***
Марция замотала головой. — Нет, в церковь я уж точно не пойду. Даже не проси. Майкл усмехнулся, беря её за локоть и отводя в сторону, чтобы не мешать заходившим в собор. — Ты так нарядно оделась. Нельзя, чтобы такая красота пропала. Марция поджала губы. — Переживу. И Триш тоже переживёт, — произнесла Аллегро, одёргивая пиджак, который ей недавно пошила сестра. На удивление, обошлось без рюш и воланов. Триш учла её пожелания — сделала вещь удобной и сдержанной. — Порадуй покинувшего нас синьора… — И с этими словами ты собираешься зайти в церковь? — она приподняла брови. — Корлеоне, это смахивает на богохульство. — Что такого в церкви? — Мне некомфортно. Иди без меня. — Я мог бы держать тебя за руку всю службу, — предложил Майкл, не сводя с неё глаз. Марция усмехнулась. — Ага, чтобы все сразу поняли, как я получила эту должность. Нет уж. Они замолчали, стоя недалеко от входа и наблюдая за гостями. Майкл не решился заговорить. В памяти была свежа годовщина Изабеллы и Теодоро. Не то, что он боялся, что Марция и с ним в драку ввяжется (они уже проходили это тогда, в Италии, в другой жизни). Он знал, что если начнёт задавать вопросы, то Марция «закроется» и вообще не будет с ним разговаривать. Аллегро одолевали другие мысли. Всякий раз, оказываясь рядом с церковью, она начинала думать о том, как протекает её жизнь. Она, наверное, нарушала кучу заветов: жила с парнем до свадьбы, терпела его побои, периодически ругалась с сестрой и упрямо не желала слушать мать. А ещё она несправедливо обошлась с Кей в своё время. Тогда, когда Адамс с ума сходила из-за того, что от Майкла не было никаких известий, Марция всё знала. Кей нужны были хотя бы несколько слов, крупицы информации, что он в порядке. У Аллегро были эти крупицы. И ими она не поделилась. А потом широко улыбалась ей и вместе ругалась на Майкла. Кажется, единственный положительный пример, связанный с Богом, был в их семье у Карлы. Как-то вечером, когда они предавались воспоминаниям, Карла вспомнила, как познакомилась с Франом. — Знаешь, я думала, что проведу выходные только с подругой. А она притащила с собой какого-то парня (надеясь, что станет его единственной, но у него, как мы знаем, планы расходятся с планами девушек) со странным для Америки именем — Эдоардо. А с ним был, как мне потом стало понятно, его старший брат. Эдо подшучивал над ним, беззлобно, но всё же. А потом мы пошли в поход. И меня угораздило свалиться в кусты с маршрута, который я знала вдоль и поперёк так, что я вывихнула лодыжку. И рядом оказался Франческо, жутко симпатичный, высокий и умный. И когда он вытаскивал меня из кустов, я, не особая сторонница церкви, подумала, что, может, сам Бог велел, чтобы всё так произошло. «Что, может, сам Бог велел, чтобы всё так произошло», — эти слова отпечатались у Марции в голове. Быть может, всё то, что происходит сейчас — так и задумано? Может это приведёт к чему-то хорошему? В конце?.. Она тряхнула головой, отгоняя мысли. Подняла голову, прикусывая губу, посмотрела на молчаливо стоявшего рядом Майкла: несколько прядей выбились из причёски и упали на лоб, и Марцию это вернуло в итальянские времена. — Ты бы знал, как мне… Неинтересно. И некомфортно, — произнесла она, стараясь сгладить свои резковато произнесённые до этого слова. — Вижу. Ты в церкви, а думаешь о работе. — Майкл, будь добр — отстань, — Марция улыбнулась, сталкиваясь с ним взглядом. — Я буду рядом, — негромко произнёс Корлеоне, подставляя ей локоть. — У меня такие же ощущения, но… Чего не сделаешь ради работы. Синьор Эстранео был не самым хорошим человеком… …«Был гангстером», — читалось в словах Майкла. — …Но это вполне безобидное желание — просить друзей собраться, — закончила за него Марция. Корлеоне кивнул, соглашаясь. Во время службы Майкл взял её за руку, мысленно благодаря Триш за то, что рукава у пиджака Марции были длинными. Она едва заметно вздрогнула, но руку не отдёрнула. Аллегро совсем не думала о синьоре Эстранео, она пыталась понять, что теперь делать. Она и Итан решили пожить отдельно (в который раз) вскоре после годовщины её родителей. Харрис остался не так добродетельно настроен, как Рональд, который не стал ругать Триш за то, что она спровоцировала Марцию, а поддержал её, сказав ей, что доверяет тому, что она делает. Ещё Аллегро пыталась понять, какие чувства она испытывала к Майклу. Но это она решила отложить на потом — после работы ей предстояло ехать на квартиру и собирать вещи. Родители, кажется, только обрадовались, когда она сказала, что хотела бы вернуться в дом и вновь занять свою комнату. Теодоро был не против (Изабелла на это закатила глаза — любимая дочка возвращается в родное гнездо), но и сама Изабелла была рада — ей было спокойнее, когда Марция была под боком. Марция сжала пальцы Майкла.***
Дуэт Моники и Триш у Марции всё ещё вызывал подозрения. Они спелись слишком быстро и слишком хорошо, где-то должен был быть подвох. Аллегро попыталась отогнать негативные мысли — незачем искать проблему там, где её нет. В конце концов, она не сомневалась в подруге или сестре — обе с лёгкостью могли поставить оппонента на место. — И что теперь? — поинтересовалась Моника, сидя на кровати и наблюдая за тем, как Цици складывала свои вещи в сумку. — Вы опять разойдётесь, чтобы потом сойтись? — Кто знает. Это… Нелегко. Запихав рубашку, она подняла голову и посмотрела в зеркало, встречаясь глазами с глазами Триш. Миссис Блейк стояла возле двери, скрестив руки на груди, и выглядела она не очень довольной. — Наоборот, это легко. — Почему? — Триш, — шикнула было на неё Моника. — Надо сказать, — обратилась к ней Патрисия. — Брось, неужели ты бы своей лучшей подружке такое не сказала? — Да нельзя всё в лоб сообщать! — Сообщать что? — повысила голос Марция, но девушки на это внимание не обратили. — Всё или ничего, — ровным голосом произнесла Триш, а затем сказала, адресуя слова Марции: — Проверенный источник сообщил, что всё то время, что ты и Итан были в отношениях, он тебе изменял. Можешь меня ненавидеть за эти слова, но если ты даже после этого захочешь с ним быть, то ты — полная дура. Марция села на кровать. — Марция! — кинулась было к ней из кресла Моника, но Аллегро подняла руку. Марция одновременно чувствовала злость (как он мог, причинив ей столько боли, изменить ей) и облегчение (теперь она точно может сказать, что между ними всё кончено). Хоть что-то Итан сделал правильно. Удивительно, что у него хватило смелости закончить эти отношения (даже таким образом). — Что ж, — Марция прокашлялась. — Триш права: «Всё или ничего». Так что… Она поднялась на ноги и вновь вернулась к шкафу: в нём и в квартире всё ещё были вещи Итана. Взяв стопку его рубашек, Аллегро прошествовала к окну и, открыв его, выкинула их на улицу. Триш посмотрела на Монику: та, распахнув карие глаза, с изумлением наблюдала за Марцией, которая гуляла от шкафа к окну и обратно, избавляясь от вещей Харриса. Патрисия «отошла первой». — Марция, а можно я тоже его вещи с окна выкину? Просто Рональд ни разу не давал мне такой возможности, а тут… — Выкидывай то, что на кровати слева, — наказала ей Аллегро, убирая в свою сумку несколько книг. — Спасибо! — Мне не по себе… — пробормотала себе под нос Моника, вставая с кресла и присоединяясь к подругам. — Да мне, если честно, тоже не по себе, — шепнула ей в ответ Патрисия. «Но это здорово будоражит», — мысленно добавила она. Закончив собирать свои вещи в две сумки, Марция отнесла их к двери. Её поразило то, как спокойно ей всё это далось (пока спокойно, она предвкушала ночную истерику). Цици заправила за ухо прядь волос, решаясь кое-что сделать. — Триш, — позвала она сестру. — Да, Марция? — Могу попросить тебя об услуге? — Конечно. — Отвезёшь мои вещи домой? — она схватила своё пальто. — Хочу побыть наедине. — Ты в порядке? — осторожно уточнила Триш. — Да, — и Марция не лукавила. Она звонко чмокнула сестру в щёку и выскочила из квартиры. Она чувствовала… Облегчение. Видимо, Итан убил в ней всё, что у неё было к нему, всё самое хорошее и светлое, что она обрадовалась тому, что он ей изменил. Он развязал ей руки, и теперь Марция считала, что обрела свободу. Теперь они окончательно расстались. Смеркалось. Аллегро бодро шагала по тротуару, улыбнулась, когда услышала знакомую песню, которую играли в кафе неподалёку. Ноги сами собой пустились в пляс, и она закружилась, зажмуриваясь. На макушку закапало, и вскоре начался дождь, который заставил прохожих разбежаться, чтобы от него спрятаться, но не Марцию. В тонком платье, пальто и балетках она чувствовала себя самой счастливой и свободной. Тёмные волосы намокли и облепили спину и плечи, но ей было абсолютно всё равно. Марция танцевала, подняв руки к нему и улыбаясь. — О чём ты думаешь, Цици? — О том, как спокойно на ковре в отеле. Удивительно. И это странно, — Марция пропустила мимо ушей детское прозвище: нравится оно Майклу — пускай, чем бы дитя… Он, кажется, и папа, единственные произносили «Цици», не вкладывая какой-то подтекст: издёвку, насмешку или что ещё. Она для них была всё той же Цици с больным коленом, поставившей крест на карьере танцовщицы. — Когда в семье много детей, то всегда шумно, — согласился с ней Майкл, подпирая щеку рукой. — Не так просто отвыкнуть. — Раньше, когда была младше, жизнь бы отдала, чтобы дома не было такой толпы. Устаёшь, все постоянно мельтешат и никакого личного пространства. — А сейчас? — А сейчас я рада этому. Но хорошо, что родители остановились на четырёх детях. Корлеоне улыбнулся. Марция в такие моменты ему нравилась: не рвалась в бой, не пыталась что-то доказывать или огрызаться. Несколько лет назад мысль о том, чтобы лежать рядом с ней на полу и о чём-то разговаривать, была абсурдной, но сейчас… Сейчас всё казалось таким правильным. От воспоминаний Майкла заставил отвлечься стук в дверь. Он поднялся с кресла, удивляясь, кто мог навестить его в столь позднее время: Том и Марция давно закончили свою работу и ушли. Корлеоне не поверил своим глазам, когда открыл дверь. — Здравствуй, — Марция неотрывно смотрела ему в глаза. — Ты насквозь промокла. — На улице дождь, — констатировала она. Майкл посторонился, впуская её в номер отеля. — Так и заболеть недолго. Изабелла тебе потом голову открутит. И мне. Если узнает, куда ты пришла. — Тебя моё здоровье беспокоит? — В данный момент — да. Они замерли, смотря друг на друга. Майкл не спешил идти в ванную, чтобы дать Марции полотенце, а сама она не снимала промокшее насквозь пальто. — Я не такая же, как моя мама. Ты ошибаешься, Майкл. Может, она и ассистировала отцу, когда он оперировал глав мафии, но я на такое не пойду. Я давала клятву пересажать всех этих ублюдков за решётку. И если бы нас не связывала дружба наших отцов, то, клянусь, я бы давно отдала тебя в руки правосудия. — Но ещё я — единственный человек, который обеспечил тебя работой. — И именно поэтому ты ещё сидишь здесь. — В тебе столько амбициозности, Цици. Прямо как в Изабелле. Это был их теперь беззлобный обмен любезностями, подтрунивание, отголоски прошлого, когда они ещё только начинали работать вместе и притирались друг к другу. Она была одновременно похожа на мать и нет. Майкл не мог понять, почему до сих пор Цици была в комнате. Наверное, разумно было бы не впускать её, вызвать такси и доставить домой. Но он об этом даже не думал, эта мысль как быстро промелькнула, так же и ушла. Невозможно так поступить с девушкой, в которую ты влюблён. Майкл не знал, когда это началось. Раньше, когда они ещё были детьми и подростками, Марция не вызывала у него никаких чувств, кроме раздражения. Семья заставляла общаться на праздниках, семья заставляла любезничать и делать вид, что ему приятна компания. Компания строгой и не умеющей расслабиться Марции. Он не стремился налаживать контакт, она тоже не рвалась. Так и жили. Потом была Италия. Они оба оказались вдали от дома, и Марция раскрылась для него с другой стороны. Оказывается, она умела веселиться и улыбаться, заботилась о Еве и прислушивалась ко мнению Чиэры. Она пусть была и недовольна его свадьбой с Аполлонией, но не стала портить торжество. А затем они начали переписываться. И тут Аллегро тоже удивила его, оказавшись приятным собеседником и по переписке. Сначала писала скупые письма, отвечая сухо, но со временем стала писать и о себе, о своей семье. Они вспоминали детство, обсуждали книги и пускались в философские размышления, обсуждая насущные вопросы. Майкл нашёл в себе силы дойти до ванны, взять полотенце с халатом и протянуть их Марции. Она приняла вещи, не сводя с Корлеоне глаз, который отошёл от неё и остановился в изножье кровати. В номере было тихо. Слышно было, как тикали часы. Тик-так. Тик-так. Тик-так. — Ванная в твоём распоряжении. Иди, я закажу чай в номер. Марция не двигалась. Закусывала нижнюю губу, а потом произнесла: — Помнишь, ты как-то спрашивал меня о чувствах? Мои чувства… Мои чувства изменились, — и добавила, признаваясь: — Кажется, ты загнал меня в угол. Это было аналогично «я влюблена в тебя». Майкл пересёк комнату и забрал вещи у Аллегро, кладя их на стул. Потом помог Марции снять мокрое пальто, делая всё под взглядом её карих глаз. А потом обхватил пальцами подбородок Марции и поцеловал: чувственно, а потом притянул к себе, показывая, что не отпустит. Она жадно отвечала, запуская пальцы ему в волосы и взъерошивая идеально уложенные волосы. Ей никогда не было так хорошо. Марция, ощущая губы и руки Майкла на своём теле, думала, что если все события вели её к этому, чтобы быть сейчас с любимым человеком, то она бы согласилась на них ещё раз. Ещё и ещё. Она боялась, что утром всё произошедшее окажется сном. Она проснётся в своей комнате, спустится вниз, на кухню, присоединится к семье за завтраком. Малышка Бетти попросится к ней на руки, и она, взяв у Триш тарелочку с кашей, будет кормить ею ребёнка. Но это был не сон. Она довольно улыбнулась, радуясь, что Майкл не видит её лица, и поцеловала его в тыльную сторону ладони. Рукой он обнимал её со спины, устроив её поперёк груди Аллегро. Марция готова была провести в его объятиях вечность.