Лисы и ружья

      День свадьбы Майкла и Аполлонии наступил так быстро и незаметно, что Марция не сразу поняла, почему Ева находилась в возбуждённом состоянии и носилась по дому, копаясь в ящиках. Лишь одна Чиэра сохраняла спокойствие: женщина сидела на диване и пила чай.       — Так и пойдёшь? — поинтересовалась она, пальцем указывая на ночную рубашку Аллегро.       — Наверное, — Марция вздохнула. — Мне совсем не весело.       Чиэра поставила чашку на столик и пристально посмотрела на неё.       — Всё ещё думаешь о своей подруге?       — Да. Сегодня день, когда Майкл хоронит мечты Кей о замужестве и семье.       Контадино вздохнула. Вот ведь упёртая девчонка, она же ей целую лекцию прочитала, вроде бы объяснила всё про Майкла, а Марция продолжает гнуть свою линию. «Да уж, не завидую тому, кому это сокровище достанется», — женщина поднялась с дивана.       — Марция…       — Я помню, — она поджала губы, — что Вы мне говорили, Чиэра, но привыкнуть пока не могу.       — Марция! — к ней подбежала счастливая Ева, хватая её за руку. — Идём, я помогу тебе собраться!       Ева. Такая чистая, искренняя и… Наивная. Свадьба для неё — самое счастливое событие на свете, в то время как Чиэра и Марция знали, что это далеко не так. За плечами у синьоры Контадино было много лет несчастливого и жестокого брака, в то время как Аллегро столкнулась с непринятием невесты родителями жениха. Пусть Изабелла и говорила, что это её нисколько не задевало, девушка знала: мамина гордость была задета.       — И в чём пойдёшь?       — У меня с собой единственное выходное платье. Чёрное.       — В котором ты была на похоронах дедушки?       — Наряжаться я не собираюсь, ещё чего.       — Нельзя похоронное платье надевать на свадьбу.       — Можно, ведь это похороны счастья моей подруги.       — Твоей подруги, а не твои собственные. Вот. Надень лучше вот это. Сведёшь с ума парочку итальянцев. Или не парочку. Может, даже жених оценит.       — Единственное, куда я хотела бы свести Майкла — в могилу, да боюсь, Аполлония не оценит. Тем более, я же обещала, что свадьба будет.       Ева захлопала ресницами.       — Это ты такого от Эдоардо набралась?       — Пойдёшь в этом, — в спальню вошла Чиэра. — Нарядишься и будешь самой красивой иностранкой на итальянской свадьбе, ты меня поняла, Марция?       Аллегро растерялась от её напора и кивнула, пока Ева занималась её волосами, укладывая их в замысловатую причёску. Платье, что принесла Чиэра, было белым и воздушным. Вырез был овальным и подчеркивал ключицы, но не настолько глубоким, чтобы вызвать у итальянцев неподдельный ужас.       — Ох, Марция, ты такая красивая в этом платье! — Ева захлопала в ладони, когда Марция была готова.       — Ты мне льстишь, Ева.       — Даже краше невесты! Вот правда!       — Перестань, мне неловко.       — Ева права. Тебе хорошо в этом платье. Не то, конечно, в котором ты дверь мужчинам открывала, но…       Аллегро усмехнулась. В этом была вся Чиэра.       Марция, направляясь с Евой на свадьбу, твёрдо пообещала себе одну вещь: уйти, если ей не понравится или станет некомфортно. Она не испытывала радости по поводу этого события, и Майкл об этом прекрасно знал, поэтому не имел права её осуждать. А Аполлония… Она не была знакома с невестой, чтобы думать о её чувствах.       — Поздравляем со свадьбой, — Контадино, смущённо улыбнувшись, протянула уже мужу и жене по небольшой коробочке. Корлеоне они решили подарить книгу на итальянском и ломали голову над подарком для его благоверной. Чиэра предложила купить браслет, и Еве с Марцией эта идея понравилась.       — Спасибо, Ева, — Майкл улыбнулся в ответ, и девушка покраснела ещё больше. — А где Марция? Подарок же от вас двоих, верно?       — А вот она! — Ева развернулась и указала на Марцию, которая отчаянно пыталась слиться с толпой. И у неё это практически получилось, если бы не одна обладательница каштаново-рыжих волос. — Марция!       Делать было нечего: пришлось подходить и даже улыбнуться. Но улыбка пропала, когда к ним подошла красивая тёмноволосая девушка в белом свадебном платье.       Аполлония.       — Здравствуйте, — на ломаном английском произнесла она. — Рада познакомиться с Вами.       — Здравствуйте. Мы тоже рады.       «Говори за себя, Ева!»       Марция молчала, слушая, как Ева рассказывала Корлеоне о своих впечатлениях о своей первой в жизни свадьбе. Аполлония же молчала, в основном, Аллегро думала, из-за того, что это — быть активным участником диалога — было не в её характере. Она производила впечатление тихой и послушной девушки.       А ещё не сводила глаз с Марции.       — Что-то не так? — поинтересовалась адвокат на итальянском. Простую беседу она вполне могла поддержать, но не более продолжительный и глубокий разговор. — Только говорите медленнее, я не так хороша в языке.       Аполлония неожиданно смущённо улыбнулась, подступая ближе к Марции. Аллегро приподняла брови, ожидая, что ей скажет новоявленная синьора Корлеоне.       — Майкл рассказывал, что… Вы красиво танцуете, — медленно и с акцентом начала та, — Говорил, что заво… Завира…       — Завораживающее? — не веря своим ушам, уточнила Марция. Аполлония, к её ужасу, закивала, и девушка почувствовала, словно на неё, как в детстве, Эдоардо вылил таз с холодной водой, пытаясь пошутить на первое апреля.       — Да. И Вы не могли бы станцевать?       Прежде чем дать ответ, адвокат вскинула голову и посмотрела на болтающего с Евой Майкла. На донельзя счастливого Майкла, которого безумно хотелось придушить. Как знал, гад, что доктор обколол её больное колено, поскольку Марция всё же собиралась танцевать на свадьбе. Правда, конечно, она собиралась это делать с Евой (всё же её спутницей она сегодня выступала), но чтобы для… Перед глазами возникла Чиэра, которая, наверное, не очень будет довольна, если Аллегро что-нибудь да выкинет.       Пришлось, вздохнув, согласиться. Аполлония засияла, растянув красиво очерченные губы в улыбке, а Марция подумала, что Майклу нужно было дарить не книгу, а замок, чтобы он закрывал с его помощью свой рот, если сам справиться не может.       Но всё «веселье» началось, когда они очутились за столом. Вот тогда-то она поняла, что просьба синьоры Корлеоне — ещё цветочки.       — Как тебе стол? — поинтересовался Майкл, когда Марция отодвигала стул, чтобы сесть. Взглянув в его довольное лицо, она не смогла не уколоть. И что с того, что они на свадьбе — Аллегро с самого начала была против этой идеи.       — Вино кислое. В жизни бы на такое деньги не стала тратить.       Корлеоне усмехнулся, склоняя голову.       — Что-то ещё?       — Да. Перестань улыбаться, как придурок. Смотреть тошно.       — Ты не испортишь мне настроение, — парировал он. — Я опьянен любовью.       Марция звонко рассмеялась.       — Ты опьянен вином.       Майкл на это на итальянском произнёс что-то, что Аллегро не совсем поняла:       — Donna che ride, ti ha detto di sì*.       — Что? Чего ты там сказал? Кто я?..       — Подучи итальянский, вот и узнаешь.       Марция на это его абсурдное, как она считала, заявление фыркнула и села, бросив напоследок:       — А ты предлагай фразу сразу с переводом. Здорово сэкономит время на твои глупости.       В их «диалог» неожиданно вклинился Фабрицио.       — А разве плохо, прекрасная синьорина-американка, быть опьянённым любовью? И вином?       Марция, глядя в спину удаляющегося к своей жене Майкла, отрезала:       — Плохо. Нельзя терять голову от любви и поддаваться страсти. Иначе это может плохо закончиться. Нужно помнить и об рациональной части отношений, а не жить только чувствами.       Фабрицио рассмеялся, запрокидывая голову. Аллегро сощурилась. Она не была кровожадной, но в это мгновение ей захотелось воткнуть вилку ему в горло. Папа учил её тому, что нужно уважать чужое мнение, даже если ты с ним не согласен. Выслушай, прими к сведению, но не насмехайся.       — Это просто потому, дорогая наша гостья, что Вы не состояли в таких отношениях, чтобы «терять голову от любви», и не познали всей их прелести.       «А ты что, хочешь продемонстрировать?» — нахмурилась Марция, крепче сжимая в руке вилку. Фабрицио нарывался, причём откровенно так нарывался, но она не могла поставить его на место прилюдно, здесь ей была не Америка.       — А Вы познали?       — Пока ещё нет, но, думаю, что скоро познаю, — Фабрицио нахально усмехнулся, смотря Марции в глаза.       На помощь пришёл Кало.       — Скажите, Марция, а Вы раньше бывали на итальянских свадьбах?       — Только на одной, на которую я опоздала, — она улыбнулась Кало.       — Тогда я обязан рассказать Вам о свадьбах и обычаях. Если Вы не против, конечно.       Марция кивнула, позволяя ему увлечь себя в в непринуждённый и приятный разговор. Фабрицио, конечно, это не понравилось, но он, сверкнув глазами, молчал. Рядом напряглась Ева, она завозилась на стуле, испепеляя подругу взглядом. Аллегро вздохнула: да уж, как-то забыла она, что именно в Кало была влюблена Контадино. Что ж, теперь придётся быть поаккуратнее, чтобы поберечь чувства Евы.       Та, однако, поняв, что Марция не стремится увлечь Кало, перестала обижаться. Теперь она, перестав посылать гневные взгляды на подругу, обратила всё внимание на синьору Корлеоне, которая широко улыбалась, что-то говоря на итальянском. Контадино склонила голову, задумавшись: а что будет после застолья, когда молодожёны отправятся спать? Что они будут делать? Осознание заставило девушку вспыхнуть и покраснеть, как мак.       И только один человек, сидевший рядом, мог дать ответ на мучивший её вопрос, поэтому Ева, приблизившись к уху Марции, горячо зашептала:       — Марция, а как проходит брачная ночь?       Пившая вино Марция подавилась. Откашлявшись, чем привлекла внимание половины стола, она наклонилась к Еве.       — Ева! Хочешь, чтобы меня Чиэра убила?       — Мне больше не у кого спросить, а жутко интересно.       — Отличная тема для обсуждения за столом, — Аллегро вновь потянулась за бокалом, думая, что Ева недалеко ушла от своей бабушки. Легендарное умение смутить одной фразой, кажется, их семейная черта.       — Тогда давай другую тему.       — Ладно. Что ты почувствовала, когда к тебе прикоснулся…       — Вина! — воскликнула Марция, когда перед глазами появилась сцена в спальне Майкла, понимая, что Ева-то имеет в виду случай с коленом. — Налейте, пожалуйста, мне ещё вина! Умоляю!       — Что женщина ощущает, когда к ней прикасается мужчина? — Ева не отставала, решив, видимо, свести Аллегро в могилу. Марция, поднеся бокал к губам, не сводила глаз с подруги. Что есть сказать? Что её бросило в жар, когда Корлеоне оказался непозволительно близко? Что она почувствовала, как мысли и проклятия, что она собиралась сказать, разлетелись, словно птицы, которым открыли клетку?       Что?       — Ну, это всё индивидуально, — она пожала плечами. — Кому-то вообще могут неприятны прикосновения. Такое случается, когда происходит не совсем хорошая ситуация…       — Что обсуждаете, синьорины? — вновь вклинился в беседу Фабрицио, и Аллегро захотелось заклеить ему рот. Ева повторила свой вопрос, и он широко улыбнулся. Марция подавила в себе желание сказать ему заткнуться. — Не знаю, что чувствует женщина, но могу сказать за мужчину!
       — И что же?       — Непреодолимое желание…       — Мягкость женской кожи, — негромко произнёс Кало, рассматривая вино в бокале, — биение её сердца. Вот что я чувствую, когда оказываюсь с женщиной, которая мне небезразлична. Я смотрю в её сияющие глаза и думаю: «Мамма миа, неужели это всё происходит со мной?»       — Ох, Кало, ты такой романтик, — рассмеялся Фабрицио. Ева покраснела, а лицо Марции не выражало никаких эмоций. Контадино позавидовала подруге: та, во-первых, уверенно держалась с мужчинами, а, во-вторых, не смахивала на варёного рака после каждого неоднозначного слова.       Времяпрепровождение за столом требовало какой-то активности, поэтому заиграла музыка, а мужчины, поднявшись со своих мест, стали приглашать своих партнёрш. Кало, улыбнувшись Еве, пригласил её на танец. Фабрицио повернулся к Марции.       — Синьорина-американка…       — Нет. Не танцую, — отрезала она. Но на этом всё не закончилось: к Аллегро стали подходить подвыпившие итальянцы, от которых за милю разило алкоголем. Она принялась отклонять их предложения, но настойчивости мужчинам было не занимать.       Пока на горизонте не появился доктор Таза, при виде которого потенциальные партнёры поникли и разошлись. Таза улыбнулся, и она не смогла ему отказать.       — Да Вы прямо нарасхват, Марция. Но мне бы не хотелось драки.       Марция приподняла брови. Если он пытался напомнить ей про эпизод в его доме, то мог бы даже не стараться: Аллегро было полностью уверена в том, что поступила правильно. И очень жалела, что нога её подвела. Так бы она с удовольствием наподдавала бы Майклу ещё тумаков.       — Я не собираюсь драться, — сдержанно заметила она. — И не нужно, чтобы дрались из-за меня.       Таза снисходительно посмотрел на неё.       — Боюсь, это невозможно. Вы соблазнительно непокорны. А такое в женщинах привлекает мужчин, пусть они и утверждают обратное.       Марция остановилась и отошла от него. Его слова раздражали её всё больше и больше. Драться? Да за кого он её принимает? За дикарку? Он вообще не должен был становиться свидетелем сцены между ней и Майклом, это сугубо их дело! И подтрунивать над ней он не имел никакого права!       Развернувшись, она решила, что с неё достаточно. Пришла на свадьбу, поздравила, отдала подарок, посидела за столом и даже чуть потанцевала. Всё, с неё хватит.       Но она не учла одного: отца Аполлонии, успевшего разболтать всем, что американская подруги его зятя — танцовщица. Аллегро уже направлялась в сторону выхода, когда крикнули:       — Пусть американка станцует! — раздался чей-то сильно подвыпивший голос.       — Да!       — Требуем танец!       — Подарок для жениха и невесты!       — Тарантелла!        Марцию заколотило. Весь мир вдруг сузился до неё и Майкла, неотрывно смотрящего ей в глаза. Она не слышала больше никого и ничего, лишь стук собственного сердца и возмущение по поводу сложившейся ситуации.       — Марция, — сбоку появился Кало, — Вы умеете танцевать тарантеллу?       — Да, — она повернулась к нему. — Я танцевала её. Правда, дело было в Америке, но…       — Пусть американка танцует!       — Составить Вам пару?       — Спасибо, Кало, но я справлюсь сама.       — У нас — сицилийская тарантелла. Неаполитанскую мы не танцуем. Точно справитесь?       Она кивнула. Как раз на свадьбе у Виттории она и Эдоардо танцевали сицилийскую. Зазвучали кастаньеты.       «Что ж, хотели танец, получайте, чёртовы итальянцы!» — Марция распустила волосы и проверила, насколько плотно туфли прилегают к ногам. Больное колено, которое обезболивающими утром обколол Таза, отказать было не должно.       Марция быстро вошла во вкус, и музыканты, которые должны были улавливать настроение танцоров, все более и более ускоряли темп. Её движения были стремительными, резкими и выверенными. Петь она не решилась — природа не наградила её умением, а ей не хотелось, чтобы гости разбежались, когда она открыла бы рот.       Аллегро целиком отдалась музыке, вкладывая всю страсть в танец — иначе она не умела. Танцуя, она старалась не сводить глаз с Майкла, словно бросала ему вызов, а не преподносила ещё один подарок. Некоторые из итальянок стали неодобрительно смотреть на неё: складывалось ощущение, что тарантелла была посвящена только Майклу Корлеоне, а это при жене, сидевшей рядом! Впрочем, ни о чём таком сама Аполлония не думала: она с восторгом в глазах наблюдала за Аллегро.       Прозвучал последний аккорд, и, Марция, с насмешливой улыбкой поклонившись, развернулась и на этот раз решила уйти во чтобы то ни стало. Она была в ярости из-за обиды и несправедливости. Все мысли девушки то и дело вращались вокруг Кей, которая как верная собачка ждала Майкла; которая даже предположить не могла, что он так просто её забудет после продолжительных отношений.       Когда усадьба Тазы скрылась из виду, и Марция смогла вздохнуть с облегчением, раздался топот чьих-то ног. Аллегро обернулась и увидела запыхавшуюся Еву.       — Ева?..       — Я звала тебя, а ты не отвечала! — девушка пыталась отдышаться, что-то держа в правой руке. Подойдя поближе и забрав предмет, Марция приподняла брови: Контадино прихватила с собой бутылку вина. Определённо её влияние. — Ты чего так быстро ушла?       — Не смогла видеть Майкла, — честно призналась адвокат. — Всё думала о Кей и… В общем, хорошего понемногу. А ты чего ушла? Веселилась бы.       — Мы обещали бабушке, что вместе вернёмся домой.       — Я бы подождала тебя недалеко от дома. Как там Кало? — с улыбкой поинтересовалась Марция. Ева вспыхнула.       — Мы почти поцеловались. Я пошла искать тебя, а он составил мне компанию. И мы… Я почти узнала, что такое поцелуй, — мечтательно протянула девушка.       Марция, недолго думая, усмехнулась и накинула ничего не понимающей Еве платок на голову. Сняв заколки с чёлки, она закрепила ткань на волосах Контадино наподобие фаты.       — Марция…       — Ну, я, конечно, не Кало, но раз я тут за жениха, а ты у нас — невеста, то вполне могу поцеловать тебя. Так что… — расставив руки в стороны, Аллегро принялась надвигаться на Еву. Та попятилась.       — Не вздумай, ты же не…       — А теперь можете поцеловать невесту! — провозгласила Марция. — Ну-ка, иди сюда!       — Марция!       Марция, заключив подругу в объятия, принялась покрывать поцелуями её лицо. Ева рассмеялась, уворачиваясь и пытаясь прикрыться. Закончив с поцелуями, Аллегро сделала глоток вина и, поставив бутылку на дорогу, протянула руку подруге, приглашая её на танец.       Ева, поправив импровизированную фату, согласилась.