.

Позволять себе просыпаться после рассвета входило в привычку, незаметно и неосознанно. От одного только животного осознания максимально возможной безопасности, наличия крыши над головой и непривычных неиллюзорных перспектив даже не на один день вперед. С недавних пор и эту привычку можно было бы смело отнести к числу привычек пагубных, несмотря даже на то, что результатом ее, в отличие от прочих, как раз не являлись ни отказ голосовых связок слушаться и выдавать с утра хоть что-нибудь отличное от оскорбляющего слух хрипа, ни смутное ощущение, что невесть как, но в горле ни тупая боль где-то в недрах, кажется, напрочь опустевшего черепа. Правда, эта пагубная привычка была далеко не единственной, а от последствий остальных все равно было не убежать, как ни старайся. Да и вообще как-то не особенно бежалось, несмотря на то, что неимоверно хотелось как можно скорей шикнуть на как назло грохающую посудой в кухне девицу, чтобы та наконец затихла, а то и от греха подальше вообще окопалась где-нибудь до лучших времен. Потому что никто из защитников города-крепости явно не был бы рад, если бы на периметре ни с того ни с сего образовалось еще одно вакантное место. И даже если бы причиной далеко не самого лучшего пробуждения был не создаваемый охранницей шум, а ни с того ни с сего дурным голосом вдруг взвывший непосредственно в голове однорукого инстинкт самосохранения, повесить вину разом за все беды агонизирующей цивилизации удобней всего было именно на лучницу. Да и вообще, под руку она подворачивалась просто поразительно методично и даже прямо услужливо как-то. Мир, словно подернутый дымкой и заметно рябящий, но все-таки неохотно встающий на положенное место в поле чуть нечеткого зрения, первые мгновения после вынужденного пробуждения казался таким угнетающим и бесчеловечным, что где-то по самому краю затуманенного сознания у Диксона мелькнула мысль о понедельнике. Впрочем, отмел он ее быстро: какая, в конце концов, к чертям собачьим теперь-то разница? Мертвые с календарем никогда не сверялись и могли устроить рекордно паршивый день хоть на Рождество, хоть на День рожденья своей мыслящей порции белка в суточном рационе... Неохотно и только со второй попытки все-таки сев на облюбованном диване и привычно нашарив ступнями ботинки на полу, Диксон так же привычно уронил было словно потяжелевший за ночь и нещадно ноющий тупой болью череп в ладони. За мгновение до того, как по щеке болезненно отрезвляющим напоминанием об ущербности скребнула бы съезжающая, который день подряд не смененная повязка на культи, Мерл все-таки успел вскинуть голову. Неосмотрительно резко, словно стремясь так оказаться подальше от того досадного момента, когда он позволил себе еще и здорово так забыться, откинувшись на спинку дивана, однорукий нашарил рядом с собой тяжелый протез. Смотреть на пустоту, где за хренову кучу лет хочешь не хочешь, а все равно привыкнешь видеть кисть правой руки, хотелось в последнюю очередь. Как, впрочем, и признаваться себе в этом, отведя глаза, вслепую скрывая обрубок руки под слоем прохладного металла. На счастье, чем без ущерба для собственной гордости можно занять глаза, нашлось быстро. За приоткрытой дверью Хэйли, чуть наклонившись и словно перед этим даже пару-тройку минут потратив на выбор наиболее удачных позы и ракурса, прикрыв глаза, самозабвенно бодала небольшой холодильник лбом и все никак не могла собраться с силами, чтобы его все-таки открыть. Судя по всему, либо страдала охранница исключительно из солидарности за компанию с коллегой, либо пала жертвой своеобразного эффекта плацебо, убедив себя, что поступление в кровь исключительно символического количества алкоголя непременно обеспечит ее головной болью наутро, либо организм у девицы и впрямь привык, скорее, к утренним пробежкам, пресной овсянке и вечерней йоге, а вот к бурбону за двадцать один год жизни так и не подготовился. В любом случае, страдая ли всерьез или просто слишком хорошо войдя в роль, на глухо бурчащий и чуть хлопающий крышкой кофейник на газовой плите девушка внимания изо всех сил не обращала. Точно так же и кофейник недовольный взгляд, исподлобья брошенный на него одноруким, проигнорировал и шумно закипать не перестал. Команда охраннице выключить, наконец, конфорку, формулироваться в ощутимо трещащей голове никак не желала. Впрочем, даже это пришло Диксону в голову, только когда тот успел отчаяться, в тысячный раз укрепиться в вере, что полагаться можно только на себе, подняться и пересечь гостиную, на ходу путаясь в рукавах рубашки. От звука тяжелых шагов за спиной упрямо бодающаяся с холодильником лучница и не подумала вздрогнуть. Ну, целиком, во всяком случае, потому что край губ все таки дрогнул в быстро подавленной улыбке, ровно мгновение собственного существования так и излучающей искреннюю, воистину щенячью и озадачивающе неуместную и, честно сказать, немотивированную радость. Да и головой девушка все-таки едва уловимо дернула, словно честно рассчитывая на неформальное приветствие и ненавязчиво подставляя мгновенно чуть покрасневшую щеку под ожидаемый поцелуй. И, скорее всего, Хэйли и впрямь еще подумала, с какой стороны и как именно ей лучше подступиться к дверце холодильника, потому что расставаться с со всех сторон удачным ракурсом и радующим глаз, но совершенно необязательным и очевидно нарочитым прогибом в пояснице, упорно не стала, даже услышав за спиной резкий хлопок потушенного синеватого пламени, а следом - и стук струи воды о дно раковины и короткое шипение сквозь зубы. Только заинтересованно приоткрыла один глаз и покосилась на наклонившегося к раковине мужчину, раздраженно стирающего ладонью сбежавшие с затылка под воротник капли отрезвляюще прохладной воды. - Кстати, кофе, - осторожно и, может, оттого-то и не слишком связно подала голос девушка, видимо, всерьез задетая и почти обиженная тем, что однорукому с утра водопроводная вода оказалась куда более кстати. Но вот чертовски удачную, по мнению самой лучницы, позу, кажущуюся Диксону теперь совсем уж комично наигранной, менять она, похоже, не собиралась до последнего, словно для фотографии позируя. Впрочем, даже длинная застиранная футболка с растянутым воротом с чужого плеча на стройном молодом теле и впрямь вполне сошла бы и для разворота "Хастлера". - Заметил, - бросил Мерл, морщась и смаргивая заливающие глаза капли воды. Мимолетное предположение, что до последнего невозмутимо бодающаяся с дверцей холодильника охранница попросту ждет хоть что-нибудь на тему "доброго утра", полностью оправдалось: стоило однорукому лениво и исключительно для проформы коротко сжать в ладони особенно бесстыдно виднеющуюся из-под задравшегося подола домашней футболки упругую девичью ягодицу, как лучница, пусть и фыркнув с наигранным возмущением, все-таки поняла и немедленно исполнила команду "Вольно", оставив холодильник в покое. - Кружку тебе мыть не собираюсь, - кивнув в сторону раковины, предупредила девушка, хватая с полки в приоткрытом кухонном шкафчике стакан с такой поспешностью, что было очевидно, что он последний. - А я вообще не брезгливый, - хмыкнул Диксон, наблюдая за до смешного суетливыми действиями девушки у кофейника, судя по коротким опасливо-озорным взглядам через плечо, всерьез ожидающей от него развязывания шутливой борьбы "отвоюй себе чистый стакан". Тень искреннего разочарования, скользнувшая по лицу Хэйли, когда до той наконец дошло, что за такими играми - еще и с похмелья-то, - она явно не по адресу, мгновенно сменилась гримасой неожиданной боли. Недовольно зашипев, девушка поспешно поставила на столешницу обжигающе горячий стакан, наполовину наполненный темным резко пахнущим напитком, и наполовину же - поднимающимся от его поверхности влажным и густым белым паром. Из-за этой досадной оплошности встревоженно потирающая покрасневшую ладонь Хэйли, наверняка, до кучи еще и "не брезгливость" ухитрилась принять исключительно на свой счет и заметно помрачнеть. - А я тебя все еще боюсь, - угрюмо буркнула девушка таким тоном, будто всерьез пыталась обидеть мужчину в ответ, и щелкнула ногтями по дверце без спросу открытого одноруким холодильника. - И вообще, объел ты меня вчера конкретно, - поспешно негодующе продолжила лучница, снова подступившись было к запотевшему стакану, но быстро передумав. В любом случае, понесенные охранницей убытки и, скорее всего, все-таки именно воображаемая ее мигрень наутро были несправедливо малой платой за то, что по ее вине Мерл, не ожидая такого подвоха от самого безобидного из бойцов, пусть и на словах, но похоронил младшего брата. Спохватился, правда, сразу же, но все равно тошно отчего-то было так, что это пришлось срочно переводить на простой и спокойный исключительно физический план, методично подливая себе в придурочно яркую кружку бурбона до тех пор, пока не тошно не стало уже только от выпитого. - Ну, вот вчера это прозвучало бы не так глупо, - смущенно опустив глаза, принялась оправдываться девушка, на этот раз верно приняв мрачный неподвижный взгляд на свой счет, но не сумев установить истинной его причины, решив, что зацепился однорукий именно за ее в чем-то даже лестные слова о страхе. - Наверное, - едва не шепотом осторожно добавила лучница. - Да я ж тебя в жизни и пальцем не тронул, - лениво отмахнулся мужчина, вызывая на себя полный искреннего негодования взгляд вскинувшей голову девицы, едва не ринувшейся было отстаивать собственную правоту даже ценой необходимости лишний раз без нужды ковыряться в на удивление легко и быстро затянувшейся ранке. Все-таки успевшее сорваться с губ "И пальцем, и вообще", невнятное, многозначительное, одновременно укоризненное, обиженное и отчего-то до странного озорное, Хэйли предпочла поскорей утопить глотком обжигающего кофе. - А-а, - с досадой поморщился однорукий, - да хрен убедишь теперь, что под меня ложиться тогда и не собиралась, - криво ухмыльнувшись, хмыкнул Мерл, дождавшись, пока с лица девицы сойдет невольная гримаса боли и отвращения от глотка горячего и горчащего кофе, и та вновь сможет сойти не за собеседника, так хоть за слушателя. - Не собиралась, - тяжело сглотнув и удостоверившись в том, что ничего страшного в ее пищеводе точно не происходит, упрямо огрызнулась Хэйли. - Вообще, думала, прогнать-то, ясен пень, не получится, и уломать ты не уломаешь, но полночи будешь мне хрень какую-нибудь рассказывать, - отвлеченно разглядывая мутное от пара стекло стакана, выпалила девушка, - ну, про восьмидесятые-девяностые, или когда ты там отжигал-то... И я бы точно срубилась посреди какого-нибудь дофига интересного рассказа у тебя на плече. Или куда упаду, конечно, как повезет... Ну, в общем, неделька-другая в таком режиме - и вот тогда можно было бы уже аккуратненько, - девушка осеклась и с досадой смущенно прикусила губу, - ну, того... - Да Брауни пусть тебя так дрессирует - его же обязанности охрану натаскивать, как-никак, - хохотнул однорукий. Явно задетая за живое уничижительным "дрессирует" девушка в ответ демонстративно горестно вздохнула и растянула губы в намеренно неестественной горькой улыбке, всем своим видом заявляя, как сожалеет о том, что ее дрессировкой латинос все-таки не занимается. - И вот странные же у тебя на мой счет фантазии, - с издевочкой недоверчиво протянул мужчина. - О твоих мне, блин, и подумать страшно, - смерив однорукого быстрым уязвленным взглядом, вполголоса буркнула лучница. - Да не ссы, ты ж у меня в постели все равно раньше оказалась, чем в голове, - насмешливо утешил задетую за живое и заметно стушевавшуюся девушку Мерл. - Что, сплошная Роуэн? - Ехидно поинтересовалась лучница, в очередной раз передумав отхлебнуть кофе. - Ну, и блондиночка из прежнего лагеря, - легко подтвердил мужчина, наблюдая на лице охранницы странную смесь из искренней обиды и напускной саркастичности. - С сестренкой ее. Полным набором. Иногда даже без меня... - Какой альтруизм, - неприязненно поморщившись, язвительно бросила девушка. - Ну, это ведь все равно стремно как-то, - чуть помедлив и решив поскорей вернуться к той части диалога, в которой ее самооценке еще не был нанесен непоправимый ущерб, пожала плечами Хэйли, состроив такую серьезную мину, что Мерлу смутно захотелось теперь уже девицу сунуть головой под кран в воспитательных целях. - В смысле, я же, блин, никогда не боялась никого из... - Девушка снова осеклась и замялась, теперь уже явно надолго, тщетно пытаясь подобрать правильное слово, одновременно понимая, что и сама расхохочется от употребления определения "бойфренд", считая, что "любовник" прозвучит слишком серьезно и пафосно, и стремясь всеми силами избежать больше всего похожего на правду прозаичного "ебарь". - Ну, того, - предсказуемо повторилась лучница. И ее проблема, видимо, была именно в том, что сохраненные Губернатором и сворой его цепных псов осколки цивилизованного мира никак не давали ни ей, ни кому либо еще из жителей понять, как на самом деле все обстоит с того дня, когда человек вдруг перестал быть венцом творения и вершиной пищевой цепи и автоматически перешел в разряд дичи. Животного. Даже Вудбери был сродни прайду, а не привычному городу. Или, скорее, в нем было больше даже от колонии насекомых, если хорошенько потоптаться на горле у собственных амбиций и принять неоспоримое разделение на "рабочих" и "солдатов" при весьма расплывчатых обязанностях и деятельности правителя. А в таких-то условиях понятия "нормального" и "правильного" по умолчанию становились куда проще и ближе именно к законам природы, чем к тем, что так любящие усложнять себе жизнь приматы удосужились закрепить в Конституции... - Как будто их много было, - насмешливо хмыкнул однорукий. Охранница коротко растянула губы в нарочито многозначительной уклончивой улыбке и скромно опустила глаза. Правда, скоро и сдалась и, отставив едва тронутый стакан кофе на стол, быстро ненавязчиво и почти незаметно побарабанила по столешнице двумя пальцами. - Напомни мне как-нибудь, чтобы я над тобой не слишком старался, - усмехнувшись, протянул Диксон. - Хрен ли напрягаться-то, если сравнивать и не с кем? - Иди ты, - вполголоса прошипела лучница, раздраженно одернув длинную футболку, просто чтобы хоть как-нибудь выразить собственное негодование. - Доброе утро, кстати, - язвительно буркнула девушка, недолго помолчав и заговорив ровно за мгновение до того, как Мерл и впрямь бы куда-нибудь пошел. - Не правильно, - криво ухмыльнувшись, мотнул головой однорукий. Лучница недоумевающе вскинула голову. - Да и вообще, хреновый какой-то из тебя пока будильник, девочка. - Хэйли недовольно поморщилась, но все равно, даже зная, что ровным счетом ничего хорошего ей ждать точно не следует, настороженно склонила голову к плечу, ожидая продолжения фразы. И даже послушно шагнула было к доверительно к ней подавшемуся мужчине, словно собравшегося вдруг поведать ей какую-то страшную-страшную тайну. - Момент ловить надо, - ухмыльнулся однорукий, перехватив запястье лучницы и на секунду прижав узкую ладонь девушки к натянутым в паху джинсам. Момент секундного удовольствия от прикосновения же надо было не только поймать во время, но и держать следовало покрепче, потому что мгновением позже охранница поспешно выдернула руку из хватки Мерла и, от греха подальше вообще убрав руки за спину, смущенно опустила глаза. - Большая ведь, вроде как, девочка-то уже, должна сообразить, как будить надо... - Отлить сходи, - резко перебив Диксона, с отважной какой-то язвительностью фыркнула чуть покрасневшая девушка. - Попустить должно... Ага, я не прогуливала биологию, - с торжествующим видом самодовольно хмыкнула лучница в ответ на взгляд, нарочито удивленный и насмешливо снисходительный, брошенный на нее Мерлом. Разом вся спесь с девицы сбил звук одиночного сильного удара по дверному косяку. Сама же охранница от этого звука едва не сбила со столешницы стакан с кофе, потянувшись за ним, просто чтобы было чем занять руки, в самый неудачный момент. Вздрогнув, девушка резко повернула голову к двери и напряженно и настороженно замерла с самым идиотским на свете видом. Приглушенный дверью, полный прямо-таки вселенской тоски невнятный зов "Хэйли!", донесшийся с улицы, заставил лучницу обреченно втянуть голову в плечи и бросить на однорукого одновременно затравленный и полный испепеляющей досады взгляд. В конце концов, неразборчиво стонать приказным тоном мог единственный в городе человек. Ну, может, Губернатор тоже на подобное был способен, но лишнего пить привычки явно не имел, ратуя за обязательную трезвость своего драгоценного диктаторского разума. Чертыхнувшись и в один момент излечившись от воображаемой мигрени, охранница, на бегу поспешно оправляя заношенную домашнюю футболку, метнулась ко входной двери. Стоило только той распахнуться и оглушающе громко удариться о стену у входа, стало ясно, что количество людей, борющихся с желанием отвесить девице подзатыльник за то, что та рванула встречать начальство с таким топотом, за секунды возросло ровно вдвое. - Доброе утро, - пробормотала девушка, на секунду вытянувшись по стойке "смирно" так, что впору было ее хоть в резерв армии записывать - и тут же, намеренно или невольно, но все-таки кокетливо расслабленно прислонилась плечом к дверному косяку так, чтобы точеный изгиб бедра отчетливо прорисовался и под растянутой футболкой. И это, может, и случайное кокетство тоже отлично объяснялось элементарными, а теперь и единственно верными законами природы: самки любого вида в принципе всегда стремились овульнуться от носителя генофонда поперспективней. И тут Диксон точно мог бы поспорить с неосознанным выбором лучницы: в конце концов, его-то кровь точно была почище, чем та, что бежала в жилах у невесть от чего ежесекундно морщащегося латиноса на пороге. Пусть, дурнее - но чище... В любом случае, главной ошибкой Хэйли было именно то, что девица предпочла первым делом порисоваться перед разведчиком и поставить все на минуты собственной небрежной домашней соблазнительности, оценить которую у начальства прежде не было возможности. О том, что на пороге кухни маячил однорукий, которому было элементарно некомфортно выпускать из поля зрения проем двери, из-за которой могла появиться абстрактная бесформенная опасность, лучница, всецело поглощенная ожиданием внимания от здорово притормаживающего латиноса, вспомнила с конкретным таким опозданием. - Да нихера подобного, - хрипло буркнул Мартинес куда-то в пустоту за плечом подчиненной. Секундой позже разведчик все-таки соизволил скользнуть выражающим исключительно похмельное страдание взглядом по охраннице и по выработавшейся с недавних пор привычке в первую очередь хорошенько изучать местность, куда суешься, наткнулся глазами на однорукого. Криво ухмыльнувшись и приветственно приложив два пальца к отсутствующему козырьку, Мерл отсалютовал разведчику, не без издевочки и с напускной ленцой, которая сводила на нет и уводила куда-то далеко-далеко в минус все предполагаемое уважение к адресату этого жеста. Поморщившись еще разок, Цезарь опустил голову и с силой потер двумя пальцами переносицу. Лучница затравленно оглянулась и, зажмурившись, заранее втянула голову в плечи в обреченном предвкушении грядущего серьезного разговора с начальником. Может, Диксону в этот самый момент и следовало оперативно свалить из поля зрения начальства, чтобы латинос решил, что все-таки словил белочку, однорукую и отчего-то ошивающуюся у одновременно самой бесполезной и благонадежной из его подчиненных... В любом случае, надолго закрывать глаза с недавних пор стало просто опасно, а разведка была слишком хорошо вымуштрована главнюком. - Что за нахрен? - Поинтересовался Цезарь, переводя мгновенно чуть прояснившийся от недоверчивого удивления и искреннего любопытства взгляд с Мерла на охранницу, словно пытаясь наскоро на глазок определить, кто из подчиненных будет оправдываться забавней и интересней. - Диксон вчера завалился меня спаивать, - подозрительно поспешно и охотно сдала однорукого лучница. О поблажках, допускаемых при чистосердечном признании, Мерл знал куда больше, только вот во всех смыслах - и с утра, и по паспорту, - непростительно свежая девица его в любом случае опередила. - Ну, потому что у нас тут демократия и равноправие, а ему было скучно... - И как? - Вкрадчиво уточнил разведчик, прислоняясь плечом к дверному косяку в поисках дополнительной точки опоры и этим заставляя подчиненную поспешно от него отпрянуть. - Споил, - усмехнувшись, подтвердил однорукий. - И все? - С недоброй какой-то настороженностью спросил латинос, на этот раз выбрав Диксона единственной жертвой мутноватого, но тяжелого испытующего взгляда. - И все, - поспешно кивнула девушка. - Честно, - добавила Хэйли, смущенно отведя глаза, стоило разведчику вновь обратить на нее внимание. - И вообще, ты меня, блин, только что обидел, - вполголоса с удивительно реалистичной досадой буркнула охранница. - Надо же было так подумать... - Ясно, - перебив Хэйли, кивнул Мартинес. Кивал разведчик явно как минимум втрое дольше и втрое больше раз, чем того требовала ситуация. Пару секунд на лице латиноса отчетливо отражалась напряженная работа мысли, прежде занимавшая у него несравнимо меньше времени. Донельзя довольный результатом мучительной мыслительной деятельности, разведчик тихо хмыкнул и с усмешкой поинтересовался у однорукого: - Тебя зауважать или пожалеть? - Так и не дождавшись от самодовольно ухмыльнувшегося подчиненного ответа, разведчик махнул рукой. - Хрен с тобой, поуважаю разнообразия ради... - А ты зачем вообще?.. - Осторожно начала лучница, сообразив, что начальство, видимо, о ней ухитрилось начисто забыть. Одно только звучание голоса находящейся слишком близко подчиненной заставило разведчика болезненно скривиться. - Шуперта подмени, - коротко скомандовал латинос и, внезапно и как-то очень уж неестественно перейдя с приказного тона на тон своего в доску, добавил: - эту тушу мы сейчас и всей разведкой на стену не вытащим... Одевайся, бери лук - и бегом дежурить. За полдня оклемается и сам прогонит... - Круто, спасибо, - сбивчиво поблагодарила начальника лучница, неверяще вглядевшись в изрядно опухшее лицо разведчика и окончательно уверившись, что тому не вздумалось так бесчеловечно над ней пошутить. - Можешь, кстати, зайти, - быстро предложила охранница, может, и для самой себя незаметно отступая от латиноса спиной вперед, стремясь поскорей дорваться до дежурства на посту Стрелка. - Ну, там кофе и вообще... - Ты этим "и вообще" еще кого-нибудь заманивай, - хохотнул разведчик, заставляя подчиненную со стыдом и раздражением поспешно на всякий пожарный одернуть растянутую футболку. - И мало ли, вдруг я там увижу что-нибудь, чего не должен, - чуть помедлив, очевидно подначивающим тоном добавил латинос. - Например? - Оскорбилась Хэйли, продолжая потихоньку отступать, больше на всякий случай и вовсе не выпуская из рук полы футболки, чтобы та ненароком не задралась. - Ну, разложенный диван, например, - с напускной многозначительностью протянул разведчик. - Он не раскладывается, - хмыкнул однорукий, улучив тот самый момент, когда за наполненный кофе и благополучно забытый охранницей стакан уже можно было взяться без риска заработать ожег, и невесть зачем чокнувшись им с дверным косяком. - Трусы на люстре меня тоже не обрадуют, - шутливо заметил латинос. - Мои при мне, - хихикнула лучница и, легко противореча самой себе, спохватившись, обернулась и обиженно добавила: - И это, кстати, вот вообще не смешно уже, правда. - Собирайся, а то кого-нибудь из гражданских на пост поставлю, - поторопил подчиненную латинос, для пущей убедительности даже махнув в ее сторону рукой. То, как невольно шарахнулась от этого жеста девица, тоже ничуть не противоречило ни одному из занявших с недавних пор главенствующее положение примитивных законов... Дождавшись, когда охранница окончательно скроется из виду, латинос прекратил бодать лбом дверной косяк и с неожиданным и неуместным сочувствием и пониманием жестом подозвал его к себе. - Где прежний лагерь был, помнишь? - Вполголоса спросил у нехотя подошедшего Мерла Мартинес, не отрывая напряженного взгляда от дверного проема, откуда с минуты на минуту могла показаться лучница, от ушей которой разговор следовало бы и поберечь. Вопрос явно был исключительно формальным и даже риторическим: слишком мало в нем, в конце концов, было вопроса... Однорукий осторожно кивнул и прищурился, вглядываясь в лицо разведчика и наспех пытаясь определить, к чему тот ведет. - Мы вчера подумали, - чуть помедлив, начал латинос. - Короче, ты брата потерял, - искреннее сочувствие в голосе Цезаря не значило для Диксона ровным счетом ничего: невинная, в сущности, фраза была отчего-то до темноты в глазах оскорбительна сама по себе, - а мы теряем людей. Полезных людей... Прочешем окрестности - может, кого и подберем. Еще одним негласно установившимся законом, чуть менее примитивным, чем прочие, был закон держать свое мнение при себе.