***
Когда Тони приезжает в ресторан, Романофф уже сидит за дальним столом. На этот раз она одета в простые темно-серые джинсы, свитер светлого бежевого цвета и рыжую кожаную куртку. Они делают заказ, едва заглянув в меню. Когда официант отходит от их столика, Тони закрывает кабинет, в котором они укрываются. Становится немного темновато, не спасают даже низко висящие над столом светильники. По дороге на встречу Старка мучило чувство голода, но сейчас он так волнуется, что все мысли о еде отошли на задний план. Он не знает, что хочет узнать и что боится узнать. Вариантов всего два. Он все неправильно понял, напутал, усмотрел то, чего нет на самом деле, и Беки живут себе вполне счастливо в своем странном браке. Или же Тони распознал правильно все знаки, которые Питер, сам того не подозревая, посылает во внешнюю среду. Им приносят два бокала белого вина, салат для Наташи и капрезе из говядины для Тони. Старк делает глоток и говорит нетерпеливо: — Что тебе удалось узнать? Наташа, одной рукой накалывая листья салата на вилку, второй кладет на стол тонкую папку, очень похожую на ту, что не так давно Тони сам ей передавал. Старк берет папку, открывает, отмечая небольшое подрагивание рук. Для него обычное дело, но сейчас он точно уверен — это от нетерпения. Первый лист содержит вполне стандартную информацию: дата рождения, имена и фамилии родителей, номер социального страхования, медицинская карта, адрес проживания и даже маленькую фотографию, сделанную, видимо, на паспорт. Питер на ней несколько моложе, чем сейчас. Волосы длиннее и сильно вьются, закрывая лоб. На тонких губах напряженная улыбка. Дальше шли документы, которые Тони просмотрел лишь мельком: свидетельство о рождении, о смерти обоих родителей, о передачи опеки над Питером Беку, о браке. В самом конце обнаружились фотографии с каких-то школьных мероприятий разного временного отрезка. На некоторых Питер был еще совсем ребенком, на других уже подростком, на третьих, совсем недавних, уже взрослым, похожим на того, с кем Тони общался. Внешне Питер поменялся не сильно: лишь черты лица потеряли детскую пухлость и немного заострились. Пропала искренняя улыбка, на ее замену пришло сдержанное натяжение губ. Тони разочарован. — Это все? — Это всего лишь сухие факты, — Наташа лениво гоняет вилкой по тарелке маленький каперс, наблюдая, как Старк изучает бумаги. — Обычная жизнь обычного человека. В этом мало интересного. И, как видишь, умещается на нескольких листах. — Полагаю, сейчас ты расскажешь о том, что кроется между «сухих фактов»? Наташа откладывает вилку. — Я просто собрала все, что получилось за такой короткий срок. Как ты просил. Наблюдение пока в полной мере установить не получилось, но времени прошло не так много. Как ты уже видел из бумаг, то Питер потерял родителей, когда ему только исполнилось тринадцать. Нелепая, но вполне обычная автокатастрофа, которая забрала обоих. Женщина умерла на месте, мужчина через неделю — в больнице. Тони полагает, что Наташа специально не называет имен, определяя некогда живых людей просто как «женщина» и «мужчина». Излишне давать плоским именам и фамилиям образы, которые для нее, и для Тони тоже, ничего не значат. Паркеры, как Тони прочитал в черно-белых копиях документов, для него ничего не значат. Просто фамилии. Пусть так и остается. — Мальчика отдали в приют, где он провел почти год, пока над ним не оформил опеку Квентин Бек. Как мне удалось выяснить, он был другом семьи. Он работал с Паркером старшим и, видимо, они так и подружились. Паркеры были молодыми родителями, разница в возрасте между ними и Беком небольшая. На тот момент Питер мог решать, остаться ему в приюте или жить со своим опекуном. И мы знаем, что он выбрал. Тони шумно втягивает воздух носом, невольно сжимая вилку руками. — Я понимаю, о чем ты подумал… — Я сам не знаю, о чем я подумал, — прерывает ее Тони довольно резко: он всегда ненавидел, когда кто-то посторонний, его не знающий, решал анализировать его поведение и мысли. — О том, что Питеру было так плохо в приюте, и он решил выбрать меньшее из зол? Друг семьи звучит куда лучше, чем дом, полный маленьких враждебно настроенных волчат. Для домашнего мальчика невыносимо там находиться. Он знал Бека. Вероятно, с хорошей стороны. Его мотив понятен. Но зачем молодому мужчине ребенок — совсем другой вопрос. Наташа понимает, о чем косвенно говорит Тони, не решаясь высказаться напрямую: так некрасиво и грязно прозвучит правда. В жизни вообще мало хорошего, ей уж не знать. — Когда Питеру исполнилось восемнадцать, они заключили брачный союз. — И никому не показалось это странным? Вопрос риторический. Кому вообще было дело до маленького мальчика? В органах опеки спокойно отдали ребенка чужому человеку и забыли про него. Конечно, в восемнадцать лет Питер уже принимал решения самостоятельно, но… — Почему кроме Бека никто не забрал мальчика к себе? Никто из родственников не появился? — Если судить по документам, то они смогли найти только некую Мэй Паркер, но и она не являлась кровным родственником Питеру. Она отказалась приезжать по семейным обстоятельствам, кажется, из-за смерти мужа. Остальных родственников найти не удалось. Скажу сразу: они не очень-то и ищут, ведь это лишние траты. Просто ждут, когда те объявятся сами. Старк старается представить себе чувства маленького мальчика, который в один день теряет все, остается один в этом мире: потерянный, всего боящийся, не знающий, чего ждать. Понимающий, что его жизнь зависит от решения незнакомых людей, которым на него плевать. И он просто цепляется за единственного, кого в этом мире знает — Бека. За того, кому он небезразличен и кто хочет позаботиться. И в итоге попадает в куда худшую ситуацию, по незнанию доверившись не тому. Тони думает: будь перед ним Бек, он бы точно разбил ему лицо. — Возможно, не все так мрачно, — говорит Наташа, но ее голос звучит неуверенно. Тони смотрит на нее, сузив глаза, и она быстро поясняет: — Да, он забрал его не по доброте душевной. Но причиной вполне могли послужить сбережения Паркеров и их квартира, которая переходила по наследству Питеру. Деньгами и недвижимостью Бек мог распоряжаться, как опекун, до совершеннолетия Питера. — Там такие большие деньги? — Я пока не выяснила этого, — Наташа словно извиняется, но Тони не высказывает ей претензий, она и так узнала слишком много. Настолько много, что Старк сомневается в законности метода, которым собирается информация. — Получается, Бек женил на себе Питера только из-за возможности и дальше управлять его деньгами? — Тони рассуждает вслух, так как почти уверен: Наташа никаких вариантов не рассматривала. Ее дело собрать информацию, остальное должен сделать сам Старк. Романофф пожимает плечами. — Я не заметила, чтобы эта семья особо шиковала. Тони не знает, как правильно отреагировать на данное замечание. «Шиковать» — это как? У них слишком разные понимания этого слова. — Признаюсь, я удивлена, — Наташа откидывается на спинку стула и с легкой улыбкой смотрит на Тони. Тони изгибает бровь. — И чем же? Уклонение от темы встречи ясно дает понять: на этом все. Наташе больше сказать нечего. Старку хочется остаться одному, чтобы еще раз просмотреть все бумаги и подумать над тем, что он узнал. — Когда со мной связался Баки и предложил работу на «одного человека», я сразу поняла, про кого идет речь. Да, для меня не было секретом, кого охраняет Джеймс. Его мотоцикл выдает его с головой. Не только мне, — как-то многозначительно произнесла Наташа. — Но я ошиблась, когда подумала, что ты попросишь разведать о «Кольцах». — Этим занимается Роджерс. Правда, не очень успешно, — недовольно замечает Тони. — Потому что официально, — Наташа фыркает. — Правительство. Что с них взять. Они могут помочь при желании, но чаще только мешают своей бюрократией и сводом законов. — Ты хочешь сказать, что могла бы узнать? Наташа пожимает плечами. — Узнать можно все, что угодно. Надо только найти человека, который может что-то сказать. Но «Десять колец» не те, кто оставляет в живых людей с хорошей памятью, как показывает практика. Через небольшую паузу, она говорит: — Все знающие уже мертвы. Роджерс ничего не найдет. Наташа отодвигает тарелку с недоеденным салатом. — Можно вопрос? — Можно, но не гарантирую дать на него ответ. — Зачем тебе это? С Беками не все чисто, это уже понятно. Но я никак не могу понять почему они вызвали интерес такого человека, как ты. — А что со мной не так? — удивляется Тони, хотя понимает, о чем говорит Наташа. — Интерес миллиардера к простым смертным — уже довольно удивительно. А тут еще и такая семья. Тебе нужен этот мальчик? — Я бы не сказал, что он мне нужен, — усмехается Тони. — Я просто хочу разобраться и помочь. — Тогда возьми Баки и нанеси визит. У Джеймса железная рука, ты знал? Он может разъяснить некоторые недопонимания… — Я понял, о чем ты, — Тони прикрывает глаза, не до конца уверенный: стоит ли посвящать Романофф в свои намерения. — Но ты мыслишь стереотипно. Я не бандит. И я не хочу выкупать Питера у Бека. Я знаю, что эта проблема имеет очень простое решение. Прижать Бека, всунуть ему денег, чтобы тот больше никогда не появлялся в жизни Питера. Но я должен знать, как у них обстоят дела. — Как по мне, это очень простое решение. — За мной следят, — говорит Тони, смотря прямо в глаза Романофф. Та никак не реагирует, но слушает внимательно. — Совет директоров спит и видит, как бы отстранить меня от управления компанией, лишить права принимать решение, сделать мой голос недействительным. После плена, — Старк прерывается, собирается с мыслями. Раньше он никому не говорил об этом и не уверен — стоит ли сейчас делать это. — После плена я принимаю таблетки, которые стабилизируют мою якобы расшатавшуюся психику. Тони издает короткий смешок. — В этом нет ничего такого, — Наташа зачем-то успокаивает его. — Плен довольно неприятная штука, даже для подготовленных людей. — Любой промах с моей стороны — только повод выставить меня психом и отстранить от управления. Я не могу дать им повод. Даже если угроза с Беком сработает, это может сработать против меня. Если же вмешается полиция, у меня будут развязаны руки. Поэтому ты должна выяснить факт наличия домашнего насилия, чтобы я мог помочь Питеру. — А нужна ли ему помощь? — Да, я видел у него это в глазах.***
Питер сидит и бездумно отщипывает от сэндвича с тунцом и яйцом маленькие кусочки, намереваясь отправить их в рот, но, чуть помедлив, кладет их рядом на потертую поверхность стола. Хлеб размок, забивается под ногти, липнет к пальцам. Рядом стоит бумажный стаканчик с кофе, наверняка остывшим и превратившимся в еще большую гадость, чем был изначально. Первые занятия, к которым Питер готовился с особой тщательностью, отменили, согнали всех учащихся в спортивный зал для важного объявления. Питер приготовился услышать скучнейшие объявления, иных и не бывает, но в зал вошли директор с заместителем, университетский психолог и двое полицейских: чернокожая женщина и белый мужчина. Учащиеся притихли, с недоумением поглядывая друг на друга, вдруг кто-то что-то знает. Но по растерянным лицам соседей быстро понимали: никто ничего не знал. У Питера все сжалось внутри, словно грядущее объявление касалось непосредственно его. Так бывает, например, в магазине, когда на тебя смотрит охранник. Ты знаешь, что ничего не украл, но внутри все равно все сжимает. Мало ли… Но директор быстро огласил причину столь внезапного сбора и присутствие полицейских — в Колумбийском университете изнасиловали студентку. На территории учебного заведения и явно кто-то из учеников. Подобное происшествие могло быть скрыто, но по многим причинам сделать этого не удалось, и случившееся стало известно общественности. И, как оно бывает, остальные университеты решили принять меры по предотвращению подобных инцидентов у себя. Слушали директора студенты тихо, но скорее из-за уважения к нему, чем от шока из-за случившегося. Ведь это где-то там произошло, с человеком, которого никто не знал. И раз уж собрали всех учеников, то решили несколько расширить тему, затронув не только угрозу нападения на территории или вне ее, но и домашнее насилие и прочие подростковые проблемы, с которыми, по мнению взрослых, ученики обязаны обращаться к ним. В основном это касалось девочек. Никому и в голову не придет, что изнасиловать могут молодого человека, или он подвергается насилию дома, не важно, моральному или физическому. Про парней сказали только полицейские, которые ровным голосом проговорили грозящие им статьи. Последним из всех взяла голос психолог, которую Питер видел так редко, что думал: она уволилась. Она назвала номер анонимной службы поддержки, куда можно позвонить, и тебе помогут. И просила, не стесняясь, приходить к ней для разговоров. Питер на выходе автоматически взял брошюру, которую пихали всем подряд, и теперь она лежит под стаканчиком с кофе, и ее яркие уголки треплет ветер. Появилась ли у него мысль позвонить? Да, на долю секунды такая мысль мелькнула у него в голове, когда пальцы сомкнулись на плотной бумаге. Но сейчас Питер думает, что звонить — полная глупость. Для этого надо признать себя жертвой, а он точно ею не является. И в самом деле, что он скажет психологу? Мой муж слишком строг со мной? Он обеспечивает меня и дает все, что мне нужно. И требует в ответ только послушания. Не будет же он говорить об отвращении к сексу и то, что он происходит не совсем с его согласия. Ведь Квентин в чем-то прав: это его обязанность, как супруга. И что еще Питер может дать Квентину, кроме своего тела? Чем еще отблагодарить за все, что он делает для Питера. Так жертва он или нет? Питер не знает. Он путается в своих ощущениях. Он не знает, как должно быть правильно. И некому подсказать. Все чаще он думает о том, как уйти от Бека. Мысли не имеют ничего общего с реальным планом, просто размышления, тренировка ума. Развлечение, когда больше нечем заняться. Это как решать сложную задачку в уме. И Питер спотыкался на первых же шагах. Куда ему идти? На что жить? Квентин его не отпустит, Питер это точно знает, если поговорить с ним и рассказать о своем решении. Просто убьет, на самом деле. Питер не понимает, почему Бек так за него держится. Просто нравится иметь человека в своей полной власти? Любит? И как Питер может уйти, если Квентин единственный, кто позаботился о нем в свое время? Забрал к себе, когда Питер никому не был нужен. Поддержал в тяжелое время. Где бы сейчас Питер был, если не Бек? И после всего хорошего, Питер скажет Квентину «До свидания»? И кто Питер после этого? Возможно, будь кто-то еще, кто мог бы поддержать его решение, помочь, то Питер решился бы. Он никогда не принимал решений самостоятельно, просто не мог найти в себе смелости делать это. Тем более с Квентином все понятно, Питер знал, чего можно ожидать от мужа и как влиять на его настроение. А что его ждет в самостоятельной жизни? Тысячи мелких проблем и вопросов, которые он не научился решать. С другой стороны, он знает об оставленной родителями квартире. Он никогда не спрашивал Квентина о том, что с ней случилось, но точно знает: он не подписывал никаких документов о ее продаже или сдаче. Питер зажмуривает глаза, вспомнив о своем глупом поступке, давно, когда ему не исполнилось и семнадцати, Квентин попросил его подписать дарственную на некую сумму денег. «Я не забираю эти деньги себе, я просто прошу разрешения ими распоряжаться. Когда ты вырастешь, то поймешь правильность моего решения. И сможешь оценить масштаб прибыли, которую мы получим», — так сказал Квентин, а Питер был только рад хоть чем-то помочь, немного облегчить давление вины и благодарности. Квентин так много сделал для него, что для Питера значит просто подпись на документах? Тем более Квентин не забирает деньги себе. Даже если бы и забирал… О тех деньгах Питер больше ничего не слышал, а сам не решался спрашивать. Он даже не знает точную сумму. И вообще осталось ли у него хоть что-нибудь. Но деньги приходят и уходят. Если Питер решится, — если — то надо рассчитывать на то, что зарабатывать придется самому. Если с квартирой ничего не прояснится, то можно подать заявление на проживание в общежитии университета. Возможно, ему повезет, и будут места. Но все равно все упирается в оплату учебы. Кем Питер может устроиться работать, чтобы оплачивать еще и учебу? Выбор не велик: кафе, библиотека, местный магазинчик в вечернюю смену. Но пусть его возьмут сразу на все три работы, денег не хватит. Питер отрывает еще кусочек от сэндвича, мнет пальцами мокрый хлеб, скатывая его в шарик. Что, если стажировка у мистера Старка будет оплачиваться достаточной суммой денег? Квентин, как специалист, получает хорошие деньги. Питер не знает, сколько точно, но может примерно представить по тому, какие счета Квентин оплачивает. Если стажировку совместить с работой, то вполне может хватить, ведь вряд ли ему будут платить столько, сколько и Квентину. Но это надо ждать весны. Впрочем, к тому времени вполне может решиться вопрос с проживанием. Да, все так, если бы Питер на самом деле решил бы уйти от мужа. А он не решает, он просто думает, размышляет. Квентин не тиран, все его вспышки гнева имеют под собой основание. Да, пусть не всегда достаточное для рукоприкладства, но у Квентина такой характер. Он может быть и ласковым тоже, и это именно то, что любит в нем Питер. В такие моменты Питер испытывает странную благодарность за то, что Квентин добрый с ним. Питер с радостью окунается в заботу Квентина, забывая все плохое. И он не знает, что его держит рядом. Благодарность или все-таки любовь. Он путается в этих чувствах, не зная, какое из них настоящее, а какое лишь подобие. Но он точно знает: Квентин так просто его не отпустит. И больше всего Питер боится его гнева, когда он скажет о своем уходе. Питер смотрит на устроенный беспорядок. На столе разбросаны кусочки хлеба, тунца и яйца. Все пальцы перепачканы в соусе и мякише. Кофе безнадежно остыл. Только зря потратил деньги. Он еще какое-то время смотрит на цветную брошюру, а потом складывает ее и прячет между страниц особо увесистого учебника, совершенно не понимая, зачем это делает. Потом одним движением смахивает все остатки хлеба в стакан с кофе, выкидывает его в ближайшую урну. Мысли об уходе от Квентина опасны. Они заставляют посмотреть на собственную жизнь под другим углом. Теперь Питер не может сказать: «У меня все хорошо» даже самому себе. Да, не хорошо, но не хуже, чем у многих. Сложно жаловаться на жизнь, когда у тебя все есть. — Я не жертва, — бормочет Питер, поднимаясь со скамейки. Пора возвращаться на занятия.***
Первым делом, вернувшись в свои апартаменты, Тони направляется на кухню и включает кофемашину. Езда на мотоцикле его по-прежнему завораживает, но комфорт теплого салона автомобиля ему как-то ближе. Он продрог, рассекая дороги Нью-Йорка, и горячий кофе — предел его мечтаний на данный момент. Пока машина готовит напиток, Старк, скинув верхнюю одежду, проходит к своему столу и кладет в один из ящиков папку, которую дала ему Наташа. Зачем это хранить в доме, да и вообще хранить, Старк пока и сам не знает. Хочется проверить документы еще раз, в спокойной обстановке. Он сказал Романофф, что за ним следят, но на самом деле не уверен в этом. Дома ему бояться точно нечего. Кто полезет в стол? Пеппер? Однако ящик Тони все-таки запирает и прячет ключ в одном из карманов пиджаков, висящих в огромном шкафу. Он только собирается закрыть дверь, как на пол вываливается пара штанов, которые он надевал, кажется, еще на встречу с Питером. Что они вообще тут делают? Тони никогда не надевает одежду дважды, всегда отправляет ее в прачечную, даже если вещь по всем параметрам чистая. Да, так он обычно поступает. Но не с этими штанами. Тони наклоняется и поднимает штаны за штанины, и тут же по полу, вывалившись из кармана, катятся таблетки, словно белые жуки, разбегаясь в разные стороны. Да, именно в тот день он первый раз осознанно решил отказаться от таблеток. Прошло чуть больше недели как Тони смывает все пилюли в унитаз. Небольшие прозрачные боксы с таблетками Пеппер заботливо оставляет ему на всех доступных поверхностях, спрашивает, принимает ли он их. На что Тони заверяет: да, принимает. Однако из таблеток он оставил только легкое успокоительное, которое можно купить без рецепта. После пережитого отходняка он больше не решается пить то, что ему пихают. Он боялся привыкания, но сейчас все, что он испытывает, глядя на таблетки — это отвращение. Не к ним. А к тому, каким они его делали. Тони наклоняется и быстро собирает таблетки, перекатывает их в ладони. Что вообще за дрянь он пил все это время? Он видел таблетки уже расфасованными по боксам, но никогда в упаковке, он упаковок вообще не видел. Даже в мусорном ведре. А ведь Пеппер должна была их выкидывать после того, как расфасует. И судя по тому, как много и часто он их принимает, коробок должно быть очень много. И где они хранятся? Пискнула кофеварка. Тони направляется на кухню, попутно закидывая штаны в прачечную. Сжимая таблетки в кулаке, он делает первый глоток кофе, едва замечая, какой он горячий. Разложив таблетки на столешнице в ряд, все пять штук, он смотрит на них, нахмурив лоб. Он уже знает ответ на свой еще не заданный вопрос, он боится его задавать, но выбора уже нет. В последнее время он слишком многое упускал из вида. Пора вернуть все на свои места. Тони берет телефон и говорит, когда гудки сменились вежливым: «Да?». — Привет, Брюс. Я зайду к тебе завтра? Мне нужно, чтобы ты проверил кое-что.