***
Марция потянулась в карман пальто за перчатками. Нахлынул особо сильный порыв ветра, и она обрадовалась, что догадалась перед выходом на улице забрать волосы в хвост, а не оставить их распущенными, как её просил Майкл. Они находились в Лас-Вегасе, приехав для помощи очередному знакомому Вито Корлеоне. Разобравшись с рабочими вопросами, предложил ей проехать до пляжа, и она, пожав плечами, согласилась, вспомнив, что очень давно там не была. — Иди ко мне, — раздался голос Майкла, о Марция подняла голову, глядя на него. Корлеоне стоял совсем близко к кромке воды и протягивал к ней руку. Аллегро помотала головой. — Я не полезу в воду в марте. Холодно. И вообще, это мой день рождения, разве мы не должны делать то, что хочется мне? Майкл миролюбиво произнёс: — В мой день рождения будем делать то, что захочешь ты. — Правда? — оживилась она. — Правда, синьорина Аллегро. Марция прищурилась, шагая по песку и сокращая расстояние. Протянутую руку Майкла не приняла, но обвила его за талию и выдохнула, когда почувствовала его ладони на своей. Перчатки были явно не для Корлеоне. — Обязательно приглашу тебя к себе домой. Вот мама обрадуется. — Это за «синьорину»? — осведомился он, вздёрнув бровь, и она этого не выдержала — поцеловала его, прикрывая глаза и прижимаясь ближе. — Нам надо возвращаться в отель, Том, наверное, волнуется, — произнесла Марция, когда они вдоволь нацеловались, намочив ноги — Корлеоне всё же затащил её в воду. — Он знает, что мы вместе. — Думаю, его это и волнует. Надо отдать должное Тому, он не лез с расспросами и делал вид, что не замечает взглядов и отношений Майкла и Марции. Последняя была ему за это премного благодарна — если бы на работе был бы такой человек, как Триш, то она бы не выдержала. Но Том был тактичен и никогда ни о чём не спрашивал. Марции порой казалось, что где-то он их даже и покрывал. Майкл, однако, кивнул, и они пошли ловить такси, чтобы вернуться в отель, где их действительно ждал Хейген. — Не уходи, — сказал ему Майкл, когда Хейген собирался покидать номер. — Останься с нами, мы отметим день рождение Марции. — Если… — Да, Том, оставайся, — кивнула ему Марция, распуская волосы. Они уселись на полу, расположившись вокруг журнального столика, на который Корлеоне поставил торт, достав его из мини-холодильника в номере. Что удивило Марцию, так это то, что Майкл даже позаботился о свечке, что была аккуратно воткнута. — Том сказал, что нужно загадывать желания, иначе нельзя — примета плохая, — пояснил он. — Так говорит Тереза детям, — начал оправдываться Хейген. — Спасибо, Том, — улыбнулась ему Аллегро. — У нас тоже дни рождения проходят со свечками. Триш ругается, когда их нет. Чиркнула спичка, и огонёк осветил лицо Марции, которая стала думать, какое же желание ей загадать. Но ей потребовалось немного времени, поэтому она, улыбнувшись, быстро задула свечку. Том, вооружившись ножом, принялся резать торт. Увидев, из чего состояли слои, Аллегро хмыкнула и обратилась к Майклу: — Ежевика… Надо же, запомнил. — Это было невозможно не запомнить, — парировал он, забирая у Тома тарелку со своим куском. Для Марции это был нетипичный день рождения. Обычно она отмечала праздник в кругу семьи, мама пекла торт, они все собирались за столом, приходили Моника и Кей. Триш подстёгивала всех есть побыстрее, чтобы они уже переходили к части с подарками; Теодоро качал головой, усмехаясь, а Изабелла говорила, что нельзя одновременно торопиться и есть, иначе попадёт не в то горло. Но этот день ей тоже нравился — он принадлежал лишь ей, она была вольна отмечать его так, как ей хочется; делать то, что ей нравится. Том, посидев с ними, всё же ушёл в свой номер, хоть Марция и говорила ему, чтобы тот оставался. Он улыбнулся и, пожелав им спокойной ночи, удалился. Убирая со стола, Майкл заметил, обращаясь к сидящей на кровати Марции: — Ты выглядишь грустной. — Скучаю по семье, — призналась она. — Из-за работы мы не так часто видимся, а тут ещё и командировка… — Мы в одном городе с Франом и Карлой, — напомнил ей Корлеоне. — Они сейчас не здесь — уехали к подруге Карлы в Лос-Анджелес. Неожиданно Марция усмехнулась. — Что? — поинтересовался Майкл, не поняв, что несёт её усмешка. — Какой кошмар — придётся провести день с тобой. И не просто день, а свой день рождения. Корлеоне отодвинул стол в сторону и оказался перед Марцией, расставив руки в стороны и уперевшись в кровать. Их глаза встретились, и она не смогла больше сидеть с серьёзным выражением лица — улыбнулась. — Прости, что сегодня без подарков. Я знаю, как вы отмечаете праздники в вашей семье, — произнёс он. — Если бы мог, то я бы перенёс эту поездку, но отец… — Всё в порядке. Придётся привыкать к тому, что не все праздники будет получаться отмечать вместе с родными. Но хотя бы ты со мной. И ещё Том. — «Хотя бы»? Марция на эту его ремарку рассмеялась. Губы Майкла тут же накрыли её, затыкая смеющий рот поцелуем, но Марция не возражала — упала назад и потянула Корлеоне за собой, ухватив с боков за белую рубашку. Её тёмные волосы разметались по покрывалу, а пальцы тянулись к пуговицам. И Майкл подумал, что Марцию Аллегро невозможно не хотеть.***
Эдоардо знал, на ком женился. Моника Уайт умела дать отпор, за словом в карман не лезла и кричать умела. «Лучше бы ты кричала от удовольствия, а не от боли», — подумал он, бросаясь к жене и пытаясь ухватить её за руки, чтобы прижать к себе. Ему было не по себе — Моника напоминала ему медведицу, чьих детёнышей схватили люди. Она кричала от боли, осознав, что потеряла своих детей. — Пусти меня! Пусти! Я убью его! Убью, слышишь?! Он и не думал, что в ней может быть столько силы — она с лёгкостью оттолкнула его и он, отшатнувшись, стукнулся спиной о стену, но тут же предпринял попытку успокоить её. — Пожалуйста, Моника, Остановись. Я не знаю, что делать! — закричал Эдоардо. Это, кажется, сработало: она разрыдалась ещё сильнее и опустилась на пол. Находившийся позади неё Рональд на всякий случай отошёл к окну и встал посередине — мало ли что ей взбредёт в голову, ещё кинется к окну и захочет выпрыгнуть. — Что в таких ситуациях делают? — шёпотом поинтересовался белый, как простыня, Эдо, глядя на раскачивавшуюся взад-вперёд Монику. Блейк недавно и сам перенёс потерю, но даже он не знал, как себя части. — Отойди. Эдоардо безропотно подчинился, отходя в сторону и пропуская в комнату Триш. Она потуже затянула пояс у своего любимого махрового розового халата и плавно опустилась рядом с Моникой. — Т-Триш… — Я с тобой, слышишь? — Триш мягко обняла её за плечи. — Мы с тобой, ведь мы семья. И радости, и беды, всё это мы переживаем и проживаем вместе. Я знаю, что ты чувствуешь, Моника. Я тоже перенесла потерю, пусть это была и не мама, а ребёнок. Не закрывайся от нас, слышишь? Убийством отца ты маму не вернёшь, а лишь оставишь своих братьев и сестёр круглыми сиротами. Они этого не заслуживают. Говоря это, она чуть встряхнула Монику. Эдоардо и Рональд переглянулись, но Уайт слушала Триш и не перебивала её. — Это… — начал говорить было Эдо. — Пускай, — Теодоро подошёл к девушкам и накрыл дочь и невестку пледом. — Вместе справимся. Триш абсолютно права — только так. Эдоардо кивнул и подошёл к жене, опускаясь рядом с ней на колени. Патрисия выпустила её из своих объятий, и Уайт посмотрела на него прояснившимся взглядом. — Я с тобой. Я здесь, Моника. — Эдо… — её глаза наполнились слезами, но она больше не кричала, лишь подалась вперёд и обвила шею Эдоардо руками. …Ступая босыми ногами по полу, Карла появилась в гостиной, где с бумагами сидел её муж. — Фран! Телефон всё звонит и звонит, сними трубку! Фран?.. — Иди спать, Карла, — бросил он охрипшим голосом. — Не разговаривай со мной в таком тоне, пожалуйста. Ответишь на звонок? — Это из дома. У Моники в семье произошла беда. Я не смог слушать Триш дальше. Карла долго не думала — сняла трубку и взяла на себя смелость задать волнующий её вопрос. — Что произошло? — У матери Моники после родов началось сильное кровотечение, — пояснила Патрисия. — Мне, думаю, не стоит продолжать. — Какой кошмар, — Аллегро почувствовала, как по коже побежало мурашки. — Мы её еле успокоили, папе даже успокаивающий укол делать пришлось. Это было ужасно, я не знаю, как смогла с ней разговаривать с ровным голосом, внутри всё кровью обливалось… Слова Триш подкрепились часами, что отбили полночь, и это заставило Карлу вздрогнуть. «Это всего лишь часы, — она положила ладонь на грудь, ощущая, как бешено колотится сердце. — Плохое уже случилось. Хуже быть не должно». Пожалуйста, пусть на этом плохое в их семье закончится.