Деревья умирают стоя.

      Единственным источником света в пещере служит маленький костерок, разведенный в яме, края которой покрывают камни, не позволяя огню покинуть свою обитель. От неясного света по неровным стенам пещеры пляшут кривые тени, выхватывая выбоины и трещины в горной породе.       Тони завороженно смотрит на огонь, на живое пламя, которое призвано дарить тепло, а по итогу причиняет боль.       Пострадавшее плечо пульсирует тупой болью. Она расползается от правой руки вниз, до кисти. Тони лежит на боку, пытаясь отвлечься, позволяя огню загипнотизировать себя, отдает себя полностью апатии. Не думать, не анализировать. Так проще. Просто быть оболочкой, в которой заперт затухающий разум. Сколько должно пройти времени, сколько еще боли и унижений он должен вытерпеть, прежде чем он перестанет быть человеком, прежде чем потеряет себя окончательно. Тони думает, что уже очень скоро. И клеймо на плече тому подтверждение. Разве с людьми так поступают? Так, как со скотом. Можно ли ощущать себя самим собою, когда у тебя на коже горит знак принадлежности кому-то другому? Старк не хочет получать ответы на эти вопросы. Он просто смотрит на огонь, цепенея от ужаса, вспоминая, как пять дней назад в нем нагревали докрасна тавро на длинной ручке. Как он смотрел на происходящее расширенными от ужаса глазами, не веря до конца, что с ним собираются сделать.       Поверилось очень быстро. Особенно, когда боль вонзила свои раскаленные острые зубы в кожу его плеча, а горло разорвало от крика. От боли он не сразу понял, что этот ужасный крик принадлежит ему. А потом его швырнули в угол пещеры, смотрели на него сверху. Он видел только их темные глаза, но знал — они усмехались. Им было весело. Они упивались его болью, его беспомощностью, его тихими звуками, похожими на поскуливание.       Тони не до гордости в тот момент, он уже давно забыл, что это такое. Он просто смотрел на своих мучителей, пытаясь не проблеваться от запаха собственной горелой плоти. Свод пещеры вращался, то расплываясь перед глазами, то становясь слишком резким для привыкших к темноте глаз. Костер, разведенный для забавы над пленником, теперь медленно затухал.       Пять дней прошло, Тони считал, но боль в поврежденном плече стала едва ли меньше. Она мешает спать, двигаться. Но Тони знает: пройдет и она. Просто вариантов для прекращения этой боли несколько.       За его спиной раздается шорох, Тони не хочет поворачиваться, но все равно делает это, уже зная, что увидит за своей спиной. Но все равно замирает от ужаса, наталкиваясь на пустые мертвые глаза, обожженное лицо, кровавый провал там, где должен находиться нос. Тони начинает задыхаться.              Тони резко открывает глаза. Он тяжело дышит, рассматривая привычный потолок собственной спальни. Только сон. Это всего лишь сон. Не задумываясь, он трет ладонью плечо, там, где от клейма остался только тонкий шрам, разгоняя фантомную боль.       За окном уже светло, он явно проснулся намного позже обычного. Кажется, вчера он перебрал с таблетками. В голове туман, а тело ватное, словно без костей.       Тони дает себе некоторое время прийти в себя после сна-воспоминания. Дышит на счет, как ему советовала психолог, бездумно смотрит в окно, вспоминая планы на день.       Позже Тони принимает душ, отказавшись от утреннего приема таблеток. Он постарается провести сегодняшний день без них. Голова будет более ясная. Пусть он будет ощущать постоянную тревогу и тремор в руках. Сейчас ему кажется, он может с этим справиться.       Когда он идет на кухню, то встречается взглядом с Баки. Тот сидит у лифта на полу. Только поднимает голову, провожая взглядом проходящего мимо Тони. Наверное, он немного удивлен столь поздним пробуждением. Удостоверившись, что с боссом все в порядке, снова переключает все свое внимание на мячик.       На мойке рядом с раковиной лежит тарелка и кружка, значит, молчаливый хмурый телохранитель завтракал. Непонятно почему Тони это волнует, просто доказывает, что его молчаливый спутник не робот.       После кошмара есть не хочется, Тони готовит себе крепкий кофе, выпивает его почти залпом, и они выдвигаются на работу.              Пеппер появляется после четырех часов дня. Она выглядит немного усталой, но вполне довольной собой. Передает отчет в коричневой кожаной папке для ознакомления. Тони папку принимает, но решает прочесть отчет позже.       — Ты обедал? — спрашивает она.       Ее внимательный взгляд скользит по Тони, особенно долго задерживаясь на лице. Наверняка она замечает темные круги под глазами и знает причину их появления. Тони, хотя бы отчасти, не надо перед ней притворяться.       — Нет, еще не успел.       Он не хочет объяснять, что еда с утра не лезет в горло. Ночной кошмар все еще преследует его, заставляя вспоминать все больше деталей своего заточения. Те, которые он так старательно пытается похоронить на задворках своей памяти.       Вирджиния наклоняет голову, словно любопытная птица. Она знает, что Тони врет. И Тони знает, что она знает. Но они оба делают вид, что эта маленькая ложь ничего за собой не несет. Тем более, в их жизнях она не самая значительная.       — Тогда я приглашаю тебя на обед, — говорит Пеппер, поправляя и так идеально сидящий на ней пиджак.       Тони наблюдает за этой идеальной женщиной и гадает: зачем вообще она решила завязать с ним странные извращенные отношения. А то, что между ними происходит, никак по-другому не назвать. И дело не в том, что Старк трахается без каких-либо чувств, для него это не в новинку. А в том, что он мертвый внутри. И это уже никогда не изменится.       Тони хочет отказаться от совместного обеда. Но это один из тех пунктов, которые делают его нормальным, и его желательно соблюдать.       Поэтому он кивает, закрывает крышку ноутбука, на котором смотрел свои видео: после ночного кошмара ему требовались доказательства своего освобождения. Весь его рабочий день состоял именно из этого.       Не хватает совместной работы с Беком, но корпоратив уже послезавтра, там он снова сможет пообщаться с понравившимся ему мужчиной. И с его мужем, разумеется.       Они спускаются на лифте в кафетерий, где обедают сотрудники СтаркИн. Пеппер придирчиво рассматривает себя в зеркальной панели лифта, поправляет то воротник, то волосы. Это говорит о нервозности, и Тони не хочет знать, чем она так обеспокоена. Сам же Старк рассматривает, как меняются цифры на табло, отсчитывая этажи.       В кафетерии не так много народу, как опасался Тони. Но их пара все равно привлекает внимание. Старк старается не сосредотачиваться на шепоте, направляется к длинной стойке раздачи, слишком оптимистично набирая себе еду в тарелку.       Пеппер ограничивается салатом и водой без газа в бутылке. Она скептично смотрит на тарелки Тони, но ничего не говорит.       Они идут к дальнему столику у окна, попутно здороваясь с некоторыми людьми из руководящего состава, которых Тони знает лично. Никто не спрашивает о его самочувствии, как это было в самом начале после его возвращения, и Старк им за это благодарен.       — Как прошла твоя поездка? — спрашивает он, когда они садятся за столик.       Тони на самом деле это совершенно неинтересно, но их молчание затянулось и это почему-то нервирует.       — Отлично. Лучше, чем я ожидала.       Пеппер резкими движениями накалывает овощи на вилку, противно скрежеща ее зубчиками по дну тарелки. Тони морщится.       — Ты принимал таблетки? — внезапно спрашивает она.       Тони смотрит озадаченно и немного удивленно. А потом злится. Пеппер иногда интересуется его каждодневной рутиной, словно он маленький ребенок, нуждающийся в контроле.       — Нет, — резко отвечает он.       Он не хочет рассказывать о своих снах. О том, что вчера явно перебрал с дозой. И теперь уже сам ощущает себя ребенком, врущим своей матери. Это злит еще больше.       — Это заметно.       — Чем же? — Тони даже не пытается скрыть свое состояние. Он и так слишком многое подавляет в себе. Уж на злость он точно имеет право.       Пеппер одаривает его строгим взглядом и приподнимает одну бровь, как бы говоря: «И ты еще спрашиваешь?»       Раздражительность Тони Старка поднялась на неведомые высоты после освобождения из плена. Он и раньше был не особо приятной личностью. Его сарказм сменился жестокими словами, призванными бить в самое уязвимое место. Такое место у Пеппер он еще не нащупал, но работает в этом направлении.       Вирджиния глубоко вздыхает и говорит:       — Я беспокоюсь о тебе. Только и всего. Я первая, кто будет рад за тебя, когда отменят таблетки. Но сейчас они нужны тебе.       Словно Тони этого сам не понимает.       — Ненавижу таблетки! — выплевывает он слишком громко. Пеппер нервно оглядывается по сторонам, проверяя: слышал его кто-то или нет. И просит быть тише. — Они делают меня медлительным, туго соображающим.       Тони и не думает понижать голос. Наоборот, он только повышается. На них уже обращают внимание. Плевать. Пусть только пикнут, и он уволит их к чертям собачьим. Он тут еще пока хозяин, пусть Пеппер и Обадайя думают иначе.       Пеппер нервно улыбается, словно ее кривая улыбка может убедить случайных свидетелей в том, что все нормально.       — Тише, прошу тебя, — с нажимом говорит она. — Ты раздражаешься на пустом месте. Ничего такого я не сказала. Ты и сам прекрасно знаешь, что тебе нужны эти таблетки.       — Пошла ты! — резко выдыхает Тони, швыряя на стол вилку.       Теперь все смотрят на них. Старк резко поднимается, стул под ним скользит ножками по линолеуму и ударяется спинкой о стекло панорамного окна. Пеппер невозмутимо смотрит на него, запрокинув голову.       — Мне придется рассказать твоему психологу об этом, — спокойно говорит она.       Тони тошнит от ее ледяного спокойствия. Она словно противовес его вспыльчивости. Самое обидное — Тони знает причину своего поведения. Через несколько часов он остынет, примет дневную дозу таблеток, успокоится и приползет к Пеппер просить прощения.       Все смотрят на них в открытую.       — Успокойся, — говорит Пеппер фразу, которую не стоит говорить разгневанному человеку. И это последняя «соломинка», которая ломает хребет терпению Тони.       Ему хочется ударить ее. Вирджиния удивленно смотрит на него, явно видя в глазах все, что происходит внутри Старка. Однако страха она не ощущает.       Тони под ее взглядом чувствует себя полным ничтожеством. Но что она вообще понимает?! Да ничего. В нем постоянно рокочет такая ярость, что порой кажется — его разорвет изнутри. Тони бесит, что он не может дать выход своей ярости, ведь объекты его ненависти уже мертвы.       Он поворачивается к двери, чтобы покинуть кафетерий, и сталкивается взглядом с Обадайя. Тот смотрит напряженно, но не на него. На Пеппер. Они словно переговариваются без слов. Вирджиния хмурится и едва заметно качает головой: «Все под контролем».       Блеск.       — Спасибо за обед, — говорит Тони уже спокойнее.       Эта вспышка ярости точно ему еще аукнется. Совет директоров и так считает его ненормальным и ждет малейшего повода для его отстранения от принятия важных решений для компании. Но его подпись на документах пока еще решающая, и Тони не хочется терять это.       Пеппер кивает.       — Я зайду за тобой, когда соберусь домой? — спокойно, словно ничего не произошло, спрашивает она.       — Нет, я поеду домой сейчас.       Ему действительно хочется домой. Выпить эти чертовы таблетки, погрузиться в черноту сна без сновидений. Или просто прогуляться по городу, проветрить голову.       Она кивает еще раз, соглашаясь.       Проходя мимо Обадайи, он получает ободряющий хлопок по плечу.       — Все хорошо? — спрашивает он.       Тони только рассеянно кивает. Понятие «хорошо» уже давно размыло границы в его понимании.       Старк заходит в свой офис, чтобы забрать Баки, развлекающегося с мячиком, и они молча спускаются вниз.       Как только Тони прописали курс таблеток, ему запретили садиться за руль. Стоило ли выбираться из плена, чтобы тут же попасть в другой. В этом мире он свободен, но по-прежнему ничего не может решать сам. У него есть иллюзия самостоятельности, но она с каждым разом становится все прозрачнее и прозрачнее.       Старк вызванивает своего водителя, и машина уже ждет его у входа. Баки садится на свой мотоцикл, и они выезжают на неспокойные улицы города.       Тони просит отвезти его на набережную, где покидает машину. Здесь пахнет водой и водорослями. Лицо обдувает прохладный ветер, но Тони нравится. Тут свободно. Тут нет стен, не давит потолок, и Тони волен идти туда, куда ему хочется. Он наблюдает за неспешно идущими по воде баржами с грузом, маленькими катерками и большими судами, стоящими в доках.       Баки держится на расстоянии. Достаточном, чтобы не мешать уединению и не таком большом, чтобы не контролировать ситуацию. Старк сомневается, что его решат похитить с набережной средь бела дня, но присутствие телохранителя действует успокаивающе.       Тони возвращается в теплый салон машины, когда замерзли руки. Конец октября, погода стремительно портится, подготавливая жителей Нью-Йорка к холодам зимы. Старк терпит до последнего, пряча озябшие кисти рук в карманах пальто. Ветер тогда принимается за его волосы, беспощадно зарываясь в них холодными пальцами. Но Тони только благодарно подставляет лицо, вдыхая прохладу и свежесть.              Пеппер приезжает домой поздно. К тому моменту Тони, как и ожидалось, успокоился. В его желудке растворяется очередная доза таблеток. Тело становится привычно вялым, мысли как медленные жернова двигаются, скрипя.       Тони наблюдает, как Пеппер скидывает туфли, расстегивает на ходу юбку, скрываясь за дверью их спальни. Через какое-то время она появляется снова уже в домашнем халате, с небрежно затянутом на талии поясом. Она проходит мимо Тони, ничего не сказав, даже не посмотрев в его сторону.       Тони уже жалеет о своей дневной вспышке агрессии. Пеппер уж точно не заслужила такого обращения. На миг становится страшно, стоит только представить, что эта женщина покидает его. Нет, без нее ему точно не справиться. Тут даже и пытаться не стоит. Старк поднимается и идет вслед за Пеппер на кухню.       Вирджиния к тому моменту уже успевает заварить себе свой любимый чай. По кухне распространяется запах сена и каких-то цветов. Пеппер, наконец-то, обращает на него внимание:       — Тебе заварить чаю?       И не дожидаясь ответа, достает еще одну чашку и начинает колдовать над ней. У Пеппер сосредоточенное лицо, как всегда, когда она делает что-то.       Из коридора приглушенно слышутся удары мячика об стену.       — Прости, — говорит Тони.       Это надо сказать в любом случае. И чем раньше он это сделает, тем лучше.       — Я не злюсь, — отвечает Пеппер. — Тебе сейчас трудно, я все понимаю.       Тони дергается. Пожалуй, жалость последнее, что он ждет от окружающих его людей.       Отчасти он сам виноват. Он не рассказывает никому, даже психологу, что конкретно с ним происходило в плену. Им остается только домысливать, и Тони категорически не хочется знать, до чего они могут додуматься. Ему хватило побледневшего лица Вирджинии, когда та увидела его покалеченное плечо. И каждый раз, когда она видит оставшийся рубец, поджимает губы. Возможно, они думают, он подвергся, помимо всего прочего, изнасилованию, что, конечно же, неправда. Но заводить об этом разговор, только подтверждать догадки. И если он начнет говорить про одно, то следует начать рассказывать и про другое. Тони этого не хочется. Не хочется тащить из себя эту грязь, марать в ней Пеппер. Женщина этого точно не заслуживает.       Она придвигает к нему чашку с готовым чаем, куда она положила немного меда. Смотрит, словно ждет от него чего-то. Она с ним добровольно, принимая все, даже самые худшие его стороны. Старк до сих пор не знает, зачем ей это надо. С ее внешностью и умом она вполне может найти себе лучшую партию. И уж она точно не заслуживает равнодушного к себе отношения.       А Тони равнодушен. К ней, к себе, ко всему. Единственное, что его еще держит на плаву — это работа. Только к ней у него еще остается интерес. Все остальное — притворство.       — Это не может служить оправданием, — говорит Тони, заглядывая в свою кружку, видя в зеленоватой воде отражение потолочных лампочек. — Ты не заслужила такого отношения. Мне правда жаль.       Пеппер улыбается ему. Мягко и немного снисходительно. Ее рука с идеальным маникюром касается его руки.       — Не будь к себе строгим. Обещай, что с психологом поговорите про этот случай. Она должна помочь тебе разобраться в причинах.       Тони кивает, соглашаясь. Впрочем, он все равно ничего не обещает.       — Спасибо.       Он делает глоток абсолютно безвкусного чая, разве что сладость меда ощущается на языке. И как можно такое пить?       — Тони, — произносит она, касаясь ладонью его щеки.       Старк прикрывает глаза, ощущая тепло, склоняет голову, усиливая контакт.       — Пойдем в постель, — тихо говорит Вирджиния.              У него предсказуемо не встает, и на этот раз его это даже не волнует. Он просто сползает вниз, устраиваясь между широко разведенных бедер Пеппер, готовясь как следует поработать языком. Пеппс, если и замечает, что что-то не так, быстро теряется в стонах наслаждения. Тони иногда посматривает на изгибающуюся от наслаждения женщину, но мыслями далеко от происходящего.       Он пытается избавиться от ощущения, словно кто-то стоит за его спиной. В комнате достаточно света, даже в дальних углах тьме нет шанса собраться плотной массой. Тони гасит в себе желание обернуться, но вдоль позвоночника бегут мурашки, и кожей он почти ощущает прикосновение чего-то невидимого.       «Я схожу с ума», — думает он, старательно вылизывая громко стонущую Пеппер.              Уже после, когда Тони умылся и вернулся в постель, Пеппер, отмечая что-то у себя в телефоне, сообщает о делах на завтра и предстоящем корпоративе. Старк кивает, но все его внимание сосредоточено на противоположных углах комнаты. Как и следовало ожидать — они пусты. Тьма ждет, когда он снова останется один.       — Ты меня слушаешь? — обиженно спрашивает Пеппер.       — Да, конечно, — заверяет ее Тони, едва ли слыша, о чем она говорит.       Получив свой оргазм, она мало волнуется об ответной услуге, что, конечно же, радует. Старк не уверен, что она могла бы расшевелить его. Они уже как-то это проходили. И последнее, что хочется Тони — это ощутить свою несостоятельность как мужчины.       Он поворачивается к ней спиной, показывая — разговор окончен. Пеппер молча продолжает делать заметки.       Уставший Тони смотрит в темный провал окна, готовясь провести еще одну бессонную ночь.       В недрах квартиры едва слышны глухие удары мячика об стену и пол.       Тук тук. Тук тук. Тук тук.       Тони, против воли, начинает считать.