.

Well, you're on the shit list, Thrust and twist, twist and screw, You gave me a bad review. And maybe you think that it's all just water under the bridge, Well, my UNfriend, I'm the type that holds a grudge... (с)"Nick Cave and The Bad Seeds", "Scum".

Может, чернокожий, затравленно и обреченно следящий за переводящим дыхание Диксоном уже заплывшими от пришедшихся по ним ударов глазами, блестящими от навернувшихся от боли слез и покрасневшими из-за проступившей на белках густой алой сетки полопавшихся капилляров, и сказал бы давно уже место расположения так заинтересовавшей главнюка павшей военной базы, только вот однорукий, не из лучших, разумеется, побуждений решив хоть в этом случае дословно выполнить все указания главнюка, заранее налепил тому на рот широкую полосу серебристой изоленты, из-за которой пленник мог выдать одно только отчаянное протестующее мычание. Мерл и сам говорить перестал некоторое время назад: чужак и без того лучше однорукого помнил, чего именно от него требуют, да и дыхание так сбивалось куда меньше... Военный уже выглядел крайне паршиво, несмотря на то, что к так услужливо оставленной Губернатором ножовке Диксон так и не притронулся: с левой удары все еще выходили слабыми, смазанными и недостаточно убедительными, как бы Мерл ни пытался это исправить, слой металла на обрубке правой руки все-таки бьет не хуже кастета, а градоначальник прямо заявил, что совсем не нуждается в сохранении товарного вида чужака. Выбитых зубов на полу не валялось только из-за того, что все они все еще оставались в заклеенном скотчем рту пленника, если тот все не проглотил еще ненароком. А судя по тому, что короткий сдавленный вой чернокожего от одного из особенно сильных ударов вдруг прервался приступом судорожного кашля, особенно мучительного из-за широкой полосы изоленты, затруднившей даже просто дыхание, без этого уж точно никак не обошлось, и в желудке бывшего копа уже переваривалась пара-тройка его собственных зубов. На сунутую ему под нос карту штата чернокожий, парализованный ужасом в ожидании очередного удара, секунду смотрел так, будто не понимал, что это вообще такое - а потом надрывно замычал, исступленно мотая головой. И Мерлу удобней принять это за очередной отказ выдавать место расположения павшей базы, а не за сигнал о том, что по его же, Диксона, вине все, что может сделать военный - это на карту просто посмотреть... - Ну и упертый же ты ублюдок, - сквозь зубы выдохнул однорукий и, проследив направление взгляда чужака, отчаянно таращащегося на стоящий рядом стол, изо всех сил удерживающего опухшие и потяжелевшие веки поднятыми так, как вообще физически мог еще сделать, все-таки соизволил сунуть ручку в привязанную к подлокотнику грубо сколоченного тяжелого деревянного стула руку пленника. Опустить карту штата так, чтобы военный мог отметить на ней расположение интересующего главнюка объекта, правда, соизволил не сразу, а только отвесив ею, наскоро неаккуратно скатанной в трубу, несильный и почти безболезненный, зато достаточно унизительный подзатыльник чернокожему. Чужак, судорожно вцепившийся в ручку, как в последнее свое спасение, с опаской поднял глаза на нависшего над ним однорукого, и, может быть, это и заставило Мерла, едва мельком только взглянувшего на почти незаметное синее чернильное пятнышко на карте, прежде чем вернуть ту на стол, заподозрить ложь, со стороны чернокожего глупую, но для Диксона удобную и окончательно развязывающую руки... - Вот эту вот хрень заметил? - Чужак быстро закивал, вжимаясь в спинку стула, чтобы оказаться подальше от металлического протеза на искалеченной ножовкой правой руке, которой Мерл демонстративно помахал перед носом пленника. - Так оно не слишком впечатляет, да? - Испуганное недоумение в глазах чернокожего быстро сменилось пониманием и отвращением, когда Диксон намеренно медленно взялся за ремни, удерживающие протез на обрубке правой руки. - Догадайся теперь, кто вот это все сделал? - Стоило однорукому осторожно стянуть протез, как пленник брезгливо зажмурился - или же попросту не смог и дальше удерживать заплывшие глаза открытыми, давая Мерлу время размотать на культи свежую повязку, которые он все еще исключительно по привычке исправно и регулярно менял. В любом случае, от резкого удара тяжелым ботинком по голени глаза чужак все-таки открыл и надрывно замычал, наткнувшись взглядом на затянувшийся, но все еще до тошноты уродливый срез на запястье. - Что, никак не догадаешься? - С едким сожалением поинтересовался Диксон и, только удостоверившись в том, что если чернокожий еще хоть секунду будет видеть прямо перед лицом обрубок правой руки, его непременно стошнит, что из-за плотно заклеившей его рот изоленты закончится не иначе, чем удушением рвотными массами, нарочито неспешно и аккуратно принялся наматывать кипенно-белый бинт. - Представляешь, сам, - притворно доверительно сообщил однорукий чужаку, с неуместным облегчением следящему, как затягиваются на локте последние ремни протеза. - Из-за пары мудаков, вроде тебя, - настороженным и непонимающим взглядом чернокожий проследил, как Диксон шагнул к столу. - Ножовкой, вроде этой, - добавил однорукий, намеренно придирчиво оглядывая поднятый со стола инструмент, зубья которого блеснули в тусклом желтом свете единственной освещающей подвал лампы особенно хищно. Пленник замычал и отчаянно задергался на стуле, словно напрочь забыв от ужаса и запоздалого понимания собственных перспектив, как, стоило ему не так давно от собственной неосторожности и ослепляющей боли вместе со стулом повалиться на пол, он получил с десяток ощутимых пинков под ребра, прежде чем однорукий, приложив для того немалые усилия, все-таки вернул стул в прежнее положение. - И мне при этом, кстати, еще и невъебенно больно было, - заметил Диксон, не выпуская из руки ножовку, неловко поднимая со стола карту. - А на тебя-то мне вообще насрать... Не передумал еще, нет? - Чернокожий быстро поудобней перехватил выскальзывающую из пальцев ручку и, опустив глаза на подставленную одноруким карту, особенно аккуратно поставил на ней еще одну точку, рядом с первой, но на деле - на значительном от первого указанного им места отдалении. - Вот опять врешь же, - усмехнулся Диксон и, игнорируя исступленное протестующее мычание пленника, отложив карту в сторону, присел на край стола по левую руку от продолжающего лихорадочно мотать головой чернокожего. - Ну, ты скажи там, как передумаешь... Притихший было военный, оторвав от однорукого умоляющий взгляд, словно не до конца еще веря в происходящее, проследил, как пугающе медленно и неотвратимо к запястью его левой руки, грубой колючей и растрепанной веревкой примотанной к подлокотнику стула, опустилась ножовка. Опустилась и, на секунду над ним задержавшись, почти без нажима прошлась по руке, неглубоко взрезая темную кожу и выпуская из-под нее пунктирную линию капель крови. Недоверчивое тихое и низкое мычание отвернувшегося от собственной руки пленника разом стало вдвое громче и истошней, когда лезвие ножовки двинулось в обратном направлении, уже куда болезненней для чужака и куда уверенней. - Да заткнись ты уже! - Поморщившись, рявкнул Диксон, вынимая обагренное зубчатое лезвие ножовки из неглубокого кровоточащего пореза. Сдавленный вой осмелившегося все-таки взглянуть на поврежденную ножовкой левую руку чужака мгновенно послушно затих до скуления, надрывного, но почти благодарного... Намеренно лениво и неохотно однорукий поднял выскользнувшую из судорожно вцепившихся в подлокотник пальцев пленника ручку и, вернув ее чернокожему, снова подставил тому карту штата. - Не передумал, - констатировал Мерл, разглядывая на свет зияющую рядом с первой точкой дыру в карте, продавленную стержнем ручки, и под затравленным взглядом не решающегося вновь посмотреть на собственную руку военного, шагнул к столу. - Повезло тебе еще, - не заметив недоброй ухмылки Диксона, чернокожий издал тихое, недоверчивое и полное наивного облегчения короткое мычание. - Эта же куда острей той будет... Пленник отчаянно замотал головой, парализованный ужасом настолько, что продолжил невидящим взглядом вымаливать пощады у пустоты, где секунду назад стоял однорукий, снова присевший на край стола и примерившись, вернувший тонкое зубчатое лезвие точно в сочащийся кровью неглубокий узкий порез. От истошного воя чужака, с невесть откуда взявшейся силой задергавшегося на стуле в тщетных попытках вывернуться из-под ножовки, продвинувшейся в мясо до кости и ее только еще царапнувшей, зазвенело в ушах... - Вырубаться не вздумай, - в полсилы двинув закованным в металл обрубком правой руки по скуле подозрительно затихшего чернокожего, возвращая того к реальности, рыкнул Диксон. Кривясь от боли, пленник опустил совершенно пустой взгляд на остановившееся на секунду в порезе лезвие и непонимающе уставился на собственную кость, странную и незнакомую, забелевшую в открывающей рваные края ране. - Сука, - прошипел однорукий, отшатнувшись от все-таки повторно с грохотом повалившегося вместе со стулом грузного военного, выброшенной на сушу рыбой судорожно и неловко дергающегося на холодном полу. На мгновение оборвавшееся было отчаянное и совсем нечеловеческое уже мычание пленника продолжилось с новой силой, когда к ошарашенному внезапным падением чернокожему в полной мере вернулась боль от неаккуратно взрезанной соскользнувшим зубчатым лезвием руки. Ботинком раздраженно отогнав от себя покатившуюся по измаранному бурой лужицей свежей крови полу ручку и поймав себя на короткой смутной мысли о том, что он и понятия не имеет, откуда она вообще взялась, Диксон перешагнул через корчащегося на полу пленника и, отложив окровавленную ножовку в сторону, взялся было за спинку стула. Сквозь шум крови в ушах и обреченное, надрывное мычание чужака резкий металлический лязг был едва слышен, а о том, что по ведущей в подвал лестнице спускались, пугающе твердым и уверенным шагом, и догадаться даже было нельзя... - Готово? - Отрезвляюще спокойный голос Губернатора, мельком скользнувшего взглядом по дергающемуся на полу военному и больше не возвращающегося к этому мало интересующему его объекту, заставляет Мерла, прекратив лихорадочно припоминать, каким же именно образом ему уже удалось разок поднять рухнувший на пол стул с привязанным к нему пленником, с нескрываемым облегчением убрать обе руки от спинки стула и, поднявшись на ноги, изобразить из себя образцово-показательного подчиненного, передав главнюку карту в руки, а не швырнув продырявленной стержнем ручки бумажкой ему в лицо. - Два места указал, - сообщил однорукий напряженно вглядывающемуся в карту штата градоначальнику и, отступив на шаг назад, повернулся к притихшему пленнику. - Врет же мудак, - чернокожий взвыл еще до того, как в его живот снова врезался тяжелый ботинок. Губернатор скривился так, будто вдруг разделил с чужаком его боль, но его холодное "Достаточно" оказалось слишком тихо, чтобы достигнуть слуха подчиненного. - Хватит уже! - Спустившийся вслед за градоначальником Мартинес то ли времени с Диксоном куда больше провел, то ли просто уже бывал на его месте, но в любом случае знает отчего-то, что говорить с ним сейчас нужно куда громче, а вот напускное спокойствие как раз не сработает и будет излишним... - А вот это, по-моему, достаточно убедительно, - заметил Губернатор, щелкнув ногтем по прорвавшемуся под нажимом ручки месту на карте. Чернокожий закивал так же отчаянно, как не так давно мотал головой, умоляя Диксона все-таки не пускать в ход ножовку. - Да похуй, - выдохнул однорукий, опустив занесенную было для повторного удара ногу. - Что дальше-то? - В городе оставлять его уже нельзя, - размеренную речь главнюка прерывает на мгновение щелчок пистолета проверяющего, сколько в нем осталось патронов, латиноса: в Вудбери каждый отлично знает свое дело. И, кажется, Диксон тоже узнал свое... - Вывозить его за стену в таком состоянии - бесчеловечно, - Губернатор замолчал и, оторвавшись от изучения карты, испытующе и даже оценивающе как-то взглянул на шумно пытающегося отдышаться однорукого, только что в полной мере вдруг прочувствовавшего, насколько его дело в городе оказалось изматывающим... Быстрым, широким и уверенным шагом разведчик пересек подвал и плечом оттеснил Мерла от чужака. Морщась от вида скулящего на полу пленника, судорожно сжимающего и разжимающего онемевшие пальцы глубоко взрезанной лезвием ножовки руки, латинос прицелился и оглянулся на градоначальника, терпеливо ожидая, когда тот позволит ему совершить подобие "удара милосердия". Секунду подумав, Губернатор покачал головой. - Опять я? - Мрачно уточнил однорукий и, не дожидаясь, пока главнюк озвучит ответ, и так легко читающийся по выражению его лица, полез за оставленной ему после дежурства "Береттой", исключительно в отместку оттолкнув в сторону не особенно мешающегося ему латиноса обрубком правой руки. - Диксон, - окликнул Губернатор, отвлекая однорукого от и без того затруднительного выцеливания лба уже затихшего и обреченно зажмурившегося, но продолжающего неловко пытаться вместе со стулом отодвинуться от своего палача чужака, в котором, похоже, несмотря ни на что все еще истерично вопил слепой инстинкт самосохранения. - Патроны мы попусту не тратим, - Мерл оглянулся на осторожно сворачивающего карту точно по изначальным сгибам градоначальника. - А тебе нужно заново учиться стрелять... Губернатор отступил к лестнице слишком выразительно и красноречиво, чтобы Диксон не понял, что тот освободил ему место у дальней от пленника стены. - Так-то как раз я куда больше патронов к хуям истрачу, - вполголоса предупредил однорукий, без лишних возражений шагнув на указанное ему место и, для верности подперев локоть левой руки обрубком правой, прицелился. Выстрел, неожиданно громкий в повисшей в подвале тишине, напряженной и словно ожидающей, сколол со спинки стула щепку, хотя совсем уж неудачным точно не был: чернокожий хотя бы дергаться перестал. Второй выстрел пришелся на те краткие мгновения, пока оглушенный и звуком выстрела, и шоком затихший пленник, пытался понять, жив ли он еще или уже мертв, а если все-таки мертв, то когда, черт возьми, уже будет обещанный "свет в конце тоннеля", и почему все еще так больно и страшно... - Чисто сработано, - ободряюще хлопнув однорукого по плечу, нарочито беззаботным тоном заметил Мартинес, вслед за градоначальником поднимаясь по лестнице. - Быстро ты его расколол. - Слабак же попался, - Губернатор с интересом оглянулся на шагающих следом подчиненных, ожидая продолжения реплики Диксона. - И половины ведь не выдержал... - Мартинес понимающе покосился на изуродованную ножовкой руку Мерла и молча передал ему протянутое градоначальником бумажное полотенце. - На кой хер? - В принципе, это был не первостепенной важности вопрос: перед ним, как минимум, было еще и недоумение по поводу того, каким это образом он вообще вдруг оказался на кухне в доме Губернатора, и где он вообще всю дорогу был, раз по сторонам даже не смотрел, следуя за идущим привычным маршрутом главнюком... - Кровь на правой осталась, - коротко сообщил Губернатор, взглядом указывая на несколько бурых пятен, темнеющих на металле протеза. Благодарить главнюка за неожиданно легко стершее пятна крови полотенце Диксон не стал: в конце концов, по его же вине они вообще на протезе и оказались. - И на левой, - приглядевшись к комкающей испачканную салфетку руке, заметил Мартинес. Губернатор молча кивнул устало подпирающему спиной глухо ворчащий холодильник однорукому в сторону раковины. - Бухать будешь? - Бросив на градоначальника короткий взгляд и дождавшись от того понимающего кивка, с сочувствием спросил разведчик. - Нахуй, - не оборачиваясь, раздраженно бросил нависший над раковиной однорукий, прислушиваясь к сухому, страдальческому даже хрипу, вдруг полившемуся из открытого крана вместо ожидаемой и так необходимой воды. - Как знаешь, - без особенного сожаления пожал плечами Мартинес. - Да закрой ты этот гребаный кран, - поморщился латинос. - Потом отмоешь. Все равно комендантский уже, в темноте не видно будет, да и гражданские все дома сидят... - Цезарь, - перебил разведчика Губернатор, - с Гарри все наши колонки проверь. - Сейчас? - Уточнил латинос, с облегчением вслушиваясь в ночную тишину, особенно приятную после царапающего барабанные перепонки рычания водопроводных труб. Градоначальник молча кивнул, и разведчик страдальчески закатил глаза, зная, что положение его в городе вполне позволяет ему хотя бы адекватно реагировать на поручения начальства, многого требующего от подчиненных на благо Вудбери, но умело не переходящего определенных границ: от молча покинувшего его дом Диксона, например, Губернатор не потребовал и прощания...