Деревья умирают стоя.

      Когда Тони входит в свои апартаменты, первым делом закрывает все окна тяжелыми шторами, погружая помещение в спасительный полумрак. Ему уже все равно на приступы страха темноты, на то, что могут таить в себе темные углы. Сейчас его волнует только голова, которую словно сдавливают в тисках. И глаза, которые сейчас точно лопнут от давления.       Старк буквально падает на диван, прикладываясь лбом к его прохладной поверхности. Тело ощутимо потряхивает, но горизонтальное положение приносит незначительное, но облегчение. Надо просто немного полежать, а потом пойти на поиски таблеток. Где-то в ванной точно есть обезболивающее. Прикоснувшись ко лбу, Тони ощущает выступивший пот; все его состояние указывает на то, что у него сильный отходняк. У него даже проскальзывает мысль выпить приготовленные Пеппер таблетки и избавить себя от такого состояния. Голова словно раздувается от обилия всплывающей информации, словно все его 208 IQ перезагружаются и встают на место, которого нет.       Поэтому, когда Пеппер приходит домой, она пугается, рассмотрев в темноте движение. Она вскрикивает, прижав ладонь к животу и прищурив глаза, всматривается в тело на диване.       Тони в ответ быстро моргает, пытаясь понять, где он и сколько сейчас времени.       — Тони? Ты меня напугал. Почему ты лежишь в гостиной?       Пеппер включает один из настенных светильников, немного рассеяв темноту. Старк приподнимается на локтях, отмечая отсутствие головной боли, но общее недомогание все еще присутствует.       Пеппер как всегда выглядит идеально. Упакована в один из своих неимоверно узких костюмов, волосы собраны в высокий хвост и, конечно же, завершают образ деловой леди тонкие десятисантиметровые каблуки. В ее руках кожаная папка на молнии и небольшая сумочка. Сейчас Тони смотрит на нее совершенно другими глазами. Весь вид женщины говорит ему, насколько она опасна. Собрана и сосредоточена. Старк всегда считал окружающих его людей не слишком умными, но относился к этому снисходительно. Пеппер по-женски умна, у нее есть внутренний стержень, который Тони так нравился. Она не боялась мужчин, поэтому и заняла руководящую должность в СтаркИн. Тони сам назначил ее. Как же он был слеп.       — У меня болела голова, — что-то врать он сейчас просто не в состоянии.       — Сколько сейчас времени?       — Почти десять вечера. Почему ты не выпил таблетки?       Пеппер кладет папку и сумочку на стул и подходит к Тони. Он едва успевает среагировать, как она касается сухой и теплой ладонью его лба.       — Температуры нет, но выглядишь ты плохо.       Тони едва справляется с собой, так хочется скинуть с себя ее руку, оттолкнуть в сторону, прекратить этот поток лживой заботы.       — Закажем еды?       Тони не отвечает, но садится на диване. Голова не болит, но осталось странное ощущение переполненности в мозгах, иначе не объяснить.       — Я не хочу есть, — ужин в обществе Пеппер — пытка. — Пожалуй, лягу спать.       — Хорошо. Не забудь принять таблетки.       — Да, конечно.       Никаких таблеток он пить не собирается. В ванной содержимое очередного бокса сливается в унитазе. Рассматривая в зеркале глаза, Тони замечает несколько лопнувших капилляров.       — Паршиво выглядишь, приятель.       В шкафчике он находит упаковку обезболивающего, пьет сразу две таблетки, хотя у него уже ничего не болит. Некоторое время массирует виски, оттягивая время, когда надо выходить из ванной.       Когда он все-таки покидает свое укрытие, то Пеппер обнаруживается на кухне, она ужинает тушеными овощами под одиннадцатичасовые новости. Она переоделась в свободные шорты и футболку, распустила волосы, превратившись из железной леди в обычную девушку, которую впервые увидел Тони несколько лет назад. Однако стоит Пеппер посмотреть на него внимательным цепким взглядом, как образ, всплывший у Тони в голове, со звоном разбивается.       Старку даже жаль ее в какой-то степени. СтаркИн измолотил в труху бывшую Пеппер и выдал в итоге то, что сейчас сидит перед ним. Тони сложно придумать ей оправдание, и ему уж точно непонятны ее мотивы.       — Если ты все-таки надумал поесть, то я оставила тебе немного овощей. А еще там есть запеченный мясной рулет.       — Нет, — Тони все равно открывает холодильник и достает бутылку с соком, ощущая пристальный взгляд на спине.       — Тебе лучше?       — Я принял таблетки.       Это не ответ на вопрос, но Пеппер кивает и принимается за еду. Тони пьет свой сок, рассматривая ее, представляя, как прямо сейчас выдает ей все свои сомнения и предположения. Ему хочется посмотреть, как паника поселится в ее глазах. Как маска спокойствия и непоколебимости пойдет трещинами. Она собрана и расслаблена одновременно, словно ей нечего опасаться. Она точно знает: все под контролем. Миллиардер туп и накормлен таблетками под завязку. И все-таки она глупа, даже не рассматривая вариант того, что Тони может ее ослушаться, может что-то заподозрить. Впрочем, с чего бы ей думать иначе, ведь последние месяцы он делал все то, чего от него ждали. Самоуверенность — вот беда всех людей.       — Хорошо, — после паузы говорит Пеппер. — Тогда я жду тебя в спальне.       Старк со злостью сжимает стакан, он почти слышит, как трещит стекло. И ему очень хочется запустить его ей в голову.       Она даже не смотрит на него. Оставляет тарелку с недоеденными овощами в раковине, прислуга придет утром и уберет, и идет в спальню.       Вот же сука. Посеешь ветер, пожнешь бурю. Тони сам создал такую Пеппер. Тем своим необдуманным решением. Когда поставил ее генеральным директором, давая себе тем самым больше времени для работы в мастерской и лаборатории, радовался, что избавил себя от каждодневной рутины, собраний и прочего дерьма, которое каждый день вынужден был терпеть.       Как ни странно, у него даже встает. Его обуяло злое возбуждение, которое он не хочет и не собирается контролировать. Он просто ставит Пеппер на четвереньки, заставляя прогнуться в спине, входит в нее грубо и трахает сильно, резко, до красных пятен перед глазами. Пеппер, похоже, все нравится. Она стонет, поддается назад, подстраиваясь под ритм. Это не длится долго, Тони кончает, не испытав при этом ровным счетом ничего. Пожалуй, кроме отвращения к себе.       Не говоря ни слова, он поднимается с постели и покидает комнату. Ему плевать, как это выглядит со стороны. Да Пеппер и не нужны объятия после секса. Она получила свое.              

***

             Выбравшись из машины, Питер направляется к метро быстрым шагом, словно убегает. Так и есть. Он бежит от мистера Старка, от резкого желания во всем ему признаться и попросить защиты, от уютной теплоты внутри машины. Врезавшись в поток людей, идущий на встречу, Питер, ловко маневрируя между ними, продвигается к своей цели. Метро обдает горячим воздухом, запахом всего и сразу. Питер видит киоск с мобильными телефонами и вспоминает просьбу мистера Старка. Рюкзак мгновенно становится тяжелее на несколько килограммов, стоит только подумать, сколько может лежать денег на той карте. Питер, как, наверное, почти каждый, иногда мечтал о таком количестве денег, которое позволит ему ни о чем не думать, ни о чем не переживать. Если захотеть, то купить билет на самолет в любую точку страны или мира, снять уютный уголок, где будет жить только он и больше никого. Возможно, он завел бы кота. Главное никакого мужа. В его фантазиях он никогда не присутствовал. Но Питер никогда не думал о переезде, как о побеге. Бека просто нет в его фантазиях, вот и все.       Питер может купить самый навороченный телефон, но под снисходительный взгляд продавца покупает самый обычный, дешевый кнопочный. Он достаточно маленький и его легко можно будет спрятать где-то в квартире.       Оформив сим-карту, Питер тут же заносит номер, который ему дал мистер Старк, разрывает карточку и выкидывает в мусорное ведро.       Уже дома он посылает мистеру Старку смс: «Это мой номер, мистер Старк. Питер». Выключает звук и, осмотрев комнату, решает спрятать телефон за книгами на полке. Квентин вряд ли туда сунется, там лежат только книги по учебе Питера. Однако на душе все равно неспокойно. Это будет первый раз, когда он сознательно врет и что-то утаивает.       О предложении мистера Старка Питер решается рассказать за ужином. Пусть лучше Квентин услышит это от него, чем от мистера Старка. Во всяком случае, он сможет преподнести это так, чтобы муж не вышел из себя: он не любит узнавать все от третьих лиц. Питер это запомнил на давнем примере, когда он утаил плохую (для него) оценку по важному предмету. Но преподаватель решил позвонить домой из лучших побуждений, уточнить о пересдаче и узнать, не случилось ли чего у Питера дома, раз он был так невнимателен на экзамене. Квентин рвал и метал. На тот момент Питеру было пятнадцать, он отделался парой обидных и болезненных затрещин, но урок запомнил: все рассказывать Квентину.       Питер и сам не понимает, как так получилось, что он дал мистеру Старку свое согласие. Конечно, он хотел сказать «да» с самого начала. Ведь это действительно его мечта. И это отличный шанс для него: иметь отметку о практике в СтаркИн — это ступенька для поступления на хорошую работу в дальнейшем. Но мистер Старк так смотрел на него, когда просил о помощи, что у Питера просто не было возможности ему отказать.       Однако Питер не знает почему, но все, что касается мистера Старка, выводит Квентина из себя. Почему и когда так получилось, Питер понять не может и даже не пытается. Наверное, и он станет таким же, поработав в СтаркИн, ведь в этом дело?       На ужин у них молодой картофель и стейки из красной рыбы. Квентин купил ужин в ресторане по пути домой. Разломав рыбу на маленькие кусочки, Питер принимается то же самое проделывать с картофелем. Квентин сидит рядом, ест, иногда запивает еду холодной водой с лимоном.       Время идет, а Питер не может открыть рот даже чтобы положить туда еду. С неким опозданием Квентин это замечает и говорит:       — Если тебе не нравится или ты не хочешь есть, так и скажи. Хватит издеваться над едой.       В его тоне проскальзывает раздражение, как бывает всякий раз, когда Питер делает что-то не так.       «То ли еще будет», — мрачно думает Пит. На самом деле он даже рад, что Квентин заговорил, теперь продолжить несколько легче, чем начинать разговор самому. Квентин любит тишину, когда принимает пищу.       — Мне надо кое-что тебе сказать.       Квентин откладывает нож и вилку, приготовился слушать, заранее нахмурив брови.       — Пожалуйста, выслушай и не злись.       Питер тоже откладывает столовые приборы и начинает нервно теребить рукав своей кофты.       — Я виделся с мистером Старком, — выдыхает Питер. — Сегодня.       Он видит, как темнеет взгляд Квентина, словно что-то черное заволокло его глаза. Проступила линия челюсти, когда Бек сжал ее. Но он молчит, и Питер продолжает:       — Он подкараулил меня возле университета.       Утаивать данный факт тоже не имеет смысла. Если Бек будет сам узнавать, как произошла их встреча, будет только хуже. Еще неизвестно, как это преподнесет мистер Старк. Но про то, что они сидели вместе в машине, Питер говорить точно не собирается.       — Он пригласил меня на обед, у него был с собой пакет чизбургеров, и мы сели в университетском парке. Я хотел отказаться, но он был настойчив, и я решил, будет невежливо грубить ему. Тем более, он твой начальник… Прости меня.       Питер с возрастающим страхом смотрит в стеклянные глаза мужа и смелости продолжать у него становится все меньше.       — Что он хотел? — Квентин с трудом разжимает челюсти, чтобы проговорить эти слова.       Питер с опаской смотрит, как Квентин берется за вилку.       — Он предложил мне стажировку.       Питер не может припомнить, когда ему еще было так же страшно, как сейчас. А еще он злится. На Квентина за такую реакцию, на себя — за то, что согласился на стажировку. У них только с мужем начало все налаживаться, а теперь Квентин не сразу успокоится. Тем более, что Питер отказываться от стажировки не намерен.       — Миллиардер Тони Старк встретил тебя после занятий, предложил пообедать вместе и предложил стажировку? Я правильно тебя понял?       Да, звучит немного абсурдно, но у Питера есть объяснение, которым он делиться не хочет: он просто произвел впечатление на мистера Старка на экскурсии. Задавал правильные вопросы, отвечал верно, и мистер Старк разглядел в нем то, что в свое время разглядел Квентин — ум. А то, что он приехал к нему, ну, мистер Старк всегда славился странными поступками.       — Что ты ответил? — задает Квентин следующий вопрос, когда Питер не отвечает на предыдущие.       — Я согласился.       Питер зажмуривает глаза, не желая видеть выражения лица Квентина. Не пырнет же он его вилкой? Хотя наверняка очень хочет.       — Ты откажешься.       — Нет.       — Мы сейчас позвоним ему, и ты откажешься, — голос Квентина уже спокойный, хотя Питер видит — он еле сдерживает себя.       — Я согласился, Квентин.       На пол полетели тарелки и стаканы с водой: Квентин резко смахивает их, ударяет для верности кулаком по столу, заставив Питера испуганно вздрогнуть и отстраниться.       — Ты не слышал, что я сказал? Ты откажешься!       — Нет! Я хочу стажировку в СтаркИн! — Питер повышает голос в ответ.       Он не помнит, чтобы когда-либо кричал на Квентина, но сейчас он готов отстаивать свои желания. Он наконец-то дорос до этого.       — Нет!       — Почему тебе можно, а мне нет?       — Потому что вокруг меня не вьется Старк с непонятно какими замыслами! Он делает это мне назло! Я уверен. Не может же он и впрямь захотеть тебя.       Квентин говорит это с такой брезгливостью, что у самого Питера появляется чувство, словно он не достоин не только этой стажировки, а вообще ничего. Кто он такой? Никто.       — Он позвонит тебе и…       Тут Квентин бьет его с такой силой, что Питер слетает со своего стула на пол. Щека горит огнем, а во рту появляется медный вкус крови. Питер так и сидит на полу, смотрит широко раскрытыми глазами на мужа, не в силах поверить в случившееся. Квентин тяжело дышит, смотрит черными глазами на него, но словно не видит.       — За что?       Питер действительно не понимает. За что?       — Не смей мне перечить. Никогда! Ты знаешь, как это выводит меня из себя! Или ты специально провоцируешь? Поверь, ты не захочешь знать, на что я способен.       — О чем ты? Я лишь принимаю решения важные для меня!       Квентин так быстро хватает его за щиколотку и дергает на себя, что Питер только успевает сдавленно ойкнуть, проезжаясь задницей по полу.       — Я решаю, что важно для тебя, а что нет. Ты мой муж!       — Но не твоя собственность! — Питер тяжело дышит. В кровь бешеными дозами поступает адреналин, и Пит отдает себя в полное его распоряжение, развязывает язык.       — Ошибаешься! Я могу делать с тобой все, что захочу. И видимо был слишком ласков с тобой, раз ты так распустился.       — Если ты еще раз ударишь меня…       — То что? — насмешливо спрашивает Квентин. Он по-прежнему держит Питера за лодыжку, кажущуюся такой тонкой в его руке. Питер думает, что Квентину ничего не стоит сжать пальцы сильнее и сломать ее. Но Квентин просто держит и как-то задумчиво поглаживает большим пальцем выступающую косточку. От этой ласки вдоль спины бегут мурашки от страха.       — Я уйду от тебя!       Квентин склоняет голову набок, смотрит на Питера, словно перед ним очень занятный неизвестный зверек. Губы растягиваются в улыбке.       — Питер, малыш, — его голос ласков и тягуч. Питер ощущает, как намокает кофта на локте, на который он упирается; осколки стакана совсем рядом с его рукой. — Ты никуда не уйдешь. Я лучше сломаю тебе ноги, но не позволю сделать этого.       Питер морщится от усилившейся боли в лодыжке: Квентин неосознанно сжимает пальцы сильнее.       — Вот и показалось твое истинное лицо, да?       — Нет, Пит, это даже близко не оно.       — Зачем ты делаешь это?       Если бы Питер задумался, то понял: вот она, черта, за которой нет пути назад. Для него точно нет. Уже никогда не будет так, как было. Никакие больше оправдания не сработают. Именно прямо сейчас, на кухне, среди разбросанной еды, воды и битого стекла, он пока еще не осознаёт, но происходит нечто важное для его понимания. Сидя у ног Бека, напуганный, но все равно отстаивающий свое право, в мокрой кофте, он чувствует себя жертвой. И от этого чувства теперь не отмахнуться так просто, как он это делал до этого. Еще никогда Питер не чувствовал себя таким беспомощным, таким неспособным никак повлиять на ситуацию. Ни словом, ни делом. Он в полной власти Бека, и они оба это понимают. Бек понял это давно, наверное, знал с самого начала.       — Потому что могу, — Квентин пожимает плечами.       — Ты говорил, что любишь меня, — Питер пытается притянуть ноги к себе, но Квентин не позволяет.       — Говорил. Любовь бывает разной, Питер. Я же забочусь о тебе.       — Разве то, что ты делаешь, так называется? — новая, едва сдерживаемая вспышка злости со стороны Питера. Захотелось сказать что-то такое, чтобы вывести Квентина окончательно. Такое мазохистское желание. — Или ты боишься, я уйду, а ты без меня никто. Даже МОРГ не смог без меня сделать! Если бы не я, тебя не взяли бы работать в СтаркИн. Поэтому я тоже буду там работать!       Питер морщится — Квентин так сильно сжимает его ногу, что ногти вонзаются в кожу. Впрочем, это еще ничего по сравнению с возможными последствиями. Но Квентин все равно до странного спокоен. Его выдает только стеклянный взгляд и бьющаяся венка у виска. Бек в бешенстве, но его что-то сдерживает.       — Я знаю, почему ты это делаешь. Появился Старк, и теперь ты думаешь, раз он заинтересовался тобой, то можно пренебречь своими клятвами и обещаниями. Ты помнишь свою клятву? Как там? «В радости и горе, клянусь чтить тебя…» и бла-бла-бла. Конечно, муж уже не нужен, когда на горизонте появилась перспектива прыгнуть в койку к миллиардеру!       — Что ты такое говоришь? — у Питера открылись глаза от удивления и обиды, даже разочарования: вот, значит, какого мнения о нем Квентин. — Я бы никогда….       Но Квентин не слышит его, Питер словно видит красную поволоку ревности в его зрачках. Сейчас грянет буря.       — Впрочем, я не удивлен. Когда я забирал тебя из приюта, меня уверяли, что ты чист. Но я знаю, что там у вас происходило. С десяток мальчишек, которым некуда девать энергию, не способные и не хотящие унять бушующие гормоны. Я не спрашивал, но задам этот вопрос теперь: сколько у тебя их было, а? Отвечай!       — Ты бредишь.       На удивление голос Питера спокоен и тверд. Возможно, это от шока. Он уже отказывается что-либо понимать. Этот вечер превращается в постановку отвратительного спектакля, который родился в голове у шизофреника. И Питер не собирается принимать в этом участия. Больше нет. Он может сколько угодно уверять Квентина, как тот неправ, как заблуждается. Но практика показывает: это никогда не действует так, как надо. По странной логике Квентина, если оправдываешься — виноват.       — Разве? А мне кажется, я только сейчас прозрел.       Питер коротко вскрикивает, когда Бек выворачивает его ногу в сторону. Сухожилия натянуты до предела. Еще чуть-чуть и Бек точно повредит ногу. Питер дергает ее на себя, и ему удается вырваться. Быстро отползает назад, задевая ладонью стекло, но едва ли замечает порез, настолько он незначительный. Но по паркету все равно тянется тонкая розовая нитка смешанной с водой крови.       — Но ты не понимаешь, малыш. Старк, как с котенком, тобой поиграет, возможно, трахнет, если у него еще может стоять, а то мне кажется у него там все вялое из-за таблеток, и выкинет из своей жизни и из СтаркИн.       — Ты отвратителен.       — Куда мне до Старка, конечно. Строит из себя короля всего мира. Ходит, задрав нос. Смеется прямо в глаза. МОРГ! Чем его не устроил B.A.R.F.!       — Это не лучше* — Питеру даже удается издать смешок. Раньше, когда они работали над программой, то дали ей условное название. Чп4619**. Это потом Квентин окрестил ее B.A.R.F., но Старк изменил название на МОРГ. Питер честно не знает, какое лучше.       Квентин смотрит на свои пустые руки, словно не понимает, как так получилось, что Питер смог выдернуть ногу. Но тому все равно некуда деваться с кухни. Питер так и сидит на полу, только отполз на значительное расстояние, уперся спиной в тумбочку, поджал к себе ноги.       — Сейчас это уже не столь важно. Пусть Старк называет, как ему хочется. Упивается своей мнимой важностью. Что, ты не знал? Ты не на того поставил, дружок. Твой мистер Старк вернулся из плена с хорошо протекающей крышей. Сидит на таблетках, которые делают кашу из его мозгов, ходит к мозгоправу. И этого ты выбрал в спасители.       — Меня не надо спасать! Все, что ты сказал — неправда! Оскорбляешь меня, ладно. Но мистера Старка-то зачем?       — Глупый котенок, — Квентин качает головой, — такой наивный. Что бы ты делал без меня, без моей руки, которая направляет и оберегает тебя? Тыкался бы своей мордочкой во все углы, слишком глупый, чтобы выбрать правильное направление. Или слепой. Ты веришь, что Старк такой хороший, как ты о нем думаешь? Я тоже когда-то так думал. Ты же помнишь наши с тобой разговоры? Когда я приходил к вам домой, ты с радостью встречал меня. А твои родители были так рады нашему общению.       — Не говори о моих родителях! — цедит Питер сквозь зубы.       Чего он точно не потерпит от Бека, так это упоминания родителей и той жизни, которая у него когда-то была. Питер запечатал те воспоминания, словно прошлое не является его. Сегодняшний Питер начал свою жизнь с первого дня приюта. А тот Питер умер вместе с родителями. Нет, не вместе, увы, но в один день точно.       — Знаешь, может и стоит тебе преподать урок. Ты словно живешь в вымышленном мире, где все люди хорошие. Может, стоит тебе позволить работать со Старком, чтобы ты сам увидел, прочувствовал на себе, какой он на самом деле. Может, стоит позволить ему трахнуть тебя. Дать, так сказать, официальное разрешение. Возможно, и посмотреть позволит.       Квентин смеется, а Питер вскакивает на ноги так быстро, что сам удивляется. У него все клокочет внутри, и его сейчас разорвет от злости, обиды, презрения и чувства, словно его вываляли в грязи.       — Мне отвратителен секс! — зло выдыхает Питер, едва ли понимая, о чем говорит. — Мне отвратительно все, что с ним связано. Мне отвратителен ты!       — Какие громкие слова.       У Квентина на губах веселая улыбка, которая злит Питера еще сильнее. Ему хочется наброситься на Бека, причинить ему боль. Но что-то еще сдерживает его, наверное, крупицы здравого смысла.       — Раз тебе он так отвратителен, как и я, то жду тебя в спальне, Питер, — больше не улыбаясь, говорит Бек.       — Нет.       — Все, хватит, малыш. Я и так слишком добрый, после всего, что ты сказал и сделал. Мое терпение не безгранично. Высказался, так имей смелость принять последствия.       — Я не хочу. И не буду.       — Ты тупой? — Квентин подрывается к нему, хватает за ворот рубашки и ощутимо встряхивает. Питер чувствует, как натянулась и полоснула ткань по шее. — Я сказал: игры кончились. Я научу тебя уважать меня! Маленькая распустившаяся дрянь!       — А я сказал: нет.       Питер хватается за руки Бека, чтобы немного ослабить его хватку. Но Квентин сильнее его, Питер это отчетливо понимает. Сильнее и больше. Квентин просто за счет веса легко справится с ним.       — Не делай этого, — просит Питер, стараясь убрать из голоса нотки страха. Пытается сохранять спокойствие, словно он может передать его Беку.       — В прошлый раз ты отделался только ремнем. Как думаешь: какова цена стажировки, а?       Не прикладывая особых усилий, Квентин разворачивает Питера и прикладывает его скулой о рабочую поверхность кухонной тумбочки, заставляя согнуться. Питер на миг даже забывает, как дышать, а когда Квентин прижимается к его ягодицам пахом, то начинает вырываться, впрочем, безрезультатно. Бек легко его держит, прижав к столу ладонью между лопаток.       Питер замер, только глубоко дышит, Квентин чувствует это ладонью. А еще его начинает трясти, когда Бек свободной рукой проводит по линии бедра.       — Изнасилуешь меня? — от страха голос звучит до противного высоко, но Питеру сейчас не до гордости.       — Я бы так не сказал, — отвечает Квентин.       На столе рядом с головой появляется бутылка с оливковым маслом, штаны Питера ползут вниз. Он на долю секунды испытал облегчение: Квентин его подготовит. А потом приходит злость, потому что вместе с облегчением чувствует благодарность за это. И от этого противно от самого себя.       — Я бы назвал это «сексом с сомнительным согласием». Так звучит лучше. Это как нельзя изнасиловать проститутку. Ты принадлежишь мне по закону, я просто беру свое. А твое несогласие просто из-за того, что Старк запудрил тебе мозги. Но он тебе не поможет. Он не в состоянии помочь даже себе.       Между ягодиц Питера проходятся скользкие от масла пальцы Бека. Питер инстинктивно сжимается.       — Не препятствуй. Ты знаешь, как я ненавижу этим заниматься, вставлю так, и уже ни до какой стажировки ты точно не дойдешь.       Питер и сам понимает: надо расслабиться. Но тело сильнее разума. Инстинкты не подвластны мыслям. Он сжимается, Квентину даже палец не просунуть. По бедрам уже течет масло, Бек шумно дышит от злости и возбуждения, но ничего поделать не может.       — Не стоит растягивать это дольше, чем необходимо, — жарко шепчет Квентин на ухо. Он наваливается на Питера всем своим весом.       Питер мотает головой. Он не знает, что отрицает. Наверное, все сразу. И свое положение, и неприятие происходящего, и то, что от него тут вообще ничего не зависит.       — Ты будешь жалеть, — тихо говорит Пит. — Злость пройдет, и ты пожалеешь. Остановись. Еще не поздно, Квентин.       — Жалеть — удел слабых, Питер. И это еще один урок, который ты усвоишь сегодня.       Квентин все-таки вводит в него палец. Питер только морщится от неприятных ощущений. Чтобы избежать большей боли, он расслабляется, чем заслуживает смешок Бека. Питер жмурится, пусть это скорее закончится. И если для этого надо расслабиться и позволить Квентину получить свое, пусть так и будет. Приятно точно не будет, но сопротивление — гарантия боли.       К пальцу присоединяется второй. Квентин готовит его быстро, неаккуратно, условно, можно сказать.       — Ты должен был предвидеть подобное, когда только Старк подошел к тебе, — произносит Бек. — И все, что с тобой происходит сейчас или будет происходить в будущем, — в этом виноват будет Старк и никто иной.       Питер думает лишь о том, что попроси он мистера Старка о помощи еще в машине, всего этого точно не случилось бы. Он мог быть где угодно, но только не на этой кухне и не под Квентином, который его насилует. Тут Питер склонен называть вещи своими именами.       Квентин вытаскивает пальцы, следует подготовиться.       Питер принимает в себя Бека с трудом, но сильной боли нет. Тело Питера все-таки привыкло к Квентину, заточено под него. Питер только сильнее хватается за край столешницы, когда Квентин входит в него целиком. Безусловно, Бек чувствует его неконтролируемую дрожь, и наслаждается ею. Он не просто имеет Питера, он доказывает, кто тут главный, кто сильнее.       — Если я узнаю, что он тебя хоть пальцем тронул, знаешь, что я сделаю? — Квентин совершает сильные толчки, почти полностью выходит из тела, оставляя внутри только головку, и резко подается вперед.       Питер больно ударяется тазовыми косточками о тумбочку, закусывает губу, чтобы не стонать от тянущей боли в заднем проходе. На вопрос Квентина он качает головой.       — Я положу все силы, чтобы испортить тебе жизнь, — делится своими планами Квентин. — Что скажут о тебе в университете? Ты же не просто так скрываешь наш брак, да?       Да, это так. У них в университете достаточно много открытых геев. Есть парочки, которые, ни на кого не обращая внимания, обнимаются на перерывах. Гомофобы тоже есть, но их мало и они ведут себя относительно тихо. Питер никогда не слышал о стычках между сексменьшинствами и нетерпимыми к ним людьми. А скрывал свое положение по другой причине.       — Может мне шепнуть кому-нибудь на ухо о твоем положении? Сможешь ли ты продолжить учебу?       Это вряд ли. Питер не смог бы. Пусть в него откровенно не тыкали бы пальцами, но от мысли, что о нем узнают, бежал мороз по коже. Питер мог бы перевестись, но кто будет оплачивать учебу? Уйти от мужа и бросить учебу, нет, Питер не готов так резко менять свою жизнь.       Перестав терзать губы, Питер вонзает зубы в ребро собственной ладони, начинает решать в уме сложные примеры, лишь бы только абстрагироваться от сильных толчков. Квентин что-то шепчет в уши, обещает золотые горы, если Питер будет «хорошим мальчиком».       — Скоро Старк падет, и ему будет точно не до тебя. Питер, ведь ты нужен только мне.       «Кончи, кончи, кончи» — шепчет про себя Питер. Он не чувствует ни боли, ни удовольствия, вообще ничего. Он словно покинул свое тело, прячется внутри собственного «я». Так уже однажды было, когда ему сообщили о смерти родителей. Врачи тогда его состояние назвали каким-то красивым словом, но Питеру все равно. Ему просто уютно в своей темноте.       Квентин ощутимо его встряхивает, и Питер со стоном возвращается на кухню, в свое настоящее. Ненавидя себя за это, он начинает подмахивать, сжиматься вокруг члена Бека, он ведь знает, как Квентину нравится и как быстрее заставить его кончить. И тот действительно начинает ускоряться, больно впиваясь пальцами в бедра. Питер сжимает кулаки — осталось недолго.       Когда все закончилось, Квентин просто отходит в сторону, а Питер сползает на пол, не в силах устоять на ногах. Бек почти ласково треплет его по волосам — еще один унизительный жест, словно собачку погладил.       — Мое обращение с тобой, Питер, зависит только от твоего поведения. Запомни это.       И после паузы:       — Убери тут все.       Питер сидит еще какое-то время на полу, не в силах даже натянуть на себя штаны. Он одеревенел, смотрит на кусочек лимона, что валяется перед ним, ни о чем не думая. Словно сквозь толщу воды просачиваются звуки: Квентин проходит в ванную, потом запирается у себя в кабинете.       С неимоверным усилием воли Питер заставляет себя очнуться. Надеть штаны, подняться. Низ спины саднит, простреливает позвоночник. Но ничего критического. Чуть больнее, чем после обычного секса. Наверное, он действительно сам виноват. Сначала согласился на эту стажировку, словно без нее нельзя прожить. Ну, мечта, и что? Потом он рассказал об этом Квентину. Не теми словами, не так, как надо. Надо было подумать об этом тщательнее, а не вываливать вот так все. Да и дальше сам нарывался. Зачем надо было все это говорить мужу? Зная, как он может отреагировать. Хотеть от него такой реакции. И что? Он доволен?       Из кабинета Квентина доносятся крики. Бек то повышает голос, то начинает говорить тише, вспомнив, что не один в квартире.       Питер не собирается подслушивать, он начинает убирать весь бардак на кухне и на какое-то время отвлекается на это. Нагибаться тяжело, тут же неприятно тянет низ спины, легкой судорогой стреляет в позвоночник.       В глазах нет слез, хотя плакать очень хочется. Не от боли, а от жалости к себе и обиды. Но в глазах сухо, даже свет сорокаваттной лампочки неприятен.       Питер управляется за час, он никуда не спешит, потом еще полчаса проводит в душе. В спальню он точно не намерен возвращаться. Устраивается на диване, достав из шкафа плед. Он думает, что не уснет, но усталость и стресс берут свое. Он забывается неспокойным сном. За стеной Квентин все еще с кем-то разговаривает. Иногда Питеру кажется, что он слышит женский голос, но он не уверен.              ________________________________________ *BARF — настоящее название МОРГа переводится как «блевать» ** дата премьеры ЧП2 в России.