Лисы и ружья

      Изабелла зябко повела плечами, отворачиваясь. Рук коснулся Франческо, протягивая матери свои перчатки.       — Спасибо, милый, — быстро — всё же на похоронах — улыбнулась и приняла их, надевая. — Безумно жаль Мишель. Ей бы ещё жить и жить.       — Это да.       К Изабелле и Франу подошли Эдоардо и Триш.       — Мы с вашим отцом сразу обсудили, что для нас семья и сколько мы хотим детей. Мне кажется, такое нужно обговаривать. И уметь вовремя остановиться.       — Думаю, об этом сейчас бесполезно говорить, — произнесла Триш, вздыхая и поправляя ворот леопардового платья под чёрным пальто. — Дело, как говорится, уже сделано.       — И потеря произошла, — грустно добавил Эдо. В поле зрения попала Марция, стоявшая и смотревшая на фотографию Мишель.       Аллегро помнила её кроткой женщиной, слушавшейся мужа и постоянно находившейся в положении.       — Вот так вот, — рядом с ней остановилась Моника. — Я их ведь предупреждала, но она решила родить ребёнка, потерять много крови и умереть.       — Моника, мне так жаль.       — Знаю.       — Если мы что-то можем сделать…       — Сейчас я сама всё сделаю.       Марция не успела вовремя среагировать — заприметив отца, Моника направилась к нему. С трудом сдерживаемые слёзы (она утро клялась себе, что ни за что не будет плакать) вырвались наружу, и она закричала, обращаясь к мужчине:       — Я тебя ненавижу! Ненавижу, слышишь?! Династия у него! Да пошёл ты к чёрту! Ты детей оставил без матери, ты…       Тут подоспела Аллегро, которая и увела подругу. На них неодобрительно покосились старушки — всё же они выбрали церковь местом, где решили покричать — но Марции было всё равно. Пусть смотрят, сколько хотят, эти не они сегодня лишились матери.       — Прости, что меня не было рядом, когда это всё случилось.       — Всё нормально, — Моника достала платок. — Ты чисто физически не могла присутствовать.       — И всё же…       — Успокойся, я же знаю, что ты себя грызёшь. Зато ты будешь свидетелем другого события       — Ты меня пугаешь. Ты… Ты беременна?       — Нет, но это даже круче, — Уайт взяла Марцию за руки. — Я поступила на курсы медсестры! Буду учиться и стану медсестрой, представляешь?       — Это чудесная новость! — Марция крепко обняла её, улыбаясь. — Поздравляю!       — Спасибо! Честно говоря, мне самой не верится. Я и мечтать не смела, но недавно мы с Эдо обсуждали будущее, я упомянула, что хотела бы выучиться и получить профессию. Я не думала, что он запомнит, это же Эдо — в одно ухо влетает, в другое вылетает — но… Он оплатил учёбу и комплект книг. О, Марция, я его так люблю.       Моника тепло улыбнулась, говоря о муже. Цици и сама не выдержала — тоже улыбнулась. Она была рада за своих брата и лучшую подругу.       — Моника… — к ним подошла Кей. — Тут с тобой хотят поговорить…       — Да, вижу. Ладно, пойду получать очередную порцию соболезнований, — Моника кивнула и, поблагодарив Кей, ушла.       — Да уж, ну и ну, — покачала головой бывшая мисс Адамс.       Марция поморщилась — учуяла не очень приятные духи одной из подруг матери Моники. Её, с утра и так не очень хорошо себя чувствовавшей, замутило ещё больше. Она вцепилась Кей в плечо, побоявшись, что потеряет сознание.       — Марция, что такое, ты себя неважно чувствуешь?       — Да, что-то мне не очень хорошо, — пробормотала она.       — Эдо! — вскрикнула Кей. Младший из братьев тут же объявился рядом. Бросив взгляд на Марцию, тут же всё понял и подхватил под руку. Аллегро подчинилась и опёрлась на него, отпуская Кей.       — Что случилось? — подоспел Рональд, заметив небольшое столпотворение.       — Марции плохо, помоги.       Подхватив свояченицу с другой стороны, Блейк помог Эдоардо вывести Марцию из церкви на свежий воздух. Полегчало — дышать стало легче, и она вдохнула полной грудью.       — Ты как?       — Голова закружилась?       — Н-нормально уже. Вот это духи, — она улыбнулась, чтобы успокоить родственников. — Мгновенно уносит.       Эдоардо нахмурился и со шлепком коснулся ладонью лба младшей сестры.       — Ты чего? — удивился Рональд.       — Она покраснела и, кажется, у неё температура.       — Да, я как-то нехорошо чувствую себя с утра.       — Поехали, я отвезу тебя домой, — Ронни посмотрел на Эдоардо, который было дёрнулся: — Эдо, ты сейчас больше нужен своей жене, чем сестре. О Марции есть, кому позаботься. Оставайся здесь.       — Хорошо. Уложи её в постель, — наказал Аллегро.       — Понял, не переживай.       Волноваться было не о чём — Марция не думала сопротивляться и послушно исполняла все указания Рональда. Дома она переоделась в домашнее платье, распустила волосы и легла в постель, наблюдая, как Блейк принёс смоченное в холодной воде полотенце — у неё действительно была температура. Лекарства они пока решили не пить, сошлись на том, что пока попытаются так сбить температуру, а если станет хуже, то поискать что-нибудь в аптечке.       — Спасибо, Ронни.       — Не за что. Выздоравливай, а ещё лучше — поспи. Силы быстрее появятся.       Марция кивнула, сильнее прижимая полотенце ко лбу и прикрывая глаза. Она повозилась на кровати, укладываясь поудобнее и намереваясь последовать совету Блейка.       Аллегро не знала, сколько прошло времени, но провалиться в крепкий сон у неё не получилось, она спала беспокойно и урывками. Тогда-то и услышала, как дверь в комнату открылась.       — Ронни, ты что-то забыл? — пробормотала она, не открывая глаза.       В ответ раздался смех. Марция вынуждена была открыть глаза, чтобы сфокусироваться на ярком пятне, появившемся в комнате. Большие глаза, пухлые губы и огненно-рыжие распущенные волосы — ей, с коричневой тёплой шалью на плечах, улыбалась Карла.       — Я, конечно, не Ронни, но, думаю, что тоже ничего.       — Карла… Я так рада тебя видеть, Карла.       Марция отодвинулась на кровати в сторону, чтобы Карла смогла лечь рядом. Синьора Аллегро, устроившись, крепко обняла Марцию и закутала её в шаль.       — Я тоже, — Карла улыбнулась ей. — Только оказываясь здесь, с вами, я понимаю, как сильно скучаю.       — О, Карла…       — Так что с тобой приключилось?       — Плохо стало на похоронах. Да и приболела я, кажется.       — Поправишься. Мы тебя выходим.       — Я знаю. Ты с самолёта прямо на бал.       — На плохой бал, — вздохнула и покачала головой Карла.       — И не говори. Это ведь не Лас-Вегас.       Карла улыбнулась, соглашаясь. У Марции теперь были ещё воспоминания, связанные с Лас-Вегасом, которые не включали в себя старшего брата и его жену. Они включали Майкла Корлеоне и разливались по телу приятным теплом, обволакивая. Предвкушение, ожидание, страсть, пронзительный взгляд тёмных глаз… Всё это осталось там.       — Вроде не горишь, — синьора Аллегро прижалась губами к её лбу. — Постарайся поспать, ладно? Сейчас раннее утро, весь дом спит.       Марция приняла совет Карлы слишком близко к сердцу — проспала до самого вечера. Пытаясь расчесать волосы, она спустилась по лестнице и прошла в гостиную, где, судя по голосам, собралась вся семья. Когда она вошла, то подумала, что болезнь исказила зрительное восприятие, но нет, Моника действительно держала на руках ребёнка.       И это была не Бетти.       Изабелла поднялась с дивана и, одёрнув халат, подошла к Марции и проверила у неё температуру.       — Вроде бы нет температуры. Как ты себя чувствуешь, милая?       — Сносно, — пожала плечами Марция. — Сон определённо пошёл мне на пользу.       — Я заварю чай, попьём все вместе.       Марция кивнула, пропуская маму на кухню и занимая её место на диване.       — У нас кто-то родился, пока я спала?       — Это мой младший брат, — пояснила Моника. — Отец не может на него смотреть после смерти мамы. Я решила…       — Мы решили, — поправил её Эдоардо.       — Мы решили забрать его к себе. Малышу нужны любовь, тепло и уход. Думаю, что мы справимся и сможем его достойно воспитать.       — Подключайся, мы решаем, как его назвать, — произнёс Фран.       — Имя «Эдоардо» мы отмели, — фыркнула Триш.       — Как и Патрик, — ввернул ей Эдо.       — Какой же ты клоун, Эдо, ей-богу…       — Триш, — произнёс Теодоро, который тоже размышлял, какое имя можно было бы предложить малышу.       — Прости, пап.       Марция смотрела на Монику и Эдоардо, улыбающихся мальчику. Она даже не подозревала, сколько в них мужества. Непросто воспитывать детей, особенно когда получается так, что ребёнок выживает, а мама — нет.       Кажется, в это мгновение Моника действительно стала Аллегро.       Потому что только они придерживаются девиза…       …Всё или ничего.