Марция ненавидела больницу и больничные стены — всё это нагоняло тоску по дому, где было уютно и безопасно, но всё же семья скрашивала ей время, что она вынужденно тут проводила. Дверь в палату распахнулась, и вошла Моника, цепкий взгляд которой тут же выхватил инородный предмет.
— А кто тебе букет притащил раньше меня?
— Это от Майкла. Он и Кей цветы передал, — тут же посмешила пояснить она, чтобы Моника ничего не подумала. Уайт хмыкнула, садясь на кровать к подруге.
— Ага, понятно, значит, Изабелла этого ещё не видела. А жалко такую красоту убирать.
— По сравнению с тем, что я перенесла… Цветы — мелочь.
Моника помрачнела. Марция сжала её пальцы и попыталась улыбнуться, чтобы приободрить Уайт. Она и сама до сих пор не могла поверить в то, что произошло. Всё казалось ей слишком ужасным, чтобы быть правдой — вдуматься только, её хотел убить её бывший. Нет, она, конечно, знала, что Итан был любителем поднять на женщин руку, но чтобы методично всаживать в них пули…
Вот ведь как бывает: ты вместе с человеком одной ногой у алтаря, а потом он приезжает, чтобы тебя отправить на тот свет.
Ну и кого ещё такое будет?
О том, где он сейчас, и что с ним, Марция думать не хотела. Семья её в этом решении поддерживала — они не упоминали его и не говорили, что происходит, но готовы были ответить на все вопросы Цици, если та начала бы их задавать.
Пока Моника болтала с Марцией в палате, Эдоардо и Триш, уже пообщавшиеся с ней, ждали на скамье в коридоре.
— Выглядишь не очень здóрово, но ты всё равно красавица, Марципан, — улыбнулся он, накидывая на её плечи принесенную из дома шаль и целуя сестру в щёку.
— Спасибо, братец, — хмыкнула она в ответ. — Я тебя тоже очень люблю.
Эдо оттянул впившийся в шею галстук пальцами и вновь повторил:
— Марция выглядит неважно.
Триш, которая в последние несколько дней повзрослела и постарела лет на десять, не удержалась от восклицаний:
— Идиот, конечно же, она будет выглядеть неважно! В неё стреляли!
Эдоардо не стал доводить младшую сестру, потому что драку в коридоре явно никто не из близких не оценит.
— Не заводись, Триш, я и без тебя знаю, что произошло.
— Хочешь, мы в тебя тоже несколько пуль пустим? Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать. И вообще, люди сначала думают, а лишь затем открывают рот.
— Ну я же извинился, ну что ты начинаешь?
— Прости, я просто… — она вздохнула и потёрла пальцами виски. — Я просто думала все эти дни о том, что не могу представить свою жизнь без Марции. И если бы она не выкарабкалась, то… Она порой такая невыносимая заноза и зараза, но я её очень люблю.
Эдоардо приобнял её за плечи, и она склонила голову ему на грудь, шмыгая носом.
— Я знаю, Триш. Я тоже об этом думал. С ней столько всего связано… Но, милая моя Патрисия, выше нос. Марция идёт на поправку, скоро вернётся домой, и всё будет как раньше.
Так скоро и произошло: Изабелла и Теодоро забрали дочь домой, когда предоставилась такая возможность. Марция не хотела лежать и хандрить в больнице, поэтому когда врач объявил, что её можно выписывать, она тут же заявила, что согласна. «Родные стены вылечат», — думала она, собирая вещи.
Очутившись дома, она послушно несколько недель исполняла то, что рекомендовал врач, под чутким надзором мамы, но вскоре ей это надоело. Мало того, что в больнице месяц провела, так тут ещё второй месяц лежания в кровати грозил. Это Марции не нравилось, поэтому она связалась с Томом и попросила ввести ее в курс дела. Том выполнил то, что она просила, к вящему неудовольствию Изабеллы и Теодоро — принёс копии документов и рассказал, кому сейчас из друзей отца помогал Майкл.
— А вообще, тебе бы сейчас отдыхать и восстанавливаться.
— Спасибо, Том, но я скучаю по тому, что было. Скучаю по заседаниям и по всему этому.
— Ты чего? — в коридоре здания суда удивился Майкл, когда к нему подошла рассерженная чем-то Аллегро.
— Они назвали меня бабой, — процедила она.
— Кто?
— Вот эти двое. Если здесь про меня так говорят, то что с судьёй? Станет ли он меня слушать?
— Станет, — уверенно заявил Корлеоне. И добавил: — В противном случае у него что-нибудь сломается.
— Но…
— Только из-за того, что ты родилась женщиной… Это не должно быть препятствием к правосудию.
— Майкл… Мой подопечный не совсем…
— Ладно, хорошо. Не к правосудию. К защите человека. Так устроит?
— Да. Вполне. Спасибо.
Том на это лишь улыбнулся.
— Майкл хотел тебя увидеть. Он в отеле, как и обычно. Ты в состоянии сейчас собраться и поехать? Как вообще себя чувствуешь?
— В состоянии. Нормально я себя чувствую, хватит из меня больную делать. В меня…
— Стреляли, — напомнил ей мужчина. Марция вздохнула.
— Да, точно. Такое вряд ли забудешь. Думаю, свежий воздух мне не повредит. Да и перед боссом нужно показаться, — пошутила Марция.
Майкл, увидев её, встал из-за стола и стремительно пересёк комнату, подходя к ней.
— Ты неважно выглядишь, — заметил Майкл, всматриваясь в её побледневшее лицо. — Может, сходишь к врачу?
Марция вцепилась в его руку, чтобы устоять на ногах, и ядовито произнесла:
— Так бывает, когда тебя чуть на тот свет не отправляют.
Майкл поджал губы. Она не знала об этом, но он был согласен с решением семьи Аллегро не говорить об Итане. Поднял руку, заправляя ей прядь тёмных волос за ухо; скользнул пальцами от уха до уголка губ и подумал, что не хотел бы размышлять о том, что было бы, если…
Потерю ещё одной своей женщины он бы не вынес.
— Это из-за меня, — тихо произнёс Корлеоне. — Наверное, мне стоило оставить тебя в покое. Но когда я делал что-либо, что должен? Я всегда поступал вопреки всему и всем. Вот и получил то, что заслужил.
— Это не из-за тебя, — возразила Марция. — Итан был зол на меня, вот и решил за всё отомстить. Он не был доволен моими решениями, вот и…
— Он злился, что ты была со мной, вспомни, столько раз тебе говорил, чтобы ты держалась от меня подальше.
Аллегро покачала головой.
— Но ты был моим выбором. Хватит, Майкл.
— Я очень за тебя переживал.
— Неужели? — хмыкнула она.
— Да, не хотелось нового адвоката посреди года искать.
— У тебя есть Том.
— Том — не ты, — Майкл осторожно обнял её и прикрыл глаза. Марция была жива, ощущалось тепло её тела и дыхание; как она сжимала пальцами ткань его пиджака.
Он бы не простил себе, если бы потерял её.
— Ты — единственная из женщин, кто мне по-настоящему дорог, — прошептал Майкл. — Так что…
Он отстранился и прижался губами к губам Марции.
***
Спустя несколько месяцев…
Марция, завязав полотенце на голове, вышла из ванной и закрыла за собой дверь. Затянула пояс у халата и направилась к лестнице, спустилась, зевая. В гостиной работало радио, но приходилось прислушиваться, чтобы понять, о чём идёт речь, потому что громче были Изабелла и Патрисия. Триш, которая после выкидыша и стрельбы в сестру малость разочаровалась в боге и в религии, стала реже посещать церковь и службы, на чем настаивала мама.
— …Мам, ну нет, — цокнула Триш языком. — Я могу ходить на службы и бить лоб каждый день о плитку в церкви, но это ведь не показатель. Это не то, что нужно богу. Самое главное, я считаю, что идёт от сердца. Скажи же, Марция, — обратилась она к Цици, которая стояла на пороге. Триш накрыла ладонями свой начавшийся округляться живот и приподняла брови.
Марция закивала.
— Вера у каждого своя, и она действительно должна идти от всего сердца. Триш права, мама. И потом, если для вас с миссис Корлеоне это отдушина, то это не значит, что для нас так же.
— Ладно, я поняла, — Изабелла махнула рукой, запуская руку в миску с миндалём. — Я, конечно, мечтала, что мои девочки будут заодно, но не против же родной матери.
Марция и Триш переглянулись, улыбнувшись.
— Там остался кусочек торта, — сообщила сестре Патрисия, поглаживая живот. — Если, конечно, Эдо не вернулся и не забрал его.
— Ничего страшного, я не хочу есть. Пойду прилягу, день был насыщенный. Спокойной ночи, мама. Спокойной ночи, Триш.
— Спокойной ночи, — хором ответили женщины, и Изабелла прибавила громкость у радио.
Поднимаясь обратно по лестнице, Марция стащила полотенце с волос и промокнула их несколько раз. Оказавшись в своей комнате, повесила его на спинку стула и легла на кровать, прикрывая глаза.
Она чувствовала себя неважно: появилась тошнота, её бросало то в жар, то в холод. Марция списывала это на приближающуюся менструацию, у неё всегда было так было, но проблема была в том, что по её циклу можно было часы сверять — он начинался день в день.
В этот раз начало что-то запаздывало.
Аллегро предположила, что задержка вызвана стрессом на работе — в последнее время приходилось знакомиться с большим количеством друзей Вито Корлеоне, за плечами у которых были разные преступления. И не все друзья готовы были видеть подле Майкла женщину, говорить с ней если не на равных, то хотя бы с уважением.
Она протяжно вздохнула и закрыла лицо ладонями.
***
Моника специально хлопнула дверью, чтобы в доме услышали, что кто-то пришёл.
— …Ну в это воскресенье на службу можно и сходить… Кто там? — крикнула Изабелла.
— Это я, Моника, — Моника разулась и пошла в гостиную. — Здравствуйте, Изабелла. Привет, Триш.
— Привет-привет.
— Я к Марции, она забыла у нас с Эдо папку с документами, не знаю, насколько это важно, но всё же решила вернуть вещь владелице.
— Можешь оставить тут — она ушла спать.
— Спать? — брови у Моники поползли вверх. — Спать в десять вечера? Ну ладно… Мне она будет рада, даже если разбужу, — она улыбнулась и, прихватив папку, направилась в спальню к подруге. Свой спор вновь возобновили Изабелла и Триш. Моника сначала хотела вернуться и присоединиться к дискуссии, но потом решила оставить эту идею — у неё отношение ко всей этой теме было неоднозначным. Она потеряла мать, хотя молилась ему изо всех, чтобы оставил её с ними, но Уайт понимала — не в боге дело было или в недостаточно усердной или искренней молитве. У неё открылось сильное кровотечение, и если уж врачи бессильны были, что мог сделать бог? А предъявлять что-то высшим силам за то, что не спасли — это для неё было странным.
Она не стала стучаться: дёрнула за ручку и вошла в комнату. Марция не спала — она лежала на кровати на боку, закрыв глаза и прижав ладонь ко рту. Она делала медленные и глубокие вдохи.
Монику это насторожило — подруга не травилась в последнее время, ничем не болела, чтобы ей нездоровилось.
— Марция, ты как?
— Да замутило что-то. Сейчас пройдёт, не переживай.
— Может, ещё какие симптомы есть? Вдруг что-то серьёзное упускаем?
— Усталость какая-то появилась, порой в сон клонит. Ещё и раздражать так всё стало в последнее время… Если это какая-то новая болезнь, то ужас.
Монику симптомы «болезни» насторожили. Она села на кровать и взяла Марцию за руку.
— Моника, мне кажется, я умираю, — поделилась с ней та своими мыслями.
— Да нет, не думаю, — хмыкнула Уайт. — Вода с лимоном должна помочь в борьбе с токсикозом.
Марция сначала не поняла слова подруги. Затем, когда до неё дошло, она приподнялась и изумлённо посмотрела на Монику.
— Что? Я не…
— Марция, я из многодетной семьи, у меня куча братьев и сестёр, — терпеливо принялась она втолковывать Аллегро очевидные вещи. — Я — старшая. Я видела маму беременной. Я знаю, какие симптомы беременности, но не это меня сейчас волнует. Меня волнуют две вещи: первая — как ещё это Изабелла не поняла, у неё ведь тоже много детей; вторая — ты только с Итаном жила вместе, но отец явно не он. По срокам вообще не подходит, да и он тебя убить пытался… Вряд ли бы Харрис стал стрелять в мать своего будущего ребёнка.
Марция схватила Монику за вторую руку.
— Моника, я тебя прошу — помоги найти врача.
— Ты не поделишься со мной подробностями? Как — мне не надо, уж спасибо.
— Мне нечего сказать — я сама ещё ничего не знаю и не понимаю.
Это был деликатный отказ не говорить правду, и Моника Аллегро его приняла.
— Есть врач, мамин. Хорошо осматривает, не бубнит, жизни не учит и свои комментарии «важные» держит при себе. И, что самое главное, молчит. И я тоже буду молчать, — торопливо добавила она. — Обещаю, я — могила.
Марция это знала. Знала, что Моника все годы звонила её секреты. Она кивнула и, подавшись вперёд, обвила шею Уайт руками. Моника в ответ принялась гладить её по волосам.
— Моника, я… Я очень влипла, да? — севшим голосом поинтересовалась она.
— Нет, вовсе нет. Со всеми бывает.
— Отличное утешение, — слабо улыбнулась Аллегро.
— Это я умею.
Моника продолжала гладить её по волосам, удивляясь,
как так получилось. Это же была Марция, осмотрительная и расчётливая.
Она ведь ни с кем, насколько Уайт знала, после Итана не встречалась.
Тогда кто?
Уайт хмыкнула — ну не Святой же Дух.
