, — или пойти в кафе.       — Спасибо за приглашение, но я не думаю, что получится. Через сорок минут я должна быть в клубе, у нас репетиция. Опоздаю — мной будут мыть полы.       — Тебе нравится выступать?       — Ну, платят хорошо, — Моника достала карманное зеркальце и проверила, не смазалась ли красная помада. — Пусть, конечно, ещё тот гадюшник: практически каждый вечер кого-то избивают в соседней подворотне, но деньги неплохие, на самом деле. На жизнь хватает. На одежду. И даже могу в театр ходить, а ты же знаешь, как я обожаю спектакли.       — Ты стала лучше выглядеть, — согласился с ней Эдоардо, неожиданно посерьёзневший. — Не то, что до этого ты была не очень, в смысле, я…       — Я поняла, что ты хотел сказать, — тут она улыбнулась, наблюдая за смутившимся Эдо.       — Сейчас ты стала ещё красивее. Как будто расцвела, — он собрал слова в предложения. — Вот.       — Спасибо, Эдо.       — Я приду сегодня в клуб. Ты будешь исполнять…       — Да, я буду петь твою любимую песню.       — Тогда я обязательно буду.       Они пожали друг другу руки, и Моника выскользнула на улицу. Отряхнув чёрное платье от невидимых пылинок, она, вскинув подбородок, гордой походкой направилась на автобусную остановку.       Майклу тоже понадобилось две недели, чтобы добраться до дома Чиэры. Увлечённый Аполлонией и подготовкой к свадьбе, он на время забыл о доме, и опомнился лишь тогда, когда доктор в разговоре упомянул Еву.       Корлеоне несколько раз постучал в дверь. Фабрицио и Кало замерли за его спиной. Они пытались отговорить его от посещения в этот день: Чиэра работала, и было бы не очень хорошо приходить в её отсутствие. Но Майкл, взглянув на них властно и холодно, ясно дал понять, чей он сын. Фамильный взгляд Корлеоне оказался убедительным.       Больше телохранители не предлагали другую дату.       Послышались торопливые шаги.       — Чиэра, Вы что-то забыли?.. — Марция открыла дверь и замерла, увидев, кто стоит на пороге. Майклу на мгновение показалось, что на ней было платье из тюли: казалось, что девушка была обнаженной. Затем, присмотревшись, он понял, что это был такой узор, за счёт чего создавалась иллюзия прозрачности. Длинные волосы Марции, достигавшие талии, были распущены и откинуты на спину. Майкл перевёл взгляд на лицо Марции: она в упор смотрела на него.       Фабрицио подавил смешок.       — Как видите, прекрасная синьорина, мы совсем не Чиэра.       Аллегро медленно повернула голову и посмотрела на него так, словно он ляпнул что-то неимоверно глупое.       — Благодарю за пояснение, в котором вовсе не нуждалась, — она вновь обратила своё внимание на Корлеоне. — Зайдёшь? Раз уж ты здесь.       — Да, — Майкл кивнул. Марция посторонилась, пропуская его. Переглянувшись, телохранители вошли следом. Аллегро повела их в гостиную, где села в кресло. Мужчины расположились напротив неё на диване. — Ты давно приехала?       — Пару недель назад. У Евы умер дедушка, — кратко отозвалась она. — После похорон решила остаться и погостить.       — И правильно сделали, — вновь вмешался Фабрицио. Кало приподнял брови, но ничего не сказал. — Только… Как Вас родные отпустили одну в такую даль?       — У них не было выбора.       Майкл неотрывно смотрел на Марцию. Ему столько всего хотелось спросить у неё, хотелось поговорить о доме, разузнать, в конце концов, о Кей, но… Останавливало присутствие Фабрицио и Кало, которые в данный момент казались ему лишними в залитой солнцем гостиной.       Марцию посещали примерно те же мысли. Ей очень хотелось высказать ему всё, что она думает о нём и об их с Кей дурацкой идее пожениться, но в присутствии посторонних она не решилась поднять эту тему.       — Как дела дома?       — Хорошо.       — Как Рональд?       — Всё ещё пока хочет жениться на Триш, — Аллегро хмыкнула. «Ты пришёл сюда, чтобы поговорить о парне моей сестры? Если да, Майкл Корлеоне, то я ожидала от тебя большей изобретательности». — Папа считает, что это — временное помешательство.       — А вдруг это любовь? — поинтересовался Фабрицио. — Тогда не стоит мешать.       — Когда человек одержим идеей поскорее выйти замуж, то это вряд ли смахивает на любовь, — огрызнулась Марция. Майкл усмехнулся, продолжая на неё смотреть.       — Это страсть.       — Это — глупость.       — У нас считается за счастье, когда девушка становится невестой. Скажите, у Вас есть жених?       — Нет. И я не планирую выходить замуж. И не буду, — отрезала Марция. — Никогда и ни за что.       — Почему так сразу категорично?       — Не считаете, синьор, чьё имя я до сих пор не знаю, что такие вопросы задавать неприлично?       Майкл спохватился.       — Марция, это Фабрицио и Кало, они — мои телохранители.       Фабрицио смотрел на неё с восхищением.       — Доктор Таза не преувеличивал, когда сказал, что Вы умеете удивить. Этим, наверное, и привлекаете мужчин — умеете развлечь?       — Да, только вчера из циркового колледжа выпустилась.       Кало вскочил на ноги. От него не укрылось, какими взглядами обменялся с Марцией Майкл. Он догадался, что им хотелось бы поговорить наедине, поэтому повернулся и пихнул своего друга в плечо.       — Идём прогуляемся, Фабрицио. У Чиэры роскошный сад с яблоками. Таза как раз хотел их попробовать, нарвём ему.       Фабрицио нехотя согласился, поднимаясь с дивана. Конечно, намного интереснее было остаться здесь, провоцируя американку на новые колкости, но… Майкл посмотрел на него в упор, и ему пришлось подчиниться. Телохранители пошли на кухню. Хлопнула дверь, ведущая в сад.       Марция прикрыла глаза. Сегодня нашёлся человек, который стал раздражать её ещё больше, чем Корлеоне.       — Я рад тебя видеть, — негромко произнёс Майкл. — Я говорю это искренне.       — Прости, что не могу ответить тебе тем же.       — Ты злишься? На что?       — Даже и не знаю, — она открыла глаза. — Мне тебе что, список зачитать?       — Может, ты сядешь рядом, чтобы мы не кричали друг на друга?       Аллегро медленно, словно делая одолжение, поднялась с кресла и также медленно села рядом с Майклом. Повисла тишина.       — Я пришёл сюда не ругаться, — продолжил он, — а поговорить, Марция.       — Хорошо, — неожиданно легко согласилась она. — Давай поговорим. Например, о Кей. Кей Адамс, надеюсь, ты её ещё помнишь. Она несколько недель после твоего отъезда проплакала, а сейчас практически каждый день катается к тебе домой и пытается хоть что-то узнать о своём непутёвом…       Марция поперхнулась воздухом, почувствовав прикосновение к ноге. Она опустила голову и увидела ладонь Майкла на своём правом колене. Ладонь, казалось, обжигала кожу сквозь тонкую ткань платья.       — Марция…       Договорить Майкл не успел: в гостиную вошла Ева, снимающая платок с головы. Она замерла, увидев незнакомого мужчину.       — Ева, это… — начала было Марция, но было поздно: глаза Евы расширились, стоило ей увидеть, где была ладонь Майкла.       Она завопила, Аллегро, вскочив, попыталась образумить её, но девушка, вырвавшись, выбежала из дома. Вернулись встревоженные криком Фабрицио и Кало.       — У вас тут всё в порядке?       — Что такое?       — Мы разговаривали и…       Хлопнула входная дверь, и в гостиной появилась запыхавшаяся от бега Чиэра. Марция, стоявшая посреди комнаты, почувствовала, как с лица схлынули все краски.       Женщина пристально посмотрела на мужчин и остановила свой взгляд на Аллегро. Её лицо помрачнело, когда она оценила платье девушки.       — Какая встреча.       — Синьора Контадино…       — От вас я такого не ожидала! — Чиэра обращалась к Фабрицио и Кало. — Вы же всю жизнь живёте здесь! Ладно он, — она кивком головы указала на Майкла, — или вон она, — кивка удостоилась и Марция. — Они — американцы, и не знают о наших обычаях.       — Мы предупреждали…       — Плоховато вы предупреждаете! — прикрикнула она на Фабрицио. — Знаете же! Мужчине нельзя оставаться с девушкой наедине! И заговаривать с ней — тем более! Запрещено касаться девушки до свадьбы! Даже пальцем! — Чиэра вперилась в Марцию взглядом. — Неизвестно, до чего бы дело дошло, если бы Ева не пришла!       Марция была настолько изумлена и возмущена, что не сразу поняла, что говорит женщина. Когда поняла, почувствовала, что щеки стали гореть. Хотелось смеяться от абсурдности ситуации.       — Мы просто разговорили, — Майкл встретился с Чиэрой глазами. — Уверяю Вас, у меня и в мыслях не было ничего…       — Ага, просто разговаривали, — перебила она его. — Здесь, молодой человек, так не принято! Может, в Америке, такое обращение — обычное дело, но не в моём доме! И не с незамужней девушкой!       — Я не собирался, — упрямо повторил Майкл. — У меня не было намерений обидеть или оскорбить Марцию, синьора Контадино. Я люблю другую девушку, с которой помолвлен.       — Подтверждаем, — Кало попытался вмешаться и спасти ситуацию. — Уверяем Вас, Чиэра, произошло недоразумение…       — Хотите сказать, что моя внучка — слепая?       В комнату шмыгнула Ева и прижалась к стене. Марция подняла голову и посмотрела на неё. «Ох, погоди, Ева, я тебе такое устрою, что избиения от твоей бабушки покажутся тебе просто лёгким прикосновением!»       — Вы не так это поняли…       — Лучше замолчите, пока ещё не наговорили ерунды, — Чиэра повернулась к Фабрицио. — Бруно умер, но ружье с собой в могилу не забрал. Стреляю я метко, Таза не даст соврать.       — Она ничего не сделала. Это моя вина…       — В таком-то платье — просто удивительно, — огрызнулась она.       — Просим прощения, — Кало толкнул Майкла в спину, виновато взглянул на Марцию и потащил Корлеоне к двери. — Ради Бога, простите…       — Приносим свои…       — Лучше уносите свои ноги, пока я не добралась до ружья! — взревела она. Дважды повторять было не нужно. Вновь хлопнула дверь, оставляя Чиэру, Марцию и Еву одних.       Ева, казалось, решила слиться со стеной. Чиэра подошла к Марции и ударила её по лицу с такой силой, что голова Аллегро дёрнулась в сторону. Женщина прищурилась, ожидая, что Марция начнёт плакать, или, по крайней мере, начнёт извиняться, но это не произошло. Девушка медленно повернула голову и откинула упавшие на лицо волосы.       В глазах Марции, на которую ни разу за всю всё жизнь не поднимали руку, читалась непоколебимость.       — Вот оно как, значит. Значит, считаешь, что ничего такого не произошло?       — Б-бабушка…       — Закрой рот, Ева, — Чиэра вперилась в Марцию взглядом. — Гордая, значит. Хорошо.       — Я не сделала ничего такого, чтобы Вы поднимали на меня руку. Я не давала Майклу никакого повода, — отчеканила она, и, сама того не подозревая, зля Контадино ещё сильнее. — Я не просила его трогать меня. И если Вы думаете, что я — лёгкодоступная, то глубоко заблуждаетесь. Меня не так воспитывали.       — Да тебя вообще не воспитали! Теодоро совершил огромную ошибку, приведя домой американку! Вот оно, её дурное воспитание и влияние! Проклятие на всю вашу семью!       — Не смейте трогать моих родителей! — вскинулась Марция.       — Не сметь?.. Ну, ничего, я тебя воспитаю! Никогда не поздно!       — Не надо! — с криком Ева бросилась к бабушке, хватая ту за руку. — Бабушка, пожалуйста, я ошиблась! Ба…       Чиэра дала ей пощечину. Ева, вскрикнув, сжалась на полу и прикрыла голову руками, ожидая ещё ударом.       — Не трогайте Еву!       Марция смотрела с вызовом, и это окончательно ухудшило ситуацию. Чиэра грубо схватила её за руку и потащила за собой. Марция пыталась вырываться, но хватка Контадино была подобно хватке питона. Она удивилась, откуда в такой немолодой женщине столько энергии, хоть и понимала, что ярость и злость хорошо прибавляют сил.       Она привела её в спальню и толкнула на пол. Марция отшатнулась, но ногах устояла. Чиэра повернула ключ в замке и бросила сквозь зубы:       — Заплети волосы.       — Зачем?       — Заплети волосы, я сказала!       — Марция! — в дверь заколотили. — Слушайся бабушку! Признайся, что неправа! Слушайся!       — С тобой я тоже разберусь! — женщина от души стукнула по дереву, заставляя Еву задрожать и вновь вжаться в стену.       Марция подняла дрожащие руки и торопливо заплела волосы в косу. Она не считала себя виноватой и находила абсурдными итальянские обычаи. «Как будто в каменном веке живём», — подумала она, поднимая голову.       И тут же вскрикнула, когда пальцы Чиэры вцепились в волосы, оттягивая их назад.       — Если бы это видели остальные, то тебя давно бы закидали камнями. Позволять такое мужчине… Что ты себе позволяешь?!       Марция не выдержала.       — Что? Что в этом такого? Просто, чёрт возьми, прикосновение! — она втянула воздух: хватка Контадино усилилась. — Он — жених моей лучшей подруги! Я знаю Майкла с детства! И я его с детства раздражаю!       Чиэра как-то странно усмехнулась и мстительно дёрнула косу ещё раз. Марция, сцепив зубы, промолчала.       — Очередная игрушка? — Изабелла приподняла брови, глядя на белую плюшевую собачку, которую Теодоро протягивал Марции. — Тедди, ты что, с ума сошёл?       — Ну, как же не порадовать эту принцессу? — с любовью проворковал мужчина, подставляя для поцелуя щеку. Марция рассмеялась и чмокнула отца, прижимая к груди новую игрушку. — Смотри, какая счастливая. А для родителя нет ничего важнее радости своих детей, разве нет?       — Нам можно свой магазин открывать, — положив ладонь на выпирающий из-под платья живот, Изабелла села на стул. — Зачем?       — Цици хотела собачку.       — Господи…       — Признаёшь свою вину?       — Я ничего такого не сделала, — упрямо твердила Марция, зажмуриваясь каждый раз, когда её дёргали за косу.       — Упрямая девчонка! Ты хоть сознаешь, какой это грех перед лицом Господа — касаться друг друга до свадьбы? Ещё и назвать тебя Марцией — какими же дураками нужно быть, чтобы назвать ребёнка в честь бога войны!       — Я родилась в марте, поэтому и назвали…       — Так ты всё ещё сопротивляешься?! — Чиэра, выпустив её многострадальную косу, пнула Марцию в бок. Аллегро повалилась на пол. — Вот ведь нахальная…       — Можете хоть заколоть меня, я буду стоять на своём. Между нами ничего не было и не будет, — Марция перевернулась с живота на спину. Затылок горел. Занёсшая руку для пощёчины Чиэра остановилась. Что-то новое мелькнуло в её взгляде. Она поднялась на ноги.       — Не зарекайся так об ударе молнии, дорогая. Никогда не знаешь, как и когда она ударит.       — А я найду укрытие.       — А если не сможешь?       — У молнии есть предвестники. Я смогу.       — Тогда, милая моя, ты уже один пропустила, — Чиэра зловеще улыбнулась. — Не говори, что я не предупреждала тебя, когда поймёшь, что влюблена в него. Слышала я твои рассуждения о том, что ты не выйдешь замуж, можешь не кричать. Логика и рассудок бесполезны против любви и страсти. Ты проиграешь.       — Я не могу проиграть в том, чего нет.       — Бабушка!       — Надеюсь, мы поняли друг друга, — женщина, кинув на Марцию насмешливый взгляд, открыла дверь и покинула спальню. Через мгновение в комнате оказалась зарёванная Ева. Увидев лежащую на полу подругу, она бросилась к ней.       — Как она тебя наказала? Я думала, ты будешь кричать, было слышно только бабушку, я испугалась, что она тебя убила, — затараторила Ева. Марция, оперевшись локтями об пол, приподнялась.       — Оттаскала за волосы.       — Прости, что я закричала. Я просто никогда так близко не сталкивалась с мужчиной, вот и… За волосы, значит. Её любимое. Она бы отпустила тебя, Марция, если бы ты согласилась с её словами. Тебе требовалось лишь…       Марция так взглянула на Еву, что та замолчала. Спокойно, с нотками ярости в голосе, Аллегро произнесла:       — Но я ничего не сделала, Ева. И ты тоже ничего не сделала, чтобы с тобой так обращались. Помни это, когда она будет бить тебя. Иначе всю жизнь проведёшь здесь и не узнаешь, что бывает иначе.       — А бывает иначе?       — Представь себе. На меня ни разу руку не подняли, хотя маме уж точно хотелось.       Ева размазала слёзы по пухлым щекам.       — Марция, прости, если бы я знала… Ты как?       — А что мне, грешнице, будет? — Марция поднялась на ноги и ухватилась за опору кровати.       — Ты даже… Не плачешь.       — Поживи с моей семьёй и тоже не будешь лить слёзы, — она, наклонившись, вытащила из-под матраса пачку сигарет. Марция курила редко, скорее, больше баловалась, чем затягивалась, но сейчас, когда она была морально опустошена, очень хотелось поджечь хотя бы одну сигарету. Она не думала, что перепалка с Чиэрой отнимет так много сил.       — Мне так стыдно…       — Чиэра может таскать меня за волосы, может проклинать и оскорблять моих родителей, но я знаю, как всё на самом деле. Вот тебе ещё один совет: стой на своём до последнего, особенно, когда ты знаешь, что права.       С этими словами Аллегро открыла окно и затянулась.       Еве стало очень стыдно.