***
— Вставай! Гарри застонал от врезающейся ему в спину подушки. Когда он не встаёт, его снова бьют, и Гарри, наконец, решает перевернуться. Джемма недовольно смотрит на него, вооружившись подушкой, будто она опять намерена ударить его. — Ты не проведёшь все рождественские каникулы, рыдая в кровати и заставляя маму беспокоиться о тебе, — ворчит она, — Я не знаю, что происходит, но я этого не потерплю. Гарри скулит, зарывшись лицом в одеяло. — Я видел Луи в эти выходные. Джемма с шоком застывает на секунду. — Что? — спрашивает она, осторожно опуская подушку. Неотрывно глядя на кровать, Гарри повторяет: — Я видел Луи. И Найл был моим подставным парнем, чтобы тот заревновал. Джемма, похоже, не находя слов, продолжает пристально на него смотреть. Она окончательно отпускает подушку, та падает на пол, и Джемма садится на кровать рядом с Гарри. Она смотрит на него с минуту, изучая его заплаканные глаза и красный нос, после чего ложится рядом с ним. — Выкладывай. Всё, сейчас же. И Гарри рассказывает. Он рассказывает ей обо всем, что произошло за выходные, начиная с поцелуя с Найлом и заканчивая поцелуем с Луи. Он чувствует себя идиотом, когда объясняет свой мыслительный процесс на протяжении всего этого. Объясняет, зачем поцеловал Луи, почему отпустил его, почему не побежал за ним и всё не объяснил, как должен был. — Ты идиот, — заключает Джемма. Гарри испускает смешок и соглашается. — Да. Я идиот. — Почему ты не сказал ему, Гарри? Почему ты не заставил его вернуться? Гарри пожимает плечами, теребя одеяло, в котором он хандрил последние два дня. — Я все еще зол на него, Джемс. Злюсь, что он взял и бросил меня, даже если вернулся, но поздно. Но я также думаю, что, например, не знаю… может быть, ему лучше без меня. — Во-первых, без тебя никому не лучше, — уверяет Джемма, — Господи, Гарри, ты один из лучших людей, которых я знаю. Мне все равно, кем сейчас является Луи, но ему не лучше. Гарри вздохнул. — Я не знаю, что делать, — прошептал он с чувством беспомощности, — Я так и сказал ему. Он хорошо поступил, Джемс, не стал целовать меня. Я не могу злиться из-за этого, но я злюсь на всё остальное. — Ну, это можно понять. Но я всё-таки думаю, что ты должен был дать ему шанс объяснить. Понятно, что он сожалеет и понимает, что совершил ошибку. Ты должен понимать, это было четыре года назад, Гарри. Вы были просто детьми, честно говоря, я удивлена, что вы так далеко зашли. Нет никаких причин, почему вам не стоит поговорить об этом сейчас. Уголки губ Гарри приподнимаются. — Спасибо, Джемма. — В любое время, — отвечает девушка, поднимаясь с кровати, — А теперь пошли вниз. Мама беспокоится о тебе, и она приготовила ужин. Гарри улыбается и следует за ней, позволяя себе на время отвлечься от чувства жалости к себе. Может, это пойдет ему на пользу.***
Дом Гарри точно такой, каким Луи его запомнил. Он покрыт снегом, и на окнах мерцают рождественские гирлянды, что делает дом ещё более уютным. Луи останавливается в саду, вспоминая о причине его прибытия сюда. Найл сказал ему, что Гарри будет здесь до Нового года. Но Луи не будет: он уезжает через два дня в Лос-Анджелес, обратно в свой дом на берегу океана, где будет чувствовать себя слишком одиноким после всего этого. Часть Луи хочет струсить и сесть обратно в машину, поехать к маме и притвориться, что они с Гарри вообще не виделись. Но Луи не сможет жить, как жил до этого. Он не может заставить себя больше не знать Гарри. Конверт ощущается тяжёлой ношей в его руке, когда он подходит к двери и осторожно стучит. Энн открывает дверь и некоторое время смотрит на Луи, явно не узнавая его. Прошло много лет с тех пор, как они виделись в последний раз, с тех пор, как Луи и Гарри приехали на Рождество всего за несколько месяцев до расставания. К счастью, ахнув, она узнаёт его бросается вперёд для крепкого объятия. — Луи, — выдыхает она, — О, милый, сколько лет прошло! Как твои дела? Ну, конечно, я и так знаю, но это такой приятный сюрприз. Я так давно тебя не видела. Луи хихикает и обнимает её в ответ, закрыв глаза и просто дыша. — Да, это было давно, — соглашается он, — У меня все хорошо, love, а у тебя как? Энн с улыбкой отстраняется и снова смотрит на него. — Я замечательно. Полагаю, ты пришёл поговорить с Гарри? — Если он здесь, — ответил Луи, поглядывая за плечо Энн, чтобы осмотреть коридор. Кажется, никого нет. Может быть, Гарри уже уехал. Энн кивает и оборачивается, крича в сторону лестницы: — Гарри, дорогой! К тебе кое-кто пришел! — Иду! — крикнул Гарри в ответ. Луи почувствовал нехватку воздуха. Он не сможет этого сделать, это была ужасная идея. Возможно, есть время сбежать, пока Гарри не спустился. Но времени нет, Гарри уже спускается по лестнице. На нём большой серый свитер и спортивки, облегающие ноги. Его очки вернулись, и он выглядит как воплощение всего, о чём Луи когда-либо мечтал. Глаза Гарри широко раскрываются, когда он видит, кто стоит в дверях, и он резко останавливается у подножия лестницы. — Луи? Луи улыбается, но ответить не успевает. — Луи, войдешь? — спрашивает Энн, — Я могу поставить чайник, у нас ещё осталось много печенья с Рождества. Я помню, как ты их любил. Лицо Луи загорается, потому что, да, он действительно их любил. Когда они учились в школе, Гарри каждый год привозил ему полный контейнер после зимних каникул. Это была самая лучшая часть возвращения в Уиллард, не считая самого Гарри. — Нет, спасибо, — неохотно отказывается он, — Боюсь, мне скоро надо идти. Мне просто нужно пару слов наедине с Гарри. Энн выглядит разочарованной, но не перестает улыбаться. — Ну, тогда в другой раз, — уступает она, шагнув вперед, чтобы ещё раз его обнять, — Пожалуйста, не пропадай, дорогой. — Не буду, — обещает Луи и надеется, что это правда. Гарри кусает нижнюю губу и избегает взгляда Луи. Или не правда. Энн отстраняется и кладет руки на лицо Луи. Она улыбается ему с грустным взглядом и говорит: — Мы все так гордимся тобой, Луи. Почему-то это особенно сильно ударило по Луи. Он проводил здесь так много времени, когда был мальчишкой, столько времени с Энн и Джеммой, а также с Гарри. Много кто говорит ему, что они им гордятся, но он не знает этих людей столько, сколько знает Энн. — Спасибо, — шепчет он. С этими словами Энн, придумав оправдание, уходит. Она слегка подталкивает Гарри в сторону Луи, прежде чем закрывает за собой дверь. Гарри прислоняется к ней спиной и смотрит на Луи с недоумением. — Я говорил с Найлом, — говорит Луи, наблюдая за шоком, появившемся на лице Гарри, — Я знаю, что вы оба сделали. Гарри открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. — Я не злюсь, — сказал Луи, — На самом деле, я заслуживаю хуже этого. Я заслужил весь твой гнев на меня за то, как я с тобой обошёлся. Я не горжусь этим, Гарри, и не хочу, чтобы ты так думал. Я сожалею обо всем, что привело к тому, что я оставил тебя. Гарри хмыкает, протирая глаза под очками. — Это была идея Найла, — говорит он. Луи не может удержаться от улыбки. — Да, он так и сказал. И он очень этим гордится. Гарри фыркает и качает головой. — Идиот, — бормочет он. — Прости за то, что я сказал, будто ты променял меня ради кого-то, и что тебе было всё равно, — продолжает Луи, — Даже когда я это говорил, я знал, что это чушь. Я просто всё ещё жалею о том, как глупо себя вёл, как легко сдался. Гарри смотрит вниз на свои босые, наверно, замершие, ступни, стоящие на ступеньках крыльца дома его матери. Луи понимает, что ему следует поторопиться, но ему плохо от мысли, что они видятся в последний раз. Он протягивает Гарри конверт. — Что это? — Гарри принимает его из рук Луи и рассматривает. Бумага немного помялась, валяясь среди вещей Луи в течение четырех лет. — Письмо, которое я написал тебе. Я оставил его в квартире, когда не нашёл тебя там. Надеялся, что ты вернёшься за некоторыми забытыми вещами и увидишь это, но ты так и не вернулся. Думаю, важно, чтобы ты прочёл его. Гарри снова смотрит на письмо, проводя пальцами по своему имени на лицевой стороне, по тому месту, где оно было стерто из-за того, что месяцами было приклеено скотчем к внутренней стороне двери их квартиры. — Спасибо. Луи не совсем понимает, за что его благодарят, но все равно кивает. Какое-то время они стоят молча, неловкость между ними огорчает. Луи не помнит, чтобы когда-нибудь чувствовал себя так неловко рядом с Гарри, кроме первой недели их знакомства. Может, Гарри тоже об этом думает, потому что он наконец-то встречается взглядом с Луи. — Ты помнишь, — неожиданно говорит он, — Почему мы стали друзьями? Луи улыбается, потому что он хорошо это помнит. — Конечно. Шла вторая неделя занятий, Луи чувствовал себя ужасно одиноким. Гарри редко заговаривал с ним, а Томлинсон притворялся, что не слышит, как он плачет по ночам, и этим ограничивались их взаимоотношения. Так продолжалось до тех пор, пока однажды после обеда Луи не увидел Гарри во дворе, кажущимся маленьким и смотревшего себе под ноги, в то время как два мальчика постарше дразнили его. Луи до сих пор не знает, что вызвало в нем такую злобу. Возможно, дело было в том, что он понимал Гарри, понимал мальчика, который так открыто скучал по своей маме, звонил ей каждый вечер перед сном и притворялся, что всё в порядке. Может быть, дело в том, что Гарри — тот тип людей, которых Луи хочет защищать, с этими большими оленьими глазами, кудряшками и стеснительностью. Или, может, Луи просто нужен был друг, в качестве которого отлично подошёл бы его сосед по комнате на четыре года. В чём бы ни была причина, Луи уже шёл по двору как раз в тот момент, когда старшие дёргали Гарри за рубашку. Они насмехались над ним, называли стипендиатом, спрашивали, после кого ему досталась его одежда. Луи оттолкнул их пригрозив, что если еще раз увидит их рядом с Гарри, то сломает им руки. Гарри смотрел на него, вытаращив глаза, в то время как один из мальчиков засмеялся и ещё раз толкнул его. Поэтому Луи сделал благородное дело ударил его. — У тебя было столько неприятностей, — посмеивается Гарри, — Ты где-то месяц отсиживал на наказании по субботам. Я был уверен, что они исключат тебя. Не мог поверить, что ты заступился за меня, но ты всегда это делал, Луи. Ты всегда заботился обо мне, когда я в этом нуждался. Луи улыбается и пожимает плечами. — Не знаю, что и сказать, Гарри, тебя было легко полюбить. Мы были так близки, почти зависимы друг от друга. Помнишь то первое Рождество? Я приехал к тебе и провёл тут две недели только потому, что очень скучал. — Да, — хихикает Гарри, глядя на письмо, после чего прочищает горло, — Я… Луи, когда я сказал, что мы плохо влияли друг на друга, думаю, ты не понял. Это не в том смысле. Ни на секунду я не пожалел о том, что у нас было. Не могу представить, кем бы я был сейчас, если бы не вырос вместе с тобой. Я просто имел ввиду, что мы были зависимы друг от друга, как ты и сказал. Я был так молод и так влюблён, что готов был бросить всё ради тебя, и ты чувствовал то же самое, и мы просто… разорвались. Мы были детьми, Луи, понимаешь? Прошло уже достаточно времени, чтобы я оглянулся назад и сказал: «О чем, черт возьми, мы думали? Мы не должны были так влюбляться друг в друга». Луи не может сдержать маленькой улыбки. Гарри понятия не имеет, насколько он прав. С другой стороны, он всегда был самым умным, так что Луи не должен быть удивлён. — Но я был влюблен, — отвечает он, гордясь тем, что его голос не дрогнул, — И сейчас тоже. Я так же люблю тебя, как и тогда. Гарри краснеет и опускает голову. —Теперь всё по-другому, — говорит он, словно пытаясь убедить в этом и самого себя, — Мы теперь совсем другие люди. — Я все еще люблю тебя, — утверждает Луи, — Не такие уж мы другие, Хаз. Ты — это ты, а я тот, кем и был, когда только влюбился в тебя. Мне жаль, что я хоть когда-нибудь позволил тебе подумать, что это может измениться. Гарри больше ничего не говорит, только посмотрел на Луи и слегка кивнул. Он шмыгает носом, и Луи стыдно из-за того, что заставил Гарри стоять здесь на холоде. — Мне нужно идти, — неохотно говорит Луи, — Просто прочти, ладно? И дай мне знать, что думаешь. — Обязательно, — обещает Гарри. — Ладно. Ну, пока, Гарри. — Пока, Луи. Похоже, Гарри разрывается между желанием вернуться в тепло дома и пойти за Луи. Последний тоже не знает, что из этого ему нужно. В конце концов, Луи разворачивается и уходит. Он заставляет себя не оглядываться, и молится, чтобы это не было их последним «пока».***
У Гарри не было возможности открыть письмо до поздней ночи. Теперь, когда Джемма на работе, он остался один на один с мамой, которая готова расспросить всё о его личной жизни. Как только он возвращается домой, замерзший и сопливый, они садятся за кухонный стол, и мама вытягивает из него все подробности. Энн продолжает повторять, что они оба должны, по крайней мере, снова стать друзьями. Единственная проблема в том, что Гарри не уверен, сможет ли он когда-нибудь быть другом для Луи. Разумеется, они были друзьями в течение двух лет, но они, можно сказать, были парой даже тогда. Гарри никогда не обнимался с другими своими друзьями так, как он обнимался с Луи. Он никогда не крал свитера своего друга для того, чтобы весь день пахнуть его одеколоном, как это было с одеждой Луи. Он никогда не сидел на коленях у своих друзей, не позволял им засыпать у себя на груди во время просмотра фильма, не целовал их в висок, когда они хорошо справлялись с уроками. Гарри не знает, кого они с Луи пытались тогда обмануть. Они были ужасно очевидны в своих чувствах, даже до того поцелуя в библиотеке, который всё изменил. Когда Гарри наконец удаётся избавиться от пыток матери, он оказывается в своей старой комнате сидящим на кровати и уставившимся на конверт. Он лежит посередине, спереди исписанный неаккуратным почерком Луи. Гарри не хочет открывать его, не хочет читать его содержание, которое, без сомнения, разобьет его сердце ещё больше. Гарри задаётся вопросом, где же Найл, который разорвал бы бумагу зубами, когда он действительно нужен. После пяти минут пристального разглядывания, обдумывания наихудших возможных сценариев и попыток заставить свои руки перестать дрожать, Гарри протягивает руку и открывает его. Он удивляется, увидев внутри не одно, а два письма. Одно гласит: «прочти это первым», и Гарри читает. Оно более старое, помятое, и полно зачеркнутых слов. Почерк торопливый, и Гарри чуть не плачет, когда начинает читать. Гарри, малыш, куда ты ушёл? Я расспросил всех наших друзей, но никто тебя не видел. Я даже простоял около твоего универа столько, чтобы не показаться жутким, но и там не смог тебя найти. Детка, где ты? Твоя сестра просит дать тебе немного времени, но у меня его нет. Я беспокоюсь о тебе, мне нужно знать, что ты в порядке. Я должен извиниться за то, что сказал тебе, Гарри. Ты никогда не сдерживал меня ни от чего, никогда. Я не хочу, чтобы ты так думал. Ты единственный человек в моей жизни, который безоговорочно поддерживал мою глупую мечту с тех пор, как мне было 14. Твоя любовь никогда не сможет сдерживать меня от чего-то. Быть самим собой и любить тебя важнее, чем получить роль в фильме. Я хочу, чтобы ты это знал, дорогой, пожалуйста. Если ты найдёшь это, а меня здесь не будет, позвони мне, пожалуйста. Я чувствую себя беспомощным, всё, что я могу сделать, это оставить письмо здесь и надеяться, что ты найдёшь его. Я могу отказаться от этой роли, Хаз, мы можем разобраться, даже если я от неё не откажусь. Ты — всё для меня, дорогой. Пожалуйста, возвращайся домой. Я жду тебя. Всегда буду тебя ждать. Я люблю тебя до Луны и обратно, всегда. -Луи Гарри заканчивает читать, икнув сквозь слезы. Он чувствует себя полным дураком. Если бы он подождал ещё несколько дней, если бы он просто продержался, Луи вернулся бы за ним. Он знал, что Луи не бросил бы его так, и всё же позволил себе поверить в это. Бог знает как бы они жили сейчас, если бы он просто немного подождал. Но в этом и проблема, думает Гарри. Если бы Луи извинился, что тогда? Отказался бы он от фильма, ставшим его большим прорывом, от фильма, благодаря которому он получил награду и заслужил внимание всего мира? Неужели Гарри пошёл бы за ним, отказался бы от своих собственных целей ради Луи, от своего диплома и писательства? Или бы они что-нибудь придумали. Смогли бы придумать? Гарри не знает. Он берёт другое письмо. Оно поновее, очевидно, недавно написанное, и почерк Луи изменился на более разборчивый. Гарри, Я собираюсь поехать к тебе домой, чтобы отдать это письмо, и я не могу решить, ужасная ли это идея или нет. Найл, кажется, думает, что широкий жест — единственный выход, но лучше, чтобы ты просто прочитал это письмо. Есть кое-что, что ты должен знать. Увидев тебя в месте, где я впервые влюбился в тебя, многое вернулось в память. Я провел последние годы, скрывая все чувства, притворяясь, что мне плевать, что моё сердце полностью не разбито. У меня до сих пор перехватывает дыхание от тебя, Гарри, даже спустя годы. Мне было больно видеть тебя с кем-то другим, но ты так и хотел, и я не могу винить тебя за это. На твоем месте я бы возненавидел меня. Я тоже ненавижу себя, если честно. Но я не знаю, что было хуже: видеть тебя с кем-то или узнать, что всё это было неправдой, и ты далеко не так счастлив, как показывал. Может, ты тоже немного притворялся, love. Может, ты до сих пор это не пережил, как и я. Ты был прав насчет того, что сказал, когда прочитал мне своё письмо. Это было немного нездорóво, и теперь я это вижу. Я бы никогда не позволил тебе отказаться от своих целей, Гарри, и ты это знаешь. В то же время и ты никогда бы не дал мне отказаться от моих собственных. Наверное, это было просто не то место, не то время. В любой другой жизни, в любом другом мире, возможно, ты всё ещё мог бы любить меня. Может, и в этой жизни ты ещё сможешь. Я люблю тебя, Гарри, это не изменилось. До Луны и обратно, да? Это довольно долго (хотя я не знаю, насколько долго, но ты точно знаешь, гений). Ты был лучшей частью моей жизни. Сейчас у меня есть то, благодаря чему я должен чувствовать себя счастливым, но это ощущается неправильно. Мне кажется неправильным не делить с тобой свою жизнь, как мы всегда планировали. Я тоже прочел в этом письме свои цели, а у меня их было всего три. Одна из них — выйти за тебя замуж. Мы были молоды и глупы, признаю, но я помню, как был уверен насчёт этого намерения. Стать актером, добиться успеха — были в то время несбыточными мечтами. Выйти замуж за Гарри Стайла — неизменным будущим. Быть твоим было данностью. То, что будет дальше, зависит от тебя. Я люблю тебя, Гарри, я так же безнадежно влюблен в тебя, как и тогда, когда мы были детьми. Я не стану умолять тебя вернуться, и я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым, если ты этого не сделаешь. Теперь мы старше, умнее, и можем решить эту проблему лучше, чем когда нам было по восемнадцать. Здесь не должен стоять выбор между нашими карьерами и друг другом; мы не должны впечатлять никого, кроме нас самих. Должно быть так, как ты чувствуешь, дорогой. Что ты чувствуешь? Я уезжаю 28 декабря. Если ты не хочешь меня, я не буду тебя винить. Если да, то, пожалуй, я лучше всего скажу: пожалуйста, возвращайся домой. Я жду тебя. Я всегда буду тебя ждать.***
Гарри врывается в квартиру, во весь голос выкрикивая имя Найла и хлопая за собой дверью. Он слышит испуганный звук, исходящий от Найла, что вполне ожидаемо, учитывая, что Гарри должен был вернуться только в январе. — Господи, — бормочет Найл, открывая дверь спальни и показываясь наружу. Он трет глаза и хмурится, когда видит, что Гарри роется в гостиной. Гарри знает, что выглядит как сумасшедший: он не спал ни минуты, пока ехал на поезде сюда, и почти не спал с тех пор, как Луи оставил ему письмо два дня назад. Оказывается, очень трудно достать билет, когда все сразу возвращаются с каникул, и Гарри сел на первый поезд, который только смог найти. Сегодня 28 декабря, и ему нужно домой. — Найл, — бросает Гарри через плечо, опустошая картотечный шкаф, — Когда я переехал сюда, у меня был ключ, где он? — Дружище, чего? — хрипит Найл. Гарри резко оборачивается, чтобы посмотреть на него. — Ты сказал Луи, что мы врали, — говорит он. Найл мгновенно выглядит бодрее. — Что происходит? — Луи написал мне это гребаное письмо, — говорит Гарри, продолжая рыться в ящиках стола, — Со словами, как сильно меня любит, что мы всё уладим, просит вернуться домой. Но я, блять, не могу вернуться, если у меня нет ключа, не так ли? Где он? Когда Гарри снова оборачивается, он видит Найла, смотрящего на него широко раскрытыми глазами. — Ты… правда? Вот так просто? — Что значит «вот так просто»? — спрашивает Гарри, перебирая груды старых курсовых работ. Найл фыркает, вскидывая руки в воздух, как будто всё это смешно. — Никаких широких романтических жестов? — визгливо спрашивает он, — Не побежишь за ним в аэропорт и не погонишься за самолетом? Гарри серьезно смотрит на своего лучшего друга. — Ты чокнулся? Я бы даже не смог проникнуть в аэропорт, чтобы догнать его, ты знаешь, какой сейчас год? Найл стонет. — Ты хуже всех, — говорит он, — Я хотел грандиозный жест, Гарольд, я хочу, чтобы в моей квартире разыгралась романтическая комедия. Я хочу расслабиться и поедать попкорн, наблюдая, как вы вдвоем всё выясняете. — Здесь нет ничего смешного, Найл. Найл вздыхает, но подходит к нему, просматривая старые бумаги, счета и забытые рукописи. — Это немного смешно, — говорит он, — То есть, что вся эта ситуация нелепа, согласись. Вы с Джеймсом Бондом были вместе три года. — Он Луи, а не Джеймс Бонд, — ворчит Гарри, — И он уедет сегодня, если я не успею. Это вдохновляет Найла ускорить помощь в поисках. Они перебирают все старые вещи Гарри, пока он, наконец, не находит ключ. Тот был на самом дне его ящика, спрятанного глубоко под лестницу, где хранятся их старые фотографии с Луи. Ключ светится золотым на фоне деревянного стола, с сине-зеленым брелком, который Луи сделал для Гарри в шутку, когда они переехали в квартиру. Гарри поднимает ключ высоко в воздух, как трофей, и Найл громко кричит. — Стайлс! Иди за своим мужчиной. Гарри усмехается и кладёт ключ в карман. Он смотрит на время и видит, что уже полдень. — Мне пора, — говорит он, вскакивая на ноги и хватаясь за пальто и шарф, — Спасибо, что отнесёшь мои вещи! Найл успевает только крикнуть: — Подожди, что? Но Гарри уже захлопнул за собой дверь и побежал. Квартира, которую они с Луи делили в течение года, находится всего в нескольких кварталах от его университета. Луи специально выбрал именно её, чтобы он мог ходить на занятия с Гарри и иногда вместе обедать. Гарри иногда проходит мимо этого места по мощеным улицам, когда они с Найлом и их друзьями из университета выходят выпить. Он не может поверить, что Луи оставил эту квартиру, не продал её вместе со всеми воспоминаниями внутри неё. Первый день в ней они спали на матрасе в гостиной, когда грузчики опоздали на день. Они пили с одной дешевой бутылки вина, закусывая китайской едой, хихикали и чувствовали себя более взрослыми, чем были на самом деле. Гарри обставлял каждую комнату по своему вкусу, с гордым чувством, что в квартире ощущается домашняя обстановка. Луи готовился к прослушиваниям в гостиной, расхаживая по старым деревянным полам, на которых чуть не образовались от этого дыры. Гарри ждал в спальне результатов своего первого семестра в университете. Однажды вечером Луи пришёл домой и сказал, что получил роль в фильме, и вид у него был встревоженный. Гарри плакал, швырял вещи, говорил Луи, что если он хочет уйти, то должен просто это сделать и перестать делать ему больно. Луи тоже был со слезами на глазах, говоря, что уйдёт. Гарри провел две недели, рыдая на их кровати, звоня Луи, но его звонки не доходили, потому что тот был в другой стране. Он надеялся, что Луи вернётся. Дальше было прощание с их квартирой, которую они сделали своим домом. Закрыв за собой дверь и опустив голову, чтобы люди на улицах не видели его заплаканное лицо, Гарри шёл на встречу со своим новым соседом по квартире. Гарри легко входит в здание и бежит по четырем лестничным пролетам на самый верхний этаж. Дверь в квартиру не изменилась, номер на ней немного кривоват, но Гарри всегда говорил, что это добавляет изюминку. Когда он лезет в карман, ему кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди. Ключ легко проскальзывает в замок, который через секунду открывается с щелчком. Гарри делает глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках, и толкает дверь. Всё выглядит по-прежнему, с удивлением отмечает он. Их диван все еще на том же месте, телевизор тоже. Кухня почти не тронута, кастрюли свисают с крючков на полке над раковиной. Гирлянды, которые повесил Гарри, до сих пор огибают их окна, хотя они уже не работают, наверное. Кажется, всё покрыто тонким слоем пыли, как будто здесь всё оставили как есть на все эти четыре года, в ожидании возвращения своих хозяев. Гарри нужно пару секунд, чтобы это переварить, после чего он понимает, насколько здесь тихо. Начинается паника, и он кричит: — Луи? Ответа нет. Глаза Гарри округляются, и он бросается к двери их спальни. На кровати другие простыни, новое покрывало, но она пуста. Ванная тоже. Луи здесь нет. Он снова ушёл. Ушёл, и больше не вернётся. Без осознания своих действий, Гарри падает на кровать и всхлипывает. После всего, после того уик-энда в Уилларде, после лжи, поцелуя и ссоры- всё это было напрасно. Может, ему и правда стоит поехать в аэропорт, попытаться догнать самолёт, который снова увезёт Луи далеко от него. Может, именно это он и должен был сделать в прошлый раз — не дать Луи уйти от него. Он плачет так сильно, что едва может дышать, и не слышит ничего, кроме шума крови в ушах. Нельзя сказать точно, сколько он лежал так, свернувшись калачиком на их старой кровати, точно так же, как и четыре года назад, когда Луи ушёл в первый раз. В какой-то момент он чувствует руку на своей спине. Гарри выдыхает, приподнимается и видит, что Луи сидит на кровати рядом. На секунду он подумал, что это игра воображения, но когда он протягивает руку, Луи всё ещё здесь. Луи здесь, встревоженный, нежно проводящий рукой по спине Гарри, будто не знает, можно ли ему прикасаться, говорит что-то, чего Гарри не может понять. Не раздумывая, Гарри бросается к нему. Он забирается к Луи на колени и обнимает его, чтобы тот не смог снова уйти. Луи гладит его по спине, тихо шепча на ухо, пока Гарри пытается отдышаться. — Я здесь. Я здесь, дорогой, я никуда не уйду. Дыши, Гарри, просто дыши. Гарри утыкается лицом в плечо Луи. — Я думал, ты ушёл, думал, что ты оставил меня. — Нет, Гарри, — бормочет Луи, — Больше никогда, love. Я просто забежал в магазин, купить что-нибудь на обед. Ты выбрал удачный момент времени, милый. — Не уходи, — просит Гарри, впиваясь пальцами в спину Луи. Луи громко вздыхает и крепко обнимает Гарри. — Никогда, — обещает он, — Если ты этого хочешь. — Я никогда больше не хочу быть без тебя, — хрипит Гарри, и это всё, что нужно, чтобы у Луи тоже потекли слёзы. Одной рукой он зарывается в кудри Гарри, а другой обнимает его за талию. — Я тоже. Малыш, я не хочу тебя отпускать. — Тогда не надо, — отвечает Гарри. Луи смеется, всё ещё удерживая Гарри, и поворачивается, чтобы поцеловать его в щеку. — Прости меня, — шепчет Луи, — За всё, что я тебе сказал, за те годы, что мы потеряли. Ты никогда не сможешь понять, как мне жаль, Гарри, но я собираюсь провести каждый день до конца своей жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой. Гарри наконец отстраняется, но лишь настолько, чтобы прижать их лбы вместе. Он вбирает взглядом всё, начиная с красных глаз Луи и кончая отрощенной щетиной. Он мягко улыбается и проводит по ней пальцами. Многое изменилось, но Луи прав. Они были молоды и глупы, но не настолько, чтобы ошибиться в том, что нашли друг в друге лучшего друга и любовь всей жизни. Луи улыбается ему, с морщинками в уголках глаз. Гарри так сильно хочет поцеловать его там, что он и делает, потому что теперь может. Затем он наклоняется, чтобы поцеловать Луи в россыпь веснушек на его щеке. Он всегда говорил, что маленький треугольник из его родинок¹ — его любимое созвездие, красивее всех звезд на свете. — Я люблю тебя, — говорит Гарри, и ему становится легче на сердце от этого признания, — Я тоже никогда не переставал любить тебя, я был несчастным без тебя. Я хочу попробовать еще раз, я хочу всё исправить. Луи тянется за поцелуем. На этот раз их ничто не остановит, ничто не сможет разделить их теперь, когда Гарри снова в руках Луи. — Я тоже тебя люблю, — отвечает Луи, покрывая шею Гарри поцелуями, — Я так сильно люблю тебя, дорогой, больше всего на свете. Гарри улыбается. — До Луны и обратно? Луи поднимает голову и смеется. Когда их глаза снова встречаются, Гарри почти забывает о прошедшем времени. Это как снова быть двумя шестнадцатилетними подростками в комнате общежития, в попытках вести себя тихо, шепча друг другу признания сквозь подушку. — До Луны и обратно, — как всегда отвечает Луи. Гарри обнимает Луи за шею и прижимает его к кровати, растворившись в осознании того, что Луи снова принадлежит ему. Наконец они вернулись туда, где им самое место, где они всегда знали, что должны быть, даже будучи двумя упрямыми восемнадцатилетними подростками. Наконец они дома.