Лисы и ружья

      Постепенно Марция привыкала к своему новому окружению. Привыкать приходилось не только к этому, а к прислуге в доме. У них такого не было — мама умудрялась справляться с домашними делами и воспитывать детей. Папа, сколько себя помнила Марция, всегда помогал жене, не увиливая от родительских обязанностей и не крича, что он жутко устал на работе, чтобы ещё что-то делать (а он иногда очень уставал, некоторые смены были тяжёлыми). Становясь старше, они тоже помогали маме, поэтому в их доме прислуги не было, хотя со временем они могли себе её позволить.       Но сейчас, когда она стала синьорой Корлеоне, без этого было нельзя. Статус обязывал, и приходилось сдержанно улыбаться и терпеть присутствие чужих людей в доме, пусть они ничего плохого не делали.       Фамилия села как влитая, словно она всегда с ней была. С фамилией в комплекте родственники, и Марции представилась хорошая возможность узнать их поближе. С Конни близкими подругами они не стали.       — Мне кажется, я ей не нравлюсь, — поделилась своими мыслями с Триш Марция, поглаживая себя по животу. — Конни любезна, но я чувствую, что не настолько ей хочется меня видеть.       — Ей не ты не нравишься, а то, что у тебя есть, — хмыкнула Триш, распаковывая тщательно замотанный ковер. Проделав это, она расправила его на полу и как следует прошлась по краям.       — То, что у меня есть?       — Да, Марция, то, что у тебя есть. Любящая семья, которой на тебя не всё равно. Это во-первых. Во-вторых, у тебя адекватный муж, который тебя не бьёт. И хоть во что-то ставит, — Триш плюхнулась на диван рядом с сестрой и посмотрела на результат своих стараний: среднего размера бежевый ковёр с высоким ворсом хорошо вписывался в светлый интерьер гостиной семьи Корлеоне. — Майкл тебя любит и не стремится разбогатеть за твой счёт.       Марция хмыкнула.       — Да, потому что с меня брать нечего. В нашей паре это я живу за его счёт. Но мне нравится ход твоих мыслей. И что я вижу? Младшая сестра мудрее старшей? — она потянулась вправо и взяла на коленки Бетти, что играла с погремушками. Бетти улыбнулась тёте, продолжая стучать одной из них по дивану.       — Кто, если не я? Не принимай слова Конни близко к сердцу — она не единственная женщина в семье Корлеоне. Я уверена, что там есть адекватные женщины.       Триш была права — есть Кармела, есть Тереза, пусть она и не носила фамилию Корлеоне, но входила в эту семью.       В близкое окружение Майкла входил и Альберт Нери. Альберта Марция уважала, пусть её немного и настораживала чрезмерная привязанность к её мужу. Она не ревновала, нет, просто считала, что подобное чревато последствиями — произошедшее с Итаном, решившим её убить, чтобы она никому не досталось, помнилось очень хорошо.       Время не шло, оно мчалось, утекало как песок сквозь пальцы. Марция смотрела на календарь и удивлялась, что прошло несколько дней, которые складывались в неделю, а неделя следовала за неделей. Неумолимо приближался месяц родов, и она, даже она, собранная и хладнокровная (таковой, по крайней мере, себя считала), переживала. Рассказы мамы, Триш и Кей не успокаивали — у каждого был свой опыт, и одному богу только известно, как всё пройдёт у неё.       Она заворочалась и проснулась, открыв глаза в полной темноте — стояла глубокая ночь. Марция по привычке коснулась соседней подушки, холодной и пустой. Майкла не было — уехал в командировку и дома должен был появиться только в конце недели. Корлеоне нахмурилась, подумав, что в постели как-то мокро и скользко. Поморщилась, пошевелилась и боль в пояснице, болевшей несколько дней, стала сильнее. С нехорошим предчувствием Марция дотянулась до ночника на прикроватном столике и включила его. Комнату залил мягкий свет. Одеяло внешне оставалось без изменений, но ткань была тёмной, поэтому Марции пришлось его отбросить.       В следующий момент она уже истошно кричала, глядя на пропитавшуюся кровью ночную рубашку.       — Нет-нет-нет! — Марция почувствовала, как горло сжимает невидимая рука, а сердце ухнуло куда-то вниз. — Мама!

***

      Изабелле отчаянно хотелось оказаться в этот момент глухой, чтобы не слышать криков и плача дочери. Она бежала рядом с каталкой, крепко сжимая окровавленные пальцы Марции и продолжала уверять, что всё будет хорошо. Платье Изабеллы, нежно-голубое и очень нарядное (она была в гостях у подруги, и они сидели, болтая всю ночь, когда из дома Корлеоне позвонили), было в крови, потому что Аллегро неосознанно провела по нему рукой, а светлые пряди выбились из причёски.       — Мама, ещё рано! — всхлипывала Марция. — Я… Я потеряю ребёнка, я…       — Нет, не потеряешь! — рявкнула Изабелла. — Не смей допускать подобные мысли! Папа поможет! Он найдёт тебе лучшего врача! И всё будет хорошо!       Руки Цици пришлось отпустить — дальше бы не пустили. Беспомощно наблюдая, как дочь увозят в операционную, Изабелла прижала окровавленные ладони к груди и на дрожащих ногах добрела до первой лавочки, на которую с шумом опустилась. Она была настолько погружена в свои мысли, что не сразу поняла, что рядом кто-то сел и теперь прижимал её к себе.       — Мама… — сказал негромко Эдоардо, обнимая её. Изабелла медленно повернула голову и посмотрела на младшего сына — он был бледный и испуганный. Наверное, оба они такие были — белее простыни.       — Мы обратились вовремя, — дрожащим голосом произнес Франческо, что теперь менял больничный коридор шагами.       — Поезжай домой, Фран, — Белла подвода голову и посмотрела на него. — У тебя беременная Карла, она тоже сейчас наверняка переживает.       — Я сказал, что Эдоардо сломал руку. Извини, Эдо.       — Ничего.       — Так она будет меньше волноваться, — виновато произнёс он. — Я сказал, что ты выпил и споткнулся, неудачно упав с последних ступенек.       — Мы тут справимся, милый.       — Но мы нужны Марции. Я пойду к ней и поддержу, — твёрдо заявил он. — Карла дома в безопасности, к нам приехала её мама.       Франческо был настроен решительно, и Изабелла подумала: «Кто она такая, чтобы ему мешать?». Если хочет поддержать сестру в начавшихся родах, то пусть идёт, потому что она чисто физически не могла стоять на ногах — те очень сильно дрожали. Эдоардо тоже бы не справился — ещё немного и сам, того глядишь, упадёт в обморок.       Потрепав маму по плечу, Фран направился следом за Марцией, а Изабелла, поднеся ладони ко рту, стала делать то, что у неё получалось в последнее время лучше всего, — начала молиться.       Молиться отчаянно.       Да, её семья над этим смеётся, кто-то не верит, но она верила, поэтому, зажмурившись, молилась с остервенением, ведь иначе не могла. Сейчас она участвовала в битве с самим Господом и, видит он, ей нужна была эта победа как никогда в жизни.       Марция крепче сжала руку брата, пока врач и медсёстры все подготавливали к родам.       — Я не хочу, Фран, не хочу, ведь это рано, так рано…       — У тебя уже восемь месяцев, — попытался успокоить её Франческо. «Удивительно ещё, как при всём испытанном стрессе почти доносила», — подумал он, но вслух говорить это не стал — не хотелось заставлять нервничать сестру ещё больше. — Вся опасность в том, что лёгкие могут раскрыться не до конца.       — Фран…       — Этого здесь не допустят. Всё будет хорошо, слышишь? Ты мне веришь?       Плача, Марция кивнула.       — Тогда помоги ребёнку, а врачи помогут тебе.       — А ты?       — А я помогу тебе.       Изабелла не знала, сколько прошло времени. Она молилась и надеялась, что Теодоро успеет приехать из соседнего города к моменту, когда всё закончится. «Нет, — мысленно одёрнула себя Изабелла, — не всё закончится, а только начнётся. Всё будет хорошо».       Триш, заняв место рядом с мамой, обвила её руку и прижалась к плечу. После своего случая в бога она верила не так страстно и самозабвенно, но ради сестры и племянницы или племянника она готова была молиться столько, сколько понадобится.       Изабелла вздрогнула, когда хлопнула дверь, и к ним вышел Франческо. Вся семья замерла, глядя на Франа, а Изабелла встала. Аллегро посмотрел маме в глаза, скользнув взглядом чуть ниже и задерживаясь на следах крови на платье.       — Фран… — прошептала Триш.       — Это мальчик. И он… Закричал.       — Слава богу! — Изабелла с облегчением улыбнулась и прижала ладони к лицу. — Лёгкие раскрылись!       — А как Марция? — поинтересовалась Моника, хмуря брови. Патрисия закивала, поддерживая в этом вопросе Уайт. Фран поджал губы.       — С ней не всё так хорошо. У неё открылось послеродовое кровотечение, врачи делают всё возможное, — прокашлялся он.       — Боже, был бы Тео сейчас в городе…       — Продолжай молиться, мама, — тихо прошептала Триш, на что Белла кивнула, зажмуриваясь.       …Марции казалось, что она покачивалась на волнах. Медленно открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что находится в палате, а не на небольшой яхте, которую они иногда с семьёй брали летом в аренду, чтобы покататься. Она облизнула пересохшие губы и посмотрела вправо, на диван, где, свернувшись в неудобной позе, спала Изабелла.       — Ты пришла в себя, — с облегчением раздалось слева. — Нет-нет, не двигайся, я сама, — Моника склонилась над ней и слабо улыбнулась. — Привет, подруга.       — Привет. Ребёнок…       — В порядке. Это мальчик, Марция. Чудесный мальчик. Я сейчас… Изабелла! Майкл! — крикнула Аллегро. Белла тут же подскочила на диване, прижимая ладонь к груди. Марция отвела взгляд от мамы — у неё не было никакого желания смотреть на окровавленное платье. Сказать Изабелла ничего не успела — дверь в палату распахнулась, и Майкл шагнул в комнату.       — Прости, что меня не было рядом.       — Н-ничего, я была не одна, — Марция слабо улыбнулась, ощущая лёгкий поцелуй в лоб — Майкл быстро пересёк палату и, сев на стул, который ему освободила Моника, склонился к жене. — Мне можно… Посмотреть на него?       — Сейчас я позову медсестру, — откашлявшись, Изабелла ушла.       — Она никуда не уходила, — шёпотом сообщила Моника. — Мы отправляли её переодеться и хоть немного поспать, но она ни в какую.       Через несколько минут в палату вошла медсестра, держа нежно-зелёный свёрток. С медсестрой появилась и вся остальная семья: папа, Триш, Эдо, Ронни и Фран.       — Я мчался, как не знаю кто… — Теодоро снял шляпу.       — Я оставил детей с соседкой, — пояснил Рональд, глядя на удивлённую его появлением Триш. — Прости, но я тоже волновался. Еле дотерпел до утра.       — Мальчик в порядке, пусть и родился чуть раньше срока, — объявила медсестра и подошла к Марции. — Вот так вот. Здесь придержите рукой. Чуть повыше. Отлично.       — Как его назовёте? — полюбопытствовала Триш, но Марция слышала её вопрос как сквозь толщу воды. Весь её мир, всё её существование сосредоточилось в одном человеке — и этот человек сейчас находился на её руках. Малыш заворочался, чмокая губками, и Цици улыбнулась, чувствуя, как глаза начинают застилать слёзы.       Она осторожно коснулась пухлой щёчки пальцем, с жадностью рассматривая каждую чёрточку. Папин нос, её разрез глаз, но их, карий, цвет глаз.       Марция была влюблена в сына с первой минуты, как взяла его на руки. На мгновение она оторвалась от рассматривания ребёнка и подняла голову, сталкиваясь взглядом с мамой. Мама… Мама прижимала ладонь ко рту и так смотрела на внука, что Цици поняла — Изабелла была покорена.       — У нас есть имя, — ответил Майкл. — Теодор Сантино Корлеоне.       — Пап, пока не плачь, я достану тебе платок, — Триш захлопала ладонями по карманам платья, ища платок. Теодоро, как и Изабелла, был растроган. Он подошёл к дочери и, склонившись, поцеловал её и внука в макушки.       Эдо притворно обиделся.       — А почему не в честь Франа? Я про второе имя. Он всё это время был с Марципаном. Ну или, наконец, можно было и в честь меня. Сестра, я думал, что мы друзья.       — А ты от скромности не умрёшь, — фыркнула Триш, передавая папе платок.       — Ну я ведь любимый дядюшка…       — Ну… нет, — веселясь, заявила Патрисия.       — Становись в очередь, — отозвался молчавший до этого Фран. — Марция, это огромная для меня честь.       — Я отыграюсь, — пообещал им всем Эдоардо. — Вы меня слышите? Я отыграюсь.       — Моника, как ты его терпишь? Вставь ему кляп в рот.       — Бурчи-бурчи, — добродушно улыбнулся Рональд и похлопал его по плечу.       Раздался всхлип — Триш всё же не сдержалась и заплакала, но на этот раз от счастья. Ронни достал из кармана брюк свой платок и протянул его жене. Моника держалась — у неё чуть подрагивали губы, но она отвлеклась на мужа — вцепилась в рубашку Эдоардо и слушала, как тот обещал, что никакого из детей не назовёт в честь своих родственников. Только если в честь Майкла — и то, надо будет подумать.       Марция устало, но счастливо улыбалась.       — Привет, Тео, — шепчет она, склоняясь и целуя сына в лоб. — Майкл, у него твой…       Цици не договорила, глядя на Майкла.       — Майкл, — позвала чуть громче.       — Что такое? Плохо себя чувствуешь?       — Хочешь взять Тео на руки?       Моника, Изабелла и Триш испустили одинаковые вздохи умиления, когда Корлеоне взял сына на руки. Марция всё же расплакалась — почувствовала, как по щекам катятся слёзы.       Сбылось то, что должно было случиться много лет назад, — Майкл стал отцом.