.

There's a devil crawling along your floor... With a trembling heart, he's coming through your door. With his straining sex in his jumping paw, There's a devil crawling along your floor. And he's old, and he's stupid, and he's hungry, and he's sore, And he's lame, and he's blind, And he's dirty, and he's poor... Give him more. There's a devil crawling along your floor... (c)"Nick Cave and The Bad Seeds", "Loverman".

Тусклый холодный луч карманного светодиодного фонарика, без спросу и лишних разговоров прихваченного с тумбочки в коридоре дома Губернатора, отражается от белоснежного щита-стрелоулавливателя так ярко, что болезненно режет привыкшие было к темноте опасливо и напряженно притихшего города глаза... И это неумение или даже нежелание заметать за собой следы можно принять за очередную неприкрытую провокацию. Это, в конце концов, за провокацию принять очень удобно. Свернуть к отмеченному ярким пятном фосфоресцирующий в луче фонарика мишени дому, аккуратному, безликому и ничем не отличающемуся от прочих жилищ Вудбери, за исключением, разве что, приваленного к ступеням крыльца стрелоулавливателя и жесткого растрепанного веника обломанных сухих стеблей там, где мирные жители, которым не находилось в городе достойного занятия, содержали ухоженные клумбы, не так удобно и даже затруднительно из-за сильно сбивающего с дороги, отпечатавшегося на сетчатке округлого пятна, никак не гаснущего перед глазами, непрестанно пульсирующего и меняющего оттенок. И это тоже, кстати, вполне сойдет за брошенный вызов... Быстрые приглушенные шаги патрульных с каждой секундой становятся чуть громче, но Диксон чувствует за собой полное право за вопросы, ожидаемые и вполне резонные, но как никогда лишние, послать их куда подальше и не получить за это ни по морде, ни даже достойного ответа. К тому же аккуратно подстриженная крона низкорослого дерева, растущего поодаль от сухого шипастого трупа безнадежно загубленной клумбы, на первое время могла загородить ступившего на крыльцо мужчину от патрулирующих улицы защитников города, а левая рука уже потянулась к дверному звонку, пусть для этого и пришлось зажать карманный фонарик в зубах, а само движение вышло на удивление непривычным и неловким. Несмотря на общегородское строжайшее правило не шуметь с наступлением темноты, после второго нетерпеливого звонка где-то в глубине дома охранница сбежала по ступеням, громко топая по лестнице босыми пятками, в темноте спотыкаясь и сдавленно шипя на удивление грязные ругательства. Очередное проклятие быстро и незаметно трансформировалось в не самое гостеприимное шипение "Сейчас, секунду". Секунды, впрочем, девушке оказалось недостаточно, чтобы попасть ключом в замочную скважину и, со скрежетом его провернув, рывком дернуть на себя дверь. Это было и не удивительно: в конце концов, и в том, что стрелок из нее первоклассный, Хэйли тоже здорово покривила душой... Лучница оторопело замерла на пороге, старательно сдерживая очередной сонный зевок и, щурясь против направленного точно ей в глаза света карманного фонарика, недоверчиво и непонимающе вглядываясь в лицо непрошеного гостя. - А ты чего здесь?.. - Спросонья едва слышно, невнятно и хрипловато, озадаченно поинтересовалась девушка, механически оправляя просторную длинную заношенную футболку, в темноте совершенно неопределенного цвета, явно с чужого плеча и явно мужскую. - У тебя вода в доме есть? - Сжалившись над охранницей, ладонью прикрывающей слезящиеся от света глаза, под которыми темнели разводы плохо смытой туши, и переведя луч фонарика ей за спину, спросил однорукий, легко игнорируя заданный первым, понятный и логичный, но, опять же, показавшийся ему невероятно лишним и неуместным вопрос. Поспешно попытавшаяся было прокашляться, беззвучно и незаметно, лучница поморщилась от куда более хриплых слов, но попытки свои все-таки оставила, решив, видимо, что раз Диксон так легко сумел стерпеть звучание собственного голоса, то и ее сонная хрипотца для него точно не станет эстетическим шоком. - Часа три назад точно еще была, - секунду подумав, кивнула охранница и попытавшись еще разок оправить мешком на ней висящую футболку, заменившую девушке ночную сорочку, добилась только того, что ворот той чуть съехал с ее плеча. - Бывают тут такие перебои с водоснабжением... Ну, знаешь, с полгорода без воды сидит и строится в очередь в душ к более удачливой половине, - нарочито беззаботно забормотала лучница, пытаясь отвлечь внимание мужчины от проявления очевидных недостатков использования чужой футболки в качестве сорочки, быстро возвращая широкий ворот футболки в прежнее положение в ущерб хоть немного прикрытым было голым ногам, покрывшимся мурашками от впущенной в дом ночной прохлады. - Ты же за этим пришел? - Настороженно уточнила девушка и, прекратив неуютно переминаться с ноги на ногу, то ли просто оступилась, то ли отшатнулась испуганно, когда в затуманенную дремотой голову запоздало, но все-таки в полной мере пришло понимание того, кого именно к ней вдруг принесло среди ночи, но все-таки отпустила ручку двери и сделала небольшой шаг назад. И если даже не принимать его по невесть когда успевшей сформироваться привычке за провокацию, то приглашением в дом счесть можно, особенно когда шаги патрульных становятся уже тревожаще громкими... - Мог, кстати, еще к кому угодно из наших зайти, - сообщила лучница, отступая еще на шаг назад, но уже просто для того только, чтобы переступивший порог однорукий не снес ее с дороги. - И пораньше, кстати, тоже... - Пораньше не мог, - перебив охранницу, отрезал Диксон, едва удержав понесшуюся было к косяку и грозящую шумно в него врезаться входную дверь. - Вопросы еще будут? Хэйли, сжавшаяся было в ожидании грохота захлопнувшейся двери, молча безразлично дернула плечом, демонстрируя полное отсутствие интереса к тому, как именно однорукому довелось скоротать вечер, и огляделась так растерянно, будто дом, освещенный блуждающим холодным лучом светодиодного фонарика и полный оттого нечетких, зловеще пляшущих по стенам теней, был ей совершенно незнаком. - Разве что, через какую... в смысле, как ты мимо патрульных прошел... А вообще, да пофигу мне, честное слово, - зевнула девушка, привычным движением заправляя за ухо длинную прядь растрепанных темных волос. - Может, кстати, у меня тоже воды нет, - наконец сориентировавшись в собственном доме, охранница двинулась к кухне, легко выпустив мужчину из поля зрения только для того, чтобы в который раз скользнуть взглядом по нескольким в абсолютно хаотичном порядке висящим на стене грамотам, отблескивающим золотым тиснением и бликующим стеклом рамок в тусклом свете карманного фонарика. - Так, чего сюда-то пришел? - Переспросила лучница, споткнувшись о порог кухни, когда луч света, прежде направленный ей под ноги, скользнул по стене, выхватывая из темноты фотографию до зубовного скрежета раздражающе довольной и широко улыбающейся Хэйли, на пару-тройку лет младше нынешней, с плечистым молодым человеком по левую от нее руку и с невооруженным глазом заметной гордостью ее приобнимающим темноволосым с проседью мужчиной, немногим старше Мерла - по правую. Судя по тому, как крепко девушка на фотографии сжимала в руках серебристый кубок, утратить его она тогда боялась больше всего на свете. Судя же по тому, как ярко он в гордом одиночестве блестел на пустой книжной полке, необоснованно высоко над всеми грамотами прибитой к стене, ни черта с тех пор и не изменилось... - Где остальные живут, не знаю, а тебя стрелоулавливатель спалил, - Диксон не соврал, но разумно невысказанное сообщение о том, что ни к кому из прочих защитников города он и не собирался, как не собирался и зайти в душ, чтобы смыть с левой руки все-таки не окончательно еще наспех вытертые по дороге о джинсы бурые потеки высохшей крови чернокожего военного, чье тело, должно быть, только-только начало остывать в подвале дома главнюка, возможно, сильно изменило бы ситуацию. Ну, если Хэйли, конечно, была совсем уж невообразимо наивна или просто фатально тупила спросонья... - Охренеть же, какая логика, - закатила глаза лучница, обернувшись к подпирающему плечом дверной косяк однорукому. - Мог же и на Шуперта нарваться. Он был бы просто, блин, дико рад тебя видеть, - саркастично заметила охранница, под пугающе пристальным и тяжелым взглядом мужчины принимаясь снова нервно одергивать футболку, будто ничему ее жизнь не учила, а память у девицы была не лучше, чем у золотой рыбки. И было бы, кстати, очень неплохо, если бы все действительно оказалось именно так... - И вот на кой же хер Шуперту-то по мишени палить? Лучница, спросонья не сразу признав в сказанном неприкрытой издевки над ее способностями, секунду подумав, обиженно фыркнула и, молча отвернувшись, шагнула к раковине, чтобы проверить, оказалась ли она среди тех горожан, в чьих домах проблем с водой не было. Шипение и гулкий стук по алюминию тонкой струйки полившейся из открытого крана воды, подтвердили, что хоть в этом ей все-таки повезло... - Круто, - коротко констатировала Хэйли, от безделья принимаясь лениво водить указательным пальцем под поблескивающей в свете шарящего по стенам кухни карманного фонарика струей воды. - Провожать не буду, ну тебя нафиг, и сам не заблудишься, - обернувшись к мужчине, сообщила лучница, дернувшись было в качестве предупредительного выстрела брызнуть в того осевшими на пальце каплями воды, но мгновенно передумав, едва наткнувшись на тяжелый взгляд исподлобья. - Что-то больно охотно ты меня в дом впустила, - вполголоса усмехнулся однорукий, разглядывая спину ежащейся то ли от его взгляда, то ли от ворвавшегося с улицы холода вдруг затупившей черт знает над чем у раковины охранницы. И тому и другому, в любом случае, дверь она открыла сама. - Думала, что-то серьезное, - на мгновение явно замешкавшись, быстро пожала плечами девушка, закрывая кран. - Ну, там, кусаки в город прорвались, допустим, или что-нибудь в этом роде... - А там, оказалось, ничего серьезного, да? - Криво ухмыльнулся Диксон, подбрасывая на ладони легкий карманный фонарик, заставляя тонкую тень лучницы, растягиваясь, переползать на потолок - и мгновенно съезжать по стене на пол. - Так, просто, один, блядь, болтливый однорукий мужик... - Ты это лучше Мартинесу припоминай, - с опаской покосившись на отстранившегося от дверного косяка Мерла, пробормотала Хэйли. - Это же он тогда ляпнул, - не зная, куда деть глаза, охранница скользнула взглядом по столу. - А у меня, кстати, тут жуткий срач, - словно извиняясь за и не замеченный прежде беспорядок, смущенно выпалила девушка, поспешно и неловко поднимая со стола тарелку, хранящую еще на себе уже совершенно не аппетитные жирные разводы и крошки черт знает чего, что было у лучницы на ужин, чтобы с неожиданным и неуместным в повисшей над городом с наступлением комендантского часа тишине грохотом поставить ее в раковину и нервно побарабанить по столешнице ногтями, не зная, чем еще себя занять. - А мне вообще дохрена всего уже вашим припомнить можно, - заметил однорукий, подступая к лучнице, замершей у стола настороженно и словно ожидающе, но в любом случае уже в который раз слишком уж провокационно, еще на шаг ближе. Девушка вздрогнула и, оторвав одну руку от столешницы, прекратив отбивать по ней ногтями быстрый, почти сливающийся в один непрерывный гулкий звук ритм, без особой на то необходимости быстро заправила за ухо прядь растрепанных спросонья каштановых волос, на затылке шевельнувшихся под дыханием вплотную подступившего к ней мужчины. - "Вашим"? - с очевидно наигранным ехидством и неуместно громко уточнила охранница и тяжело сглотнула, пытаясь прочистить горло, когда ее голос вдруг сорвался на первом же слоге даже настолько короткого слова. - Да похуй же, - отмахнулся однорукий, небрежно грохнув жалобно и протестующе мигнувшим от удара светодиодным фонариком о столешницу. Луч света, обрисовавший на заляпанном стекле окна, открывающего не самый живописный вид на неосвещенную безлюдную улицу, лицо Хэйли, заострил черты свежего девичьего личика так неожиданно зловеще, что ей впору было взяться рассказывать какую-нибудь детскую страшилку. Вполне уместна для этого была и нависшая над охранницей неподвижная однорукая тень. А вот старательно сдерживаемая, но даже в неверном холодном свете светодиодного фонарика заметная, невесть откуда взявшаяся на лице разглядывающей собственное отражение лучницы, застывшей в настороженном ожидании дальнейших действий не торопящегося убирать левую руку от со стуком перекатывающегося по столешнице карманного фонарика мужчины, шальная какая-то улыбка была совсем не к месту... - Ты чего это? - Едва подавив нервный смешок, вполголоса спросила охранница, поворачивая голову так осторожно, будто и впрямь опасалась увидеть за своей спиной оскаленную клыкастую морду монстра из детских страшилок. И с недавних пор на что-то подобное действительно можно было наткнуться, а сделав хоть одно неверное движение - и пополнить даже ряды плотоядных уродцев... Но только вот возможно такое было исключительно вне прочных стен города-крепости, в котором монстры пусть и водились, конечно, но водились иные, свои, натасканные и выдрессированные. И их ряды пополнить тоже оказалось довольно просто. - Тупить заканчивай уже, - поморщился Диксон, с досадой отгоняя грохочущий по столу и непрестанно почти возмущенно мигающий светодиодный фонарик подальше. - Ну, взрослая все-таки девочка-то... Вон, и в дом среди ночи пустила, и в душ прямым текстом отправила... Лучница фыркнула, растерянно и попросту не находя слов, подходящих ситуации, разом вдруг прекратившей быть такой уж неоднозначной и неопределенной, стоило только ее озвучить, коротко обдав мужчину тревожащим ноздри, отчетливым прохладным запахом зубной пасты в теплом дыхании, щекотнувшем лицо однорукого... Но отворачиваться от мазнувших по ее щеке губ не стала и, секунду помедлив, на удивление сговорчиво и даже послушно повернула голову, прикрыв глаза и доверчиво подставляя приоткрытый, неуклонно и неудобно в поцелуе продолжающий растягиваться в улыбке рот. Видимо, и впрямь здорово заскучать успела в окружении своры "цепных псов" главнюка... Грубая, застиранная ткань растянутой футболки под ладонью левой руки контрастирует с гладкой теплой кожей бедра охранницы, не думающей вырываться и, напротив, чуть неловко протянувшей руку, чтобы, легко скребнув ногтями по шее мужчины, положить узкую ладонь на его затылок, даже неожиданно резко. Может, потому, что перехватившая в неполноценном подобии то ли объятия, то ли захвата лучницу под грудью правая рука ниже локтя вообще не чувствует ровным счетом ничего, кроме привычной тяжести толстого слоя металла на ней... И практически ничего и не меняется, когда правая, скользнув под футболку девушки, касается обнаженной кожи. Разве что Хэйли, расслабившаяся и совершенно разомлевшая было, заметно вздрогнув от почти болезненно холодного прикосновения металла, мгновенно прекратила улыбаться и быстро убрала с затылка однорукого ладонь, да и на поцелуй так охотно отвечать перестала, оставив губы разомкнутыми из одного только удивления. И это тоже ничего не меняет, потому что смявшая заношенную футболку левая все-таки чувствует обнаружившуюся под поистрепавшейся тканью мягкую, покрывшуюся мурашками кожу напряженно окаменевшей лучницы, испуганно открывшей глаза... И чувствует слишком остро и ярко, чтобы Диксон среагировал на протестующее мычание пытающейся отстраниться девушки до тех пор, пока воздуха, неожиданно тяжело и шумно проходящего в легкие, не становится слишком мало. - Руки, блин, при себе держи, - прошипела охранница, безуспешно пытаясь вывернуться из хватки однорукого и оправить задравшуюся футболку, и, осекшись, с силой прикусила губу и снова закрыла глаза, но уже от одного лишь осознания того, что она только что вообще ухитрилась ляпнуть, и что за это ей может грозить. - Одну-то при себе уже не удержал, - усмехнулся мужчина, прекратив оглаживать стройное тело лучницы только на секунду и только для того, чтобы прижать ту правой рукой чуть крепче и этим пресечь ее попытки вырваться, слабые и неубедительные, но довольно раздражающие. - Ломаться тебе не поздно уже, нет? - Едко поинтересовался однорукий, продолжая шарить левой ладонью по коже девушки, мелко вздрагивающей, но не решающейся больше даже поежиться, когда царапнувший под грудью шов сварки на металле протеза достаточно ясно намекает ей, что одно-единственное неловкое движение, и не важно, чье именно, вполне может грозить ей парой-тройкой сломанных ребер. Хэйли молча и крайне осторожно замотала головой, тщетно пытаясь убедить Диксона в том, что ломаться ей все еще не поздно. - Да не в первый же раз, в конце концов, - протянул однорукий, запоздало поймав себя на том, насколько сказанное вышло до смешного похожим на реплику Губернатора, вскользь тем брошенную и вдруг выхваченную слухом из его тихого разговора с Мартинесом. "Убивать ему, скорее всего, уже доводилось"... Латинос должен был тогда секунду подумать - и, не споря с начальством, уверенно кивнуть. Диксон должен был молча покинуть дом градоначальника, где делать ему было больше нечего. Если за разведчика Мерл поручиться не мог, то свое дело он точно выполнил до конца: незаконченных дел он в принципе вынести не мог, какими бы они ни были. Это и вытащило с крыши, заставив стиснуть зубы покрепче и продолжить перепиливать медленно крошащуюся под узким зубчатым лезвием кость, когда начала сильно подводить и левая рука, онемевшая и ослабевшая из-за потери крови... И случись Диксону, переступив порог губернаторского дома, вдруг оказаться в лагере под Атлантой, он ни секунды бы не медлил, прежде чем по мере сил и возможностей устроить в нем бойню. Потому что это стало бы достойным завершением дела, все еще незаконченного, несмотря на то, что кисть все-таки была отпилена, а уродливая рана даже успела уже закрыться. Потому что убивать ему теперь уже доводилось, и воспринимается это само по себе неожиданно не иначе, как индульгенцией на любое дальнейшее действие... - Диксон, - осторожно окликнула однорукого охранница, стремясь увернуться от касаний грубой ладони, но не осмеливаясь и дернуться лишний раз, - хватит уже, серьезно. - Шуметь не надо, - вполголоса предупредил мужчина, прислушиваясь к приближающимся шагам патрульных, - комендантский час все-таки... И то, что лучница, открыв было рот для крика о помощи, не без труда сквозь шумное дыхание Диксона вслушавшись в тишину спящего города и услышав в ней мерную поступь патрулирующих улицы бойцов армии Вудбери, то ли на секунду попросту растерявшись, то ли окаменев от страха, то ли оказавшись пойманной в так не вовремя для нее захлопнувшуюся ловушку из собственной гордости и желания быть в рядах защитников города, которые уж точно должны уметь за себя постоять и вообще не влипать в неприятности по собственной глупости, не издает ни звука, кроме короткого болезненного шипения сквозь зубы, когда шов на металле протеза вжимается в ее кожу чуть сильнее прежнего, не провоцирует уже, но окончательно развязывает руки. - Вот и умничка, - неразборчиво выдохнул однорукий, приникая губами к шее вздрогнувшей особенно заметно и брезгливо от него отвернувшейся девушки. Приторно сладкий запах духов тщетно попытавшейся было расслабиться - но напрягшейся от этого еще сильнее охранницы вполне ожидаемо не имеет ровным счетом ничего общего со вкусом ее кожи, одуряюще теплой и мягкой. Насчет быстрого, громкого и рваного дыхания девушки Диксон иллюзий не строит: в конце концов, просто не могло у Хэйли не сбиться дыхание в процессе ее неловкой и слабой, но отчаянной, почти самоотверженной битвы за свободу, затихшей было, но быстро возобновившейся под нетерпеливыми и не приносящими лучнице ничего, кроме неудобства и грозящего перерасти в слепую панику страха, прикосновениями ладони, шарящей по ее телу лихорадочно быстро и сильно, будто в попытке компенсировать то, что ладонь всего одна... Похоже, и впрямь память у девицы была не лучше, чем у золотой рыбки, да и простейших вещей она не понимала. Иначе бы и не дергалась лишний раз: с первого раза бы запомнила, как болезненно в кожу может врезаться сварочный шов на металле протеза, и поняла бы, что не самая лучшая это идея - пытаться вырваться, не просто не имея для того достаточно сил, но и пусть и неосознанно, но все-таки опрометчиво слишком уж дразняще елозя спиной по прижавшемуся к ней телу... Протестующее шипение сквозь зубы, застряв у лучницы в горле, сорвалось в короткое удивленное всхлипывание, и лучница замерла, настороженно пытаясь определить, что именно тяжело вжимается ей в поясницу. Будто всерьез надеялась, что и на этот раз это окажется "М9"... Этой короткой передышки, которую всхлипнувшая еще раз, но уже обреченно, ослепленная страхом охранница, сама того не ведая, так вовремя предоставила однорукому, Диксону, соображающему ничуть не лучше окаменевшей и, если верить нечеткому, жутковатому отражению ее бледного, но пылающего нездоровым румянцем лица в темном окне, крепко зажмурившейся в совершенно детской надежде на то, что все, на что она так старательно нарывалась едва ли не каждым своим словом и действием и на что все-таки нарвалась, вдруг прекратится, исчезнет и благополучно забудется, если она перестанет смотреть, лучницы, с лихвой хватает на то, чтобы нашарить на ее теле резинку нижнего белья и окончательно прекратившими слушаться пальцами неловко смять эту ненадежную, но досадную преграду. Тусклый луч холодного света брошенного на стол карманного фонарика мельком выхватил из темноты яркий рисунок на кипенно-белой ткани нижнего белья, стянутого с охранницы, мелко вздрагивающей, но в целом совершенно неподвижной то ли от отчаяния, то ли в попытке с происходящим смириться, то ли для того, чтобы набраться сил для продолжения своей молчаливой борьбы за свободу, исход который был заранее предрешен. И рисунок, обрати однорукий, слишком увлеченный отчаянной и неожиданно трудной битвой с ремнем на собственных джинсах, на него чуть больше внимания, показался бы ему просто озадачивающе детским, если бы мультяшная мышь с соскользнувшего на пол к ногам Хэйли лоскутка белоснежной ткани не скалилась так самодовольно и не демонстрировала всякому посмотревшему средний палец... - Ну не надо сейчас, - умоляюще всхлипнула лучница, пытаясь если не вырваться из хватки однорукого, то хотя бы от него отстраниться. - Пожалуйста, - пробормотала охранница и, рванувшись вперед от напугавшего ее короткого и в прерываемой только шумным дыханием Диксона тишине особенно остро резанувшего по барабанным перепонкам визга расстегиваемой молнии, с шипением втянула воздух сквозь зубы, болезненно приложившись животом о столешницу. И прикосновение постыдно неловко, но уверенно скользнувшей вниз по ее животу ладони мужчины оказалось для нее ничуть не приятней сильного удара о скрипнувший и чуть пошатнувшийся от этого стол: шипение охранницы прервалось испуганным хныканьем, и девушка судорожно сжала ноги, пытаясь избежать неприятного и болезненного контакта грубой широкой ладони с особенно чувствительной кожей, но в этом не преуспев и добившись только на мгновение утраченного равновесия из-за ее собственного нижнего белья, предательски стянувшего и спутавшего щиколотки и заставившего девушку на секунду бессильно повиснуть в не ослабляющейся хватке едва не до треска ребер прижимающего ее к себе искалеченной и закованной в слой металла правой Диксона. Свое очередное плаксивое, тихое и никак не достигающее слуха Мерла "Пожалуйста" Хэйли договорить не сумела, зажмурившись и стиснув зубы посреди этой короткой и уже совершенно бессмысленной реплики, чтобы не взвизгнуть, в безуспешных и наивных попытках нащупать под ослабевшими ногами пол и вырваться ощутив обжигающе горячее прикосновение налившегося кровью члена к обнаженной коже. Сдавать назад лучнице, явно изначально догадывавшейся, к чему все придет, но не подозревавшей даже, как именно, надо было куда раньше: хотя бы до того, как мужчина с единственной рукой - и той измаранной никак не желающей оттираться кровью чернокожего военного, так и оставшегося безымянным куском мяса остывать в подвале у главнюка, среди ночи переступил порог ее дома. Хотя бы до того, как растянутая футболка черт знает с чьего плеча оказалась на охраннице вдруг задрана до груди, а белье с совершенно придурочным ярким цветным рисунком на заднице было с Хэйли стянуто, грубо и неловко... Хотя бы до того, как тяжело навалившееся на нее тело намертво придавило ее к столу, а однорукий на практике убедился в собственном предположении о том, насколько узкой окажется молоденькая лучница, от боли давящаяся под ним собственным дыханием... - Не расслабишься - будет еще больней, - глухо рыкнул мужчина, убирая правую руку из-под обреченно уткнувшейся лбом в столешницу девушки, когда в затуманенную возбуждением голову тяжело и неохотно, но все-таки дошло понимание того, что никуда Хэйли, с невесть откуда взявшейся силой впивающаяся в его бедра ногтями в слепом инстинктивном желании если не спастись уже, то хотя бы причинить ответную боль, и судорожно всхлипывающая с каждым резким, вбивающим ее в страдальчески поскрипывающий стол движением, больше точно уже не денется. Охранница, словно не почувствовавшая даже, как в очередной раз ее кожу царапнул сварочный шов на металле, могла бы принять это за совет или за предупреждение. Могла бы, в конце концов, ни черта и не расслышать попросту за быстрым мерным скрипом стола и собственным протестующим шипением... Но, как назло, Хэйли принимает сказанное именно за угрозу и оттого только напрягается еще сильней. Сдавленный тоненький стон, сорвавшийся с губ лучницы, слишком похож на едва сдержанный крик, если им и не являлся, раз оказался достаточно громким, чтобы пробиться к слуху Диксона даже сквозь его собственное шумное и частое сбившееся дыхание, и может быть только стоном боли. Убрав ладонь, неловкие и не попадающие ни в один из в принципе существующих на свете ритмов движения которой все равно никак не могли найти ровным счетом никакого отклика от тела охранницы, с промежности девушки, прекратившей сопротивляться и даже убравшей руки, прежде так отчаянно царапающие его, а теперь вдруг совершенно безвольно вытянувшиеся вдоль тела, однорукий перехватил ее бедро и не особенно аккуратно пристроил колено лучницы на столешницу, хоть силой вынуждая лучницу все-таки для него раскрыться, раз уж самостоятельно расслабиться ей, даже решившей происходящее перетерпеть, все никак не удавалось... Даже шипение охранницы от каждого из рефлекторно и неконтролируемо становящихся резче, сильнее и чаще движений заметно притихло: то ли и впрямь постепенно отступили особенно острые болезненные ощущения, а те, что остались еще, не шли ни в какое сравнение с первыми, то ли переждать девушка просто пыталась как можно тише, без единого лишнего звука и движения, вдруг припомнив и использовав самое очевидное и простое из правил выживания за пределами города-крепости. В любом случае, эта односторонняя игра в молчанку Диксону, с трудом и все чаще уже безуспешно сдерживающему рвущиеся наружу приглушенные стоны, идет только на руку. Потому что так ничто больше не отвлекает от ощущения тяжело, но одуряюще приятно принимающего его тела лучницы. Потому что закончить со всем этим поскорей - это лучшее, что он вообще может сделать, чтобы хоть как-то отплатить девушке за такое опрометчивое ее гостеприимство, когда ладонь его левой руки оглаживает бедро охранницы слишком неловко и лихорадочно, чтобы даже успокоить, не то что добиться от Хэйли чего-нибудь, кроме частых судорожных вздохов... Девушка вздрогнула, когда оголенную задранной футболкой спину, на которую мучительно долго давило тяжелое, даже сквозь ткань майки под расстегнутой рубашкой горячее тело, вдруг хлестнуло холодом, а рука мужчины, резко отстранившегося, чтобы удержать остатки самоконтроля тогда, когда сделать это особенно тяжело, до боли вцепилась в ее бедро, вырывая из горла очередной, так старательно сдерживаемый всхлип, потонувший и затерявшийся в донесшемся от однорукого неожиданно громком низком стоне сквозь зубы... Смутное облегчение лучницы от того, что вынести произошедшее, в сущности, с ее же отмашки, она сумела почти достойно, разом сошло на нет, когда к девушке чуть запоздало пришло унизительное ощущение медленно стекающей по внутренней стороне ее бедра жидкости, а секундой-другой позже - не менее унизительное ощущение небрежно стирающей капли семени скомканной тряпки, которая не может быть ничем иным, кроме как ее собственным бельем. - Скажешь кому - повторим то же самое, - едва восстановив сбившееся дыхание, вполголоса предупредил однорукий девушку, осторожно убравшую согнутую в колене левую ногу со стола и выпрямившуюся, но никак не решающуюся ни обернуться, ни даже оправить смятую задранную футболку. Хэйли болезненно поморщилась и неопределенно дернула головой, поспешно показывая, что предупреждение она приняла к сведению, будучи просто неспособной сориентироваться, кивнуть ей - или, напротив, головой отрицательно помотать: так уж неудобно для нее было сформулировано сказанное Мерлом... Натянуть спущенные до колен джинсы вместе с нижним бельем однорукому неожиданно оказалось куда проще, чем было их снимать, когда лучница не билась уже в его хватке так дразняще, а, не отрывая пустого невидящего взгляда от пола и перебирая ладонями по столешнице в поисках дополнительной точки опоры, медленно, нетвердым шагом отступала, стремясь отгородиться от Диксона хоть столом, но не находя в себе сил, чтобы сделать это достаточно быстро. Дело было еще и в том, что завалить ее мужчине больше совершенно не хотелось - напротив, хотелось самостоятельно одернуть на ней заношенную футболку, чтобы созерцать хоть чуть-чуть меньше даже в неверном тусклом свете валяющегося на столе карманного фонарика заметных, алеющих на коже охранницы следов от собственных слишком сильных, озлобленных и неловких прикосновений... Когда футболка на лучнице все-таки съехала, вернувшись в изначальное свое положение, Хэйли успела добрести до кухонного шкафчика и, под взглядом без особого интереса следящего за ее действиями однорукого дрожащими руками рывком распахнув его дверцы, выгрести прямо на пол с десяток гулко загрохотавших и зашелестевших небольших картонных коробок с разного рода лекарствами. - Предусмотрительная девочка, - хмыкнул мужчина, сообразив, что именно охранница, присев рядом с кучей разбросанных по полу пестрых картонок, так напряженно среди них выискивала. - Заранее, что ли, планировала, да? - Насмешливо поинтересовался Диксон, наблюдая, как заветная коробочка едва не выпрыгивает из подрагивающих ладоней девушки. - А хрен ли, с кучей мужиков же постоянно ошиваешься... Хоть один-то точно бы однажды присунул, - криво ухмыльнувшись, протянул однорукий, заставляя поднявшуюся с пола лучницу поперхнуться поспешно выдавленной из блистера таблеткой и бросить на него полный гремучей смеси ненависти, испуга, стыда и досады взгляд. Однорукий отвернулся от не решающейся даже пройти мимо него охранницы и демонстративно медленно и лениво потянулся к окну, чтобы до Хэйли точно успело дойти, что, в принципе, ничто не мешало Диксону закурить, и не открывая окна, а мужчина просто давал ей время для бегства, которым ей все-таки следует воспользоваться. Почти бесшумно метнувшаяся к выходу тонкая тень, отразившаяся в темном, хранящем еще смутные разводы после недавно прошедшего дождя стекле, подтвердила, что ни секунды медлить с этим охранница не собиралась. Когда совершенно животная посткоитальная истома отступила окончательно, Диксон, сунувший в зубы сигарету, по лихорадочно мечущемуся пламени зажигалки в его руке с досадой отметил, что его все еще трясет от обманчиво подавленной было возбуждением злости, странной и не отпускающей его еще с того самого момента, как он нанес первый пробный удар по пухлой физиономии чернокожего военного... Почти сразу за звуком быстрых шагов взбежавшей по лестнице лучницы раздался грохот захлопнувшейся где-то на втором этаже двери, резкий щелчок задвинутой щеколды и приглушенный шум полившейся из открытого крана воды. Хэйли и впрямь повезло, что в ее дом вода поступала из другой, исправно работающей скважины, потому что от последствий выполненной одноруким грязной работы особенно тщательно отмываться предстояло именно ей...