Питер так впечатлен встречей с Тони Старком, что не замечает напряженной атмосферы в такси. Они с Квентином покинули мероприятие почти сразу же после мистера Старка, рассудив, что делать им там больше нечего.
Квентин сидит у противоположного окна, его ноги широко расставлены, правая нога мелко трясется, выдавая то ли раздражение мужчины, то ли нервозность. Квентин смотрит в окно, подперев голову рукой, и выглядит очень задумчивым: между бровей обозначилась складка, поперек лба пролегли морщины. Темные глаза смотрят на мелькающие за окном дома, но вряд ли их видят.
Питер жмется к своему окну, ноги сдвинуты, руки на коленях, словно он прилежный ученик в воскресной школе. Он ковыряет ногтем заусенец на большом пальце левой руки, голова низко опущена, старается скрыть улыбку.
Он до конца не верил, что Квентин разрешит ему пойти на корпоратив. Все предшествующие дни он вел себя хорошо, исполнял все желания Квентина, о которых тот даже не говорил. Познакомиться с Тони Старком — это мечта, которую он лелеял с детства. Благодаря ей он решил, куда поступать и в каком направлении развивать свою карьеру. Питер не надеялся работать в СтаркИн, только иногда позволял себе мечтать об этом. В особо трудные моменты своей жизни лелеял ее, как далекий светлый маячок, к которому он должен идти сквозь тьму.
Питер косит глаза на Квентина и ощущает прилив благодарности за то, что взял с собой. За то, что подарил такой замечательный вечер.
Тони Старк вживую еще лучше, чем на фотографиях или видео с YouTube. От него исходила такая энергетика, что Питер боялся слишком глубоко дышать, чтобы не захлебнуться. Умные карие глаза смотрели на Питера с вежливым интересом.
Питер вспоминает, какой его охватил ужас, когда в новостях сообщили о том, что в пустыне Афганистана пропал известный миллиардер, а его кортеж из военных машин разгромлен. Питер смотрел все новости, надеясь, что в одном из выпусков сообщат: Тони Старк найден живым. Они часто ругались с Квентином, потому что тот такого интереса не понимал. Питер прослезился, когда пришла новость о спасении мужчины. Хорошо, он тогда был на занятиях. Заперся в туалете и улыбался, как дурак, смахивая с глаз слезы. Вроде, посторонний человек, но Питеру казалось, что они знакомы очень давно. Пусть даже Старк не знает о его существовании.
Он был искренне счастлив и немного завидовал, когда Квентин сообщил ему о найме в СтаркИн. Проект с иллюзиями, в работе над которым Питер помогал мужу, долго не брала ни одна из компаний, занимающихся подобными разработками. В СтаркИн не обращались лишь из-за страха быть отвергнутым таким мастодонтом. А вот как все обернулось.
Что-то в разговоре Старка и Квентина не дает Питеру покоя, мысль свербит, отвлекая. Но он никак не может понять, что же не так.
В груди заходится сердце, стоит только вспомнить о приглашении мистера Старка на экскурсию. Возможно, он сказал это просто так, не подумав. А если нет? Отпустит ли его Квентин? Зная, как для него это важно, Квентин получает прекрасную возможность для манипуляций. Ну и пусть! Питер готов из кожи вылезти, только чтобы получить эту экскурсию. Он очень хорошо знает мужа и, пусть тот и не догадывается, умеет им манипулировать.
Огни Манхэттена остались позади, желтое такси въехало в темный Бруклин, петляя по его узким улочкам. Заметив знакомые здания, Питер приготовился покинуть замкнутое пространство машины.
Квентин выбирается следом, слишком громко захлопывает дверь машины, за что получает ворчание от водителя.
Питер убирает руки в карманы, наслаждаясь прохладой вечера. Прежде чем вернуться домой, хочется пройтись, пусть время позднее. Квентин вряд ли согласится на прогулку, поэтому Питер старается надышаться за отпущенные несколько минут.
Внутри теплой монеткой греет мысль о событиях сегодняшнего дня, Питер хочет подольше задержать в себе это состояние. Однако у Квентина другие планы.
Они раздеваются молча, и Питер чувствует — что-то не так. Сейчас лезть с просьбой разрешить пойти на экскурсию в СтаркИн опрометчиво. Надо подождать хорошего момента, когда Квентин будет расслаблен. После секса, например.
— Мне кажется, вечер прошел просто замечательно, — осторожно говорит Питер, пытаясь прощупать почву и узнать причину дурного настроения мужа.
— Ты так думаешь? — зло, сквозь зубы спрашивает Бек.
Он резкими, едва не срывая пуговицы, движениями снимает с себя пиджак.
— Да.
— Подумай еще раз.
— Кев, я не пони…
Квентин резко поворачивается и отвешивает сильную пощечину. У Питера дергается голова в сторону, и немеет щека, такой силы удар. Впрочем, Квентин всегда, если бьет, то бьет в полную силу. Питера могло отбросить к стене, но Квентин и сам прекрасно с этим справляется. Дезориентированный расползающейся по щеке горячей и жгучей болью, Питер приветствует лопатками стену.
— За что? — успевает он выдохнуть.
Подобные вспышки агрессии у Квентина случаются часто, но пугают Питера каждый раз. Причиной может служить все, что угодно. Но чаще всего ею является Питер и все, что с ним связано. Квентин, очень ревнивый по натуре, просто слетает с катушек, стоит только кому-то косо посмотреть на Питера.
Питер сквозь невольно выступившие слезы видит бешеный взгляд Квентина. Глаза черные, в них ноль адекватности. Бек предплечьем поперек горла прижимает Питера к стене, не давая дышать нормально.
Перехватив его руку, Питер пытается немного ослабить давление, но не вырывается в полную силу. Наученный горьким опытом, он знает — сопротивление может закончиться для него очень печально.
— За что? — шипит ему Квентин в лицо. — Еще смеешь спрашивать? Ты при мне флиртовал с чертовым Старком! Совсем меня за идиота держишь?
— Я ничего подобного не делал.
Питер говорит спокойно, насколько позволяет ситуация. Дышать все еще проблематично из-за давящей на горло руки. Но Квентин понимает только спокойный, рассудительный тон. Факты и спокойствие. Да, уже ничем хорошим этот вечер не закончится, но можно избежать худшего. Квентин седлает свою любимую лошадку — ревность. Так легко его с нее не сбить. Питер не теряет надежды. Главное не плакать. Но перед глазами уже все плывет от выступивших слез. Немного боли, чуть больше разочарования. Вот надо же испортить такой хороший вечер!
— Он пригласил тебя к себе! — чеканит Бек. — Ты думаешь, он тебя реально по своей компании водить будет? Наивный дурачок. Старк тебя до своего кабинета проводит, да нагнет над столом, вот и вся экскурсия! Или, — он наконец-то убирает руку от горла, но теперь больно впившись ногтями в кожу, хватает за подбородок. Питер открыто смотрит в глаза мужу, ведь скрывать ему нечего. Он ни в чем не виноват, — ты хочешь этого, а?
Питер дышит размеренно, пытаясь успокоиться. У него в этом деле большая практика. Все, что сейчас делает Квентин — ерунда. А вот что может сделать...
— Квентин, — стараясь говорить ласково, произнес Питер, — о чем ты говоришь? Конечно, нет. И я уверен, мистер Старк ничего не имел подобного в виду.
— Наивная простота! — Квентин отошел от него. Питер облегченно вздыхает и трет ладонью подбородок. — Ты никуда не пойдешь! Когда он позвонит,
если позвонит, я скажу, что ты отказался.
Квентин оборачивается, посмотреть реакцию Питера на свои слова. Тот начинает стаскивать с себя пиджак, пытаясь скрыть свои эмоции. Квентин считывает их всегда очень легко.
— Ты услышал меня?
Питер кивает. Не стоило думать, что Квентин позволит ему эту экскурсию, но так хотелось помечтать.
— Эй, — Квентин подходит к нему, и Питер не удержавшись, делает шаг назад, но все равно попадает в объятия мужа, — я делаю это только для тебя, — говорит Квентин. — Кто еще позаботится о тебе? Ты должен быть благодарен мне, а не обижаться.
— Я не обижаюсь, — отвечает Питер, — и не злюсь. Ты прав.
Квентин поднимает его голову за подбородок и целует. Питеру приходится ответить, хотя меньше всего ему сейчас хочется целоваться.
— Я и так позволил тебе пойти на этот вечер. Не стоит злоупотреблять моей добротой.
— Спасибо, — говорит Питер, погладив Квентина по руке, что держит его подбородок.
— Тогда сделаешь мне чаю? Я хочу немного поработать.
— Да, конечно.
Они живут в трехкомнатной квартире с довольно просторной кухней. Одна комната — самая большая — отведена под телевизор с длинным диваном, шкаф для хранения вещей и компьютерный стол, за которым занимается Питер. Вторая комната — спальня. В ней уместилась только кровать, несколько стеллажей, на которых Питер хранит свои книги и школьные награды за участие в олимпиадах. Третья комната — самая маленькая — является кабинетом Квентина. Заходить туда Питеру категорически запрещено.
Больше всего Питеру нравится находиться на кухне. В большое окно днем проникает много света. За столом можно делать домашнее задание или просто сидеть с чашкой чая, думать обо всем.
Включив чайник, он смотрит в темноту за окном, облокотившись бедром о подоконник. Пострадавшая щека горит, кожу неприятно пощипывает, но Питер едва ли обращает на это внимание. Не в первый раз. Хотя Квентин остерегается бить его по лицу, но пощечина не считается. Не больно, просто унизительно. И обидно, потому что получил ее ни за что.
Питер анализирует свое поведение и не находит ничего, за что Квентин мог злиться на него. Он был вежлив, поддерживал разговор. Да, он старался понравиться, но исключительно из-за того, чтобы у мистера Старка не было предубеждений на их счет. Пусть они живут в толерантном обществе, Питер часто сталкивается с непониманием и откровенной враждебностью в своем университете, когда кто-то узнавал, что он замужем. И Питер просто хотел избежать подобного для Квентина. Ведь они ничем не отличаются от обычных пар. Так ведь?
Мысли Питера сворачивают в опасное направление. Они не первый раз появляются в его голове, но о таком даже думать страшно и непривычно.
Что, если у них в семье что-то не так? Насколько ненормален их союз? Имеет ли Квентин право так обращаться с ним?
Он смотрит в окно: за ним лишь темнота, только одинокий фонарь служит слабым источником света и ориентиром для позднего прохожего, спешащего домой.
Квентин всегда говорит, что ему не нравится ругаться. Не нравится поднимать руку на Питера. И во всем этом виноват он сам, Питер, а не Квентин. Он только на правах мужа заботится о нем, ругает за ошибки, которые Питер точно больше не совершит в будущем. Да, наказания иногда были жестокими, но это только потому, что Квентин любит его. А любит ли Питер Квентина?
Чайник тихо щелкает выключателем, когда вода вскипает. Питер, пребывая в своих мыслях, действует, словно на автопилоте. Достает чашку, чайный пакетик, заливает его кипятком.
То, о чем он думает, ставит под сомнение все его существование. Не живет ли он в неком вакууме, в пузыре, который создает для него Квентин, и не знает, как жить по-настоящему. Как все.
С другой стороны, на что ему жаловаться? Квентин единственный человек, который его не бросил после смерти родителей. Он заботится о нем, любит.
Питер мотает головой, устыдившись своей неблагодарности.
Ведь он, наверняка, прав, и мистер Старк явно позвал его не просто так. Питер мало что понимает в социальных сигналах, возможно мистер Старк неправильно трактовал его вежливость и заинтересованность проектом МОРГ и СтаркИн? А Квентин прав: он виноват. Значит, заслуживает гнев мужа и его пощечину?
Питер закусывает нижнюю губу. Как же неловко перед мистером Старком. Увы, у него теперь не будет возможности перед ним извиниться. Про экскурсию можно забыть. Не следовало и мечтать об этом. Возможно, потом, когда Квентин пойдет на повышение, он пригласит Питера к себе на работу и все покажет. А пока лучше не затрагивать эту тему.
Из маленькой комнаты, где заперся Квентин, доносились приглушенные голоса: Кев явно с кем-то связался по видео связи. Питер предупредительно постучит. Голоса обрываются, дверь резко открывается, Питер вздрагивает, чуть не проливая на себя чай. Квентин выглядит раздраженным, это раздражение направлено не на Питера, тот умеет различать такие мелочи.
— Твой чай.
Питер примирительно улыбается, показывая, что инцидент в коридоре понят и забыт. Квентин смотрит на него, прикрыв дверь, не позволяя рассмотреть, что происходит в комнате. Питер видит только отблески от монитора и все.
— Я закончу скоро, — Квентин принимает чашку, — у тебя минут двадцать, подготовь себя.
Улыбка сама по себе сползает с лица Питера, однако он кивает, разворачиваясь в направлении к ванной комнате.
Питер не любит секс. Это больно, противно и местами довольно унизительно. Питер прекрасно знает — секс является неотъемлемой частью взрослой жизни. Семейной тем более. Но не разделяет восторга своих сверстников, которые хвастаются очередной постельной победой. По их словам, секс — это что-то прекрасное. Но Питер никак не понимает, как такое может нравиться.
Квентин хочет секса обычно после всплесков агрессии или нервного дня. Это случалось не так часто, но Питеру искренне хотелось секса намного реже. А лучше — никогда.
Ему больше нравятся вечера, когда Квентин приходит домой в хорошем настроении. Они могут что-то заказать из еды и смотреть телевизор. Питеру нравится находиться в кольце рук Квентина, когда тот крепко его обнимает, шепча комментарии к происходящему в телевизоре ему на ухо. Питер в такие моменты чувствует себя счастливым. Он благодарно прижимается к Квентину, ощущая полную защищенность. Что бы ни происходило в его жизни, все проблемы решит Квентин. Он ведь так и говорил неоднократно: «Ты никому не нужен в этом мире, кроме меня. Никто не позаботится о тебе, так как я. Ты должен ценить это».
И Питер ценит.
Яркие лампочки в ванной больно ударяют по глазам, Питер моргает, стягивая с себя одежду. Находиться в ванной Питеру нравится ничуть не меньше, чем в кухне. Правда, не по такому поводу.
В доме нельзя запирать двери, но Питер закрывается шторкой и стоит под горячими струями воды, наслаждаясь мнимым одиночеством. Ведь Квентин в любой момент может войти, однако редко делает это.
Питер рассматривает свою щеку. Покраснение почти не видно. Завтра и этого не будет.
Он старается не думать о том, что делает, так проще. Просто действия, которые помнит тело, а мозг в процессе не участвует. Не хочется думать о том, что будет после.
Все постельные манипуляции Питер переносит молча, просто дожидаясь, когда все закончится и можно будет пойти в ванную, умыться. Это просто часть взрослой жизни. Его обязанность перед Квентином, как перед мужем. Ничего такого в этом нет. Все терпят, и он потерпит.
***
Ванда Максимофф, закончившая калифорнийский университет по психологии, слишком молода для «проблемы» Тони Старка. Ей бы разбираться с пубертатными девочками, а не работать с человеком, побывавшем в плену. Впрочем, Тони особо не заостряет на этом внимание. Он не верит в психологию и отбывает у Ванды положенные часы, чтобы все от него отстали. Он работает над проблемой, пошли все на хер.
Однако у Ванды есть странная особенность проникать людям в головы. Тони иногда чувствовал, как эта девица запускает невидимые пальцы ему в мозги, чтобы еще раз хорошенько там все взболтать и перемешать.
Он не говорит о своих галлюцинациях, опасаясь сразу из кабинета уехать в закрытое заведение, где с ним уже будет работать не психолог, а психиатр.
Они в который раз рассуждают о том, что чувствовал Тони, находясь в плену. Тут ничего нового. Постоянное напряжение и ожидание. Он так привык к этим ощущениям, что они его не покидали до сих пор. Ожидать чего-то неизвестного гораздо хуже всех пыток, которым его подвергали.
— Вы говорили, что испытывали к ним благодарность, — Ванда сверяется со своими записями в блокноте. — Вы до сих пор согласны, что это правильно?
Тони лежит на удобной кушетке, разглядывает стеллаж с книгами и старается выглядеть расслабленным и пофигичным.
Он жмет плечами.
— Знаешь, они ведь могли делать вещи куда ужаснее. Они не отрезали мне пальцы, не ломали мне кости. Вон, даже глаза целы остались. Хочу сказать: я же был в их полной власти. И они явно не собирались меня отпускать. Они могли сделать со мной абсолютно все. Когда они оставляли меня одного, я был им благодарен за это.
— Вы знаете, что такое «Стокгольмский синдром»?
— Да, — Тони смотрит на Ванду, — это не оно. Я им был благодарен, да. Но это не значит, будь у меня в руках пистолет, я бы не выстрелил. Я их ненавидел, и сейчас ненавижу. За то, что они со мной делали. И благодарен за то, что не сделали, а могли. Это сложно, — подводит он итог.
— Мы здесь для того, чтобы разобраться в этом.
— А смысл? Они мертвы. Я видел их обожженные тела. Знаешь, думал, вот увижу их, и мне станет легче. Почувствую некое удовлетворение. А в итоге просто смотрел на их головешки и ничего, кроме брезгливости не ощутил.
— Хорошо, — Ванда что-то чиркает в своем блокноте. — Вирджиния сказала мне, что вы пропускаете прием таблеток. Почему?
— Пожаловалась? — хмыкает Тони.
— Она беспокоится о вас. Нет ничего плохого в том, чтобы позволить кому-то заботиться о вас.
— Я разве что-то против сказал?
— Нет, не сказали.
— Вирджинии нравится все контролировать. Уверен, она пришла в восторг, когда ко всему прочему прибавилась и моя жизнь.
— Вас беспокоит ее контроль?
— Нет, — Тони явно лукавит, поэтому решает поправить себя, — немного напрягает, но ничего выходящего за рамки она не делает. Просто я ощущаю себя немного женатым.
Он улыбается. Ванда что-то пишет в своем блокноте, и Тони очень хочется посмотреть, что именно. Иногда он думает, что психолог ставит ему каждый раз новый диагноз, потому что на встречах они могут касаться любых тем. До этого раза о Пеппер они не говорили.
Спроси Ванда о том, как Тони относится к Пеппер, и он не знал бы что сказать. И в самом деле — как? Эта женщина просто была частью его жизни. Раньше в одном аспекте, сейчас в другом. Но они используют друг друга. Тони пользуется ее мозгами и присутствием, Пеппер же рядом для удовлетворения своих амбиций. Есть вероятность, что именно из-за этого она и затащила его в постель. Из принципа, потому что Старк никогда о ней не думал в горизонтальной плоскости. Ну, может, только в самом начале их знакомства.
Сейчас Пеппер часть его существования. Он может на нее злиться, она может его раздражать, но это ничего не изменит. Она ему нужна. Он нужен ей.
— Я слышала после вашего возвращения, ваша компания свернула программу по вооружению армии США?
Тони удивлен вопросом. А этот тут при чем? Он снисходительно фыркает:
— Сворачивалка еще не выросла.
Некоторые госзаказы тянули на миллиарды и несколько лет плотного сотрудничества. Просто взять и разорвать их Тони не мог. По многим причинам. То, что он мог — уже начал делать. До того, как попал в плен.
— Почему спрашиваешь об этом?
— Вам, наверное, неизвестно, но после вашего освобождения ходили упорные слухи о, якобы начавшейся кампании против террористов на востоке. Словно вы собираетесь идти в крестовый поход против организации вас похитившей. Поэтому я и спрашиваю, неужели вам не хотелось отомстить? Это страшно, но логично и понятно.
Теперь Тони не улыбается.
— К чему ты клонишь?
— Я лишь размышляю. Может ли такое быть, что вы не отпускаете ситуацию из-за того, что не имеете возможность отомстить?
— Размышляешь или конкретно спрашиваешь?
— Наш мозг сложно устроен, мистер Старк. Мы только и можем задавать вопросы и размышлять, в надежде найти правильный ответ.
— Этому вас учат? — Тони возвращается к своему привычному снисходительному тону.
— Нет, — вполне серьезно отвечает Ванда. Она складывает руки на своем блокноте и раздражающе начинает стучать по нему ручкой. — Нас учат, что каждое действие, каждую реакцию можно характеризовать так, как прописано в учебнике. И никак иначе. Я же считаю по-другому. Можно сказать: мне нравится копаться в головах своих гостей. Мы разговариваем и ищем вместе пути решения проблем.
— А, вот, значит, чем мы тут занимались все это время.
— Я понимаю, что вы ждете результатов немедленно. Наш мир не стоит на месте, движется и заставляет двигаться вместе с ним. Надо бежать со всех ног, чтобы оставаться хотя бы на месте. — Ванда выдерживает паузу, а Тони без интереса ждет продолжения. — Вы получили серьезную психологическую травму, мистер Старк. Вы должны признать это.
— Я признаю. Разве не из-за этого я здесь?
— Вы здесь, потому что вас заставили.
Тони приподнимает в удивлении бровь.
— Да, не удивляйтесь, что я знаю об этом. Можно и догадаться, что вы просто приходите сюда отсидеть положенный час и уйти. Это не повинность, мистер Старк. Я же на самом деле хочу вам помочь. Вы не верите, что я могу сделать это, не так ли?
Тони ничего не отвечает.
— Но вы не даете мне и шанса сделать это.
— А ты считаешь, у тебя достаточно квалификации помочь мне? — Тони улыбается, не желая обидеть.
Ванда улыбается в ответ и смотрит на часы.
— Наше время вышло, мистер Старк.
Тони хмыкает, понимая, что его вопрос так и остается без ответа.
— Отлично, я как раз начал скучать.
— Мистер Старк, — Ванда окликает его у самой двери, — у меня достаточно опыта и квалификации, чтобы помочь вам. И желания. А у вас?
Тони думает что бы ей ответить, но в итоге выходит молча из ее кабинета.
***
У Питера болит голова и ломит все тело. Такое ощущение, что он заболевает, только он нигде не мог простудиться. И общая слабость не связана с температурой, которая, как он уже успел измерить, в пределах нормы.
Не хочется думать, как пройдут сегодня занятия с таким самочувствием, но Питер даже не рассматривает вариант остаться дома.
Квентин собирается на работу, ходит из комнаты в ванную, из ванной в комнату, в поисках своей чистой одежды. Питер на кухне пьет чай, есть совершенно не хочется.
Этой ночью Квентин брал его особенно грубо. Все еще злится за тот вечер и разговор со Старком. Прошло несколько дней, но от миллиардера предсказуемо нет никаких вестей, словно он забыл не только про Питера, но и про Квентина.
Питер решает пропустить первую пару и дать себе возможность собраться в одиночестве. Может, поискать какие-то лекарства. В присутствие Квентина он, почему-то, не решается это делать.
Задний проход ноет и пульсирует стыдной болью, как ни сядь. И у Питера есть вопрос: что у него со спиной? Вчера, когда Квентин чуть ли не ногой выпнул его в сторону ванной, заставляя чувствовать себя использованым и грязным, под душем спину защипало, когда ее коснулись горячие струи воды.
Квентин брезглив и чистоплотен. Он не любит любые телесные выделения, каждый раз заставляя Питера мыться не только до, но и после секса. Особенно после. В каком бы состоянии Питер ни был. Как бы Питеру хотелось, чтобы именно Квентин позаботился о нем, ведь это все его рук дела. Просто обнял, успокоил и пожалел. Питер не понимает, как кому-то может нравиться секс. Возможно с ним что-то не так?
— Я ушел.
В дверях кухни появляется Квентин. Питер выдавливает улыбку и кивает.
— До вечера?
Квентин не выглядит так, словно вчера что-то произошло из ряда вон. Он смотрит на Питера так же, как обычно: с полуулыбкой на губах.
— Да.
Питер дергается, когда Квентин делает шаг к нему и проводит рукой по голове.
— Мы поговорим вечером? — спрашивает он, держа руку на макушке Питера.
— Да, — Питер даже не спрашивает, о чем.
Видимо о том, что вчера Квентин его изнасиловал.
