Любовь, которую мы сможем прожить

Весь день Ягыз занимался организацией похорон Селин. Тело должны были выдать только завтра утром, после проведения экспертизы. Прямо перед самыми похоронами, его должен был забрать Гёкхан. Лишь только поздно вечером, когда все формальности были улажены, Ягыз и Гёкхан снова встретились у особняка. Хазан, сопровождающая весь день Ягыза, поднялась к Эдже и оставила мужчин поговорить. Они долго стояли в молчании, даже не зная с чего начать разговор. - Ты не связывался с Синаном? – наконец-то Ягыз решился задать вопрос, который мучил его весь день. Он не мог допустить, чтобы брат не простился со своей любимой маленькой сестрой. - Я не смог до него дозвониться. Я звонил Ниль, но его у неё нет. Я не знаю куда он ещё мог пойти. Только и остаётся надеяться, что он услышит из новостей про похороны. Сюда он больше не придёт… - Почему? – во взгляде Ягыза были непонимание и тревога. - Отец прогнал его, сказал, что он ему больше не сын. Боль пронзила Ягыза. Больше нет семьи Эгемен. Вот сейчас она развалилась окончательно. Пусть это и не его семья, но он почувствовал непереносимую тоску. Несмотря на все унижения и страдания, что причинили ему отец и Синан, он никогда не хотел, чтобы так получилось. - Он обязательно придёт к Селин, не сможет не прийти, - как будто уговаривал себя Ягыз. Опять воцарилось молчание. Взгляд Ягыза устремился на окна мастерской и Гёкхан понял о чём хотел бы спросить брат. - Он так и не выходил, так и сидит в кресле. Я сказал ему о похоронах, он ничего не ответил. - Как Ясемин? – спросил Ягыз, он как будто стремился перевести разговор на другую тему. - Пока без изменений. Нас с дочкой не пустили к ней, мы видели её только через окно. Но и ухудшений нет, это ведь уже хорошо. - Дочка? Какая дочка? - Омрюм – дочь Ясемин, а значит и моя дочь. Я люблю Ясемин, ничто это уже не изменит, это есть и это навсегда. И Омрюм станет моей дочерью. Вот так вот. Гёкхан храбрился, говоря это, он всем своим видом стремился показать, что ему безразлично поймут ли его, примут ли его выбор. Но ему отчаянно хотелось, чтобы брат почувствовал его боль, не осудил за эту слабость, за эту безрассудную любовь. Ведь Ягыз и сам знал, что значит любить вопреки, наперекор всему. - Она поправится, обязательно выздоровеет. Держись за свою любовь. Борись за неё. Даже если нужно бороться с самой Ясемин, - грустная улыбка тронула сжатые губы Ягыза. Он уже развернулся и собирался уходить, но в последний момент повернулся к брату. - Будьте честны с дочерью, не лгите ей. Только так вы сможете стать семьёй, а ты стать отцом. Не повторяй ошибок господина Хазыма. * * * * * Хазан и Эдже склонились над колыбелькой маленького Озгюра. Обе возносили безмолвные молитвы Аллаху за то, что он сохранил жизнь невинному ребёнку. - Эжде, я должна тебе сказать. Я завтра пойду на похороны Селин. Хазан знала, что сестре будет это неприятно, быть может она не поймёт и осудит, но по-другому она не могла. - Я пойду туда, чтобы быть с Ягызом, я не могу иначе. Постарайся меня понять, если сможешь. Эдже взглянула на неё долгим взглядом, в нём читалось то, что она принимает решение сестры, поддерживает его. - Эдже, маленькая моя малышка! Когда ты успела стать такой мудрой и чуткой? Как же ты повзрослела, какой путь прошла…Спасибо тебе за всё! Я люблю тебя, сестричка! «Я должна рассказать ей о нашем отце. Она взрослый человек и должна знать правду. Но не сегодня. Нам обеим нужно набраться сил.» - И я люблю тебя! Сёстры обнялись. Каждая из них была благодарна судьбе, что та дала им друг друга. - Спасибо тебе за то, что ты всегда слушала меня, что так помогла нам. Не осуждала, дала возможность говорить. - Да, а ещё я всеми силами пыталась открыть вам обоим глаза. Терпение мне, терпение! – Эдже заговорщически улыбнулась. - Нам обоим? Ты всё давно знала, значит. Ты и с Ягызом говорила? Ты про разговор в Агве? - Хазан спросила смущаясь. - Про него и не только. Мне пришлось за ним побегать, пытаясь пробить стену Господина Холодильника. - Он не такой, не говори так, - сказала Хазан с упрёком. - Ой, ладно, только ты можешь его так называть. Это у вас такие ролевые игры? – глаза Эдже блеснули искорками веселья. Хазан ещё сильнее покраснела, она всё не могла привыкнуть так открыто говорить про Ягыза, про них как про пару, как про что-то единое, не вызывающее сомнения, естественное. - Сестрёнка, я так счастлива, я просто не могу поверить в то, что мы вместе. Я могу смотреть на него не таясь, не скрывая взгляда, могу говорить с ним глазами, громким голосом, душой, телами. Могу касаться его. У меня всё сжимается внутри, когда он рядом. Я так хочу целовать, ласкать его, - Хазан резко умолкла, устыдившись своей откровенности, своих смелых и дерзких слов. Она спрятала лицо в ладонях. - Я себя не узнаю Эдже. Никогда я не чувствовала так. Я даже и представить себе не могла, что может быть так. Я не могла представить себе, какая она любовь. Какой же я была дурой, упёртой дурой! Сначала цеплялась за свои обиды, отнеслась с предубеждением, даже выслушать не могла. Потом цеплялась за свои выдуманные чувства к Синану. Как я вообще могла думать, что люблю человека, которого я даже не знала? Я довольствовалась жалкой каплей чувств Синана, а передо мной был целый океан. Была такой гордой, что даже не хотела признавать очевидное, а ведь я могла всё давно понять! Ведь он многие месяцы назад стал для меня самым дорогим, стал особым для меня, я даже не могла представить, что могу его потерять. Я отчаянно хотела быть с ним рядом. Мне было так важно слушать его, смотреть на него, ловить каждый его взгляд. Но мне было легче прятаться, лелеять свою глупую гордость, - всё это Хазан произнесла взволнованным охрипшим голосом, не отводя ладони от лица. - Я не достойна его, Эдже…не заслужила любви такого человека. - О, вот уж нет! Я не позволю тебе заниматься самокопанием. Он полюбил тебя, давно, всю, такую как ты есть. Принял тебя со всеми ошибками, сомнениями. Уж не тебе решать. Всё-таки выбору такого человека можно доверять, чего-то ты да стоишь, сестрёнка, - Эдже откровенно веселилась, она была так счастлива за сестру и не могла ей позволить грустить. - Вы оба как никто другой заслужили ваше счастье. Благодаря вашей любви я поняла какая она любовь. Любовь прощает, терпит не мечется из стороны в сторону, доверяет без слов. Что бы ты ни сделала, Ягыз никогда бы не стал мстить тебе, выслушал бы тебя, от всего сердца постарался бы понять и принять твой выбор. В словах Эдже было столько горечи. Хазан обняла сестру, начала гладить её волосы, стараясь успокоить, взять на себя часть её боли. - Вы с Ясином были ещё совсем детьми, незрелыми и горячими. Теперь то ты это понимаешь? Он совершил страшные ошибки, сделал непростительные вещи. Но вы навсегда связаны друг с другом. Не лишай сына отца, не скрывай от него кто его отец. За ложью следует ещё большая ложь. У вас вся жизнь впереди, кто знает, может это только начало пути и вы сможете пойти друг другу навстречу. - Ты думаешь, что мне стоит дать ему ещё один шанс? Я не смогу… - Нет-нет, уж точно не сейчас. Тебе нужно думать о себе и о сыне. Ты должна сначала построить свою жизнь. А уж от него зависит какие выводы он сделает, дождётся ли тебя, будет ли отцом своему сыну и опорой тебе. Он так молод, не ставь на нём крест. Эдже глубоко вздохнула. Её большие прекрасные глаза были задумчивы, но в них не было больше такой боли. Она примирилась с тем, что их история с Ясином не похожа на её детские представления об идеальной любви. Нужно много сил, терпения, работы вложить в себя и в свою любовь. Сейчас она отпускает все сожаления о прошлом, позволит себя жить своим настоящим и будущим. - Мне нужно бежать, Ягыз ждёт меня уже, наверное. - Я заходила в твою комнату, ты забрала все свои вещи. Ты будешь жить у него? А мама знает об этом? – лукаво посмотрела на сестру Эдже. - Я еду к нему, буду жить с ним. Мама меня не сможет остановить. Госпожа Фазилет как будто услышала, что сёстры говорят о ней, и появилась в дверях комнаты. - Девицы, всё ли обсудили, посекретничали? Эдже, тебе надо спать, отдыхай пока можешь, а ты Хазан иди в свою комнату. - Мама, я уезжаю сейчас с Ягызом. Он меня ждёт. Завтра увидимся. - Дочур, ты меня в могилу свести хочешь? Никуда ты не поедешь! Отпущу я свою овечку к этому волку. - Мама, не говори, не напрягайся попусту. Я всё решила для себя. Я ему нужна сейчас. Как я его оставлю? Пойми ты уже…, - Хазан вышла из комнаты. Госпожа Фазилет решила промолчать. Пока промолчать. Надавить на неё сейчас невозможно, вон как глаза загорелись, как будто саму жизнь из её рук вырывают. «Ох, не к добру, Аллах видит! Как у него глаза огнём полыхают, когда он смотрит на мою козочку! Столько ждал, сейчас то поди не будет. Только вид делает, что он Холодильник. Господин Кипятильник! А моя то дурочка совсем наивная! Растает! А если слово ей ласковое скажет, глазами печально посмотрит, приласкает. Точно растает! Надо надавить на него, пока не поздно. Этого так не заставишь сделать предложение. Будет сложно. Это тебе не Синан. Но и я ведь не просто так госпожа Фазилет.» Эжде, увидев уже знакомое решительное выражение лица матери. Не на шутку насторожилась. - Что ты задумала, а? Мама, не вмешивайся ты! Не достаточно ты ещё натворила? - Ах, глупая ты моя доченька, глупая! Жизнь тебя не учит, да? Мне одного уже в подоле принесли. Второго мне ещё принесут! - Мама! - Разве они не любят друг друга? Вот пусть и женятся! Что тут такого, чего тянуть? Не ты ли сводничала? Вот и помоги теперь матери! - Да они же только воссоединились! Им что по-твоему завтра жениться? - Лучше бы сегодня! Завтра и поздно может быть, так-то вот. Сестра твоя голову совсем потеряла, к огню стремится. Он посмотрит, пальцем поманит и забудет твоя сестрица и про честь, и про гордость, и про материнский наказ. Оф, не к добру, не к добру! - Ты не знаешь Ягыза, мама? Не знаешь его чувств? - Все мужики одинаковы, уж поверь мне. А ты вон всё такая же наивная, глупая твоя голова. - Ягыз – мужчина, и не святой, но он никогда не причинит зла сестре, он для неё всё сделает. Через себя переступит, а её сделает счастливой. Не дави на них, прошу тебя. Фазилет закатила глаза и вышла из комнаты. Эдже хотела было позвонить сестре, предупредить её, но решила сделать это завтра. Сегодня у них и так был сложный день.